выход

4-Я ЧАСТЬ РАБОТЫ ЕЛЕНЫ ВОЛКОВОЙ "ХРИСТИАНСКАЯ АПОЛОГИЯ PUSSY RIOT"

"Устинька. Есть разные разговоры. А то вы разговариваете, а мы должны молчать. Куда как приятно! Вот два самые благородные разговора - один: что лучше - мужчина или женщина?

Ничкина. Ну, уж нашла сравнение! Уж что женщина! Куда она годится! Курица не птица, женщина не человек!" (А. Островский. "Праздничный сон — до обеда")

"Я же смотрю на Толоконникову и вспоминаю только кур". katrinn.livejournal.com/280437.html

"Ты же понимаешь, Джордж, что Украина – это даже не государство!" (Путин – Бушу)

У пословицы много вариантов, в большинстве которых сохраняется ее "куриная" часть:

"Курица - не птица; Украина (Польша, Монголия, Болгария и др.) - не заграница; Москва – не столица; женщина – не математик; акушерка (стюардесса) – не девица и т.п."

Курица, конечно, птица, но домашняя и нелетающая. В природе немало диких нелетающих птиц (пингвины, киви, страусы), но презрительную пословицу сложили про курицу. Почему? Потому что она приручена? И ее нужно кормить? Кудахчет и не дает спать? Напоминает этим ненавистную жену?

Курица, пожалуй, столь же распространенная аллегория женщины, как и кошка. И для нее тоже характерна полярность значений.

В Евангелии от Матфея Христос прямо сравнивает себя с курицей-наседкой, символизирующей небесный покров, и соединяет этот образ с обличением тех, кто отвергает Бога:

"Иерусалим! Иерусалим, убивающий пророков и побивающий камнями тех, кто послан к нему! Сколько раз мне хотелось собрать весь народ твой вокруг себя, как собирает наседка выводок под крылья, но вы не захотели! И вот "ваш дом оставлен пуст"! Говорю вам, вы не увидите Меня до тех пор, пока не скажете: "Благословен Идущий во имя Господа!"

Курица, наряду с голубем, - библейский символ Бога, воплощающий его "женские" качества: заботу и нежность матери, ее стремление оградить детей от опасности.

Как отмечал философ Георгий Гачев, в русском православии "женские" свойства Христа были перенесены на Богородицу, чей Покров напоминает крылья наседки, чья иконография и гимнография подчеркивают милосердие, всепрощение, нежность и любовь, в то время как русский Христос часто сохраняет ветхозаветные "мужские" черты самодержца-пантократора и сурового судьи. Женский образ русского православия дал импульс для богатой метафизики женственного в искусстве символизма, в софиологии, учении Даниила Андреева, позднее - в синкретичной мистике Богородичного центра.

В массовом религиозном сознании почитание Богородицы даже привело к возникновению "народной троицы": Иисус Христос, Божья Матерь и Николай Угодник. Простонародное обожествление Девы Марии, однако, легко сочеталось с мизогинией - презрением к женщине как таковой.

Церковь создавалась как мужская ритуальная территория, в которой женщина оказывалась маргинальной подчиненной фигурой, а потому искала пути непрямого воздействия на жизнь общины. В результате антифеминных запретов и ограничений в православии сложился теневой женский институт влияния: за спиной архиерея и настоятеля и сегодня нередко маячит женская фигура, которая правит бал в приходе или епархии. Патриарх Тихон будто однажды сказал, что католическую церковь погубит папизм, а православную – бабизм. Под бабизмом понимая тайное влияние женщин.

При патриархе Пимене (Извекове), например, особой властью обладала Надежда Николаевна Дьяченко, которую тогда прозвали Надеждой всея Руси. Сторонники Pussy Riot стали так в шутку называть Надежду Толоконникову, противопоставляя ее нравственный авторитет – власти патриарха. Контраст между двумя Надеждами очевиден: первая воплощала подковерную интригу, имея при этом амбиции пушкинской "старухи", возжелавшей стать владычицей морскою, вторая – открытый прямой протест женщины против церковной дискриминации, за ее право на амвон и критику священноначалия.

Феминистский протест Pussy Riot не нашел понимания в женской церковной среде. Напротив, вызвал гнев и агрессию. Это говорит о том, что прихожанки не только в массе своей смиряются с церковной дискриминацией, но исповедуют ее как "символ веры". А наиболее активные из них довольствуются ролью фавориток, даже не понимая унизительности своего положения. Христианский феминизм неведом Русской православной церкви, в которой мизогиния освящена средневековым богословием и патриархатной традицией. На Западе христианская ветвь феминизма развивается довольно активно, вступая в противоречие с убеждением, что религия и феминизм суть вещи несовместны.

Если в Евангелии курица – символ Христа, то в народном антифеминном языке у женщины "куриные мозги", "куриная голова", она "глупая", "слепая", "мокрая", "общипанная" курица. Еще она может быть "болтливой как сорока", "не матерью, а кукушкой" и пр. Ту же уничижительную функцию выполняют и образы домашних животных: корова ("коровище", "бодливой корове Бог рог не дает", "долог у коровы язык, да не велят говорить", "та бы корова молчала, которая под медведем бывала"), коза ("девки не люди, козы не скотина", "коза в сарафане"), из которых наибольшее презрение выпало свинье ("знай свинья своё стойло", "знай свинья своё порося", "наряди свинью в серьги, а она в навоз" и пр.).

"Мужской" язык анималистики и орнитологии превозносит самцов диких птиц и животных, ассоциируя их с хозяином, лидером, партией и государством: орел, сокол, стерх, медведь, волк, барс и пр. Высмеивая двуглавого орла, люди, не задумываясь, называют его "общипанной курицей" или "курицей-мутантом" в полном согласии с муже-женской иерархией высокого и низкого.

Опрокинутая иерархия

Многие слова Иисуса из Назарета опрокидывают привычную для его времени иерархию ценностей и представлений: он утверждает, что счастливы (блаженны) бедные, а не богатые; страдающие, а не мучающие; устанавливающие мир, а не побеждающие в войне; что врага нужно любить, а не уничтожать; что вору нужно отдать больше, чем он хочет украсть, и т.д.

Его слова и дела можно воспринимать прямо или метафорически, но очевидно, что ими опрокидывается и социальная, и гендерная иерархия:

• нищий бродяга объявляет себя всемогущим царем и Сыном Божиим;
• бесправный ребенок оказывается в его глазах важнее взрослого;
• бедняки и презренные маргиналы (рыбаки, мытари, блудницы, прокаженные и пр.) – более значимыми, чем священноначалие и правители;
• Он тактичен и милосерден по отношению к женщине, обвиняемой в неверности, в которой можно увидеть аллегорию преступницы ("Кто сам без греха…");
• среди его учеников и покровителей немало женщин;
• они оказываются более смелыми и преданными ему, чем мужчины: стоят у креста и приходят на следующий день (без сопровождения мужчин!) к его гробнице, охраняемой воинами (мужчинами, которые могут применить к беззащитным женщинам насилие);
• Он впервые открывает свое Божественное происхождение самарянке, дважды презираемой – за принадлежность к низшему полу и племени неверных; то, что Он снизошел (опустился?) до разговора с ней у колодца, само по себе вызывает возмущение его учеников;
• воскреснув, Иисус является сначала женщине - Марии Магдалине, память о которой, по мнению ряда библеистов, была позднее опорочена учениками-мужчинами, которые заклеймили ее блудницей.

А начать нужно было бы с того, что Иисуса рождает простая женщина, за что ее тоже называют блудницей. В нарративе о непорочном зачатии явно заложена провокация: проверка мужчины (Иосифа) и общества на доверие к женщине и ее праву распоряжаться своим телом. Заметим, что в сцене Благовещения, когда ангел говорит Мариам, что та родит Сына Бога, Дева сама дает на это согласие, а не бежит спрашивать разрешения у своего "господина" - мужчины, с которым обручена. Это ее собственное решение, или результат ее собственного общения с небесами. Если же перевести эту сцену на современный язык психологии или философии, то женщина распоряжается своим чревом в согласии с собственным внутренним голосом, глубинным под/сознанием ("Царствие Божие внутри вас") или свободным основанием экзистенции (Эдмунд Вебер).

Рассмотрим истории Богородицы и Марии Магдалины как собирательную притчу о женском "подвиге и наказании" (вне какой-либо претензии на историчность). Обе Марии бросают вызов общественным представлениям, религиозным нормам, поскольку официальной религии предпочитают либо собственное откровение, либо проповедь бродячего проповедника, который, по мнению многих, безумен, а значит - бесноват. Совершив подвиг, который позднее поставит их в ряд самых известных из великих женщин мира, они при жизни получают обвинение в распутстве. Наградой за подвиг оказывается клеймо блудницы. А потому, прежде чем обвинить женщину в беспутстве, представь на ее месте Богородицу. Такова мораль этой символической притчи.

От иерархии – к гетерархии

Опрокидывая социальную, возрастную, гендерную и ценностную иерархии, Иисус не создавал новой вертикали на ее месте. Ни рыбаки, ни дети, ни женщины, ни самаряне не призваны доминировать над богачами, стариками, мужчинами, иудеями. В Евангелии Бог открыт всем, и приближение к нему женщин и бедняков, возвышение детей или самарян, важно как утверждение их равного достоинства перед Богом наряду с теми, кто относится к ним свысока. Так вертикаль превращается в горизонт – горизонтальную линию, соединяющую небо и землю.

Церковь же восстановила иерархическую вертикаль, попранную Христом, поставив мужчину над женщиной, взрослого – над ребенком, священнослужителя – над мирянином, европейца – над евреем, и пр. В качестве обоснования было, в частности, использовано так называемое откровение Псевдо-Дионисия Ареопагита "О небесной иерархии", которая дала религиозную санкцию социальной вертикали. В Средние века богословами, развивавшими идеи Платона, Аристотеля и Прокла, была разработана Великая цепь бытия (Great Chain of Being), на вершине которой располагался Бог, под ним – девять ангельских чинов, затем лестница людей (от короля – до крестьянина), животных, птиц, морских животных, рыб и минералов.

Женщины в Великой цепи бытия располагались ниже мужчин, черная раса – ниже белой, азиаты и цыгане – ниже европейцев, римлян и греков. Каждый из разделов, от ангелов до минералов, представлял строгую иерархию всех известных образцов небесного и земного мира.

Согласно Бахтину, средневековая социальная иерархия опрокидывалась в период карнавала, когда торжествовал дух собственно человеческого равенства и свободного панибратства. Карнавальное развенчание иерархии в этом смысле выполняло высокую христианскую миссию, восстанавливая равное достоинство людей перед Богом.

У слова "иерархия"/"иерархический" (греч. ἱερός "священный" и ἀρχή "правление") до середины XX в. было много синонимов, но ни одного адекватного антонима. "Анархия" (в обыденном, не концептуальном смысле) - антоним не "иерархии", а "порядка", который вертикальная субординация если и обеспечивает, то насилием, неизбежно взрывающим общество изнутри. Научный термин-антоним появился в 1945 г. в работе нейропсихолога и кибернетика У. Маккаллока (Warren McCulloch) "Гетерархия ценностей, обусловленная топологией нервных сетей". Маккаллок взял за основу греческое слово "έτερος" (другой) и видел в гетерархии принцип координации и взаимодействия элементов на основе разнообразных, но равноценных отношений. Этот термин был заимствован социологией, где стал объектом для дискуссии.

Более расхожий антоним – "горизонталь"/"горизонтальный" - приобрел популярность в российском протестном движении 2011-12 гг., которое в противовес путинской диктатуре и вертикали выдвигало идеи анти-вождизма, развития горизонтальных связей, создания гражданского общества снизу и пр. Анти-вождизм был одним из принципов движения Occupy Wall Street и акционизма Pussy Riot. У панк-группы он органично сочетался с политическим анархизмом и карнавальной художественной стратегией.

Евангелие от постмодернизма

Как Иисус Христос шел к простым рыбарям, принимал мытаря и блудницу, возвышал детей и самарян, а страдания больного ставил выше сакрального ритуала, так и постмодернистское общество обратилось к презираемым маргиналам, чтобы утвердить их как равноценных представителей человечества. На смену национальной иерархии как дискриминации народов пришел мультикультурализм, на смену патриархату – феминизм, возникло широкое движение за права национальных и сексуальных меньшинств, детей и пожилых людей, заключенных и инвалидов. Как и в Евангелии, апология маргинала отстаивала его право на достойную жизнь равного среди равных. Это был слом иерархического мышления и переход к гетерархии как сложному взаимодействию равноценных элементов единого социального организма.

В России западную горизонталь восприняли как очередную вертикаль, поскольку в стране по-прежнему доминирует иерархическое сознание. Как утверждает психоаналитик Н.Н.Нарицын:

"Иерархическое мышление – это восприятие мира, при котором человеку чрезвычайно дискомфортно находиться в социумах, не имеющих выраженных лидеров, иерархических лестниц и прочих вещей, которые четко отражают основную максиму: "Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак". Эта максима описывает всю суть иерархического мышления. И человеку с таким мышлением постоянно нужно знать, кто в том или ином социуме по отношению к нему Начальник, а кто – подчиненный (он же Дурак). Тогда он сам будет четко представлять общую картину социума и сумеет так или иначе в нее вписаться".

Бессмертной иллюстрацией иерархического мышления стал рассказ Чехова "Смерть чиновника", в котором "прекрасный экзекутор" с говорящей фамилией Червяков переживает нарушение субординации как личную трагедию и умирает, "млея от ужаса", услышав наконец-то долгожданный крик обчиханного генерала.

Современные червяковы в бизнесе первым делом начинают выяснять, кто будет главным в проекте, а кто подчиненным; в школе и дома унижают детей, потому что "они иначе не понимают"; любое сообщество превращают в трудовой исправительный лагерь, подчиняющийся Хозяину. Было бы честнее и полезнее преподавать детям в школе "Основы иерархической культуры", разъяснять Табель о рангах и законы крепостного права. Это сделало бы школьников гораздо более приспособленными для взрослой жизни.

Российские червяковы от идеологии тоже не в состоянии принять идеи равенства стран, национальностей, языков, возрастов, полов, сексуальных ориентаций, эстетических практик, чего бы то ни было. Они всякую горизонталь превращают в любимую вертикаль власти, а потому в идее гражданских свобод видят либеральный фашизм, в национальной независимости Украины – "бендеровский" фашизм; в феминизме – женский реваншизм; в защите прав ЛГБТКИ – пропаганду и диктат гомосексуализма; в акционизме – "уничтожение искусства"… То есть во всех видят самих себя: пропагандистов, диктаторов, шовинистов, агрессоров. "Гляжу в тебя как в зеркало…".

Субординация национальностей, прописанная в средневековой Цепи бытия, сохраняется в современной России. Формальная реабилитация "проклятых народов" не привела к реальному восстановлению их прав, как и хрущевская реабилитация политзаключенных не сделала их полноправными гражданами после освобождения. Год назад Генконсул РФ в Крыму Владимир Андреев решил не пускать российскую делегацию на премьеру фильма о депортации крымских татар "Хайтарма", потому что в нем замалчивается "тематика предательства", а год спустя в оккупированном Крыму запретили проведение массовых акций поминовения жертв геноцида.

Идеологи антиукраинской кампании (Дугин, Кургинян, Аксючиц и Ко) не только подчеркивали вторичность украинской нации, но и прямо отказывали ей в праве на существование: курица – не птица, украинцы – не нация. Украина, таким образом, в их глазах не только не заграница, но и вовсе не государство. Так пословица, основанная на преувеличении, стала тезисом отрицания целой нации, ее культуры и государственной независимости, что можно определить как идеологическое уничтожение народа, оправдывающее реальную войну против него.

Путин в крымской речи 18 марта 2014 г. заявил, что "миллионы граждан Украины не видят для себя перспектив на родине и вынуждены уезжать за границу на подённые заработки в другие страны. Хочу отметить, ни в какую-то Силиконовую долину, а именно на подённые заработки". Будто масса русских не уезжает на подённые заработки на Запад! Ему было важно унизить украинцев до "нации чернорабочих" и тем самым поставить их в один ряд с приезжими с Кавказа, из Средней Азии, ненависть к которым наши политики преступно раздувают в своих интересах. Оратору и невдомек, что бесчеловечно как его презрение к физической работе, так и очернение целого народа. Вместо того, чтобы воспитывать в гражданах уважение, сострадание к мигрантам и ответственность перед ними, президент разжигает ненависть к ним.

Иерархическое сознание, как правило, непроницаемо для идеи равноценного взаимодействия людей или национальностей, что блокирует возможность диалога. Ты ему о фактах и законах, а он кричит "караул, бендеровцы, фашисты, сектанты, американцы, гейропа, бесы наступают! спасайся, кто может!" Иерархическое мышление катастрофично по своей природе, потому что живет в страхе перед всеми – начальниками свыше и презираемыми, что внизу.

Не потому ли Христос молчит перед Пилатом, что понимает невозможность диалога с иерархическим чином? Жена Пилата, заметим, оказывается более восприимчива к "голосу горизонта", чем ее вельможный муж.

Действенным оказывается не диалог, а провокация: исцеление в субботу, опрокидывание столов в храме, угроза разрушить его и восстановить в три дня. Протестные акции, одним словом.

Зачем курицу украли?

Так в переводе на литературный язык звучит название акции петербургской арт-группы "Война". В оригинале – "Пошто пи*дили Куру?" или "Сказ о том. как Пи*да Войну кормила". Вопрос требует ответа. Конечно, украли не для того, чтобы эту акцию ошибочно приписывали Pussy Riot.

Самый простой ответ заключен в самом вопросе. Высмеивание тотального воровства как нормы жизни. Воруют, крадут, радостно сообщают друг другу, что "спи*дили" бутылку, баррель, бюджет. Художественный прием очень простой – прямая визуализация расхожего матерного глагола и еще более распространенного действия. Воруем – не горюем, а смотреть на себя не хотим? Неча на зеркало пенять, коли на руку нечист.

Очевидно, что многие общественные нравы и нормы совершенно безнравственны. Очевидно, что лидирует среди них воровство, которое давно стало привычным и даже почитаемым ремеслом. Да что ремеслом! Искусством и образом жизни. Потому протестный лозунг "Долой жуликов и воров!" и не стал общенародным, что население в массе не видит в обмане и воровстве ничего плохого. Более того, считает закономерным, что человек использует власть для собственного обогащения. Многие сами поступили бы так же, получи они такую возможность.

А вот женщина, Елена Костылева, разыгравшая любимую российскую забаву "Спи*дить и смыться" под камеру, возмутила многих. Особенно, конечно, Мизулину, которая вместо того, чтобы разбираться с домами и счетами своих коллег, бросилась в бой с уличным протестным театром, даже не выяснив имен актеров. И конечно увидела в акции посягательство на "общественную мораль и нравственность". На ту самую безнравственную мораль или аморальную нравственность, против которых действительно была направлена эта сюжетная визуализация популярного глагола.

Акция проходила под лозунгом "Безбл*дно!", который участники использовали во многих смыслах (честно, гуманно и пр.). Как сказал лидер "Войны" Вор: "Слово `бл*дь` в Древней Руси означало ложь, обман, заблуждение. Блуд, блудный - это человек заблудившийся, потерявший всякие морально-этические ориентиры. Современный обыватель, мечтающий о машине, даче, квартире и разврате – это бл*дь. Жлоб, то есть агрессивный обыватель, например, мент, - тоже бл*дь. И сегодня мужики, населяющие наш мир, даже больше бл*ди, чем женщины!".

Но шутовское обличение воровства – лишь первый поверхностный смысл акции. Как всякий абсурдистский жест, она карнавальна, а значит – амбивалентна. "Безбл*дно" означало и "бесплатно". Группа "Война" прямым действием – кражей - протестовала против денег и "купли-продажи", утверждая, что сами воровали, воруют и будут воровать. Воровство против воровства во имя воровства - против продажности и денег. Таков парадоксальный, но при этом ясный клубок смыслов (второго уровня).

Но и это еще не все. Плуцер-Сарно приводит тексты матерных куплетов, которыми сопровождалась акция, представлявшая, в его интерпретации, потешные похороны курицы, которая после смерти попадала в ад женской утробы. Смерть, могила, ад вагины… Звучит как пародия на инфернальный образ женщины - бездны порока, исчадия ада - который был популярен в средневековой культуре. В современном супермаркете, таким образом, была разыграна потешная мистерия о вавилонской блуднице, чья плоть стала декорацией бездонного ада.

В текстах Сарно можно обнаружить и более сложные смыслы акции, для анализа которых мне, к сожалению, не хватает философского образования.

Современный исследователь перформанса Мария Антонян указала мне на предшественниц Костылевой, которые использовали свое обнаженное тело для переосмысления негативных стереотипов о женских "вратах ада". Кароли Шнееманн (Carolee Schneemann) в 1975 в своем перформансе "Внутренний свиток" (Interior Scroll) вынимала из вагины скролл с текстом, который она разворачивала и зачитывала публике. Тем самым женское тело позиционировалось как источник мудрости - как плоть, рождающая слово и являющая "логосный состав материи" (Яннарас Христос). Христианские аллюзии были очевидны.

В декабре 2013 г. австралийская художница Кейси Дженкинс (Casey Jenkins) представила многодневный перформанс "вагинального вязания": она каждый день помещала внутрь себя клубок шерсти, из которой вязала на спицах узкое полотно как образ жизни тела во времени. Ей было важно одомашнить женское тело, лишить его коннотации соблазнительного и скандального через погружение в монотонную повседневность привычного.

Но вернемся к курице, которую Фрейд, кстати, считал образом матки. Карнавальная связь акции с женским "телесным низом", смертью и рождением, проклятиями и божбой, осмеянием и утверждением наводят на мысль, что она сознательно создавалась по лекалам Бахтина. Но почему ее приписали Pussy Riot?

Трансфер

В ложной атрибуции авторства "куриной" акции (которую многие продолжают приписывать группе Pussy Riot) мы сталкиваемся с психологическим синдромом переноса (трансфера), когда ранее пережитые чувства и отношения переносятся на другого человека. Классический трансфер происходит на бессознательном уровне: опыт прошлого незаметно для человека становится моделью его взаимоотношений в настоящем. Если трансфер принимает форму психоза, то логические аргументы бессильны. Так произошло с Курицей, возмущение которой перенесли на участников панк-молебна, заведомо отвергая какой-либо разумный анализ обеих акций.

Тренсфер как сознательный прием успешно используется современной пропагандой. Так, патриарх Кирилл перенес большевистский антицерковный террор на Pussy Riot, представив их протест как новую волну гонений на церковь; кремлевские идеологи перенесли опыт Великой отечественной войны на конфликт с Украиной, отождествив Евромайдан с нацистами/фашистами и бандеровцами, а затем перенесли опыт киевского Майдана на донецкий Антимайдан. Во всех этих случаях пропагандистская машина работает как психотропное средство, доводящее людей до состояния навязчивого психоза, в котором они теряют связь с реальностью и способность к рассуждению.

Благодатной почвой для идеологического изменения сознания является иерархический тип личности, который не склонен к мышлению как таковому, а воспринимает мир как данность, как то, что принято в обществе, что велит начальник, показывают по телевизору, пишут в газетах и пр. Власть и ее голос в СМИ для него – высшая инстанция, а он сам располагается где-то посредине "Великой цепи бытия". Очень важно, чтобы именно посредине: между тем, кто выше него, и теми, кто ниже, потому что страшно оказаться в самом низу. Страшно, потому что того, кто на дне, все презирают и могут даже вычеркнуть из рода человеческого. Поэтому иерархический человек всегда ждет от Начальника, что тот укажет ему на очередного Дурака (как фашиста/нациста/развратника/беса и пр.), который займет ступень внизу, и тем самым поднимет обывателя или его страну вверх по лестнице, ведущей вниз.

На лестнице всегда дерутся: кто-то карабкается вверх, раздвигая локтями, кого-то сбросили под улюлюканье вниз. Сначала кажется, что каждый за себя, но вот толпа набрасывается на трех женщин, взлетевших ввысь, и остервенело сталкивает их с лестницы, а еще выше группа смельчаков развернула жовто-блакитний прапор и запела гимн. Разъяренные червяковы скопом рванули наверх, пытались дотянуться до флага, но… лестница зашаталась и рухнула. А прапор по-прежнему развевался в воздухе. Как крылья птицы.

Как же разобрать эту лестницу в головах? Лекарства два, считает Джордж Оруэлл, - настоящее просвещение и деятельное процветание: "В конечном счете, иерархическое общество зиждется только на нищете и невежестве". Еще оно держится на ненависти, которой оказываются заражены и сытые, и образованные. Как ее переплавить в доверие и любовь?

"Иерусалим! Иерусалим, убивающий пророков и побивающий камнями тех, кто послан к нему!". Украина нам послана как пророк, обличающий нашу привычку к воровству (Крым-то украли, как курицу средь бела дня!), убийству (снайперы, диверсанты, "ополченцы" и пр.), нашу злобу, начальстволюбие и чванство. Как пророк, раскрывающий картину возмездия, – того бумеранга насилия, который каждый день уносит жизни людей.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

ЧИТАТЬ ПЕРВУЮ ЧАСТЬ: "НИКОМУ НЕ УГОДИШЬ"

ЧИТАТЬ ВТОРУЮ ЧАСТЬ: "БИТВА БОГОВ"

ЧИТАТЬ ТРЕТЬЮ ЧАСТЬ: "КОТЯТА СЕСТЕР БЕРРИСОН И "ПЕСЬЯ БРАНЬ": О ЖЕНСКОМ И МУЖСКОМ ЯЗЫКЕ КУЛЬТУРЫ"

Переход к раннему государству — важнейшая стадия политогенеза. На Руси это происходило в конце X — начале XI века.

«Перестройка» княгини Ольги

Иногда при взгляде на историческую карту складывается обманчивое впечатление, что вот в X веке при Святославе существовало единое государство, а потом глупые князья зачем-то начали делить его между сыновьями. На самом деле всё происходило наоборот. То, что киевскому князю удавалось посадить своего сына в том или ином центре, и означало, что на этот центр впервые удалось распространить реальный контроль из Киева. Подобная практика соответствует стадии «консолидированного вождества», переходной к раннему государству.

Мы знаем, что после смерти Святослава три его сына княжили: в Киеве (Ярополк), в земле древлян (Олег) и в Новгороде (Владимир).

Установлением контроля над древлянами и словенами Русская земля была обязана княгине Ольге [1]. Статус самой Ольги на Руси времён Святослава трудно определить точно. Сомнительно, что это был статус «регента» [2], но во всяком случае среди прочих «архонтов русов» Ольга занимала лидирующее положение.

Летописный рассказ даёт возможность реконструировать источники дохода этой наиболее значительной фигуры русской иерархии. Ольга имела свой двор в Киеве (у стен града), свой град-замок Вышгород и село Ольжичи, составляющее её доменальное хозяйство, последнее, несомненно, обслуживала многочисленная челядь (рабы) [3]. На Днепре и Десне она владела заповедными охотничьими и рыболовными угодьями (границы подобных угодий строго охранялись, их нарушение стоило жизни даже такому высокопоставленному лицу как Лют Свенельдич). Главный источник доходов княгини мы видим за пределами полянской области — это зоны эксплуатации (уроки и становища; погосты и дань; погосты, дань, оброки) по Мсте, Ловати (земля словен) и в Древлянской земле. Именно эти земли были покорены непосредственно Ольгой. Но то, что Ольга с Древлянской земли получала треть доходов, а две трети шли в Киев, говорит о её статусе держательницы древлян (позднее так же распределялись доходы, собранные князем-посадником Ярославом в Новгороде, доходы варягов — держателей Ладоги в XI веке).

Повосты (погосты), становища для сбора оброков и даней — это отлаженная инфраструктура полюдья [4], связанная с реальным подчинением территории.

После смерти Ольги в Новгороде и Древлянской земле сели княжить её внуки.

Смена элиты

В конце X — середине XI века наблюдаются уже масштабные новации.

Переносы городов. Суть этого загадочного процесса заключается в строительстве в нескольких десятках километрах (иногда ближе) от прежнего «русского града» нового административного центра, на который, судя по всему, переносится название прежнего. Некоторое время центры могут сосуществовать, но старый быстро приходит в упадок. Это касается Ростова («перенесён» с Сарского городища; середина — вторая половина X века), Белоозера (из Крутика), Полоцка (в начале XI века), Переславля-Залесского (из Клещина), Ярославля (из Тимерёва; начало XI века), Смоленска (из Гнездова; середина XI века) [5] — фактически всех основных центров региона (кроме Ладоги). Новые центры были уже, несомненно, подконтрольны Киеву. Практика эта относится именно к северной зоне. В зоне старого киевского полюдья города не переносились, просто строились новые, никак ни связанные с прежними племенными центрами.

Исчезновение «архонтов». Ещё в 957 году Ольгу в Константинополь сопровождали 22 посла, видимо, представлявших разных «архонтов». При Святославе известны такие деятели, как Икмор и Свенельд, располагавшие (во всяком случае, последний) собственными дружинами и зонами полюдья. В Полоцке правил варяг Рогволод (Рёгнвальд), в земле дреговичей — варяг Тур. Проследить, как происходило это исчезновение, мы не можем. Известно только, что в 978/980 году Владимир взял Полоцк и убил Рогволода вместе с семьёй. При Владимире князья — это только его сыновья.

Дружина. Тот слой, который после исчезновения с политической сцены «архонтов», стал правящим, именуется в летописях «дружина». О ком идёт речь, станет ясно из следующей цитаты:

Се же пакы творяше людем своимъ: по вся неделя устави на дворе въ гридьнице пиръ творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскымъ, и десяцьскым, и нарочитымъ мужемъ, при князи и безъ князя. Бываше множство от мясъ, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего. Егда же подъпьяхуться, начьняхуть роптати на князь, глаголюще: «Зло есть нашим головамъ: да нам ясти деревяными лъжицами, а не сребряными». Се слышавъ Володимеръ, повеле исковати лжице сребрены ясти дружине, рекъ сице, яко «Сребромь и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, яко же дедъ мой и отець мой доискася дружиною злата и сребра». Бе бо Володимеръ любя дружину, и с ними думая о строи земленем, и о ратехъ, и о уставе земленем… (ПВЛ. С. 86).

Дружине в узком смысле этого слова здесь соответствуют гриди. Слово это имеет скандинавские корни и означает воинов — телохранителей конунга. В отличие от скандинавских стран на Руси дружина делилась на старшую и младшую. Старшую составляли боляре (слово тюркского происхождения). Но ещё интереснее упоминание сотских, десятских и нарочитых людей, т. е. верхушки городского населения. Здесь надо сказать, что у славян и на Руси в сельской местности деление населения на десятки и сотни до монгольского времени неизвестно. Это была военно-административная организация именно руси, горожан и восходит она, как и боляре, к степной политической традиции. Отсюда видно, что дружина не вычленена из организации городского населения. В событиях начала XI века Ярослав называет убитых им новгородских лучших людей своей дружиной, кияне называют военную дружину Бориса своей братией. В Русской Правде Ярослава горожане — русь, а селяне — славяне. В летописном рассказе о Ярославе новгородцы резко выделяются из сельского населения — словен, и награду за военную службу во время похода на Киев они получают равную награде словенским старостам (племенным предводителям). Таким образом, дружина — это организация всё той же руси из русских градов. Подтверждением наличия неразрывной связи между горожанами и дружиной служит и то, что в городах времён Владимира численность населения не превышала нескольких сотен человек. Горожане — это и есть «люди князя», выделившиеся из родов беглые рабы и изгои, ищущие покровительства князя, искусные ремесленники, профессиональные воины, духовенство — все они вместе противостояли сельскому миру и по сути и были аппаратом управления, опорой раннего государства. То, что именно с этой дружиной князь «думал» обо всех делах, объясняет молчание источников о городском вече.

Заметим, что в понятие «дружина» не входили многочисленные скандинавские наёмники Владимира и Ярослава, ведь их как раз легко было «налести» сребром и златом. Пришлые варяги в отличие от предыдущих времён уже не пополняли славянизировавшуюся русь автоматически. Не входила в понятие дружина и разветвлённая доменальная администрация, управлявшая разросшимся княжеским рабовладельческим хозяйством. Сама она также состояла из рабов. А вот разного рода «отроки», собиравшие быстро растущие налоги с населения, в понятие дружины вскоре вошли.

Новые модели легитимации

Начиная со времени Владимира, появляются новые формы организации власти и её легитимации, характерные уже для раннегосударственных обществ.

Построенные им огромные крепости в Белгороде (100 га; против 10 га в Киеве) и Василёве (130 га), как предполагают [6], служили для хранения запасов (прежде всего продовольствия). Концентрация запасов, избавляющая дружину от необходимости кормиться (в буквальном смысле) в полюдье, собственно, и знаменует начало становления раннего государства с его более широкими административными возможностями.

Эти возможности проявились и в создании мощной оборонительной системы на южной границе (Змиевы валы), и в переселении в Русскую землю элиты северных племён [7], и в переносе городов, и в занятии княжеских столов по всей стране сыновьями Владимира.

Новый характер власти требовал и новой легитимации. Таким идеологическим ресурсом после некоторых колебаний [8] стало христианство с его концепцией власти от Бога [9].

Новыми формами легитимации стали: монументальное строительство, чекан собственной монеты (с изображением князя в царских одеждах и с нимбом), заключение брачных союзов с иноземными царствующим домами. При Ярославе к ним было добавлено учреждение митрополии (сведения о митрополии при Владимире сомнительны), приобретение собственных святых (канонизация Бориса и Глеба), развитие Киева в настоящий город (строительство Города Ярослава площадью в 60 га), учреждение первых школ, создание свода законов (Русская Правда), возведение в Киеве, Новгороде и Полоцке невиданных на Руси по масштабам Софийских соборов, начало летописания.

Проблемы братской семьи

Модель управления окраинами с помощью сыновей принесла значительные дивиденды с точки зрения централизации управления и концентрации ресурсов. Сыновья были князьями-посадниками, которых отец мог в случае необходимости переводить с места на место и которые со своих «владений» выплачивали значительную дань Киеву (возможно, до 2/3 дохода). Проблемы начинались после смерти отца — между братьями немедленно возникала усобица вплоть до полного уничтожения одним из них всех конкурентов и восстановления модели «отцовской семьи» во главе с победителем. Так происходило после смерти Святослава и после смерти Владимира. Но во втором случае уцелели три брата, которым пришлось договариваться: соправительство Ярослава и Мстислава, поделивших Русь по Днепру, первая попытка функционирования в режиме не отцовской, а братской семьи.

В классической братской семье (утвердившийся после смерти Ярослава) место отца занимает старший брат (или фактически союз старших братьев), все братья получают свои доли-уделы и поочерёдно наследуют старшему. После смерти каждого из братьев происходит перераспределение его земель между оставшимися. Подобная система была довольно широко распространена в раннесредневековой Европе. Например, франки пришли к этой модели ещё при Меровингах в VI веке. Критический момент наступает, когда умирают все братья. Русь прошла его довольно благополучно: после смерти последнего из Ярославичей киевский стол унаследовал старший сын старшего из братьев (1093). Подобная система наследования называется сеньорат — наследование страшим в роду. Она была характерна и для западнославянского мира.

Соседи

В главе «Политогенез» нами были рассмотрены три зоны потестарности: юго-западная (правобережье Днепра), юго-восточная (левобережье) и северная. В конце IX века к ним прибавилась четвёртая — центральная (в бассейне Днепра) — важнейшая для политогенеза Киевской Руси. Три первых зоны могут рассматриваться как периферийные: юго-западная — для мира западных славян, юго-восточная — для степного, северная — для скандинавского мира. Взглянем, как проходило становление раннего государства в центре каждого из этих «миров».

Ярким примером оседлого государства с кочевым (первоначально) ядром может служить Болгарское ханство, которое сложилось в южнославянских землях на основе степного вождества в конце VII века. Его политическая структура в VIII веке [10] включала болгарское ядро, возглавляемое болярами, в число которых входил капхан — первый полководец и соправитель, члены ханского рода, внутренние (столичные) и внешние (управлявшие окраинными землями) боляре, носители около двух десятков титулов. Существовала и личная дружина хана — питомцы (на Руси — отроки), включавшая личную охрану — кандидатов (русский аналог — гриди). В свою очередь, подчинённые болгарам славинии сохраняли самоуправление и собственное устройство, значительно более простое, включавшее только князей и старейшин–жупанов. Всё это весьма напоминает Русь первой половины X века. В болгарской системе купцы, так же как и на Руси, выступали агентами центральной власти и располагали грамотами с печатями [11], а установление привилегированной торговли с Византией было важнейшей внешнеполитической задачей. Раннее государство сложилось в Болгарии в начале IX века при хане Круме, создавшем первый сборник законов и проведшем административную реформу, заменившую славинии наместничествами-комитатами. Крещение Болгарии произошло ещё позднее — в середине IX века при Борисе (крестился в 864 году) — и сопровождалось переговорами и с Римом, и с Константинополем. Но удельная система, хотя и была известна в Болгарии, не стала в отличие от Руси основой всей политической организации. Под воздействием Византии здесь образовался довольно развитой государственный аппарат.

Исследователи не раз обращали внимание на параллели в развитии скандинавских стран и Руси (особенно её северного региона). Отмечалось особое значение международной торговли для возникновения центров потестарности, аналогичность балтийских виков северорусским торгово-ремесленным поселениям, долгое сосуществование протогородов с королевскими усадьбами–хусабю (на Руси — с так называемыми дружинными поселками), близость по времени крещения и складывания централизованной политической системы. В целом Скандинавия опережает Русский север в развитии — торговая система, вики, стратифицированное общество складываются там в VI–VIII веках (на Руси — в IX—X веках).

Интересна также аналогия между Харальдом Хорфагером (Прекрасноволосым) и Владимиром Святым и их преемниками. Около 900 года конунг Харальд Хорфагер объединил под своей властью Норвегию, заменив прежних конунгов наместниками-ярлами, одновременно увеличив налоги. По стране разрослась сеть королевских усадеб–хусабю, не подчинявшихся местной власти и служивших станциями для перемещающегося полюдьем правителя. В отсутствие короля право на пир/кормление/вейцлу передавалась его агентам. Перед смертью Харальд поделил королевство между сыновьями. Старший — Эрик Кровавая Секира — убил братьев и объединил королевство, однако прибывший из-за моря еще один брат, Хакон, победил тирана и заставил его уйти в изгнание. Хакон Добрый завершил административную реформу, ввёл королевскую монополию на сбор ополчения–ледунга и создал свод законов. С этой историей перекликаются события, имевшие место на Руси в XI веке, связаннные с именами Святополка и Ярослава Мудрого.

Кризис восточной торговли во второй половине X века привёл в упадок и торгово-ремесленные поселения Руси, и балтийские вики. Последние походы викингов совпали по времени с завершением царьградских походов.

Но дальше пути Руси и Скандинавии стали всё больше расходиться. И в культурном отношении в XII веке Русь стала более развитой.

В западнославянских землях опыт призрачной империи был уже в VII веке (держава Само). Международная торговля и социальная дифференциация отмечаются в VIII веке. Ранняя государственность начинает складываться в IX веке — Великоморавская держава. Здесь очевидно, однако, сильное влияние Франкской империи.

Независимый опыт государственного строительства имел место в Польше. В X—XI веках мы видим здесь «большую дружину» — около 10 000 воинов, размещённых для управления, сборов налогов и охраны в нескольких десятках великокняжеских градов. В XII веке — сеньорат и удельную систему, напоминающую русскую. Но на этом сходство кончается. В основу польского государственного строя легла так называемая каштелянская организация — система княжеских замков-градов с сидящими в них наместниками-каштелянами, в то время как на Руси грады превратились в вечевые города.

О том, как и почему возникла на Руси столь оригинальная политическая система, мы поговорим в следующих главах.

[1] Что касается Новгорода, то молчание ПВЛ о событиях в нём после Олега не даёт основания считать, что он был стабильно подчинён Киеву. Саги рассказывают о многих независимых конунгах, которые примерно в это время там правили. Есть все основания связать подчинение Новгородской земли Киевом и обложение её данью с походом княгини Ольги 947 года: «Иде Вольга Новугороду [«иде» в летописи часто означает военную экспедицию], и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани [идентично её действиям в древлянской земле сразу после покорения]; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты [по всей земле Новгородской?]» (ПВЛ. С. 43). Представляется возможным связать с подчинением Новгорода Киеву перенос Новгорода с Рюрикова Городища на его современное место, где древнейшие археологические слои относятся как раз к середине X века. В дальнейшем мы увидим, что такой «перенос» переживут и другие города, подчиняемые Киевом.

[2] С возрастом персонажей X века в ПВЛ заметны большие натяжки. По данным Константина Багрянородного, Святослав уже при жизни отца княжил в Новгороде, и, учитывая тогдашние реалии, маловероятно, что он был младенцем. К моменту смерти Святослава в 972 году у него было трое взрослых сыновей. Игорь (умерший в 945-м) по ПВЛ должен был родиться ещё до 879 года.

[3] Двор Ольги, с которым она отправилась в Константинополь, составляли восемь «людей», 16 женщин, 18 рабынь, переводчик и священник. «Люди» имели более высокий ранг, чем послы, а женщины — равный (Королёв А. С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е — 70-е гг. X в. М., 2000. С. 152).

[4] Способ эксплуатации при которой правитель или его доверенное лицо регулярно перемещается для сбора дани по зависимой территории.

Комплекс полюдья был подробно исследован в замечательной работе Ю. М. Кобищанова «Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций» (М., 1995. 320 с.).

«Экономическое содержание полюдья заключается в том, что оно устанавливало продолжительное, относительно регулярное, фиксируемое обычаем изъятие прибавочного продукта у организованных в общины мелких производителей при личном участии глав ранних государств. Этот продукт перераспределялся среди окружения царя, сопровождавшего его как свита. В полюдье царь кормился сам и кормил свой двор, свою дружину» (С. 236).

«Структура большинства государств, в которых существовало полюдье, в своей основе однотипна. Каждое из них имело следующие характерные черты. Не существовало ни больших городов <…>, ни обширной густонаселённой сельской местности <…>; территория государств состояла из редких очагов земледельческой культуры, разбросанных среди почти безлюдных девственных лесов, саванн, степей; либо само население кочевало со своим скотом отдельными аилами; ещё один вариант — сравнительно редконаселённые, разбросанные в океане острова» (С. 276).

Надо отметить, что на Руси о настоящих городах (не просто укреплениях или селениях площадью до 15 га) можно говорить только с начала XI века, поэтому определение полностью подходит к нашему случаю.

В полифункциональном комплексе полюдья учёный вычленяет следующие функции:

1. Кормление правителя и его свиты.
2. Заготовление припасов на период стационарного пребывания в столице.
3. Устройство в ходе полюдья праздников и пиров с перераспределением полученных товаров среди свиты и посредством всенародных раздач.
4. Торговля (вместе с отрядом, выступившим в полюдье, передвигались торговцы).
5. Отчуждение экзотических продуктов и людей, превращавшихся в товары дальней торговли (меха, мёд, воск, челядь).
6. Получение дани как символического признания подчинения.
7. Укрепление личных связей правителя как с сопровождавшими его людьми, так и с населением тех общин, которые он посещал.
8. Функциональное соединение власти правителя с традиционными системами управления общинного типа.
9. Отправление правосудия. (Можно усомниться в значении двух последних функций в русском полюдье, по крайней мере до середины X века Землю Древлянскую «распасли» древлянские же князья, а не «волк» Игорь.)
10. В семиотическом поле архаического мышления объезд территории воспринимался как способ её приобретения (священный царь уподоблялся светилу, поэтому полюдье совершалось «посолонь»).
11. Приём правителя и его свиты как соблюдение обычая гостеприимства, соединявшегося с жертвоприношением богам и духам (норвежская вейцла).
12. Царь своим присутствием, а также жертвоприношениями, различными магическими действиями и молитвами богам сообщал плодородие земле, скоту и людям, вносил гармонию в общинное мироздание (возможно, поэтому и в XI веке по «всей земле» помнили ловища, знамения, места и погосты Ольги и хранили её сани).
13. Передача в глухие районы новой культурной и биологической информации (вспомним и пресловутое женолюбие Владимира).
14. Ритуальная охота (сама представляющая важный полифункциональный комплекс, включающий и испытание-подвиг, и организацию взаимодействия дружины-войска, и экономическую необходимость).

[5] Горский А. А. Политические центры восточных славян и Киевской Руси: проблемы эволюции // Отечественная история. 1993. № 6. С. 157—162. И др.

[6] Булкин В. В., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX—XI веков. Л., 1978. С. 16.

[7] ПВЛ. С.54.

[8] Начинаются религиозные реформы Владимира с создания пантеона языческих богов в Киеве. Предания о «выборе веры» тоже, очевидно, неслучайны. Так, некоторые восточные источники сообщают, что Владимир после принятия христианства разочаровался в нём из-за его слишком мирного духа и принял ислам. С однозначным выбором именно православия тоже есть вопросы. К примеру, в тексте летописи почему-то приведён арианский символ веры («Отець, богъ отець, присно сый пребываеть во отчьстве нероженъ, безначаленъ, начало и вина всемъ, единемъ нероженьемъ старей сый сыну и духови <…>. Сынъ подобесущенъ отцю, роженьемь точью разньствуя отцю и духу. Духъ есть пресвятый, отцю и сыну подобноcущенъ и соприсносущенъ», — ПВЛ. С. 77—78).

[9] Как уже говорилось, легитимация власти в ранних обществах заключается в возможности использования некоего внешнего ресурса, недоступного подданным. В данном случае таким ресурсом стала византийская религия и культура.

[10] Литаврин Г. Г. Формирование и развитие Болгарского раннефеодального государства : (конец VII — начало XI в.) // Раннефеодальные государства на Балканах, VI—XII вв. М., 1985. С. 156—157.

[11] Там же. С. 141.

Русь и Византия

Эпоха царьградских походов, точнее походов на Византию продолжалась очень долго — два века — с середины IX-го по середину XI-го. Их значение для Русской земли трудно переоценить.

Для жаждущих славы и добычи викингов царьградский поход и вообще сношения с империей были наилучшим способом добиться своей цели. Для князей слава была средством легитимации власти и возможностью собрать вокруг себя «множество варягов». Слава, харизма — тот нематериальный властный ресурс, который создавал и поддерживал иерархию — основу протогосударственности. Впрочем, слава, как правило, имела и вполне материальное воплощение в виде престижных ценностей. В этом качестве на Руси выступали дорогие (прежде всего шелковые) материи, фрукты, вино, золото и серебро.

Создаётся впечатление, что Византия на определённой стадии заняла место «внешнего центра» для русской политии, необходимого для самого её существования. Речь идёт вот о чём. Ранее я уже писал о двух — сетевой и корпоративной — стратегиях. Применительно к стадии становления прото- и ранней государственности можно говорить о двух более менее связанных с ними моделях политогенеза [1].

В первом варианте повышение эффективности хозяйства достигается усовершенствованием организации производства. Прибавочный продукт производится хозяйственно-редистрибутным путём (государственное хозяйство). Значимые ценности производятся своими же ремесленниками при импорте части сырья и экзотических товаров. Этому пути соответствует номовый город-государство, где основная функция правителей — религиозная и хозяйственная. Это явно не наш случай.

Во втором — концентрация прибавочного продукта осуществляется данническим-редистрибутным путём (дань и добыча). Добытый таким образом натуральный продукт поступает на рынки развитых цивилизаций в обмен на престижные ценности. При этом «возникают сложные иерархически организованные государственные образования, направление эволюции которых, как и культура, в значительной степени определяется контактами с соседним центром опережающего развития» [2] (в нашем случае с Византией).

Однако простой торговлей дело обычно не ограничивалось. Средствами получения престижных товаров становятся также привилегированная торговля [3], война, получение подарков и дани. В сценарии, наиболее благоприятном для цивилизации, обмен происходил в рамках признания варварами политического верховенства цивилизованной империи, получении ими инвеституры и даров, а сам торговый обмен осуществлялся по инициативе цивилизации. Но в случае если перевес силы оказывался на стороне варваров, в ход могли идти иные сценарии: война, вымогание контрибуций и даров, неравноценная торговля по инициативе варваров, в идеале — получение регулярной дани с цивилизации [4]. Дело в том, что в системе цивилизация — варвары неизбежна была проблема амбивалентности дани/дара. Дань была символом подчинённости платящего, дар в определённой степени — получающего [5]. С точки зрения цивилизации выплаты варварам всегда рассматривались как дары или плата наёмникам, в худшем случае как контрибуция. С другой стороны, варварские общества, получая необходимый внешний властный ресурс [6] (престижные товары, инвеституру, славу, внешние образцы бытового поведения и организации, технологии, не связанную с родовыми традициями идеологию), стремились минимизировать возникающие ответные обязательства. Отсюда стремление оформить поступающие ресурсы как дань/контрибуцию, а возлагаемую на них обязанность военной помощи цивилизованной империи как обоюдный военный союз.

Это стремление чётко просматривается в истории русско-византийских отношений и договоров. А. Н. Сахаров показал, что их предметом было получение русью как контрибуций, так и регулярной дани [7]. Это подтверждается и восточными источниками: русы начала Xвека «берут дань с прилегающих к ним областей Рума» [8]. Есть основания считать, что походы на Византию, совершаемые с удивительной регулярностью, могли быть вызваны не только и не столько нарушениями византийской стороной своих обязательств или истечением сроков договоров, сколько необходимостью регулярного воспроизведения ситуации, при которой эти поставки вновь становилась контрибуцией, не превращаясь в дары сеньора вассалу [9]. Этот алгоритм распространялся и на идеологические ресурсы. Принятия христианства руссами (860-е, 988, по данным восточных источников, также 912/13, 944/45 [10]), также осуществлялись после победоносных походов. Под эту схему летописцами всячески подводится и крещение Ольги (невольно вставшей в процессе визита в Царьград в позицию подданной, несмотря на все попытки этого избежать) — в ПВЛ получение христианства становится хитроумной операцией по обману императора: крестившись, Ольга не выполняет ни одного из возложенных на неё обязательств (выход замуж за императора, принесение даров, отправка войск). Но и этого кажется мало, и в одном позднем предании Ольга является под стены Царьграда во главе войска, осаждает его, принуждает к сдаче и таким образом достигает желаемого крещения [11]. Оказываются результатами военной операции брак Владимира с византийской царевной и крещение Руси. И даже получение регалий из Византии (что может рассматриваться как акт инвеституры) Владимиром Мономахом в предании объясняется страхом императора перед русским вторжением, то есть они, подобно тому, как это произошло с христианством, как бы вырываются у Византии [12].

Сценарий правления

Обращаясь к прото- и раннегосударственным обществам, мы видим крайне слабое развитие институтов, что компенсируется устойчивыми неписанными правилами игры, сложные комплексы которых можно объединить в «культурно-политические сценарии».

Так, анализ ПВЛ позволяет говорить о некоем обобщённом сценарии осуществления власти великим киевским князем IX–XI веков, связанном со ступенями обретения им высшей харизмы/легитимности, кульминацией чего становится поход на Византию.

1. Правитель имеет скандинавское происхождение (не исключая Ольги, хотя по одной из версий она псковитянка, но всё равно с севера).

2. Он прибывает из-за моря (Рюрик и Олег, Аскольд и Дир, Владимир) и располагает скандинавской дружиной (те же и Ярослав [13]).

3. Первоначально правит в Ладоге и Новгороде (Рюрик, Олег, Игорь, Святослав, Владимир, Ярослав).

Реализация этого северного сценария обеспечивалась возможностью опереться на скандинавские дружины как на внешний, «иноземный» источник власти, гарантирующий независимость и беспристрастность правителя, что в глазах подданных и делало его легитимным.

4. Сев в Киеве, князь ведёт победоносные войны и расширяет границы владений (возможно, Аскольд/Дир, Олег, Игорь, Ольга, Святослав, Ярополк, Владимир, Ярослав). Побеждает древлян (Аскольд/Дир, Олег, Игорь, Ольга, Ярополк). Сражается с печенегами (Аскольд/Дир, Игорь, Ольга, Святослав, Ярополк, Владимир, Ярослав).

Утверждение в Киеве означало вступление в иную политическую систему с чётко выраженными отношениями центр — периферия. Военный контроль и расширение его зоны, обеспечение регулярного поступления дани (в т. ч. для престижной торговли с Византией), обеспечение безопасности полянской территории от печенегов и старых врагов — древлян входило в прямые обязанности киевского князя. Непрерывная экспансия, очевидно, была фактором стабильности, непрестанной демонстрацией силы. Интересно, что с завершением формирования древнерусской государственности в середине XI века практически прекращается и внешняя экспансия.

5. Совершает поход на Византию (Аскольд/Дир, Олег, Игорь, Святослав, Владимир, Ярослав; Ольга появляется в Царьграде во главе мирного посольства).

Это, несомненно, ключевое деяние киевского князя представляет собой сложный комплекс, имеющий решающее значение для функционирования древнерусского «государства».

Царьградский поход

Поход совершается один раз в каждое правление [14]. В. Я. Петрухиным было выдвинуто предположение о в среднем 30-летнем цикле походов, что связывается с византийским обычаем заключать мир на 30 лет [15]. В действительности 30-летний цикл не совсем соблюдается (842, 860, 907, 941, 968, 988, 1043). В подобных походах мы склонны видеть скорее сверхдеяние, обретение каждым киевским князем высшей легитимности, кульминацию власти. Грандиозное мероприятие требовало мобилизации накопленных властных ресурсов, актуализации всех сложившихся политических связей. Для похода в Киев стекаются викинги, мобилизуются силы подчинённых и союзных племён, что само по себе актуализирует и создаёт ситуацию господства/подчинения в отношениях Киева с ближней и дальней периферией.

Походу предшествуют операции в Приазовье, либо он имеет Приазовье своей базой (исключение — поход Олега) [16]. Таким образом, очевидно, происходит актуализация легитимности киевского князя в роли «кагана» черноморской руси и мобилизация южнорусской вольницы, без использования баз и опыта которой успех похода не был очевиден.

После похода, независимо от его успешности, следует подписание прелиминарного, затем окончательного мира, вновь создающего желанную для руси систему отношений с Византией. Условия мира включают: торговый договор (предусматривающий привилегии); союзный договор (предусматривающий военную помощь русов Византии и поставку наёмников; часть воинства оседает в Византии немедленно, порой обнаруживаясь затем на Средиземном море [17]); уплату Византией регулярной дани (причём дань уплачивалась и после полного провала похода Святослава [18]); крещение части руси (860-е, 912/13 [19], 944/45, 957, 988). Последний пункт, вероятно, первоначально включался по настоянию византийской дипломатии, но в дальнейшем, начиная с Ольги, идеологические возможности христианства были оценены и русским правительством.

С царьградской экспедицией оказывается также связана по времени активность русов на Каспии [20] (909/10, 914/16, 943—44, 964—66 (восточный поход Святослава), 989 (русы служат эмиру Дербента), 1030/33).

Византийский поход, по летописи, становится кульминацией военно-политической деятельности князя, после него он «живёт в мире со всеми народами» — завоевательные походы обычно прекращаются. Ряд этот открывает легендарный Кий (хотя его визит в Царьград, подобно Ольгиному, и имел мирный характер), что показывает неслучайность и важность подобной формы легитимации. Провал похода (или недостаточно убедительная победа) дестабилизирует всю политическую систему и влечёт гибель князя (Аскольд/Дир, Игорь, Святослав). Сохранение власти Ярославом, несмотря на неудачу похода, показывает, что подобная форма легитимации себя фактически изжила [21].

В целом северный договорно-завоевательный сценарий власти осуществлялся харизматичным лидером, последовательно актуализирующим властные ресурсы каждого из центров вдоль обретающего сакральный характер пути «из варяг в греки».

Параллельный сценарий

Но нельзя не заметить и существования иного, параллельного, сценария правления, реализованного Ольгой, Ярополком, Святополком, Изяславом.

В этом сценарии:

1. Наследником выступает старший сын (Ярополк, Святополк, Изяслав).
2. В момент принятия власти он уже находится в столице (Киеве).
3. Ликвидирует иных возможных претендентов на власть (кроме Изяслава).
4. Отношения с Византией имеют мирный характер; обмен послами (Ольга, Ярополк).
5. В качестве ударной силы выступают печенеги (Ярополк, Святополк).
6. Устанавливаются связи с Западом, приглашается католический епископ (Ольга, Ярополк, Святополк; Изяслав, пребывая на Западе, также обращается к папе).

Данный сценарий можно назвать «южным» или «киевским». Ориентированный на столичность, преемственность, традиционность власти он оказывается в большинстве случаев проигрышным по сравнению с харизматическим «северным» (Ярополк и Святополк гибнут, Ольге приходится уступить верховную власть Святославу, близок этому сценарию и незадачливый Изяслав Ярославич). Это, очевидно, показывает возможность, но нереализованность западнославянской концентрической модели формирования государства вокруг одного племенного центра.

Особенность «северного» сценария была в том, что власть в нём не связана определённо с конкретной территорий. Рюрик из Ладоги переносит столицу в Новгород (Рюриково). Олег, бросая Новгород, уходит в Киев, а после побед то ли умирает, то ли уходит «за море». Хлгу уплывает на Каспий. Святослав рассматривает как центр своей земли вовсе не Киев, а низовья Дуная [22]. Но это был последний князь «в стиле древних русов». Мир вокруг неудержимо менялся.

Трансформация

К середине X века сложившаяся в предшествующий период внешнеторговая система достигает кульминации, выразившейся в максимальном притоке дирхемов на восток и север Европы и расцвете торговых центров — Ладоги, Гнездова, Тимерёва и др. В этот период они достигают максимальных размеров: Тимерёво — 10 га, Гнездово — 15 га с примерно 800—1000 жителей (10 га — размер Киева во времена Владимира). Появившиеся в этот период богатые захоронения показывают значительный рост элитарного потребления. Возросшие аппетиты дружины требовали удовлетворения. Неспособность решить эту задачу привела к гибели Игоря. Ольга, видимо, решала её увеличением дани (с древлян) и распространением её на новые территории (по Мсте и Ловати, т. е. на Новгородские земли), Святослав — усилением внешней экспансии.

Однако во второй половине X века приток дирхемов начинает сокращаться и в 980-х годах окончательно иссякает. Кризис восточной торговли (отчасти, видимо, связанный с внутренними процессами в странах ислама) становится фактом, и в в конце X века она замирает. Одновременно приходят в упадок Гнездово и Тимерёво. Другие дружинные и торгово-ремесленные поселения теряют значение или превращаются в обычные крепости. В 965—80 годах закрывается Волжский путь. Около 980 года приходит в запустение Бирка. В конце Xвека было заброшено Рюриково городище (древний Новгород). Тогда же исчезают скандинавские вещи в Сарском городище (древнем Ростове).

Возникает ощущение, что метания Святослава с Волги на Дунай были попытками удержать ускользающие концы торговых путей, в конечном счёте только ускорившими наступление краха.

Второй кризис — кризис родового строя. Менее очевиден и только предполагается И. Я. Фрояновым на основании косвенных признаков — упомянутых в летописи для времени князя Владимира умножения разбоев и нищих [23]. Именно системный кризис мог подвигнуть Владимира на радикальную трансформацию государственной системы и идеологии. Успех этой трансформации был определён достигнутым восточными славянами уровнем социально-экономического развития и «большой распашкой» ополий и пойм. Переход славян в IX веке к широкому использованию железных орудий и потепление климата дали толчок развитию пахотного земледелия и славянской колонизации севера. В VIII—IX веках из Южного Приильменья она распространяется по Мсте на Волгу и по Шелони к Пскову, в X веке — далеко к северу, охватывает Белоозеро, Владимирское ополье, достигает Мурома. В Верхнем Поднепровье малочисленные славянские погребения IX—X веков сменяются в XI веке массовыми. В течение X века с 2 до 10 га увеличивается размер Киева. С середины X века переживает явный подъём Полоцк, возникают новые славянские городки. Туда, в зону распашки, устремляется поток дирхемов, постепенно перемещается из дружинных поселений центр княжеской власти. Военная экспансия позволяет установить в конце X века реальный военно-политический контроль над славянами зоны киевского полюдья и наладить регулярное налогообложение. И благодаря налогообложению земледельческого и городского населения внутренние источники доходов элиты начинают превышать внешние — за счёт войны и торговли, а развитие ремесла снижает потребность в импортных престижных товарах.

Старый мир руси постепенно исчезает, сливаясь с растущим миром славян. Движение русской элиты из Киева на племенные территории и преобразование восточноевропейского пространства в Киевскую Русь было частью новой успешной стратегии князя Владимира.

Подведём итоги

К тому времени, когда Олег со своими людьми овладел властью в Киеве, более-менее развитая потестарная традиция существовала в юго-восточном регионе почти полтора столетия. Речь идёт о генетически связанных с хазарской политической системой Русском каганате и Царстве славян. Сложившаяся в конце IX века Киевская Русь, очевидно, ненамного отличалась от своих предшественников. Хазарским наследием (явно остаточным, но обладающим потенцией к актуализации) выступал комплекс священного царя и ритуальной диархии.

Уже для Царства славян, соотнесённого нами с Волынцевской археологической культурой, были характерны космополитическая элита, столичность (выраженность центра системы) и сложившийся комплекс полюдья. Вероятно, эта система отличалась более высокой степенью интеграции, чем ранняя Русь (в последней попытки непосредственного контроля над зоной полюдья отмечаются только с середины X века).

Русский каганат, выступавший, видимо, в качестве непосредственного предшественника Киевской Руси, отличался выраженной направленностью на дальнюю торговлю, привлечением активного военного иноплеменного элемента. Видимо, в его бытность складывается комплекс русско-византийских отношений эпохи царьградских походов. К возможному наследию каганата относится гипотетическая тринитарность организации политического пространства и сотенно-тысячная организация. С точки зрения дальности торговых контактов каганат, кажется, намного превосходил Киевскую Русь.

Однако формирующееся Киевское государство значительно превосходило предшественников масштабом контролируемых территорий и прежде всего разнообразными связями с Севером, служившим источником профессиональных военных кадров.

Формирующаяся в Приднепровье Киевская Русь, находящаяся в зоне старой славянской колонизации, имеет выраженный центрированный, завоевательный характер, стремление к непрестанному расширению зоны даннической эксплуатации. Необходимость противовеса влиянию Хазарии делала особо значимым для суверенитета Руси комплекс военно-политических и даннически-торговых отношений с Византией. Организация масштабных царьградских походов усиливала контроль киевской элиты над ресурсами всего региона.

Иные стратегии были характерны для северной зоны.

Характер расселения и уровень развития региона определил несравненно большее, чем на юге, значение торговых путей для развития потестарных отношений, а их альтернативность — существование многих параллельных центров власти. Несмотря на раннюю интеграцию (при Рюрике), последняя имела неустойчивый характер. Принципиальную важность имели не отношения центр — периферия, а контроль над системами коммуникаций. Развитие потестарности происходило параллельно славянской колонизации и возникновению очагов пашенного земледелия. Зачастую аграрная колонизация двигалась вслед сложившимся торговым коммуникациям и контролирующих их протогородским центрам. Это обстоятельство, видимо, обеспечило мирный характер подчинения центрам формирующейся сельской округи. Автономность полиэтнических городских центров, заинтересованных в стабильности и спокойствии на торговых путях, в сочетании с проницаемостью политически слабо организованного пространства для разнообразных военных отрядов, приводила к развитию договорного типа легитимности власти, преобладанию личного типа харизмы военных предводителей, вынужденных доказывать свою «крутизну» и удачливость и, соответственно, право на власть. Военно-грабительские интересы северных элит естественно обращались к югу, что усиливало их заинтересованность в существовании Киева в качестве центра и соучастии в комплексе царьградских походов. Кризис восточной торговли во второй половине X века ещё крепче привязывает регион к югу.

Наконец, автономный центр потестарности складывается в Прикарпатье (юго-западная зона). По типологии и политическим связям он тяготел к западнославянскому региону. Несмотря на значительные потенции, лидирующим он не стал, и вопрос о его политической принадлежности в основном (но не окончательно) разрешается только ко второй трети XI века.

[1] Подробно см.: Павленко Ю. В. Сравнительно-исторический характер политогенеза в Восточной Европе и Западном Судане // Восток : Афро-азиатские общества : история и современность. 1998. № 2. С. 44—58.

[2] «В обществах, переходящих в раннегосударственное состояние в условиях постоянных контактов с уже сложившейся соседней цивилизацией, в качестве престижных изделий котируются, прежде всего, вещи изготовленные мастерами последней. И задаче получения этих вещей во многом подчиняется жизнь верхушки общества, а значит, и политика соответствующего раннегосударственного образования» (там же. С. 46).

[3] Торговые договора рассматриваются как часть межправительственных отношений, что показывает обоюдное стремление сторон поставить торговые операции под жёсткий контроль как связанные с циркуляцией престижных ценностей.

[4] Здесь не рассматриваются случаи непосредственной эксплуатации центром варварской периферии и завоевания варварами цивилизованных территорий.

[5] В этой же плоскости лежит рассмотренная Лотманом оппозиция честь — слава. Слава производна от доблести, честь — это дары сеньора вассалу, т. е. честь всегда связана с подчинённостью. Так, русские князья при дворе ордынских ханов получали «честь великую».

[6] То, что резко выделяло, возвышало правителя над подданными, то, чем сами подданные не могли его и себя обеспечить. Внешняя санкция власти, независимая от воли подданных. К таким внешним ресурсам относятся и «Божья воля», и экзотические товары, награбленные в дальних странах, и иноземные наёмники.

[7] Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси : IX — первая половина X в. М., 1980. С. 109—111, 228.

[8] Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI—IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 411. Как кажется, речь при этом идёт о ситуации ещё до Олегова похода.

[9] Ситуацию, при которой сама Византия рассматривалась бы как подданная, Русь, естественно, организовать не могла.

[10] Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. 2: Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М., 1967. С. 106—107.

[11] Котляр Н. Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. Киев, 1986. С. 114.

[12] «И жюръ [ошибочное написание слова «кюр»] Мануилъ цесарегородскый опасъ имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под нимъ великый князь Володимеръ Цесарягорода не взял» А кюр Мануил цесареградский опас имея, поне и великыя дары посылаше к нему, абы под ним великыи князь Володимер цесаря-города не взял» (Слово о погибели Русской земли // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5: XIII в. СПб., 1997). В «Сказании о князьях владимирских» Мономах уже однозначно собирается в поход на Царьград, а император, пытаясь предотвратить поход, посылает ему царские регалии.

[13] Традиционные даты правления в Киеве: Аскольд и Дир — до 882, Олег — 882—912, Игорь — 912—45, Святослав — 945—72, Ольга — 945—69, Ярополк — 972—80, Владимир — 980—1015, Святополк — 1015—19, Ярослав — 1019—54, Изяслав — 1054—78 (с перерывами).

[14] Упомянутый в летописи второй поход Игоря остановился на Дунае и скорее может рассматриваться как приглашение к переговорам.

[15] Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков. Смоленск; М., 1995. С. 50.

[16] Армия Аскольда/Дира отправляется от «северных пределов Тавра» (Крыма) и завершает поход сражением с печенегами (с ними князья могли встретиться только в Приазовье, к западу кочевали мадьяры). Походу Игоря предшествуют операции упомянутого в хазарском источнике некоего русского князя Хлгу в районе Керчи. Сам Игорь возвращается из похода к «Боспору Киммерийскому» (Керченский пролив). Святослав перед походом захватывает хазарские владения в Крыму. Армия Святослава в Болгарии именуется тавроскифами (т. е. крымскими скифами). Походу Владимира на Херсонес в 988 году предшествует поход на крымских хазар (около 986).

[17] Начиная с первого похода русов на Византию около 842 года.

[18] ПСРЛ. Т. 9. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 37.

[19] Дата по Марвази. Подтверждение её реальности видим в том, что к 944 году часть руси оказывается крещёной, а в Киеве есть церковь.

[20] В основном, вероятно, черноморских, поскольку киевская летопись о ней молчит. О черноморской руси, видимо, идёт речь и в рассказе о походе хазарского полководца Песаха: «Сверх того, Роман [злодей] послал большие дары HLGW, царю RWSY’, побуждая его на его собственную беду; он пришёл ночью к городу SMKRYY (С-м-к-рай) и взял его воровским способом, потому что его начальника, вождя войска, тогда там не было. Когда это стало известно BWLŠSY, то есть Песаху HMQR, он пошёл в гневе на города Романа и губил и мужчин, и женщин. И он взял три города, не считая деревень большого количества. Оттуда он пошёл на город ŠWRŠWN [.] и воевал против него. […] и они вышли из страны, как черви […] [И]зраиля, и умерло из них 90 человек. [Он не окончательно разгромил их в битве], но он обязал их служить ему. Так [Песах] спас [казар от] руки RWSW. Он поразил всех, кого он нашёл из них, […м]ечом. И оттуда он пошёл войною на HLGW; он воевал [четыре] месяца; Г-сподь подчинил его Песаху, и он пошёл [дальше] [и н]ашёл … добычу, которую (HLGW) взял из SMKRYW. Тогда сказал (HLGW): «Воистину, Роман подбил меня на это». И сказал ему Песах, «если это так, то иди и воюй против Романа, как ты сражался против меня, и я отступлюсь от тебя, но если нет, тогда здесь я или умру, или пока жив, буду мстить за себя». И пошёл он против своей воли и воевал против Константинополя (QWSTNTYN’) на море четыре месяца. И пали там его мужи доблестные, так как македоняне победили его, благодаря (греческому) огню. Он бежал и, постыдившись вернуться в свою (собственную) страну, он бежал морем в FRS, и там он и всё его войско пало. Тогда RWS была подчинена власти казар» (из письма анонимного хазарского еврея к Хасдаю (X век), впервые опубликованного С. Шехтером в 1912 году; цит. по: Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М.; Иерусалим, 1997. С. 141—142). Речь явно идёт о походе русов на Византию (страны императора Романа) в 941-м и на Каспий в 943-м.

[21] Активность на Дунае Владимира Мономаха, равно как история получения им инсигний из Византии, показывает, очевидно, его стремление уподобиться древним князьям для обретения высшей легитимности и основания новой наследной политической системы в Киеве.

[22] «Сказал Святослав матери своей и боярам своим: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае, — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы» (ПВЛ. С. 246).

[23] Фроянов И. Я Рабство и данничество у восточных славян : VI—X вв. СПб., 1996. С. 228.

Следует помнить, что понятие “закона” претерпевает серьезнейшие изменения даже в физике - науке, претендующей на базисность, на свое высшее значение как имеющей своим предметом "первичный мировой субстрат" (как считается в сциентисткой среде), и для обеспечения должного PR-а выбравшей себе при отделении от матери-философии девичью досократическую фамилию последней. Квантовая механика в известной степени даровала некое подобие свободы заключенным, работающим на вселенской эволюционной стройке - элементарным частицам, поведение которых стало описываться вероятностными моделями. В естественнонаучном дискурсе место “законов” постепенно занимают “тенденции” (“тренды”). Вероятностные модели стали использоваться даже при построении универсальных конструкций типа “квантового мультиверса”, онтологической вариативности, при которой число “миров” постоянно увеличивается с каждой развилкой - на которой реальность делает все возможные выборы одновременно.

В целом познавательные проекты можно условно разделить на два типа - на проекты “освобождающие” и проекты “манипулятивные”. Они различаются своим этическим подходом к объекту исследования, своими целями в отношении него. Конечно, в эмпирической реальности эти подходы переплетены и выделяются нами чисто умозрительно. К примеру, ветеринар на ферме вполне может иметь в виду благо конкретной заболевшей коровы, но общий смысл работы фермы, сотрудником которой он является, весьма далек от собственных интересов живых (и, вероятно, сознательных) существ, именуемых в отчетах “крупным рогатым скотом”.

Астрономия первой обособилась как наука от чисто умозрительного поля - объекты ее иссследования оказались в своем поведении хорошо предсказуемы, а сами предсказания вызывали огромный интерес у профанов в силу чрезвычайной и доступной широким массам в разных концах Земли наглядности некоторых астрономических явлений типа затмений Солнца и Луны. Успешное предсказание стало необходимым признаком науки, необходимым маркетинговым ходом, призванным продемонстрировать преимущества науки в конкурентной борьбе с корпорациями, пользующимися иными предсказательными техниками и инструментами - например, внутренностями животных, стеблями тысячелистника или даже самой всемирно известной кофейной гущей.

За небесными светилами люди признавали самые различные свойства - хотя бы потому, что полагали их имеющими более прямое отношение к божественному началу, чем подлунные реалии. “Звезды” по мысли древних управляли всеми событиями, происходящими в нижележащих мирах - или хотя бы строго с этими событиями коррелировались. Однако работа астролога напоминала “искусство” гадателя или врача до-гиппократо-галеновской эпохи (см. об отличиях между “искусством” такого врача и знанием философа в “Метафизике” Аристотеля). Сами небесные явления и движения небесных тел предсказывались куда проще, чем их воздействия на человека и его коллективы, и, кроме того, весьма хорошо описывались математически - поэтому астрономия имеет более качественную научную репутацию в наши дни, чем астрология.

В результате астрономия (“небесная механика”) стала на тысячелетия вперед образцом науки, к которому должна стремиться всякая интеллектуальная дисциплина, претендующая на подобный статус. Запрос на усиление мощи заказчика - в том числе на предсказательную мощь - превратил в итоге пост-эллинскую науку (философию) в софистическо-прагматическое предприятие. В этом утилитаристском контексте совершенно органично сформировались основные черты “сциентистского проекта” - материализм, детерминизм, редукционизм и механицизм. Движения рукотворного механизма предсказываются практически идеально - именно потому, что механизм прозрачен для нашего рассудка, будучи нами же и создан. Кажущееся сходство между последовательностями космических явлений и работой человеческих механизмов заставило человека предположить, что космос и является чем-то подобным огромной и сложной машине, работа которой описывается астрономией - “небесной механикой”.

Но машина есть не более, чем сумма своих частей, она может быть разобрана и собрана - стало быть, применяя механистическую модель, реальность можно свести к сумме вполне понятных и постижимых элементов, являющихся базисом всей системы. Любое сложное в этой модели сводится к простому. Самые гениальные поэтические произведения в перспективе могут быть редуцированы к наличию в крови поэта следов выпитого накануне абсента. Состояния сознания сводятся к химии, а далее и к физике нервной системы и могут быть адекватно и однозначно определены через нее - такова вера редукционистов. Подчеркнем - именно вера, поскольку ни редукционизм, ни механицизм, ни детерминизм, ни материализм не являются доказанными теориями, но существуют лишь в качестве метафор-гипотез, аксиоматических бездоказательных предпосылок некоторых исследований.

Небесные тела и элементарные частицы не входят с физиками и астрономами в прямую коммуникацию - и, в частности, поэтому не рассматриваются как партнеры в деле освобождения, как потенциально живые и сознательные существа. То же касается атомов и молекул. Физической и химической материальностью, таким образом, оказывается позволительно манипулировать в целях максимизации собственной человеческой выгоды исследователя и его заказчиков. Эта реальность и по сей день воспринимается хозяевами мейнстримного научного и околонаучного дискурса как “мертвая”, сугубо механистическая, обусловленная и принципиально предсказуемая - и положение дел не торопится меняться, несмотря на уже вековое существование в интеллектуальном пространстве вероятностной квантовой механики, невзирая на неспособность “небесных механиков” предсказать траекторию полета кометы Шумейкеров-Леви, завершившей свой путь на спасшем Землю Юпитере. Рассуждения о сознании планет и объектов микромира - пока что удел немногих маргиналов.

На физическом и химическом уровне, таким образом, мы сталкиваемся с предельными случаями антропоцентризма - гносеологического шовинизма и ксенофобии (доходящих в понижении онтологического статуса “Другого/Чужого” до полного отрицания его субъектности). Однако чем более похож на человека делается объект исследования - тем больше сложностей возникает при попытке предсказать поведение последнего, достигая максимума, когда объектом становится сам человек, а наука становится самопостижением (впрочем, согласно Канту, наука в принципе и является не более чем попыткой рассудка постичь собственное устройство, поскольку от мира-в-целом как вещи-в-себе рассудок фатально отделен экраном явлений).

Положение меняется уже на уровне биологических организмов. Если существует предположение, что существо живет и его степени свободы могут быть повышены, когда очевидно, что существо противится грубой утилитарной манипуляции (например, убегает при попытке перорального поглощения) - на первый план выходит этический аспект познания. Связанная с “теорией общественного договора” идея “естественных (врожденных) прав человека” постепенно расширяется до идеи “прав живого существа” - последние сто лет идет обсуждение “прав животных”, причем соблюдения некоторых из таких прав активистам из числа людей удалось добиться. Достаточно распространены идеи, что человек и человеческая наука могут помочь некоторым видам животных повысить их сознательный уровень, увеличить степень их разумности; что животные должны быть постепенно освобождены от варварской эксплуатации человеком. Таким образом, де-факто постепенно пересматривается само понятие общества, расширяется поле субъектов права - со времен появления в Европе теории общественного договора оно уже включило в себя “варваров” и женщин. Развитие зоопсихологии и зоолингвистики может приблизить эру “нового общественного договора”, для которой необходимо серьезное расширение возможностей межвидовой коммуникации.

Когда же речь заходит о науках, связанных с человеком, оппозиция “освобождающей” и “манипулятивной” науки становится отчетливо зримой и антропоцентристу. Психология, экономика и социология - дисциплины, отчетливо стремящиеся к “научной объективности”. Предсказания социальных катаклизмов, экономических и психологических кризисов и депрессий - область прямых задач этих дисциплин, точнее - область ожиданий, которые имеет в отношении их общество. Однако научное предсказание в классическом детерминистском смысле слова может иметь место только тогда, когда объект изучения подобен машине. Предсказания непредсказуемого по определению невозможны. Но если человек в той или иной степени является предсказуемым объектом, ламетрианской машиной, то именно в этой степени он потенциально манипулируем, управляем теми, кто знает о законах функционирования машин подобного типа и умеет этими законами пользоваться.

С другой стороны, если человек получает знание о законах, которым его организм и психика отчасти подвластны, он получает возможность и сам пользоваться этими законами, повышая степени своей свободы, обходя ограничения, выходя на более высокие уровни, где ограничения перестают действовать. Такой человек может успешно воспрепятствовать внешней манипуляции и защитить от нее других. Такой тип самопознания, “науки о человеке” будет “освобождающим”, контрманипулятивным.

Мейнстримные направления психологии, социологии и экономики рассматривают себя в качестве “естественных” наук, пытаются математизировать свой научный аппарат, исследуя, таким образом, именно “машинизированный” аспект человеческого существа. Каждый конкретный исследователь-естествоиспытатель может считать свободу высочайшей человеческой ценностью - в реальной, так сказать, жизни, в жизни профанной, в manifest image, в реальности бытового социального консенсуса. Но в мире своих исследований он часто склонен совершать интеллектуальную бессознательную подмену - трансформировать механистическую предпосылку в постулат, якобы доказанный или очевидный настолько, что не требует доказательств. Познавательный идеал для такого ученого - полностью прозрачный для рассудка механизм. А потому он может отстаивать идеологию, согласно которой любой объект изучения в принципе подобен механизму.

Проблема заключается в том, что предсказания в области “наук о человеке” дают множество сбоев, а возможности эксперимента ограничены, поскольку у объектов исследования полагается спрашивать разрешения. Принудительные эксперименты над человеком и социумом в состоянии производить только тоталитарные режимы, спецслужбы и иные тайные, в том числе террористические организации. Остальным, более этичным или менее вооруженным исследователям остаются эксперименты с участием добровольцев и различные методы наблюдения.

Вторая проблема - прогнозы экономистов, психологов и социологов гораздо менее точны, чем прогнозы метеорологов. Эксперименты в этих областях не удовлетворяют критерию повторяемости - их попросту невозможно корректно повторить, поскольку невозможно воссоздать на должном уровне условия предыдущего эксперимента, так, чтобы разница в условиях не влияла существенным образом на результат. Поэтому многие представители более “старых”, ранее отделившихся от универсальной философии естественных наук, относятся к психологии, социологии и экономике весьма критически, как к недонаукам, если не псевдонаукам. Это часто порождает у отвергаемых фрустрацию - в этом случае они пытаются преодолеть всякую неопределенность и субъективность в своей дисциплине. Так, в бихевиоризме и когнитивной психологии человек предстает роботом, в отношении которого гипотеза о наличии у него “внутреннего мира” является излишней, и изучать его корректно можно только с помощью математических методов анализа его фиксируемого поведения.

Углубление нашего знания о человеческой природе - само по себе благо. Само собой разумеется, однако, что в сочетании с эгоистической корыстной этической установкой обладание таким знанием причинит другим человеческим существам ущерб - а авторы склонны считать, что в конечном итоге ущерб потерпит прежде всего сам обладатель знания, употребивший знания “во зло”. Но даже если свобода является нашей высшей ценностью, даже если нам отчетливо видны и неприятны познавательные акценты ученых-естественников, намеренно “машинизирующих” человека и реальность в целом - нам не следует закрывать глаза на неприятные, но имеющие место быть в нашей реальности стороны действительности. Мы должны отдавать себе отчет, в чем наша свобода ограничена, осознать свою обусловленность - чтобы преодолеть ее. И поэтому детерминистско-механицистская познавательная установка вполне оправдана - если не разрушает нашу способность критически воспринимать реальность, когда не превращается из методологической предпосылки в цель. Познающий должен осознавать методологические ограничения и понимать, что абсент или гашиш, употребленный Бодлером, имел отношение к тексту, вышедшему из-под его пера, эта корреляция может быть изучена и результаты подобного исследования могут быть весьма плодотворными - но отдавать себе при этом отчет, что утверждение о полной причинной обусловленности химией крови и нервной системы стихотворного произведения является догматическим, ненаучным, непроверяемым и недоказуемым. Желательно также не путать корреляцию с причинностью и не “натягивать” (то есть фактически подтасовывать) результаты исследования, не полагать успешную редукцию своим успехом - как тренер в спарринг-бою стремится победить ученика, но цель имеет обратную внешней и заметной поверхностному наблюдателю - вырастить спортсмена лучшего, чем сам тренер. И, разумеется, отдавать себе отчет в том, что в мире могут существовать и недобросовестные исследователи - имеющие на языке не то, что на уме, стремящиеся не совершенствовать человека, но напротив, парализовать его свободную волю, подсадить на крючки зависимостей, сделать человека функцией, предсказуемым и управляемым биороботом в руках хозяев, готовых, коли их бизнес связан с обработкой дерева, забивать гвозди компьютерами.

Кантовская антиномия свободы и необходимости уже упоминалась нами выше. Данная антиномия - предельная в рассматриваемом нами вопросе. Она представляет собой принципиальное ограничение для человеческого рассудка. Последний не в состоянии адекватно представить себе ни абсолютно свободную реальность, ни реальность тотально детерминированную. Свободу рассудок склонен мыслить как чистую случайность, а потому мир свободных действий для рассудка является миром действий “нипочему”. Действий беспричинных, бессвязных, бессмысленных. Глубокая же медитация же на мире тотальной детерминации, в котором сам медитирующий осознает себя шестеренкой в мировом часовом механизме или файлом в мировом компьютере, способна привести человека к серьезной психотравме.

Подлинная свобода обретается по ту сторону антиномии. Это сверхрассудочная интуитивно постигаемая реальность, реальность, сочетающая в себе максимум осмысленности и минимум принуждения. Это реальность, в которой могут быть установлены любые связи - и, прежде всего, связи свободные, любовные и дружеские. Но, поскольку свободу можно использовать и в целях минимизации своей и чужой свободы, соединение в любви может быть редуцировано до привязанности, психологической и физической зависимости вплоть до состояния рабства.

Свобода, как полагают авторы, есть один из первичных конститутивных принципов существования всякой реальности, условие, дающее метафизическую возможность проявления двух других первопринципов - любви и творчества. В совокупности эти три принципа могут рассматриваться как проявление “божественной первореальности”. “Свобода”, “любовь” и “творчество” - первые катафатические имена, которые можно дать в сущности своей невыразимой в словах и могущей быть описанной лишь отрицательно-апофатически реальности, к которой в теистических учениях может отсылать слово “божество”, а в буддизме - “сияющая пустота”.

Путь освобождения - это путь любого сознающего существа. В том числе, и путь познания - к примеру, в индийских философских традициях словами “мукти” и “мокша” (соответственно - индивидуальное и всеобщее освобождение) определяется конечная цель всякого философствования и вообще любой человеческой деятельности. Перефразируя Платона и Аристотеля, можно было бы сказать, что все живые существа стремятся к благу - но, поскольку “свобода” есть одно из имен блага, то, следовательно, все живые существа стремятся к освобождению, разбирая на этом пути завалы неведения - того, что является причиной обусловленности.

Мы исходим из этико-познавательной установки, согласно которой исторический путь человечества - это путь индивидуального и всеобщего освобождения. Освобождения каждого конкретного человека и человечества в целом. Освобождения от внешнего и внутреннего (стереотипы, зависимости, страхи и прочие деструктивные состояния сознания) принуждения. Корректных формально-логических доказательств этой установки предоставить невозможно. Но мы признаем, что человеческое познание неизбежно имеет предпосылки, и предпосылки эти имеют этический характер.

Вектор познавательного движения выбирается человеком именно этически - сообразно имеющейся у него системе ценностей. По пути познания человека могут влечь любовь, сострадание, любопытство, обида, страх, корысть и множество других факторов, образующих самые причудливые сочетания - итогом этих сочетаний как раз и будет некая “гносеологическая равнодействующая”. Мы предпочитаем предполагать, что финальной целью существования является соединение с абсолютным благом, которое в одном из своих аспектов и есть свобода. Нам неведомы дальнейшие перипетии исторических судеб человечества, но каждый человек является - хотя бы потенциально - участником исторического процесса, со-творцом истории. Мы не можем доказательно утверждать, что в истории человечества восторжествует та или иная тенденция - но мы можем по возможности корректно выделить различные существующие тенденции (в том числе те, которые представляются нам этически позитивными).

К последним, безусловно, относится тенденция, направленная на освобождение человечества. Эта тенденция включает в себя множество факторов. Это и развитие техносферы, облегчившее человеку труд, возможности выживания и раздвинувшее пространственные горизонты. Это и развитие этики, которая освобождает человека от подчинения древним системам табу и ритуалов (вплоть до массовых человеческих жертвоприношений), от разнообразных внутренних и внешних, индивидуальных и социальных ограничений, связанных с эгоизмом, зависимостями и диктатом. Наконец, это и социальное развитие, которое привело человечество от рабовладельческих и феодальных систем древности к современной либеральной демократии - и, будем надеяться, поведет человечество и дальше, к мистическому анархизму (акратии) и секулярной демократии. Именно процесс социального освобождения нас и интересует прежде всего в контексте тематики данной работы.

Чем меньше в том или ином существе или образовании творческого начала, чем более его действия алгоритмизированы - тем в большей степени правомерно говорить, что они (или определенный их аспект/уровень) подчинены тем или иным законам. И законы эти становятся тем железнее, тем меньше сознательности в тех существах, которые находятся в поле действия этого закона.

Наиболее очевидная и юридически основная форма принуждения человека - это государство, присвоившее себе монополию на насилие. Логично было бы предположить, что именно сфера государственной жизни, государственные механизмы и их история представляют из себя в высокой степени подверженную “машинизации” сферу человеческой культурной, сверх-биологической жизни. Это предположение мы и попробуем проверить в нашей работе - предпримем попытку обрисовать некоторые закономерности функционирования образований, которые мы выше обозначали термином “метадержава”.

Зависимость, в которую человек попадает, оказываясь в поле действия того или иного государства, имеет многосторонний характер. Государство бы не могло функционировать, если бы механизмы принуждения не были бы интериоризированы человеком, не имели бы психологических механизмов, “встроенных” в психику оказавшегося в зависимости от государства человека. Чем в большей степени человек вовлекается в жизнь великодержавного образования, тем в меньшей степени он свободен в своей общественной жизни. Его личная воля отходит в этих аспектах его деятельности как бы на второй план, уступая место некоей силе (в данном случае, для нас неважно, силе личной или безличной, сознательной или бессознательной). Эта державная энергия, будучи чрезвычайно мощной, однако, остается ограниченной различными факторами - как в процессе своего “рождения”, так и в процессах развития, деградации и “гибели”. Именно эти ограничения как раз и могут быть систематизированы, именно в них могут быть выявлены закономерности. Весьма интересно было бы провести исследование в области психологии, отследить функционирование этой “государственной энергии” в психике человека - но для решения поставленной нами задачи, не будучи практикующими психологами, мы ограничимся философскими, историософскими и историческими штудиями. Ограничимся буквально несколькими мыслями.

Психические состояния “государственного типа” представляют собой часть спектра состояний более широкого порядка, связанных с пребыванием человека в тех или иных коллективах, взаимодействием его с другими существами. Неважно, что это за существа. Важно, что эти состояния впрямую связаны с разделением реальности на “я” и не-я” - и, более конкретно, с экспликациями этой оппозиции, такими, как “свой”/”чужой”. 

Само по себе пребывание человека в коллективе не порождает энергии, подобной государственной (назовем весь спектр подобных энергий “шовинистическим”). О ее присутствии в психике можно говорить в том случае, если человек начинает испытывать ксенофобские чувства - ненависти, гнева, отвращения, страха - по отношению к “вражескому” коллективу. Свой же коллектив, а также его символы и некоторые лидеры, вызывают у человека чувства обратные, но тоже не слишком тонкие: гордости за мощь и достижения коллектива.

Наиболее рельефно “шовинистические чувства” проявляются в моменты сосредоточения внимания на взаимоотношениях “своего” коллектива и “чужого”. Охваченный этими чувствами, человек желает “победы” своих и “поражения” чужих - ситуации же взаимодействия воспринимаются в лучшем случае как соревновательные, в худшем - как принципиально враждебные не на жизнь, а на смерть, причем конфликт может мыслиться человеком как центральный в доступной его экзистенциальному переживанию области универсума, как судьбоносный для представляемого им мира. Характерны чувства злорадного торжества в случае “побед” или событий, воспринимаемых в качестве шагов к победе (поражение - свое или чужое - воспринимается как унижение проигравшего), а в ситуациях “поражения” возникает фрустрация в сочетании с унынием или гневом и чувство, которое Ницше называл словом “ressentiment”, жажда реванша, увеличивающая ненависть к сопернику.

Кроме того, для носителя “шовинистического сознания” характерна способность генерации так называемых “оскорбленных чувств”, отчасти легитимированных сегодняшними практиками правоприменения в странах либеральной демократии - такие чувства возникают, когда шовинисту представляется, что в отношении его коллектива, символов или лидеров этого коллектива совершено дискредитирующее действие, тоже могущее носить вполне символический характер и не наносящее прямого материального ущерба.

Таким образом, неизбежным следствием действий, мотивированных “шовинистической энергией”, является возникновение конфликта и страдание обоих соперников, сужение их сознания, рост обусловленности и усиление зависимостей. Особо отметим, что проявления “шовинистической энергии” в человеческом существе не ограничиваются сферой того, что принято называть “чувствами”, но могут охватывать также сферы “мысли” и “воли”.

Можно сказать, что шовинистическая энергия влечет человека по пути, противоположному пути освобождения - даже если возникает в процессе попытки обретения “внешней” свободы. В результате возрастает степень отождествления человека с тем или иным коллективом. Усиливается так называемый “групповой эгоизм” - интересами коллектива и служением ему человек может быть склонен оправдывать свои самые неприглядные действия, слова, мысли и чувства. Эти шовинистическо-ксенофобские состояния и вызываемые ими эффекты имеют вполне стереотипный характер, во многих случаях достаточно легко предсказуемый. Вполне допустимо предположить, что и остальные, не столь очевидные эффекты круговорота шовинистической энергии в социуме (и человеческой истории в целом) окажутся при внимательном рассмотрении столь же стереотипны и предсказуемы.

Государство и некоторые протогосударственные образования - характерный пример социально-исторических объектов, чье функционирование во многом связано с “круговоротом шовинистической энергии” в человеческой психике, в индивидуальном и коллективном сознании и бессознательном. Уровень вовлеченности человека на волевом, ментальном и эмоциональном уровне в жизнь государства может быть весьма и весьма глубоким, вплоть до добровольной готовности пожертвовать личным благополучием и даже жизнью во имя “родины” - с другой стороны, само государство вполне способно выставлять перед причастным ему человеком подобные требования, включая требование нарушения общепринятых этических норм (государство может толкать человека на ложь, предательство, кражу, грабеж, убийство - и оправдать его за подобные действия законодательно и судебно).

Именно “шовинистические механизмы”, “встроенные” в человеческую психику и обеспечивают подчинение человека государству и его функционирование в “государственных интересах”. Одного государственного аппарата принуждения было бы недостаточно для требуемого уровня вовлечения человека в государственную жизнь. Государство словно бы пытается вживить в человека конгломерат стереотипных волевых импульсов, ментальных паттернов и штампованных эмоциональных реакций. Именно нетворческий, алгоритмический, предсказуемый характер человеческих “государственнических” проявлений приводит нас к выводу, что человек жертвует государству не только часть своей “внешней” свободы, но в некоторой степени лишается и свободы “внутренней”.

Введение

1. Сферический тигр в вакууме

2. Метадержава как реальность сознания и сознающая реальность

3. Три мифа о происхождении власти

4. Освобождение: традиционное общество и Модерн

5. Двойственность принципа свободы в новоевропейском сознании

6. Соблазн манипуляции для познающего, или Гвозди микроскопом

7. Шовинистическая энергия и человек-машина

8. Закон и судьба, или Машина как икона

9. История как фабрика звезд

В контексте проблематики данной книги следует обратить внимание на первый член триады "свобода, равенство, братство" - на ценность свободы. Исторический процесс социального освобождения предполагал путь от социальных систем типа рабовладельческих, подразумевающих весьма высокую степень принуждения, через утверждение равенства всех людей перед законом к обществам будущего, в которых элемент принуждения в отношениях между людьми полностью исчезнет.

Коммунистические (несмотря на тоталитарные исторические коннотации, связанные с этим словом), анархические и либертарианские идеи представляют собой наиболее последовательное теоретическое воплощение модернистской историософии в плане осмысления ценности свободы. Согласно этим доктринам, государственность как таковая в ходе исторического развития исчезнет как анахронизм, не соответствующий более ни природе вещей, ни человеческой природе, ни человеческой этике и совести¹. 

Таким образом, государственная власть в рамках этих трех идеологий подверглась фундаментальной деонтологизации. Она потеряла свое место в мире будущего, а в мире настоящего может быть частично оправдана только в том случае, если она способствует или хотя бы не препятствует утверждению такого положения вещей, при котором она более не будет нужна.

Будучи рассмотренными в контексте стратегической линии уменьшения принуждения, вполне естественными становятся трансформации онтологической картины мира в Новое время.

Материалистические доктрины начинают выглядеть более соответствующими принципу и ценности свободы, чем догматические религиозные системы. Во-первых, потому, что церковные корпорации в совокупности с суммой своих догм и обычаев, а также в симбиозе со “светской” властью сформировали особые “догматико-традиционалистские структуры” (ДТС), легитимировавшие патологические социальные иерархии² и насильственное принуждение. Во-вторых, поскольку эти ДТС предлагали (точнее, принудительно навязывали) своим адептам (а адептами в пределе должны были быть все подданные того или иного суверена) образ высшего начала (божества) как символ власти, как мирового тоталитарного властелина. Нововременное модернистское сознание воспринимало саму идею существования такого владыки как вопиющее этическое противоречие, которое запутано настолько, что, как показалось многим носителям нового сознания, должно быть выброшено на свалку истории вместе со всеми сопутствующими доктринами и социальными институциями. Формирование иного образа высшего начала, не являющегося носителем и гарантом насильственной власти - есть этическая альтернатива материализму на пути освобождения индивидуума и человечества в целом. И альтернатива эта оказалась весьма актуальной.

Актуальной - поскольку ценность свободы подверглась массированному натиску с неожиданной стороны.

Обнаружилось, что интеллектуалы новой формации, поддерживая идеи социального освобождения из-под власти “реакционеров”, “ретроградов” и “мракобесов”, вовсе не имеют в виду утверждение свободы как принципиальной онтологической и гносеологической ценности, а этику маргинализируют, уводя ее в сугубо частные сферы человеческой жизни. Механицистские мировоззренческие модели утверждают постулат “научного детерминизма”, согласно которому свободе в реальности места нет, свобода есть не более чем социально-идеологический штамп. Базовой реальностью, над которой надстраиваются остальные уровни, является физическая реальность, тотально подчиненная мировым физическим законам - а стало быть, “подзаконной” является вся остальная реальность, включая реальность психическую и социальную. Согласно предельному выражению этой мысли у Спинозы и Гегеля, свобода для человека есть не более, чем осознанная необходимость.

Таким образом, “свобода” и “освобождение” для интеллектуального модернистского мейнстрима и по сей день оказываются лишь фантомными понятиями, имеющими, как и вся остальная этико-концептуальная сфера, лишь идеологически-манипулятивное значение. За политическими доктринами детерминистов всегда мелькает призрак макиавеллизма. “Цель оправдывает средства”, а “насилие - повивальная бабка истории”. "Правильным" действием в такой ситуации является всего лишь понимание, какой лагерь является в наибольшей степени “прогрессивным”, наиболее полно выражает “дух и направление исторического развития”. "Сила" в представлениях носителей таких доктрин имеет тенденцию совпадать с "правдой", дискредитируя само понятие “правды”, ибо бессильная правда - удел “слюноточивых интеллигентов”.

В детерминистско-механицистских доктринах человеку открывается некое новое божество. Это божество, согласно доктринам его адептов, имеет безличную природу - однако может иметь на земле своих “полноправных и полномочных представителей”, прозревающих глубинную суть этого божества и реализующих его безличный “квазизамысел”. Практика показала, что новое вероучение может легитимировать собой невиданные доселе масштабные и тотальные способы властвования, а гении-правители могут создавать такой культ своей личности, который и не снился обожествляемым владыкам древности. Это божество имеет сходные черты, к примеру, с божеством кальвинистов. Вполне вероятно, что образ этого божества в “научном детерминизме” напрямую наследует той линии в европейской теологии, яркое выражение которой и являет собой кальвинистская доктрина. Хотя новое божество и безлично - зато столь же (если не более) тотально. Оно не предполагает свободу человеческой воли ни в какой степени. Свобода, повторяем, в этой картине мира не более, чем фикция.

Это божество раскрывается для человека как тотальный, непреложный мировой закон. По сути, реальность в любом своем моменте тотально предопределена. Революция, согласно такой системе взглядов, не есть бунт против миропорядка - но не более, чем выражение, выявление этого миропорядка. “Правильная” революция или реформа - это проявление в человеческом социуме непреложного природного закона, влекущего мир и человечество по строго определенной стезе. “Силы реакции” же - всего лишь проявления турбулентных процессов, “сопротивление материала”, которое может одерживать локальные псевдопобеды, но будет преодолено волной исторической необходимости. Сопротивление этой власти по определению условно.

Таким образом, власть в Новое время легитимируется отнюдь не только “теорией общественного договора”, но получает и “сакральную легитимацию” - поскольку носители власти начинают отсылаться к этому новому "всемогущему" божеству. “Правильность” хода Реформы подтверждается отнюдь не только и не столько “общественным мнением”, но неким особым “экспертным сообществом” (аналогичным по своему месту в структурах власти жреческим корпорациям), которое это общественное мнение активно пытается формировать, срастаясь с государственной и экономической властью. Борьба за приоритеты в науке - это фактически борьба за власть, попытка тем или иным образом ориентировать систему образования, задать то или иное направление общественного развития. В пределе общество такими “экспертами” может быть мыслимо как “научно организованное”, “рационально устроенное”. Это как раз и есть “общество шестеренок”, поскольку предполагается, что власти в перспективе смогут овладеть искусством управления человеческой психикой - как индивидуальной, так и коллективной. “Свободная воля” для таких экспертов - полезная фикция, без которой невозможно навязать индивидууму идею долга, необходимую для функционирования системы. Эксперты соперничают между собой, кто же в силах представить “единственно правильный” план развития, согласованный с их божеством наиболее адекватным образом. Естественно, слаженная работа целого сообщества, формирующего “парадигму”, сильно облегчает манипулятивную задачу - пусть и ценой мягких или жестких ограничений на свободу слова внутри и вне экспертного сообщества.

Итак, человечество, согласно следствиям детерминистской доктрины, должно осознать, что оно накрепко сжато железными лапами мировых законов, в применении к функционированию человеческих сообществ во времени обнаруживающих себя как “законы истории”, “исторические закономерности”.

Тоталитарные эксперименты XX века несколько отрезвили значительную часть интеллектуалов модернистского мейнстрима. Среди интеллектуалов Запада в той или иной степени оказались дискредитированы многие популярные в XIX веке доктрины и направления мысли, даже целые интеллектуальные отрасли - “расовые теории”, “евгеника”, “социальный дарвинизм”. К отчасти дискредитированным явлениям интеллектуальной жизни можно причислить и различные историософские теории - даже историософию как таковую. Под историософией же мы можем понимать поиски путей исторического развития, фундаментальных закономерностей и целей развития. Критики историософии указывают на утопический характер многих историософских моделей - утописты же, по мнению этих критиков, склонны к вживлению в общественную ткань методов социальной инженерии. История, таким образом, мыслится как наука об “уникальном”. Мало того, она попросту “кончается”, поскольку высшей стадией исторического развития является как раз современный тип западного общественного устройства.

Такое “урезание” эволюционного взгляда, видимо, является для человека довольно-таки естественным ходом. За высшую точку развития, если уж ему предлагается именно прогресс и развитие, а не деградация - он принимает самого себя. Человек пытается занять психологически, видимо, комфортную для него пассивную позицию, которая не подразумевает активных реформаторских революционных действий от него лично - и легитимирует “на века” существующий общественно-государственный строй. Именно таким образом, наверное, рассуждал Гегель, утверждая прусскую монархию в качестве окончательного воплощения абсолютного духа в истории. Сходным образом рассуждают мыслители, полагающие, что эволюционное развитие человека закончилось именно на “нас”, на стадии homo sapiens. Теория Фукуямы, которую мы обрисовали чуть выше, тоже из числа подобных построений.

Однако выведение исторической реальности из общего научно-детерминистского контекста не получает в интеллектуальной среде мало-мальски адекватного обоснования. Недостижимой ледяной вершиной в плоском поле послевоенного интеллектуального мейнстрима (плоском - не абсолютно, но в этом своем аспекте) видится учение Канта об антиномии свободы и необходимости.

Мы сталкиваемся с любопытным оксюмороном. С одной стороны, свобода есть этическая категория. К миру свободы путь лежит через свободный же выбор каждого конкретного индивидуума, составляющего общество. Но если путь подчинен неким историческим закономерностям - то мы обнаруживаем, что путь к свободе лежит через необходимость. Точнее, путь исторического развития с необходимостью приводит к свободе. Таким образом, сама свобода оказалась бы детерминированной.

В результате классический либерально-демократически мыслящий индивидуум обнаруживает себя в весьма странном положении, из которого очень сложно вести публичную речь о статусе исторической реальности в универсуме, который его собратья по классу и уровню образования обычно сводят с одной стороны, к сочетаниям и взаимодействиям элементарных частиц, а с другой стороны - к пучкам нейронов. В итоге эта публичная речь предстает чем-то вроде неосознанного (а оттого наводящего на мысль о раздвоении личности говорящего) картезианского дуализма с его пропастью между сознанием (душой) и материей. “Гуманитарная” проблематика выпадает из области мировой исчисляемой и подчиненной законам протяженности и оказывается в некоем виртуальном мире с весьма зыбкими границами, постоянно нарушаемыми естественнонаучно (а значит, и математически) ориентированными биологами, психологами, социологами и экономистами, открывающими глаза человека на его фатальную обусловленность непреложными законами то ли естественного отбора, то ли рынка, по какой-то оруэлловской логике называемого “свободным”. Такая реальность распадается на две половинки, в одной из которых есть этика, но совсем отсутствует онтология, а во второй существует онтологическая детерминированность с полным отсутствием как свободной воли, так и этики, по определению предполагающей наличие такой воли. И эти две половинки, словно разделенные некоей эпистемологической лоботомией, словно изо всех сил пытаются ничего друг о друге не знать.

Мы вынуждены повторить трюизм, согласно которому уход от проблемы не является ее решением. Отчаянный вопль гуманитария, призывающего оставить “человека” в покое и не поверять его алгеброй, вызывает на лице исследователей-технократов и их спонсоров лишь ироническую усмешку. С другой стороны, гиперактивная страусиная позиция “борцов за автономность и уникальность человека” позволяет технократам (особенно находящимся под контролем спецслужб) работать над тем, что они иногда называют словосочетанием "человеческий материал"в относительной тишине - на фоне, к примеру, массовой истерии по поводу психоактивных веществ, не позволяющей общественности получать объективную информацию о современных научных исследованиях в области психофармакологии и нейрофизиологии - а исследования в этих сферах могут существенно расширить наши представления о человеке и его культуре.

1. Конечно, власть как таковая не исчерпывается государственной властью - об этом прекрасно говорил Фуко. Мы в той или иной степени обусловлены законами природы, множество социальных взаимоотношений в той или иной степени являются отношениями власти (к примеру, отношения учителя и ученика, врача и пациента). Но нас в данном случае интересует именно проблематика государственной власти, являющейся одним из проявлений власти как принципа.     [обратно]

2. Патологическая социальная иерархия - термин Кена Уилбера. В отличие от естественных иерархий, характеризующихся принципом "включения" (атом-молекула-клетка), патологические иерархии выстраиваются в среде объектов одного "естественноиерархического" порядка. Тогда одна из "клеток" может решить, что она является "главной" клеткой среди себе подобных, чьи интересы несравнимым образом значимее интересов остальных клеток. Патологическая иерархия и есть иерархия объектов одного рода, зараженных эгоизмом и самоутверждением за счет остальных.     [обратно]

Торговые пути

В течение IX и до середины X века торговые пути избороздили восточно-европейскую равнину.

Торговля мехами, приносившая 1000-процентные прибыли [1], втягивала всё больше разноэтничных пассионариев. Из общего количества восточного серебра, найденного в Восточной и Северной Европе, 30—40% дошло до Балтики (из монет IX века — 25%, X-го — 45—50%), составив в Скандинавии половину находящихся в обороте денежных средств [2] (3—5 млн марок, или 12—20 млн гривен). Остальное серебро оседало на Восточноевропейской равнине. На торговых путях возникают торгово-ремесленные и дружинные поселения, начинают участвовать в торговле и некоторые старые центры.

Северной оконечностью пути стали вики (торговые поселения) Бирка (в Швеции; 12 га.) и Хедебю (в Дании, в Шлезвиге; 24 га). Хотя собственно Скандинавия едва ли могла предложить какие-либо товары кроме пассионарности.

Ещё одним регионом, вовлечённым в восточную торговлю, было южное побережье Балтики — область балтийских славян [3]. Огромное количество кладов восточного серебра сосредоточено в окрестностях Волина.

Волго-Балтийский путь начинает осваиваться скандинавами в середине VIII века. Их первой базой на этом пути, как уже говорилось, становится Ладога [4] (16—18 га в X веке). Второй базой, уже на Волге, стало в IX веке Тимерёво в Ярославской области (в IX веке — 1 га, в X — 10 га; около 70% его населения составляли угро-финны), где возникает открытое торгово-ремесленное поселение, и по соседству дружинный посёлок в Михайловском. В этот же период (840-е) скандинавские вещи появляются в древнем Ростове (Сарское городище в землях мери) [5]. В конце IX века растёт мерянское Клещино городище (древний Переславль-Залесский; 6 га вместе с посадами), где тоже появляются куфические (восточные) монеты.

Через Оку Волжский путь был связан с Доном (где контрагентом, очевидно, был Русский каганат), откуда на север проникают салтовские предметы [6].

С конца IX века важнейшим центром становится Булгар.

Во второй половине IX века начинает функционировать путь Западная Двина — Верхнее Поднепровье — Волга (или Ока), контролируемый древним Смоленском (Гнездово), чей расцвет также приходится на вторую половину IX — X века (начало X века — 4 га, середина — 15 га).

Основные торговые центры этого времени не были одновременно племенными [7], они были более связаны друг с другом, нежели с окружающим населением. Лишь в X веке, когда поток куфического серебра становится особенно полноводным, его получателями становятся и племенные центры.

Днепровский путь «из варяг в греки» на этом фоне первоначально выглядит довольно бледно (по-настоящему важным он становится с середины X века). Но тем не менее в IX веке он уже существовал, свидетельством чему может служить возникновение на его северном отрезке нескольких укреплений, в том числе в середине IX века древнего Новгорода — Рюрикова Городища (археологически, таким образом, подтверждается сообщение ПВЛ в летописи по Ипатьевскому списку об основании Новгорода Рюриком, имевшего в качестве первоначальной резиденции Ладогу) [8]. В IX веке оно занимало площадь в 1 га, в X-м — 2—3 га.

Присутствие скандинавов прослеживается почти во всех названных пунктах [9].

Исследователи отмечают, что на Восточноеропейской равнине, как и в Скандинавии, именно дальняя торговля сыграла решающую роль в развитии потестарных институтов:

…обмен и торговля в ранних обществах в первую очередь стимулируют их социальное, а не экономическое развитие, прежде всего социальную стратификацию. Они позволяют концентрировать богатства в руках тех его представителей, которые осуществляют контроль над торговлей, укрепляют их статус и, консолидируя правящий слой, оказывают влияние на политическое устройство общества [10].

Масштабы денежного обращения как в Скандинавии, так и на Восточноевропейской равнине намного превосходили реальный уровень социально-экономического развития общества. По сути монетное серебро имело в значительной степени характер престижной ценности, материализованной харизмы его обладателя.

Путь «из в хазар в немцы» был частью трансконтинентального маршрута купцов-рахдонитов. Он шел из Хазарии через Дон, Киев [11], Волынь, Прагу, Баварию, Францию в аль-Андалус (мусульманскую Испанию), с ветвью из Баварии в Венецию и далее морем в Магриб. Этот путь находился преимущественно в руках еврейских купцов-работорговцев. Рабы («челядь»), меха и воск были и основным предметом экспорта из Восточной Европы [12]. Путь функционировал уже как минимум в 772 году (к этому времени относятся первые попытки борьбы с работорговлей со стороны баварского духовенства) и, достигнув расцвета в IX веке, в X веке постепенно утратил размах. Крещение славян (и христиане, и мусульмане допускали торговлю рабами-язычниками) и развал Кордовского халифата, очевидно, положили ей конец.

Экзотические северные товары на восточных рынках были предметом роскоши. Славянские рабы (и рабыни) ценились за «расовые достоинства» — рост, цвет кожи, сложение, выносливость. В мусульманских странах, где была постоянная нужда в евнухах, кастрация была строжайше запрещена. Поэтому работорговцы кастрировали рабов в христианской Европе, а уже потом продавали их мусульманам. Количество славянских рабов («сакалиба») было велико. Из них даже формировались гвардейские части, и порой они становились эмирами.

С середины IX века в Германии были известны и купцы-русы [13] (хотя точно и неизвестно, о какой руси идёт речь).

Восточный отрезок пути шёл по Дону в Волгу, через Итиль (столицу Хазарского каганата) по Каспию в Джурджан и далее в Багдад. Он был известен русским торговцам мехами уже в IX веке [14]. В это же время (или чуть позднее) они продают рабов-славян в Хазарию и Булгар [15]. Известен был им и морской путь в Византию [16], небезызвестен и аль-Андалус [17]. И в начале X века русы плавают «в страну Андалус, Румию, Кустантинию и Хазар» [18]. Остаётся контрагентом русов в X веке и Булгар, куда, очевидно, был проложен путь по Сейму и Оке [19].

В конце VIII — начале IX веков важнейшим был путь Магриб — Сирия — Закавказье — Дон — Донец и далее на север, по которому в этот период шёл основной приток куфического серебра на восток и север Европы [20]. Этот путь был прерван в 830-е годы, видимо, в результате действий мадьяр и гражданской войны в Хазарском каганате.

Вот как описывают торговые пути русов Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих:

Что же касается до русских купцов — а они вид славян [21] — то они вывозят бобровый мех и мех чёрной лисицы и мечи из самых отдалённых (частей) страны Славян к Румскому морю [22], а с них (купцов) десятину взимает царь Рума (Византии), и если они хотят, то они отправляются по…, реке Славян, и проезжают проливом столицы Хазар, и десятину с них взимает их (Хазар) правитель. Затем они отправляются к Джурджанскому морю (Marehyrcanium-caspium), и высаживаются на каком-угодно берегу. И диаметр этого моря 500 фарсангов [продают всё, что у них есть, и всё это попадает в Райию (Рей). — добавляет Ибн ал-Факих], и иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы. И выдают они себя за христиан и платят джизию [23].

Ибн ал-Факих даёт несколько иной маршрут. У него купцы-славяне из «дальнейшего конца Славонии» отправляются к Румскому морю, «затем идут по морю к Самкушу — Еврею [24], после чего они обращаются к Славонии». Или же «берут путь от Славянского моря [25], пока не приходят к Хазарскому рукаву; затем идут к Хазарскому [Каспийскому] морю по той реке, которую называют Славянской рекою» [26].

Деяния русов

В середине IX века русь выступает на международной сцене в новом качестве.

Въ лето 6360 [852], индикта 15, наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руска земля. О семь бо уведахомъ, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгородъ, яко же пишется в летописаньи гречьстемь (ПВЛ. С. 17).

Любопытно, что это противоречит собственной концепции летописца. Ведь согласно самой ПВЛ призвание руси-скандинавов словенами произойдёт только в 6370 (862) году. Речь здесь не идёт и о походе Аскольда и Дира, датированном летописцем 6374 (866, в действительности 860) годом и, безусловно, известном летописцу в том числе и из греческих источников. Сама дата — 852 год — неточна. Михаил начал царствовать в 842 году, но это ещё более удаляет событие от похода 860 года. Остаётся предположить, что речь может идти о набеге русов на Анатолийские земли «от Пропонтиды (Босфора) до Амастриды», известном из «Жития св. Георгия Амастридского» и датируемом не позднее 842 года [27].

Вопрос, что за русь тревожила греков в IX веке, обеспокоил, очевидно, и составителя Никоновской летописи. Повествуя о византийских событиях (по византийским же источникам), он пишет:

Роди же нарицаемiи руси, иже и кумане [28], живяху в Ексинопонте [29], и начаша пленовати страну римляньскую, и хотяху поити в Констянтинградъ [30].

Таким образом, здесь впервые сформулирована гипотеза черноморской руси, бытующая доныне и базирующаяся на сообщениях византийских и восточных авторов. Суть её в том, что начиная примерно с 40-х годов IX века русы базировались где-то на берегах Чёрного или Азовского морей. Доводов в пользу этой гипотезы можно привести много, однако многими историками она категорически не принимается (как норманистами, так и антинорманистами — поборниками киевской автохтонности).

Весьма вероятно, что с черноморской русью связан загадочный «остров русов» (сообщения о нём датируются серединой IX века). Идентифицировать его на основании имеющегося описания невозможно. Возможно, речь идёт о Крыме, Добрудже или Тамани (с археологической точки зрения последняя предпочтительней, и возникновение в XI веке здесь русского Тмутараканского княжества едва ли было случайным).

Возможно, появление русов на побережье (и на загадочном острове) связано с гражданской войной в Хазарском каганате и перекочёвкой мадьяр из Леведии в Ателькузу (видимо, в Приазовье). Боевые действия начались ещё в 820-х годах. В 830-х гибнет хазарское Цимлянское городище (древний Саркел), гибнет и Битицкое городище — центр волынцевской культуры. Хазары обращаются к Византии с просьбой прислать инженеров для строительства новой крепости на Дону. В 838 году русские послы не смогли вернуться из Византии на родину, так как пути были отрезаны некими «дикими и жестокими племенами» (мадьярами?). Ясно, что в это время центр Русского каганата был ещё вдалеке от моря.

О появлении русов на «острове» в «Моджмал ат-таварих»говорится так:

Рассказывают также, что Рус и Хазар были от одной матери и отца. Затем Рус вырос и, так как не имел места, которое ему пришлось бы по душе, написал письмо Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там обосноваться. Рус искал и нашёл место себе. Остров не большой и не маленький, с болотистой почвой и гнилым воздухом; там он и обосновался [31].

Очень скоро русы становятся «грозой морей»:

около 840/42 года русы разграбили анатолийское побережье от Понта до Амастриды;

в 843/44 году русские язычники (аль маджус ар-рус) напали на Севилью [32];

в 854 году в византийской императорской гвардии появляются «скифы из Таврии» (и далее византийцы упорно называют русов тавроскифами);

в 860 году русы («дикий и свирепый народ у северных пределов Тавра») совершили нападение на Константинополь и разграбили его окрестности.

О нравах «островных русов» Гардизи сообщает следующее:

И есть у них царь, называемый хакан е-рус. <…> И эти люди постоянно нападают на кораблях на славян, захватывают славян, обращают в рабов, отводят в Хазаран и Балкар и там продают. И у них нет посевов и пашен. И они пользуются обычно славянскими посевами. <…> Торгуют они соболем и белкой и другими мехами. Носят чистые одежды и с рабами обращаются хорошо. <…> И царь их взимает с торговли 1/10. Всегда 100 или 200 из них ходят к славянам и насильно берут с них на своё содержание, пока там находятся. И там (у них) находится много людей, из славян, которые служат (как рабы?) им (русам), пока не избавятся от зависимости (рабства)… [33]

В числе русов обнаруживается всё больше скандинавов: упомянутые послы русов были шведами, нападение на Севилью и Константинополь источники называют как русским, так и норманнским, наконец в 870-е в переписке франкского короля с византийским императором упоминается «норманнский каганат».

Судя по всему, византийские и арабские авторы до середины X века сведений о более северных регионах не имели. В X веке появляются сообщения уже о Киевской Руси — Внешней Руссии (Внутренней, т. е. ближайшей к ним Руссией, скорее всего, была черноморская).

О более ранних событиях на Восточноевропейской равнине повествуют русские летописи — «Повесть временных лет» (ПВЛ) и Первая новгородская (НПЛ) и скандинавские «саги о древних временах». Последние традиционно считаются источником малонадёжным, фольклорным. Однако и летописные сообщения об этом периоде, как было доказано, базировались в основном на фольклорных источниках.

Хотя на страницах летописей и саг действуют разные персонажи, характер их деятельности описывается весьма схоже. Борьба ведётся за связанные между собой городские центры — Ладогу (в сагах) или Новгород (в летописях) — с подчинёнными им удалёнными городами, управляемыми ярлами (Алаборг и Карельский залив — в сагах [34], Псков, Ростов и Белоозеро — в летописях). Заморские конунги со своими дружинами сражаются между собой за власть, легко захватывают города и так же легко потом оставляют, отправляясь навстречу новым приключениям. Власть приобретается путём военного захвата и убийства предшественника или путём избрания. Легитимация осуществляется посредством брака с вдовой или дочерью предшествующего конунга. Право на власть обеспечивает личная харизма-удачливость, изначально низкий статус препятствием не служит [35].

Важнейшим событием, известным из летописей, становится захват власти в Киеве Вещим Олегом в 882 году. Археологически это ознаменовалось строительством на киевской Лысой горе дружинного поселения, господствующего над прежними полянскими городищами. В начале X века внизу, на Подоле, начинает развиваться посад — собственно Киев.

В середине X века новый значительный центр вырастает в Чернигове (с дружинным посёлком в Шестовицах в 12 км).

Три центра — Киев, Чернигов, Смоленск (Гнездово) [36] — маркируют путь «из варяг в греки», киевскую русь («прозвавшуюся русью» в Киеве согласно летописи), Русскую землю, т. е. протогосударство (призрачную империю), созданную Олегом.

Фактически мы видим возникновение здесь четвёртой зоны политогенеза (помимо упомянутых в предыдущей главе).

Существование новой элиты подчёркивается могильниками — большими «королевскими» курганами и «камерными погребениями» во всех этих трёх центрах, а также в Ладоге, Хедебю и Бирке.

Археология и источники показывают нам существование на равнине фактически двух параллельных миров.

Первый — мир торгово-ремесленных поселений (укреплёнными градами они становятся в конце IX — начале Xвеков). Это мир дальней торговли и авантюрных приключений, множества этносов, вер, обрядов, синкретических стилей, имущественной дифференциации, связанный культурно (вплоть до совпадения мер и весов и синхронности изменения моды) с такими же центрами в Скандинавии (Бирка и Хедебю) несравненно больше, чем с соседними славянскими селениями. Этот мир, как насос, втягивал в себя пассионириев из славян, балтов, угро-финнов, иранцев и скандинавов.

Второй — славянский мир рода и племени, родовой веры, коллектива, равенства (следы дифференциации появляются только в X веке), анонимности (отсутствуют имена князей), земледельческих весей — кажется почти неподвижным, косным. Но именно здесь происходили незаметные процессы, которые в течение IX—X веков изменили облик страны: медленное расселение, большая распашка ополий и берегов рек. В конечном счёте именно эта внешне неэффектная деятельность создала экономическую базу для глобальных трансформаций следующего периода — второй половины X века.

[1] Херрман Й. Славяне и норманны в ранней истории Балтийского региона // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 82.

[2].Кирпичников А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги : Русско-скандинавские отношения домонгольского времени // Там же. С. 218.

[3] Здесь, в частности на острове Рюген, до конца IX века существовал скандинавский вик Ральсвик — не к этой ли «руси» отправляли посольство словене?

[4] Булкин В. В., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX—XI веков. Л., 1978. С. 144.

[5] Кирпичников А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 285.

[6] Помимо этого, саги упоминают в Ладоге и Бирке купцов-русов, а на дирхемах в Скандинавии встречаются метки, выполненные «донским рунами».

[7] Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в северной и северо-восточной Европе (постановка проблемы) // Древнейшие государства Восточной Европы : Материалы и исслед, 1992—1993 годы. М., 1995. С. 29.

[8] Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Т. 2. Ипатьевская летопись. Изд. 2-е. Санкт-Петербург, 1908. Стб.14.

[9] Кирпичников А.Н., Дубов и И.В. Лебедев Г.С. Указ. соч. С. 219—221.

[10] Мельникова Е. А. Указ. соч. С. 27.

[11] ПВЛ с негодованием отвергает, видимо, весьма распространённую версию о том, что Кий был перевозчиком (которую, в частности, отстаивает Новгородская первая летопись, НПЛ). Очевидно, её объясняет позиция Киева на пересечении Днепра путём «из хазар в немцы». Связь Киева с этим путём и с хазаро-аланским востоком очевидна. Прежде всего её иллюстрирует этимология имён князей-топонимов: Кий — иранский титул «кий», «кая» — князь (в славянской этимологии «кий» — палка); Щек — секира по-тюркски; Хорив — Хореб, название горного хребта, включающего Синайские горы. Сюда можно добавить ещё название киевской крепости Самватас — Субботняя у Константина, район Козаре, Жидовские ворота и несомненное существование, по крайней мере в середине X века, хазаро-еврейской общины.

[12] Ещё в 970 году челядь и меха Святослав называет основным товаром Руси, поступающим на Дунай (ПВЛ).

[13] Любопытно, что рассказ о купцах руссов в арабском повествовании вставлен в рассказ о маршрутах рахдонитов.

[14] Калинина Т. М. Торговые связи Восточной Европы по данным арабских учёных IX в. // Древнерусская культура в мировом контексте: археология и междисциплинарные исследования : Материалы конф. Москва, 19—21 нояб. 1997 г. М., 1999. С. 243—255; Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI—IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 384.

[15] Там же. С. 399—400.

[16] Там же. С. 384.

[17] Б. А. Рыбаков предложил понимать под Андалусом Анатолию, однако мусульманские авторы полагали, что черноморские русы имели отношения именно с Андалусией. См. Из сочинений Абуль-Хасана Али ибн-Хусейна, известного под прозванием Аль-Масуди (писал от 20 или 30 и до 50-х годов X века по Р. Х.) // Сказания мусульманских писателей о славянах и русских : (с половины VII в. до конца X в. по Р. X.) / собр., пер. и объясн. А. Я. Гаркави. Санкт-Петербург, 1870. С. 129.

[18] Там же. С. 130.

[19] Кропоткин В. В. О топографии кладов куфических монет IX в. в Восточной Европе // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 111—117.

[20] Петрухин В. Я. Скандинавия и Русь на путях мировой цивилизации // Путь из варяг в греки и из грек… : кат. выставки. М., 1996. С. 9; Кропоткин В. В. Указ. соч.

[21] Сакалиба — в узком смысле славяне, в широком — народы Восточной и Центральной Европы (исключая тюрок). Ибн Хордадбех — единственный восточный автор, относящий русов к славянам, по-видимому, он сделал этот вывод, исходя из того, что русы использовали славянских рабов в качестве переводчиков.

[22] Средиземное море. См. Калинина Т. М. Указ. соч. С. 252.

[23] Новосельцев А. П. Указ. соч. С. 384—385. Сообщение датируется 30—50-ми годами IX века (там же. С. 386).

[24] Очевидно, Тамань. — М. А.

[25] Балтийское море. См. Калинина Т. М. Указ. соч. С. 255.

[26] Новосельцев А. П. Указ. соч. С. 385.

[27] См. Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси, IX — первая половина X в. М., 1980. С. 30—33.

[28] Половцы, видимо, в смысле «живущие там, где потом жили половцы». — М. А.

[29] Понт Эвксинский — Чёрное море. — М. А.

[30] ПСРЛ. Т. 9. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 13.

[31] Цит. по Новосельцев А. П. Указ. соч. С. 401.

[32] Из «Книги стран» Ахмеда ибн-аби-Якуба ибн-Вадиха аль-Катиба, известного под прозванием Аль-Якуби [ал Йа’куби] (писал 891—892) // Сказания мусульманских писателей о славянах и руссах… С. 63.

[33] Цит. по Новосельцев А. П. Указ. соч. С. 399—400.

[34] В сагах о древних временах неоднократно упоминается и угро-финнский Бьярмаланд, причём судя по активности его правителя в делах Ладоги, едва ли речь идёт об устье Северной Двины, где помещают Бьярмаланд прочие саги.

[35] Позднее мы увидим, что в точном соответствии с этой схемой будет разворачиваться и деятельность, несомненно, реального Владимира Святого.

[36] Они же, вероятно, «три города русов» восточных источников.

В процессе публикации:

Механизмы империосферы (совместная работа с Фёдором Синельниковым) ::: Перейти к оглавлению

Статьи     Расшифровки аудиозаписей бесед

Статьи:

Об аристократах сермяжного духа

Количество вшей как аргумент, или Принцип аскезы как софистическое оружие

Война и гуманизация

Мысли времени суток ::: Выпуск 1 - Логическая революция Третьякова ::: Дубы и их буки ::: Русская нефть из русского мезозоя ::: Ржавые vs липкие ::: "Свои" и тотемическая ксива ::: Стыдиться ли русским за русских

Идея ненасилия и война на востоке Украины

От симулятивной демократии к симулятивному фашизму, или Артель "Реванш" вместо НСДАП

Кто виноват - 2, или Карма Запада и карма России

Трансформация "60s" ::: Проблемы прогрессорства ::: Мировой авангард и Украина

"Все регрессивное человечество" ::: Вызов Контрмодерна ::: К проблеме реставрации СССР

Дух Благой Вести и переоценка ценностей «исторического христианства»

Четыре западных колонны Путина ::: Ответ Славою Жижеку

"Чем хуже, тем лучше" ::: Подвижничество vs манипуляция

"Защита русских": имперские шахматы ::: - "Народ": идол или идеал? ::: Часть 2

"Народ": идол или идеал ::: Часть 1 ::: Эволюция понятия "русский" (краткий очерк)

Империя как предательство, или Пятая колонна планеты Земля

Мифология гражданского общества как мифология будущего (реплика)

Опасности медитации на Путине

Этический вызов ::: Альтернативный русский мир как конец империи

Имперский крокодил: последний бросок на Солнце

Секуляризация как путь в Царство Божие

Система варн и общество Запада

Украинская революция и призвание восточно-славянской культурной общности

Фэнтези-дальтонизм, или Бунт против свободы

Тенденция. Философия - тайное знание. Университет - ремесленное училище

Вегетарианство и свастика

Евромайдан: левая реакция

Бывает ли шавва без гавваха, или Связь оппозиции "свои"/"чужие" и страданий живых существ

Свободная Украина в планетарном синтезе. Возможности

Одиночество гуманитария, или Келья без окон вверх

Реальность как тайна и полная открытость - и проблема "таинств"

“Шестоднев” - “Дарвин”. Суперсерия. Часть I. Потрясающий крокей

Удар по антихристианскому "чувству сакрального"

Страшно ли бриться президенту, или О патологических и естественных иерархиях

Отчуждение "священного"

«Био» и «социо»: к чему приписать идентичность

Барская вотчина vs городская площадь, или Кому принадлежат социальные сети

Копирайт на Вселенную. Без санкции правообладателя не вселяться!

ОМ КАРГО МАНИ ФЕСТ

К двадцатидвухлетней годовщине "преданной революции"

Москва, август 1991. Эпистолярные зарисовки, сделанные наивным 19-летним юношей

Методологические проблемы конспирологии, или Абсурдность веры в мировую северную лисичку

Социоложь на специальной службе, или Сплющенная реальность

Олимпийский огонь на «святой Руси»

«Крещение» «Руси» - кем, кого, во что и как. Историософская зарисовка

Мистический анархизм XXI века

Гомосексуализм и шизофрения как стимуляторы генезиса Homo Sapiens

Творческая ущербность сил контроля - и немного о "метаданных"

Электронная слежка - угроза мировому гражданскому обществу

Сквозь "принуждение к альтруизму" и "разумный эгоизм"

Какие крылья у МП РПЦ?

Ксенофобия и ксенофилия - преодоление "центризмов"

Планетарное сознание и трансформация сексуальных норм

Крокодиловы слезы фундаменталистов

Компьютерная метафора. Проблемы механицизма

Расшифровки аудиозаписей бесед:

Идет ли Слонопотам на свист, или Иллюзорность причинности ::: беседа с Фёдором Синельниковым

Конфликт на востоке Украины ::: Метаисторический анализ ::: Часть 1 ::: Часть 2 ::: Часть 3 ::: Часть 4 ::: Часть 5

Инфоблокада Майдана? ::: Расшифровка

Правый сектор Путина

Люмпен у урны ::: Часть 2

О различении метаисторических духов

Люмпен у урны ::: Популизм и демократия будущего

Начинают ли войны деграданты? ::: Метафизика ядерной войны ::: Ситуация в Восточной Украине ::: Неосоветизм в России

Ржавый топор войны старика Кабаева

В процессе публикации:

Механизмы империосферы (совместная работа с Дмитрием Ахтырским) ::: Перейти к оглавлению

Статьи и беседы

Идет ли Слонопотам на свист, или Иллюзорность причинности ::: беседа с Дмитрием Ахтырским

Два меча, или Евангелие и джихад ::: переписка с Сергеем Кладо ::: Часть 1 ::: Часть 2

Конфликт на востоке Украины ::: Метаисторический анализ ::: Часть 1 ::: Часть 2 ::: Часть 3 ::: Часть 4 ::: Часть 5

Дух Благой Вести и переоценка ценностей «исторического христианства»

Три мифа о происхождении власти ::: Механизмы империосферы ::: Введение ::: Часть 3

Правый сектор Путина

Люмпен у урны ::: Часть 2

«Бандеровцы» и бандерлоги

О различении метаисторических духов

«СССР-лайт»

Люмпен у урны ::: Популизм и демократия будущего

Россия – США: войны, которых не было

Метадержава как реальность сознания и сознающая реальность ::: - Механизмы империосферы ::: Введение ::: Глава 2

Рождаемость и агрессивность в России: корреляция военно-политической активности СССР/РФ и изменения числа рождений в период 1946-2014 гг.

Преданность или предательство?

Характеристика российской политической нации (краткая справка)

Сферический тигр в вакууме ::: Механизмы империосферы ::: Введение ::: Глава 1

Дорога в евразийство ::: Авторитарный тренд в России и Украине 2010-2014 гг.

Начинают ли войны деграданты? ::: Метафизика ядерной войны ::: Ситуация в Восточной Украине ::: Неосоветизм в России

Крымские параллели: Путин - новый Гитлер или вырождение Сталина?

Майдан vs антимайданность

Заметки о метакультуре будущего

Ржавый топор войны старика Кабаева

"Оккупировать нельзя отступить"

Автозак поперек дороги истории

Секуляризация как путь в Царство Божие

Украинская революция и призвание восточно-славянской культурной общности

Майдан в метаистории

Образ Бога в творчестве С.Л. Франка и Н.О. Лосского

Образ Бога в творчестве Н.А. Бердяева и Д.Л. Андреева

Последствия присоединения Украины к России в XVII веке. Заметки о метаистории Украины - 5

Государственнический монизм и метакультурный плюрализм

Постсоветская Украина

Униаты Галичины - Заметки по метаистории Украины, часть 4

Усыхание советско-российского империализма в 1989-2013 гг. в Восточной Европе и на пост-советском пространстве и Евро-Майдан 2013 г.

Украина: динамика выборов

Заметки о метаистории Украины - 3. Советский период до 1954 г.

«Вестничество», «пророчество» и «откровение» в мифе Даниила Андреева

Заметки о метаистории Украины - 2

Заметки о метаистории Украины - 1

Предвидение Богом будущего. Часть 3. У кого онтологическое первенство?

Предвидение Богом будущего. Часть 2. Всеведение возможностей

Предвидение Богом будущего. Часть 1

Сергий Радонежский и Дмитрий Донской: конфликт или примирение зимой 1379 г.?

Карнавальное разложение Ельцина, или Метафизика московских выборов

Избрание Председателя ВС РСФСР в мае 1990 г.: почему победил Ельцин?

Национальный вопрос и отказ российского великодержавия от демократии после августа 1991

Раздвоение Системы: консерваторы и реформаторы в 1988-91 гг. Август 1991

Москва 1991 и Тяньаньмэнь 1989

Провал августа: советские люди не пожелали отстаивать свои гражданские права

Сергий Радонежский и Димитрий Донской: критика мифа о "благословении"

Миф о благословении на Куликовскую битву: имперско-клерикальная карикатура

Вечная Женственность: Сергей Булгаков, Мережковский, Даниил Андреев

События в Турции - потрясение Ново-ближневосточной державности

Книги:

Мир власти в "Розе Мира"

Циклы российского великодержавия и современность

Демиурги метакультур. Образ и термин

В процессе публикации:

Механизмы империосферы ::: Перейти к оглавлению

Идет ли Слонопотам на свист, или Иллюзорность причинности ::: расшифровка аудиозаписи беседы

Конфликт на востоке Украины ::: Метаисторический анализ ::: расшифровка аудиозаписи беседы ::: Часть 1 ::: Часть 2 ::: Часть 3 ::: Часть 4 ::: Часть 5

Дух Благой Вести и переоценка ценностей «исторического христианства»

Три мифа о происхождении власти ::: Механизмы империосферы ::: Введение ::: Часть 3

Правый сектор Путина

Люмпен у урны ::: Часть 2

О различении метаисторических духов

Люмпен у урны ::: Популизм и демократия будущего

Метадержава как реальность сознания и сознающая реальность ::: - Механизмы империосферы ::: Введение ::: Часть 2

Сферический тигр в вакууме ::: Механизмы империосферы ::: Введение ::: Часть 1

Начинают ли войны деграданты? ::: Метафизика ядерной войны ::: Ситуация в Восточной Украине ::: Неосоветизм в России

Секуляризация как путь в Царство Божие

Украинская революция и призвание восточно-славянской культурной общности

Политогенез — это механизмы образования политических структур. Термин «политические» имеет более широкое значение, чем «государственные», поскольку охватывает и обширный спектр управленческих/властных структур, характерных для догосударственных обществ, применительно к которым принято говорить о структурах «потестарных».

Структуры эти довольно разнообразны. Так, принято выделять раннее и настоящее государство, племя и вождество. Всё это образования, имеющие надобщинный характер (т. е. объединяюшие минимум несколько общин). В зависимости от масштабов можно говорить о малом племени, большом племени (состоящим из нескольких малых) и племенном союзе. Параллельная иерархия: простое вождество, сложное вождество и супервождество. Отличие между племенем и вождеством — в «качестве» власти (хотя нередко в историографии племенами называют именно вождества, если они имеют общую этноплеменную идентичность). В вождестве правитель относительно свободен в принятии решений, в «классическом» племени он не более чем авторитетное лицо, старейшина, временный выборный военачальник. Общества, у которых вообще нет формального единого главы, называются акефальными.

Славянские летописные племена даже при наличии княжеской власти больше тяготели к структуре именно племени — на страницах летописи действуют древляне, поляне и т. д., а не их князья.

Государство отличается от вождества наличием специализированного аппарата управления — бюрократии (в раннем государстве это «аристократическая бюрократия», у которой должность связана с понятием «знатность»).

Для вождества характерен неспециализированный аппарат управления (т. е. военные, административные, судебные, финансовые, придворные функции исполняют одни и те же лица). Обычно это дружина правителя, а также иерархия вождей и старейшин. Среди функций правителя могут преобладать как военная, так и сакральная, они могут совмещаться или быть связаны с разными лицами.

В сложном вождестве есть главный вождь с особым статусом (нередко сакральным) и подчинённые ему вожди.

Структура, именуемая супервождеством, обычно неустойчива (исключение — кочевые империи). В лесной зоне это обычно «призрачная империя» со сложным вождеством в центре, сумевшим обложить данью множество соседних племён. Существование такой «империи» редко длится более одного-двух поколений. В качестве примера можно назвать «империю» Германариха, «державу» Само или, скажем, Ивара Широкие Объятья.

Это было необходимое предисловие. Теперь обратимся к восточнославянским обществам VIII—X веков и их соседям.

На VII век мы видим уровень развития, не слишком отличающийся у славянского, балтского и угро-финского населения Восточной Европы.

В лесной зоне обитали славяне — носители культуры пражско-корчаковского круга. Тип расселения был рассеянный. Селища размером не более 1 га (менее 10 домов [1]), большесемейная община, отсутствие социальной дифференциации, преобладание подсечно-огневого земледелия. Скопления от 2 до 14 селений, очевидно, соответствуют малому племени — «славинии».

Пеньковская культура границы степной зоны от Дуная до Донца («анты» [2]) демонстрирует более высокий уровень развития, восходящий (как и её смешанный этнический субстрат) к Черняховской культуре времён поздней античности: селения размером до 2—3 га (до 16 домов), бронзолитейное и ювелирное искусство, пашенное земледелие, более богатый гончарный ассортимент, имелось несколько (три-четыре) городищ-крепостей. Но к началу VIII века Пеньковская культура прекращает существование под натиском степняков-салтовцев. Значительная часть пеньковцев остаётся на Дунае и расселяется на Балканах. Часть уходит в лесостепи днепровского Левобережья, где смешивается с аборигенами и корчаковскими пришельцами.

В VIII веке в жизни восточных славян явно происходят заметные изменения, выразившиеся в массовом строительстве общинных укреплений — мысовых городищ (размером обычно меньше гектара). Параллельно источники начинают пестреть сообщениями о масштабном вывозе рабов-славян на западные и восточные рынки. Через земли славян пролегают дальние торговые пути. Всё это свидетельствует о начавшихся социальных трансформациях, приведших в конечном итоге к возникновению ранней государственности.

На территории, позднее ставшей Русью, мы можем выделить три основные зоны политогенеза, отличавшихся значительным своеобразием.

1-я зона. Юго-запад

Непосредственные преемники пражско-корчакских племён — белые хорваты, волыняне, древляне, дреговичи — археологически это лука-райковецкая культура (зелёные значки на карте).

В VI—VII веках эти области входили в сферу влияния Аварского каганата (степного супервождества). Затем частично оказались под властью Болгарского ханства.

Но на пространствах лесной/лесостепной зоны в VIII—X веках политогенез развивается по наиболее «правильному» (близкому к западнославянскому ) пути.

Шестым веком датируется первое городище со следами специализированного ремесленного производства (Зимно, близ Владимира Волынского). Укрепления, находки оружия (в т. ч. аварского), «длинные дома», отличные от обычных жилищ-полуземлянок, показывают существование здесь настоящего административного центра (130/15 м), погибшего в пожаре в середине VII века.

В IX веке таких городков — центров вождеств — в Прикарпатье было уже семь. Два дружинных посёлка этого времени обнаружены на Буковине. Ещё один — на севере региона — Хотомель в низовьях Горыни (в Полесье), датируется VII—VIII веком.

Забегая вперёд, скажем, что в X веке наличие княжеской власти фиксируется летописью у дреговичей (князь — варяг Тур) и древлян (князь Мал и другие князья, они же, видимо, старейшины градов, военная элита — лучшие/нарочитые мужи).

В Прикарпатье в середине X века старые городища гибнут в пожарах, а вместо них появляются небольшие княжеские замки, что, видимо, означает объединение региона под властью одного князя (скорее всего, это говорит о завоевании Прикарпатья Чехией, о чём есть свидетельства письменных источников). В конце X века появляется масштабный надплеменной языческий культовый центр на Збруче.

В целом по типу развития эту зону можно рассматривать как периферийный регион западнославянского мира.

2 –я зона. Юго-восток (зона хазарской дани)

В VIII веке сюда активно мигрировали славяне с запада (пражско-корчакские) и юга (пеньковские, покидающие степную зону), смешиваясь с аборигенным как славянским, так и неславянским населением. Здесь формируется роменско-борщевская культура: роменская — северян (около 100 городищ), борщевская — вятичей (на карте жёлтые и голубые значки соответственно).

Культура полян на берегах Днепра близка к западной, лука-райковецкой, но антропологически поляне — потомки южного пеньковского населения [3]. Отличались от соседей и их обычаи [4]. Этногенетическая легенда выводит полян с Дуная. В политическом же отношении они оказались связаны с восточным Хазарским каганатом [5].

По летописным данным, до середины IX века, а по археологическим — до его конца у полян не прослеживается признаков политической организации хотя бы уровня вождества. На территории будущего Киева существовали три отдельных городища (хотя одно из них было довольно велико — 2 га).

Отсутствуют следы и упоминания княжеской власти и у соседних радимичей.

Что касается северян, то следы развитой потестарной (раннеполитической) организации у них есть, но, судя по всему, она была иноэтничной. Это так называемая волынцевская культура (синие значки на карте), которая как бы накладывается сверху на роменско-борщевскую в виде административных центров, культурно изолированных от окрестного населения. Волынцевцы принадлежали к степному культурному кругу, представленному, главным образом, салтовской культурой (жёлтые значки на карте), характерной для хазар, болгар, мадьяр и северных алан (предположительно русов).

Следы присутствия салтовцев обнаружены и в области полян на Среднем Днепре (с начала VIII века) и на Оке в области вятичей (IX век). В целом салтовская культура маркирует владения Хазарского каганата — крупнейшего политического образования в регионе.

На последнем стоит остановиться особо.

Хазарский каганат возник как типичная степная империя (супервождество), точнее как обломок, отделившийся удел степной империи — Западно-тюркского каганата. Время его возникновения — около 650 года. Где-то в начале VIII века он устанавливает контроль над лесостепной зоной. Таким образом, складывается система, включающая кочевое ядро и лесную земледельческую периферию.

Для Восточной Европы чем-то новым такая система не была. До неё существовали Скифское царство (VI—IV века до н. э.), держава гуннов (IV—V века), упоминавшийся Аварский каганат (VI—VIII века), позднее — Золотая Орда (XIII—XV века). Близким был политогенез болгарского (VII век) и венгерского (X век) государств (в этих случаях кочевое ядро смещалось в земледельческие районы).

В случае Скифского царства, Хазарского каганата и Золотой Орды возникал эффект степной урбанизации. То есть уровень развития ранней государственности и степень вовлеченности в международную торговлю оказываются достаточными для возникновения в степи крупных торгово-административных центров. Во всех этих трёх случаях мы может говорить о влиянии мировой торговой системы, звеньями которой оказались эти политические образования.

Влияние мировой торговли на лесную и степную периферию «цивилизованного мира» не было постоянным. Можно говорить о нескольких последовательных системах, связанных с пиками спроса на «северные» товары.

Первая система, времён Скифии, была относительно локальна и связана с поставками зерна на рынки греческого мира.

Вторая торговая система — римская. Под её влиянием сложилась черняховская археологическая культура. Контрагентом же стала не кочевая держава, а супервождество готов.

Четвёртая система, связанная с Ордой, была самой глобальной и объединила рынка Китая, Египта и Западной Европы.

Третья — хазарская — тоже была достаточно масштабна и связана, главным образом, с рынками восточного (Багдадского) и западного (Кордовского) халифатов. Торговые пути, контролируемые хазарами, пролегли по Волге и Каме от Каспия до Перми (путь, связанный с торговлей мехами) и от Итиля (в низовьях Волги) до Кордовы, через Западную Европу. Путь этот («из хазар в немцы») был связан, главным образом, с торговлей славянскими рабами и активно функционировал уже во второй половине VIII века [6]. Одним из перевалочных пунктов на днепровской переправе пути стал Киев.

Особенностью этой торговой системы стало то, что для получения товара, востребованного мусульманскими рынками, — мехов и рабов — требовалась максимально широкая зона эксплуатации. Необходимо было ведение бесчисленных локальных войн для захвата людей, существование разного рода военно-торговых посреднических структур, обширных зоны даннической эксплуатации. Всё это непосредственно воздействовало на социальные институты эксплуатируемой периферии. Точно так же торговля живым товаром, золотом и слоновой костью позднее воздействовала на африканские общества.

Судя по сообщениям IX века, наряду с Хазарским каганатом в захват рабов и работорговлю были вовлечены как минимум ещё две связанные с ним политии — мадьярская орда [7] и русский каганат.

Мадьяры в VIII веке фиксируются в южной части доно-донецкого междуречья («страна Леведия»). Об отношениях их с Хазарским каганатом по принципу «правого и левого крыла», характерного для степной государственности, строил предположения ещё Г. В. Вернадский (в пользу этого говорят применяемые по отношению к ним термины «Восточная и Западная Туркия», высший титул кендер у мадьяр и титул кендер-каган — третий в хазарской иерархии и др.). Разрыв между двумя политиями происходит, судя по всему, только в первой трети IX века.

Русы впервые появляются на страницах источников при описании событий конца VIII века в Крыму. В позднем Житии Стефана Сурожского упоминается некий русский князь Бравлин, разграбивший южное побережье Крыма, а потом чудесно исцелившийся и крестившийся в Судаке. Заметим, что в 787 году хазары подавляют восстание в горном Крыму (Готии), и поход Бравлина мог быть частью (или завершающим этапом) этой экспедиции [8]. Арабские источники называют Руса братом Хазара [9].Также к хазарам отсылает и титул предводителя русов в IX веке — каган. Скорее всего, речь и в этом случае идёт о кагане правого (младшего) крыла Хазарского каганата после разрыва последнего с мадьярами. Если верно отождествление русов с северными аланами, то они появляются в междуречье Дона и Северского Донца в середине VIII века, скорее всего, как хазарские военные поселенцы. Уровень социальной организации этих русов на порядок превосходил славянский: крепости, протогорода (самый крупный — 66 га, практически настоящий город), письменность [10], социальная стратификация, активное участие в дальней торговле (купцы русов добирались до Багдада). В рассказах о русах подчёркивается сакральный характер власти их правителя, наличие жречества и заместителя правителя (ритуальная диархия). Политическим наследием этой традиции, очевидно, было также деление дружины на старшую и младшую, характерная для степи дуально-триадная организация общества, деление населения на десятки и сотни [11].

В. В. Седовым было выдвинуто предположение о принадлежности Волынцевской культуры русам, также её соотносили с хазарами. Я полагаю, однако, что соотносить её надо ещё с одной политией хазарского круга [12]. Речь идёт об известном из арабских же источников «царстве славян».

Здесь необходимо вкратце остановиться на сюжете о «царстве славян» у Ибн Русте. Политическая организация славян у этого автора и его последователей характеризуется как довольно сложная и высокоразвитая система, типа сложного вождества. У них есть царь — «свиет-малик» (светлый князь?), или глава глав. «Глава их коронуется, они ему повинуются и от слов его не отступают. Он живёт в столице, обходя подвластные земли полюдьем. Ему подвластны правители на окраинах его владений» [13]. Существует и сакрализация царской власти: «Они считают своей обязанностью по религии служение царю» [14].

Есть историографическая традиция, связывающая «страну славян» с западными славянами. Однако указания восточных источников скорее свидетельствуют об ином. От мадьяр до славян два дня пути [15], от печенегов — десять [16], что для середины IX века указывает на восточную часть славянского ареола, на основании чего Б. А. Рыбаков соотнёс «страну славян» с вятичами. Согласно арабскому историку и географу ал–Йа’куби к «сахибу» славян, так же как к «сахибу» Византии и «сахибу» хазар в 853/54 или 854/55 годах обращались за помощью закавказские «бунтовщики» [17], что также как будто говорит о восточных славянах.

Между тем Е. А. Шинаковым на основании археологических материалов, с использованием методов потестарной антропологии реконструировано подобное сложное потестарное образование на Левобережье Днепра. Оно соотносится с Волынцевской археологической культурой, охватывающей в VIII—IX веках земли северян, радимичей и вятичей [18] (самим Шинаковым данная культура связывается не со «страной славян», а с зоной хазарской дани). Это протогосударство имело центр в междуречье Сейма и Ворсклы, столицу в Битицком городище плюс шесть периферийных центров с находками волынцевских древностей, разделённых зонами со славянским роменским, борщевским и колочинским населением. Сами волынцевцы определены исследователем как алано-болгары, их вооружение и снаряжение принадлежало салтовскому типу, но погребальные обычаи отличались от салтовских. По мнению Шинакова, в VIII веке сложилось вождество с центром в Битице во главе с волынцевским дружинным элементом, но включающее и иные по этносу, в том числе славянские, племена с собственной потестарной организацией [19].

«Царь славян» имеет, как и хазарский каган, заместителя и сам этнически скорее принадлежит к степнякам, чем к славянам («Рабочего скота у них совсем немного, а лошадей нет ни у кого, кроме упомянутого ниже человека. <…> Царь этот имеет верховых лошадей и не имеет иной пищи, кроме кобыльего молока» [20], — что вряд ли соответствует известным славянским обычаям).

Под властью политий хазарского круга находились и остальные славянские общества этой зоны. Часть славян была вовлечена в орбиту русов (источники упоминают, что в стране русов живёт немало славян, «которые служат им»). О хазарской дани в летописи говорится применительно к полянам, радимичам, вятичам и северянам.

Всё это не могло не сказаться определённым образом на здешних политических традициях.

К концу IX века волынцевское объединение прекращает существование (возможно, под ударами русов), и на его месте складывается система самостоятельных вождеств.

3-я зона. Север (зона варяжской дани)

То, что на последней карте обозначено как «кривичи псковские», — область культуры «псковских длинных курганов», появившейся ещё в V веке. Строго говоря, относить её к славянам, а не к балто-финнам, оснований очень немного. Вообще более-менее уверенно о славянах-кривичах можно говорить только с IX века и то с оговоркой о сохранении в основе доминирующего финно-балтского субстрата. В это время фиксируется десять кривических славиний (не считая Псковской, вероятно, по-прежнему неславянской). Среди городищ несколько выделялись Полоцкое (больше 1 га), Псковское и Изборское (торгово-ремесленное поселение, 0,95 га).

Но славяне в регионе действительно появились уже в VII веке. Речь идёт о словенах [21] южнее Ильменя. Судя по всему, это группа западных (балтийских) славян. Возможно, среди них была и группа с Дуная — в конце VII — начале VIII века в устье Волхова строится крепость в Любше, архитектурой напоминающая укрепления римского лимеса.

В течение VIII—IX веков эти словене расселяются по Мсте и Шелони, в IX веке достигают района нынешнего Ярославля и Ростова, в X-м — Владимира.

Встречающиеся им угро-финское население местами достигло организации уровня вождества. Это относится к племени мурома и мерянскому Сарскому городищу (недалеко от нынешнего Ростова, основано в VI—VII веке).

В середине VIII века (условно в 753 году) в двух километрах от крепости в Любше возникла скандинавская торговая колония — посёлок в Ладоге. В 760-е словене уничтожили его. Но вскоре он снова появляется как этнически смешанное неукреплённое поселение.

Эти события имели первостепенную важность, так как знаменовали включение региона в зону международной трансбалтийской торговли [22]. Ладога стала базой скандинавов, ищущих торговых контактов с востоком. И в конце VIII века цель была достигнута: балтийская торговая система соединилась на Волге с хазарско-русской, в Ладогу и Скандинавию потёк пока ещё слабенький ручеек серебряных дирхемов, а на Донце появляется балтийский янтарь.

Надо сказать, что уровень политического развития скандинавских племён также был заметно выше, чем у славян: вождества, стратификация, нобилитет, дружины, королевские усадьбы, вики (торговые поселения), международная торговля у них фиксируются уже в VI—VIII веках. Здесь, на «остервеге», скандинавские центры надстраиваются над племенным миром славян, балтов и финнов, но не как центры политической власти, а как связанные между собой базы и фактории с интернациональным населением — прообраз будущих вольных городов.

Политические традиции, заложенные в этот начальный период политогенеза, сказывались ещё много веков.

Часть iii введения к трактату "Механизмы империосферы"

Архетипы власти, о которых речь шла в предыдущей главе, являются реальностью коллективного бессознательного человеческого рода. Как и любая архетипическая реальность, они склонны осмысливаться людьми в форме мифа - в частности, мифа о происхождении и сущности власти. По отношению к этим вербализованным, кодифицированным мифам архетипы выступают как "трансмиф", т.е. как исходная мифогенная реальность.

Миф вообще - и, в частности, миф о власти - не есть нечто архаическое, рудиментарное и атавистическое. Миф существует как окружающее и проницающее любую рациональность облако смыслов, ассоциаций, этических ценностных структур. Миф шире рациональности - он, в частности, играет по отношению к последней направляющую роль. Миф скрепляет воедино различные рациональные построения. Он во многом определяет повседневную жизнь человека - но участвует и в, казалось бы, чисто рациональных практиках. Например, мифологемы широко используются в науке - ярким примером мифологемы является "механическая метафора" (представление о "мире-как-машине"), определившая собой мейнстрим развития науки эпохи Модерна.

Можно выделить три основных мифа, символически описывающих происхождение государственной власти, с помощью которых власть может как легитимироваться, так и делегитимироваться.

Первый миф – миф о сакральном, высшем происхождении власти. Согласно этому мифу, государственная власть как принцип имеет божественное происхождение, установлена высшими силами, а земные носители этой власти этими силами поддерживаются и инспирируются, являются проводниками их воли, кровными потомками воплощавшихся некогда божеств. В пределе же верховный правитель рассматривается господствующей идеологией как само верховное божество.

Этот миф отнюдь не является достоянием только лишь прошлого даже и для современных западных обществ. Он явно давал о себе знать в теории и практике тоталитарных государств последнего столетия. В Третьем Рейхе и в современной России власть имеет тенденцию мыслить себя поставленной "свыше" и неподотчетной народу, но, напротив, имеющей по отношению к последнему пастырскую миссию. В СССР же и в современных демократиях власть может апеллировать к "научной картине мира". "Мировой закон", постигаемый наукой, замещает фигуру личного божества, является некоей непреложностью, с которой человек вынужден сообразовывать свои действия. Власть, включающая в себя научно-экспертное сообщество, в этом случае может позиционировать себя как приобщенная к истинной реальности, скрытой от профанов - и доказывающей свое "высшее" происхождение разнообразными чудесами-кнутами и чудесами-пряниками, ядерной бомбой и мобильными телефонами.

Второй миф получил в эпохе европейского Нового Времени именование «теории общественного договора». Эта теория и по сей день лежит в основе обществ «либеральной демократии». Забавно, что в мейнстрим западной мысли этот миф вошел благодаря стороннику абсолютной монархии Томасу Гоббсу, воспитателю наследника английского престола. Согласно этой теории, государство добровольно учреждается обществом для защиты естественных прав каждого индивидуума – прежде всего, права на жизнь и на собственность, которые не могут быть сохранены в условиях некоей изначальной, обусловленной испорченной человеческой природой всеобщей войны «всех против всех». В целях обеспечения общественного порядка и гармонии общество от имени всех индивидуумов отказывается от той или иной части индивидуальных прав, в любом случае передавая государству монополию на общественное насилие.

В рамках этого мифа прямая дорога пролегает от знаменитых эдиктов о запрете на дуэли до современной ювенальной юстиции с ее принципом минимизации физического насилия внутри так называемой «семьи». Здесь государство может естественно мыслиться как «общее дело», как «республика», граждане которой, согласно базовому мифу, рассматриваются как «свободные», а не «подданные» – хотя подати многие из «свободных» все же вынуждены платить, и убежать от своих «священных прав и свобод» не могут иногда и под страхом смерти. Напомним, что этот миф об «общественном договоре» лежит в основе не только «либеральных», но и так называемых «народных демократий», включая КНДР с ее ограничениями на свободу передвижения ее «граждан» не только за границу, но и внутри страны.

На практике же оба мифа могут смешиваться в самых прихотливых сочетаниях. Римская республика могла иметь во своей главе «божественного Августа». В современном же мире государственная власть, как мы уже сказали несколькими абзацами выше, оказывалась способна легитимировать себя в качестве носителя высшего знания о законах мира в целом и человеческой истории в частности, опираясь в качестве идеологического инструмента не на находящуюся с ней в «симфонии» жреческую корпорацию, но на подразделения «новых брахманов» - на патронируемую, лояльную государству часть «научного сообщества».

Третий же миф – «силовое» происхождение государства. В некоторых чертах он пересекается с первым, «сакральным» мифом - в том случае, когда божество для своего адепта открывается прежде всего как сила, и лишь во вторую очередь как правда. В предельном же случае правда рассматривается носителем такого мифа как фиктивная в своей автономии ценность, совпадая по сути с силой. В каменных, железобетонных и юридических джунглях соблюдается де-факто лишь один закон – «кто сильнее, тот и прав». Этот миф описывает уже упоминавшийся принцип рэкета в неприкрытом, для многих нелицеприятном виде – а потому этот миф используется прежде всего радикальными критиками того или иного государственного устройства или идеи государственной власти как таковой. Возможно и локальное применение этого мифа – для делегитимации некоторых конкретных носителей власти как узурпаторов. Вполне доходчиво этот миф описывается в гегельянских построениях - в частности, в "Происхождении семьи, частной собственности и государства" Энгельса.

В случае глубокой и фундаментальной этической деградации общества миф силового происхождения власти может напрямую использоваться в качестве легитимации оной и в наши дни. Строй, в котором власть открыто легитимирует себя подобным способом, можно с учетом российских реалий назвать "паханатом".

Итак, государство (или прото-государственные образования, претендующие на то, чтобы занять место существующего государства) способно присваивать себе (идеологически) все высшие для того или иного сообщества функции – к примеру, божественные для индуиста функции творения «правильной реальности», поддержания сакрализованного порядка и разрушения порядка недолжного. В силу этого правители государства могут посылать своих подчиненных на смерть для защиты своих интересов, не только применяя прямое насильственное принуждение, но добиваясь добровольного самопожертвования – поскольку государственный порядок и сама фигура правителя могут оказаться символически связанными с высшими ценностями человека, могут замещать эти ценности собой. Власть считает себя вправе распоряжаться жизнями и судьбами подвластных либо просто по праву сильного, либо считая себя репрезентатором воли "коллективного субъекта" ("народа", "общества"), либо считая себя транслятором в "низший мир" "высших истин".

Однако власть не является чем-то внешним по отношению к нам - к каждому конкретному человеку. С помощью описанных выше мифов мы склонны легитимировать свои собственные действия, поскольку они далеко не всегда свободны от стремления манипулировать другими живыми существами - манипулировать прямо (силой) или косвенно (обманом). И от этой манипуляции совсем не просто отказаться.

Беседа Сергея Кладо, Фёдора Синельникова и Дмитрия Ахтырского

С.К. В свое время Советский Союз финансировал различных политических деятелей и управлял ими. Огромная часть деятельности КГБ сводилась к работе с политическими деятелями западных стран. Сначала отслеживались их выступления в прессе. Затем давались задания соответствующему агенту. Он ходил долго и упорно с конкретным деятелем обедать. И задачей КГБшника было вложить в такого агента влияния советскую точку зрения, советский взгляд на вещи. Мытьем, катанием, уговорами, деньгами, компроматом - как угодно. Это было очень важно. В основном это делалось без нажима - промыванием мозгов. Советский Союз, как такая огромная секта, вербовала сторонников путем такого индивидуального промывания мозгов медийным людям - например, депутатам парламента, чтобы они голосовали за соответствующие законы. Это часть “холодной войны” - так она велась до 1985-87 года.

И точно так же Путин - который работал в политической разведке, хоть и в ГДР, - просто восстановил систему, в которой работал при генсеках. И мы видим - вот он, результат. Мы видим людей в парламентах, которым, может быть, помогали проходить, помогали с выборами, с деньгами, с технологиями. И вот теперь они присутствуют в парламентах западноевропейских стран и озвучивают ту точку зрения, которую им вкладывает в голову непосредственно Владимир Владимирович.

По странному совпадению, это правые партии. Националистические правые партии всех стран. Это работа с недовольными, с маргиналами. Вот она, опора, реальный “правый сектор” Путина в парламентах Западной Европы.

Ф.С. В Европе не только крайне правые поддерживают политику Путина. У него, как у продолжателя советского режима в новых условиях, естественными генетическими союзниками остаются левые партии. Лидер КПУ Симоненко недавно встречался с левыми депутатами Европарламента и втюхивал им ту же самую путинскую пропаганду. Очень любопытно, что крайне левые и крайне правые в Европе смыкаются в поддержке путинского режима. Путин, активируя внутри России крайние националистические и одновременно советские фантомы, франкенштейновские образы, успешно транслирует их и на Запад. И на Западе они вызывают соответствующий отклик. В результате и крайне правые, и крайне левые на Западе готовы солидаризироваться с российским режимом.

Эту линию можно провести еще от позднего Сталина, при котором русский национализм смыкается с большевизмом. Тогда возникает феномен национал-большевизма - и этот феномен принимает сейчас новые интересные формы. Самое смешное, что на Западе крайне левые и крайне правые друг с другом договориться не могут. А режим Путина, который они поддержали, помогает им осуществлять деструктивную деятельность против гражданского общества - и в Европе, и на глобальном уровне.

Д.А. По поводу “правого сектора Путина”. Это очень интересная тема, я над ней думаю. Частично об этом в украинском “Дне” написал Дмитрий Шушарин в статье “Фашинтерн”. Фёдор уже упомянул национал-большевизм. Когда Устрялов это придумывал в 20-х годах, это было течение, сходное (и враждующее) с евразийцами в эмигрантской среде.

Здесь проблема с самим политическим дискурсом, в котором ведется речь о “правых” и “левых”. Фёдор говорит о “крайне левых” - но это понятие весьма растяжимое. Например, крайне левыми можно считать анархистов - которые, безусловно, против аннексии Крыма и не находятся в союзе с Путиным. А те, кого Фёдор назвал “крайне левыми” - они являются в такой же степени и крайне правыми. Мы не должны забывать, что у национал-социалистов в Германии был красный флаг. Путин - глава фашистского, а не социалистического государства. Это система госзаказов, корпоративный “солидаризм”, близкий скорее Третьему Рейху, а не СССР. Вся социалистическая риторика Путина - и даже не риторика Путина, а умонастроения в российском социуме - она архаизаторская, реваншистская, имеет больше отношения к империи, чем к какому бы то ни было социализму в принципе. Красное знамя тут - это просто реваншистское знамя. И все отсылки к социализму - это просто реваншистские отсылки к “великому прошлому”.

Путин строит скорее именно правый (в фашистском смысле) интернационал. Многими на Западе он воспринимается как последний защитник традиционных “христианских” европейских ценностей. “Путин против ЛГБТ”. Недавно вычитывал очень интересный аналитический текст, посвященный эволюции украинской крайне правой партии “Свобода”. Родившись в 90-е годы под другим названием, эта партия сразу же начала сотрудничать с европейскими националистическими партиями типа французского “Национального фронта”. Но в 2012 году их из альянса националистических европейских партий выгнали - что интересно, по причине крайней правизны “Свободы”. Тогда “Свобода” начала сотрудничать с еще более крайними правыми в Европе. “Свобода” поссорилась с венгерским “Йоббиком”. В итоге мы видим, что крайне правые в Украине оказались преданы своими “братушками” в Европе, которые все легли под Путина. При том, что сам Путин не декларирует открыто и четко свои право-националистические взгляды. Крайне правых националистов в России власти прессуют, как могут, по “антиэкстремистскому” законодательству. И вот ситуация с формированием союза Путина и европейских крайних правых очень интересна.

С.К. Что касается партий, я думаю, что конкретно в случае с Путиным это вообще не идеологический вопрос. У Путина идеология, если выжимать ее до конца, очень простая. Есть он - и все остальные. Это в пределе. Следующая ступенька вниз - есть “мы” и “они”. “Мы” - это те, кто за меня. “Они” - это те, кто против меня. Сегодня я исповедую одни ценности, завтра - другие. На самом деле, Путин не исповедует вообще никаких ценностей. То, что выглядит как исповедуемые им ценности - всего лишь инструменты для того, чтобы исповедовать самого себя. Его государственничество - оттого, что это государство его поило и кормило, когда он работал в КГБ. Оно его поддерживало, когда он шел по ступенькам. Оно сейчас является инструментом для удовлетворения его похоти. Национализм? У меня нет ощущения, что Путин любит Россию. Человек, у которого главная книжка - “Щит и меч”, а главное достижение русской музыкальной культуры - это группа “Любэ”, Россию может любить только сзади и в моменты острых приступов, все остальное время Россия ему варит щи, стирает носки и чистит сапоги, а прислугу не любят, ее пользуют, как, впрочем, и в моменты острых приступов. Россия для Путина не любовь, а объект для удовлетворения. Если бы Путин любил Россию, то он не строил бы в Кремле вертолетную площадку, а вообще сделал бы из него музей. Как если бы Россию любили большевики - они не строили бы в Кремле “дворец съездов”. Не уничтожался бы так катастрофически даже родной город Путина и, например, газоскреб был бы невозможен в принципе.

Ф.С. По этой логике Гитлер не любил Германию и даже Германскую империю - потому что втравил ее в жуткую бойню, в результате которой она потерпела катастрофическое поражение. И Гитлер не слишком любил Берлин, поскольку хотел застроить его жуткими циклопическими сооружениями. При этом сам Гитлер считал совсем иначе. К чему эти разговоры о личных эмоциональных мотивациях диктаторов? Авторитарный национализм находится по ту сторону от любви к родине. Это “любовь” к идолищам, которые маркируются определенным образом - и ассоциируются с родиной, на самом деле разрушая и проституируя ее.

Мы определяем Гитлера именно как ультранационалиста - зачем отказываться от идеологической идентификации политика, редуцировать ее до каких-то совсем уж примитивных схем “мы - они”? Это что - позволяет нам лучше понимать ход истории и логику принятия общегосударственных решений? В истории имперских диктатур, именно из-за детерминированности выбора изначально заданной их жесткой структурой, не слишком важны персоналии - Путин, не Путин, Сталин, не Сталин. Когда я говорил о национал-большевизме Сталина, я под “Сталиным” подразумевал не столько персону, сколько репрезентацию доминировавших в Советском Союзе - прежде всего, в русском народе - представлений. После войны националистический момент усилился. Советская интернациональная идеология была необходима для сохранения единства государства. Но русский народ стал определяться как “народ-победитель”, вспомните все эти сталинские тосты “за русский народ”, возвращение атрибутики дореволюционных времен, все эти министерства, погоны, стилистика станций метро…

И в этом смысле сегодня важен не столько лично Путин, сколько настроения, которые сейчас распространены в России. Опросы общественного мнения довольно четко показывают, что украинскую революцию в России приветствовало где-то 5% населения. Я не очень сомневаюсь в том, что 70% россиян приветствуют аннексию Крыма. И мне совершенно не важно, что лично Путин любит или не любит, какую он музыку слушает, ест ли он галушки или его от них тошнит. Мне важно, что он в данном случае привержен шовинистическому советскому стилю и представляет соответствующий электорат. Путинская фигура является всего лишь вынесенным, экстраполированным из российского социума верхушечным гномиком. Весь этот социум - это скопление таких гномиков, ну плюс еще группки не встраиваемых в их иерархию национал-предателей типа нас с вами. Но каждый из этих маленьких системных путиных себя с “Путиным” соотносит и видит в нем выразителя своих ценностей. Поэтому не стоит смотреть на Путина как на единственого принимающего решения в России. Он принимает те решения, которые в принципе находятся в ценностном поле этой массы, которая в России в количественном смысле доминирует.

С.К. Путин любит все то, что дает бонусы лично ему. Государство - потому что это его государство. Россия - ну, так уж попалось, что это Россия. Ничего специфически русского в ней он не любит. Он любит КГБ, эту систему отношений, всю эту византийскую власть. Это тоже не специфически русская история - это ордынская история. Она абсолютно наднациональна. Любви к так называемому коммунизму и так называемому социализму у него тоже нет - потому что он любит комфорт, а так называемый социализм - это некомфорт. А что касается Гитлера, то его последняя сентенция о великом немецком народе - это то, что он не достоин своей великой миссии и поэтому должен исчезнуть. После этого были открыты шлюзы реки Шпрее и затоплено берлинское метро вместе с теми, кто там прятался от бомбежек.

Я думаю, это смыкание флангов под Путина происходит только потому, что маленькие маргинальные партии опираются на экономически несостоятельную часть населения. Одно дело - за кружкой пива говорить о том, что “жиды продали Германию” (или Австрию), а другое дело - отнести кровные 200 евро в партийную кассу. Партии, представляющие левые и националистические слои, поэтому, имеют предел роста - и они испытывают финансовые трудности. Им помогают, потому что они яркие. В них можно вкладывать деньги. Партии среднего размера никаким образом денег у русских брать не будут никогда. А эти могут рискнуть. Я думаю, что это чисто коммерческая история - и никакой специфической идеологической смычки там нет. Еще раз - для Путина весь мир делится на “наших” и “не наших”. И “нашими” являются те, кто его поддерживает и принимает его правила игры, а “не нашими” являются все остальные. Это как колебания партийной линии, которая сегодня одна, а завтра другая. И одни в нее уложились, а другие - нет. Это продолжение той же сталинской истории.

Кроме того, специфической разницы между национал-социалистами и коммунистами нет. Это вещи одного и того же типа. Так сказать, насилие uber alles, железной рукой загоним человечество к счастью. Просто они паразитируют на разных утопических идеях. Одна - утопическая идея рая для всех, но при этом - классовая борьба и классовый фашизм. Вторая - рай для своего народа за счет других или в гармонии с ними. За счет других - значит, это национальная борьба, эксплуатация по национальному признаку и все прочие радости национал-фашизма. Но принципиально сама идея та же самая. Это мнимое разнообразие. Действительно, как “Кока-кола” и “Пепси-кола”, не кефир.

Есть гуманистическое направление и не-гуманистическое направление. Поскольку Путин представляет не-гуманистическое направление - все остальные люди не-гуманистического направления, считающие, что врать можно, считают его “своим”. Вот и весь водораздел.

Д.А. Сначала отвечу Фёдору - о том, кого любит диктатор. Любил ли Гитлер Германию и Берлин?

С.К. Не любил. Если бы он любил свой народ, он бы им не воевал, и не строил бы его в шеренги и колонны.

Д.А. Совершенно верно. Любой диктатор, как и любой эгоист, подобен Васисуалию Лоханкину. Он мыслит реальность по структуре “Васисуалий Лоханкин и трагедия русского либерализма”. Диктатор мыслит по формуле “Я - и Германия”, “Я и Россия”. Но диктатор не любит ни Германию, ни Россию. Он не любит даже своего патрона, который его инвольтирует соответственной энергетикой. Это не отношения любви. Диктатор, как и все, любит Бога, потому что такова природа живых существ. Но эта любовь корежится и трансформируется.

С.К. Любовь не может корежиться - она просто отсутствует.

Д.А. Другого света у человека нет. Если у него нет света любви - он погибает.

А теперь насчет “правых” и “левых” (подробнее - здесь). Советский Союз я не могу считать левым государством в принципе. Конечно, тут все зависит от определения - как мы определяем “правых” и “левых”. Но сейчас “Советский Союз” - это некое консервативное знамя. И симпатизанты Советского Союза, если и могут называться "левыми", то это особый феномен "консервативных левых", "левых традиционалистов". В России таких часто называют "совками", среди них преобладают люмпены, пенсионеры, люди с невысоким уровнем образования, а также люди, тоскующие по былому величию "своей" империи. Под словом же "левые" ранее понималась некая довольно динамическая среда, устремленная не в прошлое, а в будущее, не привязанная к традиционным ценностям.

Какие “левые” могут поддерживать Путина на Западе и как они его поддерживают?

Например, на Западе есть левая университетская профессура - марксисты, тоже симпатизанты Советского Союза. Они признают, что советская власть совершила очень много ошибок и даже преступлений - но, тем не менее, считают, что идея была прогрессивная, интересная, что ее надо реализовывать дальше. Они не будут поддерживать Путина прямо. Они будут его за многие вещи осуждать - и за коррупцию, и за авторитаризм. Но они будут всячески склонять свои правительства не принимать участия в российско-украинском конфликте. Хотя они в этом и не признаются - они воспринимают Россию как наследницу Советского Союза и, возможно, имеют безумную надежду, что Россия вернется на стезю СССР, попробует этот проект реанимировать. Несмотря на весь тот ужас, который сейчас в России есть - безумная, парадоксальная надежда. Может быть, тут работают и устойчивые стереотипы, связанные с этим регионом, на территории которого в свое время происходила попытка построения советской утопии.

Еще один момент. Главный враг даже и для умеренных западных левых - это западная же финансовая, топливная и иная олигархия. И в этой борьбе со “своим” злом им видится ситуативно “хорошим”, макрополитически “хорошим” любой конкурент этой олигархии - будь то Китай или путинская Россия. Они играют во внеэтичные игры - какова, собственно, вся геополитика, которую я как-то назвал “хтонополитикой”. Человека в такой политике нет - там есть только прагматика. Там есть только макростратегии, абсолютно циничные, абсолютно лишенные этики.

Точно такие же сейчас российские так называемые левые. Например, Кагарлицкий. Он сидел в Советском Союзе - но для него западный капитализм все равно является наибольшим врагом. Гораздо большим врагом, чем Путин. И вот Кагарлицкий недавно отметился большим текстом, в котором сказал: “Вот, наконец мы имеем возрождение классового сознания на постсоветском пространстве - в Восточной Украине”. То есть те, кто сейчас захватывает объекты на Юго-Востоке Украины - это у него рабочий класс. Который еще не обрел своего классового сознания - но Кагарлицкий надеется, что начинает обретать. Вот такая у него логика. Замечу, впрочем, что многие анархисты и другие “новые” или “антитоталитарные” левые - антипутинцы и поддерживают украинскую революцию.

Кроме этих пассивных союзников из среды старых университетских левых, у Путина есть союзники из так называемого “морального большинства”, как эта позиция называлась при Рейгане. В последние годы они на Западе активизировались, в частности, на волне легализации сексуальных меньшинств. Поскольку сейчас в США и Европе принимаются соответствующие законы - идут протесты против такой политики государств. В итоге крайне правые круги начинают набирать очки.

Меня интересует следующий вопрос. У Путина есть пассивные симпатизанты из левых, активные симпатизанты из правых (“моральное большинство”). Голос таких правых относительно невнятен. Но вопрос - может ли этот голос стать более внятным? Тенденцию мы видим. Может ли она оформиться и развиться? И какие есть у Путина шансы интегрировать это движение, стать лидером этого мирового движения? Есть голоса - того же Шушарина - говорящие, что Запад сейчас настолько безволен и деморализован, что мир может упасть в руки Путина благодаря активизации “пятой колонны” на Западе. Что вы по этому поводу думаете?

С.К. Сначала о правых и левых. Когда мы говорим о христианстве и о Христе - там же есть не только “познаете истину, и истина сделает вас свободными”, но и насыщение пяти тысяч пятью хлебами. Вслед за Дмитрием Мережковским, мне кажется, что это была не физическая история. Просто у людей была с собой еда. Когда они выходили за пределы своего населенного пункта, они брали с собой еду - “Макдональдсов” в те времена не было, телефонов - тоже. Неизвестно было, когда человек вернется. Скорее всего, у них была с собой еда, когда они пошли слушать лекцию Йешуа Ганоцра - хотя это было и не очень далеко, особенно по нашим меркам, но все же за городом. Чудо заключалось в том, что взятое ими с собой они поделили поровну, насытились все, и еще осталось с избытком. Смысл этого действия заключался в том, чтобы показать людям, что они производят и имеют гораздо больше того, что им реально нужно - просто это неправильно распределено. Поскольку в древнем мире до Иисуса Христа никому эта мысль в голову в такой форме не приходила - для людей, которые привыкли жить в системе, где есть богатые и бедные, где есть неравенство, для людей, плоды труда которых все время кто-то отнимал - для них это было так же удивительно и так же чудесно, как и все истории со свободой, которую он проповедовал.

Социалистическая идея - не псевдосоциалистическая, какова она была у немцев, или в СССР, или в Камбодже - а по-настоящему социалистическая идея, - она ведь чисто христианская. Речь идет о том, чтобы более или менее равномерно распределялось то, что имеется. Но на другой чаше весов находится тот факт, что мир все-таки движется инициативой. И эта инициатива, к сожалению, слишком часто стимулируется наградой. Люди рождаются богатыми, влиятельными. Человек может быть из бедной семьи, но иметь потенциал владения богатством. И именно благодаря тому, что у него есть этот потенциал, он строит заводы. Другое дело, что эти заводы могут производить действительно ерунду, а не полезные вещи. Бизнес, наверное, на треть состоит из вещей, которые почти сразу отправляются на помойку - прямой расход ресурсов, из сырья делать деньги и выбрасывать. Хотя в сфере услуг это уходит все больше в виртуальную среду, а виртуальная среда почти не несет нагрузки на окружающую, т.е. не сильно подрывает глобальную природную экосистему. И нет ничего дурного в том, чтобы люди зарабатывали большие деньги и распоряжались какими-то капиталами. Я думаю, что ни один настоящий левый или социалист не будет против богатых людей. Он будет за то, чтобы не было бедных. Проблема не в том, что есть богатые. Проблема в том, что есть бедные. Есть бедные, есть необразованные, есть неграмотные. И бедность, как и неграмотность, позволяет создавать богатство - дешевый труд и дешевые голоса избирателей. Проблема неразвития среднерусской семьи не в том, что нет школы, куда можно отдать ребенка. Она заключается в том, что папа бьет маму - и ребенка заодно. Вот в чем главная проблема. Вот что делает людей малообразованными и неразвитыми в культурном отношении. Как воспитать ребенка развитым - это задача школы. Я не говорю про советскую систему, где школа делает из людей рабочих и крестьян - или просто идиотов. Такая школа в России до сих пор. У меня сейчас ее заканчивает сын, поэтому я точно понимаю, о чем я говорю. Даже на Западе школы не особенно развивают. Нужно, чтобы образование было расширением горизонта возможностей для ребенка путем обучения его тому, к чему он склонен, плюс каким-то навыкам социализации, механизмам достижения целей, умением правильно их определять. Вот в чем задача образования. Она не выполняется даже на Западе - хотя на Западе она во многом следует по этой дороге, чем дальше, тем лучше. За последние 20-30 лет в этой сфере достигнут колоссальный прогресс.

К чему я все это? Все эти “правые” и “левые” - эти понятия сейчас вообще не применимы. Мне кажется, мы можем все свести к простым вещам. Христианский путь или не христианский путь. Эти христианские идеи также есть в буддизме, в суфизме и так далее. По сути, во всех крупных мировых религиях они одинаковы. Все они учат любви - в пределе.

А о потенциале Путина я скажу чуть позже.

Ф.С. О правых и левых. Не нужно смешивать ценностные и политологические оценки. В ценностном плане понятно, что граница проходит по совершенно иным - этическим - принципам. Но политические термины важны. Отказ от идеологических идентификаций не обеспечит распознавания этического уровня политика или политического сообщества. Сергей говорит о колебаниях линии партии. Но линия партии колебалась в пределах жестко заданного дискурса и не могла за них выйти без угрозы разрушения всей системы власти. Большевизм не был таким конъюнктурным, как это может показаться. Да, вполне можно было заключать союз с Гитлером. Кстати - о союзе ультраправых на Западе с Путиным. Мне кажется, тут уместны аналогии именно такого плана. И не надо пытаться выгораживать каких-то там “ультралевых” и винить во всем “ультраправых”, как это пытается делать Дмитрий. Есть вполне конкретные левые политики - например, Объединенные лево-зеленые Севера в Европейском парламенте. Лоран и Циммер. Именно к последним обращается Симоненко, лидер компартии Украины, союзницы Януковича и Путина. Не нужно говорить, что есть какие-то идеальные левые, которые выступают против всего плохого. Наверное, где-то есть такие же идеальные правые. Тогда нужно договориться - либо мы действительно проводим границу по этическим и экзистенциальным ценностям, отказываемся от политической терминологии, в которой есть понятия “левые” и “правые”, и вводим какую-то иную шкалу ценностей. “С Богом” и “по ту сторону от Него”. Но возникает вопрос - с кем мы тогда будем говорить, поскольку придется вводить свой понятийный аппарат и все перекодировать в этом мире, все переименовывать, “исправлять имена”, как говорили китайцы. В слово “социализм” вкладывать другие смыслы. Тогда и слово “фашизм” можно изменить в лучшую сторону.

С.К. Слово “фашизм” не может быть изменено в лучшую сторону.

Ф.С. Слово “фашизм” родственно слову “объединение”, “фасция”. Идея солидарности, Римской республики, гражданского общества. А если облагораживать слово “фашизм” вам не хочется, то не стоит такую процедуру производить и со словом “социализм”.

С.К. Любое единство уничтожает личность. Поэтому в слове “фашизм” заложен отрицательный смысл.

Ф.С. “Социо” - это тоже “общее”. Это тоже “единство”.

С.К. Нет, “общность” (“общество”) и “единство” - это разные вещи.

Ф.С. Это вольные игры со словом.

С.К. Если мы говорим о “фашио” - это пучок перевязанных веток. А когда мы говорим “общество” - нам кажется, что солнышко светит и дети на велосипедах катаются.

Ф.С. У вас такие ассоциации. А у меня со словом “социализм” - свои. Такая избирательность - “социализм это хорошо, а фашизм это плохо” - не кажется мне заслуживающей серьезного обсуждения.

По поводу политических потенций Путина. Я говорю не о фигуре, а о режиме. В России ничтожен именно режим, а каков режим - таков и его репрезентатор. Говорить о том, что этот режим может что-то в Европе скоординировать, организовать и куда-то направить - мне кажется, просто смешно. Это страшилка для пресыщенных буржуа - и в России, и в Европе. Страшилки про Путина можно обсуждать только в той же стилистике, в какой обсуждалась тема “был ли Чичиков Наполеоном”.

Национализм как идеология - это не любовь к родине. Это набор эмоционально окрашенных идеологических кодов. Так же как большевизм (коммунизм). Сейчас мы видим, что в России существует набор примитивных кодов, на который откликается социум: “Восстановим СССР”, “Чурки понаехали”, “Крым наш”, “Русские - самые великие”. И так далее. Многие коды полностью противоречат друг другу - например, советский интернационалистический код и код “чурки понаехали”, памятники Ленину и олигархия, и т.д. Но это противоречие не считывается шизофреническим российским массовым сознанием, игнорируется им. Массы не видят того, что их ценности внутренне противоречивы. Сталин мог себе позволить виртуозно играть одноврменно на двух инструментах - на русском национализме и на советском интернационализме. Но сейчас таких ресурсов у системы нет - она не может позволить себе таких игр. Вернее, позволить-то может - но только очень уж корявая музыка получается.

Из этого и вырастает невозможность удержания всей Украины и, как следствие, аннексия хотя бы ее части - Крыма. Советский проект не может быть реанимирован - точнее, может быть реанимирован только в усеченном варианте. В таком состоянии российская власть может отхватывать лишь кусочки. Кусочек от Молдовы, от Грузии, от Украины. Российская государственность - это вырождающаяся система. Поэтому говорить о какой-то потенции этой системы в плане общеевропейского лидерства - на мой взгляд, несерьезно.

Д.А. В свое время Гитлер тоже начинал с откусывания маленьких кусочков у соседей. “Воссоединение” там, “воссоединение” здесь. А до этого государство было тоже маленькое, слабое, несчастное, с кучей комплексов. Веймарская республика. Тоже можно было сказать: “Да на что Германия способна - эта стареющая держава? О каком влиянии Германии можно говорить?” Представь, что ты находишься в Германии 1929 года. Что бы ты сказал о ее потенциях?

Ф.С. Гитлер консолидировал в своих руках власть в 1934 году - объединил в своих руках посты канцлера и президента по итогам референдума. В 1935 он уже присоединяет Саар. В 1936 г. он занимает демилитаризованную рейнскую зону. В 1938 присоединяет Австрию. Следом за Австрией идут Судеты. И в 1939 он нападает на Польшу. Сравни динамику гитлеровской агрессии с путинской: Путин у власти с 1999 г. Все это время Россия утрачивает свои позиции на пост-советском пространстве, а не усиливает их.

Путинский же режим пытается судорожно удержать то, что разбегается. Посмотри, как падали памятники Ленину в Украине. При всем множестве аспектов украинской революции, хочу остановится сейчас на одном: она - антиимперская и антисоветская. Это революция против вырождающейся Советской империи, которую продолжает сейчас нести в себе пост-советская Россия. Именно Советской империи, ленинско-сталинско-брежневской, а не в принципе российской. Именно Советская империя сейчас продолжает существовать - и деградировать. Гитлер до начала-середины 30-х годов не обладал влиянием ни на Австрию, ни на Чехословакию, ни на Польшу. Гитлер не отхватывал кусочки от стран, которые от него убегали. У Путина, как до него Ельцина, в отношении Молдавии, Украины или Грузии совершенно другой военно-политический курс - если говорить о качестве российского могущества. Пост-советские страны убегают из российской сферы влияния. В том-то и дело, что эти попытки Путина откусить что-то - это компенсаторная акция из-за невозможности Советско-российской империи удержать пост-советские государства в сфере своего влияния.

Надежды на Путина у сторонников его режима и страхи у противников не имеют под собой оснований. Надо радоваться, что страны одна за другой выходят из-под российского протектората. Надо смотреть на этот процесс в перспективе - увидеть его в целом. “Ах, Путин захватил Крым, сейчас он пойдет до Приднестровья”. Скорее, он окончательно дойдет до ручки. Положим, у него снесет крышу, и он пойдет в Приднестровье. Вход в Крым - это уже само по себе есть показатель абсолютного неадеквата. Показатель непонимания перспектив. Все в ужасе: “Совок возрождается”. Совок возрождается, но не в том смысле, в каком его следует бояться. Словно старый больной человек, кряхтя, привстает с кроватки, чтобы затем окончательно откинуть свои костылики за ненадобностью и погрузиться в неподъемное состояние.

Истерика - с одной стороны, патриотическая, с другой стороны, либеральная - вот что имеет место. “Для одних соблазн, для других безумие”. Патриоты радуются, либералы ужасаются. Мне странно на все это смотреть. Неважно, когда произойдет крах путинского режима - в 2015 или в 2020 году. Сейчас на наших глазах путинский режим дошел до предела своего развития. И мы вдруг зачем-то спрашиваем, не может ли он консолидировать ультралевых или ультраправых на Западе. Да что он может?! Да вы отдалитесь от Москвы на 200 км, посмотрите, как в этой стране живет народ: Ленинградская область, Псковская область, Тульская область вымирают. Вымирает Россия. Они кричат, что у них повышается рождаемость. Она повышается за счет Тувы, Чечни и Якутии. В не-русских регионах. Русские как государствообразующий этнос продолжают вымирать. Куда Путин полезет, в какую Украину? Он что, будет кормить Донбасс? Он не сможет прокормить и Крым. Оккупация - очень дорогая вещь.

Д.А. А ты не допускаешь мысли что Путин и вообще спецслужбы могут быть инвольтированы отнюдь не только дряхлеющей державой, но и другими инстанциями? Что имеет значение не только их связь с метадержавой? Что в данном случае, несмотря на все неблагоприятные условия, в которых находится метадержава, путинская верхушка имеет другие, более тонкие связи, внеметакультурные, международные, которые она может задействовать в своих целях. И цели эти могут не совпадать с целями этой конкретной метадержавы.

Ф.С. Тогда я буду просить конкретики. Какие цели? Какие группы? Какие сверхидеи? Какие инстанции? И так далее. Ты имеешь в виду, что все должно придти к мировой войне? Или к мировому интернационалу спецслужб?

Д.А. Путин вышел из спецслужбистской среды. И я могу предположить, что огромное количество тех нефтяных денег, которые они получали, не только распиливалось, но и тратилось на подкуп, на лоббирование своих интересов на международной арене - судя по тому, насколько мощно выступила путинская “пятая колонна” на Западе. А она выступила довольно мощно на самых разных уровнях - этого отрицать никак нельзя. Нет ли у Путина целей, не связанных с российским великодержавием? Что Россия для него лишь временный инструмент, а основная задача - планетарного масштаба, формирование планетарного правого интернационала?

Ф.С. Ну да, “Путин - антихрист”. А Чичиков - Наполеон... А почему по-твоему Путин должен получить поддержку именно от правого интернационала, а не левого, не нефтяного?

Д.А. Перефразируя Дмитрия Шушарина, мы можем предположить, что основная миссия Путина на международной арене - “подрезание крыльев”, чтобы никто не видел “снов о чем-то большем”. Заставить всю планету играть по своим циничным гопническим правилам. Ведь ему это в некоторой степени удается. Как насчет такой версии?

С.К. Я, как и Фёдор, думаю, что все это для Путина плохо закончится. У него недостаточно сил. Но твой вопрос абсолютно закономерен. Кроме того, утверждать со стопроцентной гарантией, что все это для Путина плохо закончится, никто не может. Многие - и я - испытывали это чувство, изучая воспоминания людей о том, что они думали, когда закончится, в 1917 году, или в 16-м, 15-м, 14-м, которые не могли себе представить, во что это все может вылиться в результате и сколько будет продолжаться. Возможно, Путин - это не “Сталин”, а “Ленин”. С самого начала своей деятельности Путин собирал интернационал. Он собирал каких-то немцев, каких-то англичан. Он поддерживал по всему миру в той или иной форме достаточно много сомнительных личностей. Прежде всего в третьих странах, но и в первых странах тоже.

Я не исключаю, что у Путина есть идея если и не мирового господства, то мирового контроля. Путин - это такой уголовный игрок. Альфа-самец, как его очень точно назвал Пионтковский. Он, выйдя на первые роли здесь, в России, получил в руки такой инструмент, как государство - причем не просто государство, а ядерное государство, в обоих смыслах, располагающее значительными финансовыми ресурсами и оружием. Путин - такой конкретный пацанчик с калашом, зашел в богатую хату. И ему надо показать, кто там главный. Он сначала довольно долго пытался втереться к ним в доверие. Они его долго в свою игру не брали, говорили: “Вы тут в занавески сморкаетесь”. Он ответил: “Ах, я в занавески сморкаюсь?!” - и достал для начала ножичек. И аккуратненько соседа начал этим ножичком чикать. Заодно выяснилось, что у него хорошие связи на международной арене. Что в мире среди власть имущих не все идеалисты. Что многие из них, типа Берлускони (который, я надеюсь, сейчас будет работать в доме престарелых), хорошо с Путиным дружат. Путин поддерживает этих плохих ребят. Он сам плохой парень, который говорит: “Я плохой, но вы все равно еще хуже”. Он не говорит, что он хороший. Он говорит: “Я плохой, но я лучше, чем вы”. Этот беззастенчивый PR в стиле программы “Время”, согласно которому Россия является страной великих достижений, не направлен даже на лохов. Главный месседж этой пропаганды заключается в следующем. “Чуваки, я заработал кучу денег, и со мной пацаны тоже заработали кучу денег. Мы их заработали легче, чем вы. И на эти деньги мы можем себе позволить больше, чем вы в своих сраных странах. Давайте качать лодку, я буду лоббировать ваши интересы”.

Путин, таким образом, является выразителем мнения некоего элитарного круга. В нем немало людей, которые пробрались туда, потому что они очень хотели туда попасть, и одному черту известно, по каким головам и трупам они пришагали в этот круг сильных и богатых мира сего. Но ведь многие в этом кругу родились, и они мыслят по-другому. Путин не понимает Запад. На нем типичное клеймо совка. Он думает, что на Западе все устроено так же, как у нас, только они из себя целок строят. Он думает, как все советские вожди. Это дает нам надежду на то, что он неправильно оценивает свои шансы - и что желаемого им успеха он не достигнет.

Но мы также понимаем, что шансы большевиков на захват и удержание власти, на то, чтобы осуществить серьезную попытку достичь мирового господства были, скажем, в феврале 1918 года у большевиков невелики. Ан вон как вышло. Так что потенциал у Путина есть. Путин является выразителем интересов г*вна со всего мира - и большое количество людей с удовольствием бы поучаствовали в реализации его планов. И если с самого первого момента вторжения была угроза ядерной войны - и в этой ситуации мировой криминалитет Путина не поддержал бы - то в нынешней ситуации, когда уже нет опасности взаимного гарантированного уничтожения, мировой криминалитет Путина очень даже поддерживает. А в мире на высоком уровне довольно много уголовников. Много продажных политиков и продажных журналистов. Много продажных беспринципных людей - в том числе и на Западе. Путину есть на кого опереться. И в этом смысле - да, он опасен.

Д.А. То есть формируется интернационал подонков.

С.К. Совершенно верно. Я бы даже сказал - в очередной раз. Только теперь никто уже не надевает набедренную повязку из красивых лозунгов о всеобщей сытости, гармонии и любви, идут с открытой - я бы даже сказал, с такой откровенно разверзтой слюнявой п…й, жадной, стремящейся все пожрать и все собой накрыть.

Ф.С. У большевиков была значительная политическая потенция - они этим и отличаются от Путина. Ситуация 1917 года - смены имперских дискрусов - была не такая, как сейчас. У большевиков - только у них, у одной из существовавших тогда политических групп - были шансы на победу во внутрироссийской имперской конкуренции. Только большевики предлагали хорошо сформулированную внятную интернациональную доктрину. В стране, в которой существовала масса этносов, конфессий и метакультурных общностей, только такая интернациональная идеология могла победить. Большевики имели колоссальные потенции и они их реализовали. Ни у эсеров, ни у кадетов такой идеологии не было. Плюс - преимущественно аграрный характер России - только 17% населения жило в городах. Марксизм - экстенсивный в своей основе - в данном случае в максимальной степени подходил в качестве модернизационной идеологии.

С.К. Эта потенция была в те времена. Сейчас не нужно опираться на такие вещи, на какие нужно было опираться тогда.

Ф.С. Не нужно думать, что большевиков поддерживали только бандиты и ублюдки. Большевизм был мощнейшей идеей, которую поддерживали не только полуграмотные люмпены. На сторону большевиков встала треть офицерского корпуса в России. А на Западе СССР поддерживали такие интеллектуалы, как Ромен Роллан, Бернард Шоу.

С.К. А сегодня на их месте - Жерар Депардье и Стивен Сигал. Для сегодняшнего мира они являются тем же, чем для того мира являлись люди типа Ромена Роллана. Шоу, кстати, в тридцатые и газовые камеры поддерживал. Да и Роллан тоже не был ангелом-непротивленцем. Как, собственно, и Депардье.

Ф.С. Нет, это не так. Гражданское общество Запада 30-х годов действительно могло ориентироваться на мнение Бернарда Шоу. А сейчас, полагаю, гражданское общество не будет ориентироваться на Жерара Депардье. Именно поддержка со стороны Депардье и Сигала - вместо Роллана и Шоу - свидетельствует о вырождении российской государственности, о крайней ограниченности ее возможностей, о ее идеологическом бессилии.

Интернационал шутов и уголовников - это не та сила, которая может предложить новую идеологему, интегрирующую планету. Если говорить о синтезе, о политическом объединении, о транснациональном трансконтинентальном планетарном течении, то мне, кажется смешным обсуждать эти темы, когда речь идет о Путине. Путин как глава мировой гопоты, который в белом венчике из роз ведет их всех к мировому господству - несерьезный образ.

Если мы говорим о проблеме коррумпированности западной элиты - это другой вопрос. Да, часть этой элиты коррумпирована, в том числе и благодаря Путину. Но не Путин и не российский империализм являются причинами этой деградации. Как показывают украинские события, само западное общество оказывается во многом не готово к возрождению своих ценностей и наполнению своих либерально-демократических форм новым провиденциальным содержанием.

И способность западного общества духовно противостоять новым глобальным вызовам - это тема отдельного разговора. Гораздо более серьезного, чем разговор о гопниках, сидящих в Кремле и пытающихся коррумпировать западные элиты. Проблему выхода мирового гражданского общества из кризисного состояния сначала надо сформулировать, нащупать основные моменты этого кризиса. И пытаться этот разговор сопровождать рассуждениями об ужасном Путине - это значит девальвировать саму идею.

С.К. Я не вижу кризиса гражданского общества Запада. Да, я вижу усталось. Я вижу, что многие вещи происходят не так, как нам бы хотелось - мы здесь живем в кошмаре, а они там чай-кофе пьют. Но так было всегда. Мы жили в кошмаре, а они пили чай-кофе. И я не вижу в этом никакого кризиса.

Мне, наоборот, кажется что Запад развивается. Не только Европа и Америка. И в гражданском смысле развивается тоже. Позиция мирового сообщества по преодолению гуманитарных кризисов в третьем мире сейчас такая, какой не было никогда. Я не согласен с тем, что Запад загнил и устал от морали. Я этого не вижу. А влияние Путина может пагубно проявиться в мире только в том случае, если Запад слаб.

Д.А. Сергей, ты одновременно допускаешь, что на Западе есть “пятая колонна” Путина - и что Запад не загнил морально. Но те, кто входит в эту “пятую колонну” - они-то как раз загнили, они-то как раз устали от уз морали. Как эти утверждения сочетаются одно с другим?

С.К. Нет такого понятия, как “гомогенный Запад”. В политике столько же цинизма, сколько и всегда - но больше морали, чем было раньше. Я вижу, что меняется само западное общество. Внутри него появилось много новых направлений. Вся экологическая тематика, например, или fair trade - это моя надежда. Надежда на то, что из всего этого вырастен новый социализм в нормальном смысле этого слова. В Западной Европе и так во многом социализм - но может вырасти еще больше хорошего. Мы не можем говорить о том, что “Запад сгнил”, опираясь только на некоторые данные отношения некоторых политиков на Западе к украинской революции. Еще рано говорить о том, что высветила украинская революция, еще слишком мало времени прошло, чтобы это оценивать. Я вижу, что идет процесс, что мораль есть, что ценности есть. Мне бы хотелось, чтобы их там было больше - так же, как и вам, полагаю. Политическая система не безупречна, но она работает. Я думаю, что она будет трансформироваться во что-то более “горизонтальное”. Она все время движется к горизонтальности. Другое течение - стремление к “вертикали”. Оно во всем мире тоже есть - и оно очень сильное. Усиление “вертикальных” настроений пошло по всему миру примерно с 1999 года. Сейчас, я думаю, оно начнет спадать.

Именно эта “горизонталь” и будет ответом “вертикали” Путина. Но думаю, что Путин будет пытаться существенно расширить свое влияние. Не зря им создан медийный кулак, не зря работают его платные и бесплатные сторонники во всем мире. Но, думаю, у страны недостаточно ресурсов, чтобы поддержать эту экспансию. Но если вдруг такой ресурс найдется - как в свое время нашлась нефть - то все может закончиться совсем не так, как мы думаем. Вот тогда-то интернационал шутов-уголовников не покажется таким уж смешным. Мне кажется, что после того бреда, который на полном серьезе несли в тридцатых, после Хрущева, танцующего гопак на приемах и всего вот этого вот прочего считать интернационал шутов-уголовников невозможным - как-то наивно, если не сказать - антинаучно (смеется).

Д.А. Первое. Я согласен, что с точки зрения метадержавной логики (логики великодержавия) у путинской России есть большие проблемы. Но, с моей точки зрения, можно рассматривать вариант, при котором Россия (и, в частности, Путин) играют в этой мировой демонической стратегии не только метадержавную роль. Их первоочередной целью может быть не укрепление и могущество российского государства. Или само российское великодержавие может быть переформатировано под нужды другой демонической структуры. Цель, которой они могут добиться без дополнительных захватов - сильно помешать развитию демократии на Западе, поддержав там самые негативные тенденции с помощью разных уловок. Не дать сделать западной демократии того самого шага вверх, который она делает. Поэтому и активизируются пропутинские силы на Западе - именно потому, что демократия на Западе делает серьезный шаг вперед и находится в процессе серьезной трансформации. И это вызывает сильную реакцию в самом западном обществе - на чем Путин во многом и играет.

Второе. У Путина есть ядерное оружие. Допускаем, что Путин идет на фундаментальный ядерный шантаж. “Мы взорвем все на своей территории. Дайте нам все - или мы все взорвем, и не будет ни нас, ни вас”. Что сделает Запад в этой ситуации? Есть вероятность, что Запад в такой ситуации может сдать все - и после того, как все сдаст, попробует сделать что-нибудь, чтобы попытаться минимизировать ущерб.

Третье. О роли Украины в сегодняшней мировой ситуации. Там возникает определенная ситуация, похожая на американскую. Возникает единение - почти уже братство - то, что назвали юмористическим словом “жидобандеровцы”. А именно - союз еврейской общественности с украинской вполне себе националистической. Читаю новость: “Сегодня утром, в день 70-й годовщины освобождения Одессы, представители УНСО вместе с представителями еврейской общины совместными усилиями убрали антисемитские граффити с одесских улиц. Главный раввин Одессы и Юга Украины Абрам Вольф и командир УНСО Валерий Загородний закрашивают надпись “Смерть жидам”. И прилагается фотография. Ситуация, повторяю, напоминает американскую, где еврейская община и американские крайне консервативные правые находятся в тесной дружбе и единстве. Это очень интересно - на европейском пространстве, кажется, аналогов подобного до сих пор не было.

С.К. Да, это потрясающая история.

Ф.С. Любой союз во имя взаимного уважения, терпимости и противостояния шовинистической агрессии - это уже великое достижение людей доброй воли.

С.К. Это просто бомба.

Ф.С. Теперь по поводу ядерного шантажа. Насколько реализуем такой сценарий? Я готов, конечно, предположить, что эти люди в Кремле совсем заиграются в войнушку. Ты, Дмитрий, меня все время упрекаешь в том, что я пытаюсь рассматривать позиции людей как рациональные, хотя люди часто действуют иррационально. Согласен: не только люди, но и системы тоже нередко действуют иррационально. Но все же - даже если начнется такого рода шантаж со стороны Путина - я не думаю, что Запад пойдет на попятную, потому что здесь ставится на кон слишком многое. Если начнется игра такого рода, то я, скорее, поверю в возможность ядерной войны, чем в возможность того, что Запад начнет что-то принципиальное для него сдавать.

Опасаться нужно того, что путинский режим пойдет ва-банк из-за пассивности правящих элит Запада и Украины: терять ему уже нечего. И вот тогда логика агрессии, игнорирующая трезвый анализ ситуации, может привести нас всех к такому положению вещей, при котором мы вспомним 1962 и 1983 годы - когда едва не разразилась ядерная война. Но результатом конфликта такого масштаба станет ликвидация российской государственности. Или же “Путин” в последний момент струсит - как струсили “Хрущев” (говорю о системах, а не персонах) и андроповско-горбачевское политбюро и произойдет новое отступление Советско-российской империи.

Третий момент. По поводу Путина как выразителя неких “тайных сил”, более глубоких, чем российский загнивающий империализм. Давайте говорить не о Путине как персоналии, а о режиме. Сейчас в вымирающей России существует чекистско-постсоветский олигархический режим с невнятной эклектичной идеологией. Я не вижу в нем никакой другой потенции, кроме предложенной вами идеи интернационала гопников. А интернационал гопников у меня ужаса не вызывает. Метафизического ужаса - в особенности. А вот угроза ядерной войны - вызывает...

С.К. Напрасно. Это что касается интернационала гопников. А по поводу ядерного шантажа, я согласен с Фёдором. Вряд ли, конечно, Запад пойдет на ядерный удар - скорее, это будет военная операция, направленная на уничтожение людей, осуществляющих шантаж.

Ф.С. Если путинский режим вообще рискнет заниматься таким шантажом...

С.К. Да, я думаю, что вряд ли. Маловероятно. Кроме того, я думаю, что вопрос обладания Россией стратегическим ядерным оружием, по крайней мере, в части МБРР - это вопрос ближайших 10 лет (если ничего не поменяется и будет идти так, как сейчас). Будет одна с половиной летающая ракета, а остальное все - надувное, как при Хрущеве. Стратегическим бомбардировщикам, которые сейчас на вооружении, пятьдесят лет, пока они еще летают, Путин демонстрирует их исправность время от времени, но день, когда у них начнут отваливаться крылья, не за горами, тупо стареет металл. Новых пока нет - посмотрим, смогут ли их построить, это не так просто. Подводные лодки, вроде, пока плавают и строятся новые, но как наступательное оружие они не особенно эффективны - потому, собственно, российское государство и стремится все время пролезть поближе к США по суше. Взрывать на своей территории, я думаю, все же Путин не рискнет, пацаны не согласятся. Но если рискнет - будет военная операция. Потому что “отдать все” - это тоже самое. Это значит все равно умереть. Это тот случай, когда надо атаковать.

Что касается интернационала гопников, то потенциал у него большой. Я думаю, что для гопников всего мира это выглядит предельно заманчиво. Вся идея, за которую бьется Путин - это “где вижу свое, там и беру”. Как Моцарт. И он это право готов отстаивать в компании пацанов, которые тоже так думают. Какой эта идея имеет потенциал? Думаю, что небольшой. Но дело в том, что на нее, как на ракетоноситель, может в любой момент налезть какая-нибудь шишка, которую мы сейчас не можем предвидеть. Нам сейчас легко говорить, что у большевиков все должно было получиться, когда мы смотрим ретроспективно. Потому что мы знаем все ходы, где и в какой момент на что они опирались. А когда ты еще не знаешь, куда поставить ногу - есть ли там камешек под водой или нет - то это совсем другая история. Может обнаружиться неожиданный фактор, который сядет на инфраструктуру, созданную этой идиотской идеей. Тогда мы все, конечно, закукарекаем.

О евреях и украинском национальном движении. Сам факт, что они вместе стирают антисемитские надписи - это, конечно, бомба.

Д.А. Это не единичный факт - это сотрудничество продолжается в течение всей революции.

С.К. Он не единичный. Более того, в “Правом секторе” вроде бы около 15% евреев. Я читал интервью с одним западенским раввином - там как раз обсуждалась эта тема. Любопытно, что в Крыму антисемитские надписи появились ровно в тот момент, когда там началась вся эта буча. Прямо с первыми БТРами, которые вышли из Севастополя. До этого 23 года их там не было. То же самое в Одессе - это недавняя акция. Украинские националисты в массе своей не являются антисемитами и не были ими никогда. Среди идеологов ОУН были евреи.

Ф.С. Лев Ребет. Это спорный вопрос, имел ли он еврейское происхождение.

Д.А. Многие евреи до недавних пор считали, что антисемитизм в Украине есть - и очень сильный.

С.К. Я некоторое время провел в Закарпатье. Там в свое время была община, которую вырезали венгры. Там синагога, там все время проходят какие-то еврейские сборы. Есть маленькое местечко, откуда родом какой-то святой, туда приезжает каждый год множество евреев. И этот город делает годовую кассу за 10 дней, пока там длится этот процесс почтения. И, насколько я понимаю, местное население с огромным удовольствием меняет шекели на гривны. Мне кажется, что у украинцев может быть антисемитская риторика. Но, насколько я знаю, за 2013 год в Украине каких-то антисемитских акций зафиксировано было порядка 130, а в Германии - 1300. Оскверняющие надписи и так далее. В Украине не только к евреям, но и к кавказцам, и к азиатам, и к неграм куда более толератное отношение, чем в России. Там вообще меньше шовинизма - любого, кроме гендерного. Последний имеется на уровне выше русского - в небольших городах и в сельской местности. Но, конечно, до Кадырова им космически далеко.

Д.А. Практика показывает, что сейчас Украина имеет больше потенций для выполнения той самой миссии Северо-Восточной (“Российской”) метакультуры, о которой писал Даниил Андреев. Ситуация уникальная. Меня, например, поражает поведение украинских футбольных фанатов. Они по всей Украине, включая Крым (там фанаты фактически отказались от симферопольской “Таврии”, требуют отмены матчей в Крыму, вывешивают украиснкие баннеры на матчах, их забирают в отделения “самообороны Крыма”) выступают в поддержку украинской революции и новой украинской государственности. Даже на востоке Украины.

С.К. Там это происходит со всем народом. Даже эти несчастные ребята, которые баррикадируются в зданиях обладминистраций с автоматами, выданными им сотрудниками ГРУ МО РФ (и по их же инструкциям) - при этом это же местные люди. Они искренне пытаются протестовать против тех же порядков, что и Майдан, они тоже попали на эту майдановскую волну. Только идеи у них другие, и иконы. Им хочется, чтобы их голос был услышан - но они в силу разных причин не могут примкнуть к “жидобандеровцам”.

Ф.С. В отношении Путина и гопников. Я перефразирую известную кино-цитату и скажу так: “Не надо бояться человека с ворьем”. Я думаю, что режим рухнет - и все мы, кто верит во что-то большее, чем просто демократия, просто гуманизм, кто наполняет эти смыслы каким-то метафизическим содержанием, должны верить в это. И все, что от нас зависит, для реализации этих принципов делать. И никакие гопники - ни в Донецке, ни в Москве, ни в Кёльне нам не страшны.

ЧИТАТЬ ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ

Беседа Сергея Кладо, Фёдора Синельникова и Дмитрия Ахтырского

Д.А. Сейчас надо будет присоединить к нашей беседе Фёдора.

С.К. Я бы даже сказал - аннексировать.

Ф.С. Крыминализаторы.

С.К. Поскольку Фёдор на меня ссылался в этом вопросе, я хочу вернуться к идее избирательного ценза. Она пришла мне в голову в конце 1999 года, когда шла подготовка к декабрьским думским выборам, а потом и к выборам Путина. Я смотрел на всю эту предвыборную вакханалию. Мне было абсолютно понятно, что все это не имеет отношения к тому, что принято называть выборами. Что это манипуляция общественным сознанием и просто политическая технология. И я размышлял о том, каким образом думающие люди все же могли бы оказать какое-то влияние на избирательный процесс.

В избирательном праве есть несколько аспектов. Когда мы произносим слово “право”, мы - как и в случае c любым другим правом - должны понимать, что любое право, на любом уровне обеспечивается компетенцией. Например, право водить автомобиль есть у всех. Но если ты не в состоянии водить автомобиль, если ты по любым причинам не приспособлен для этого - ты, если сядешь за руль, станешь угрозой для других людей. Право водить автомобиль есть у всех - но сначала нужно научиться это делать, освоить правила дорожного движения, техническую часть. И тогда ты можешь стать равноправным участником дорожного движения.

Строго говоря, избирательное право не означает избирательной обязанности. Всеобщее и равное избирательное право, которое распространяется вообще на всех, перестает быть правом как таковым. Оно становится как бы обязательным. Кроме того, это право в любом случае оказывается ограниченным. Оно ограничено по возрасту, по ряду других параметров. Ограничение по возрасту тоже не вполне справедливо - один человек в 18 лет весьма неплохо можит соображать, что происходит и как все устроено, а другой не соображает и в 40.

Моя идея заключалась не в том, чтобы хорошие, умные или какие-либо иные отобранные люди голосовали. Моя идея заключалась в том, что человек, который голосует за кого-то, должен, как минимум, представлять себе, каковы функции этого человека на данном посту. Прежде, чем делегировать кому-то право на управление, он должен понимать, какие права он делегирует - и должен подтвердить это понимание. Человек, который выбирает депутата Государственной Думы, должен знать, что такое Государственная Дума. Иначе это не избирательное право, а насмешка над ним.

Вопрос не в том, чтобы кого-то в чем-то ограничить. Просто человек, совершающий некое действие осознанно, по-настоящему самостоятельно, должен представлять себе его качество и последствия. Ответственность за то, какого кандидата он выбрал, лежит на нем. Но о какой ответственности может идти речь, если человек этот не знает, чем кандидат, за которого он голосовал, будет заниматься? Тесты, о которых я размышлял, должны были выявить знание голосующим человеком того, какие именно права он передает. Как в контракте - потому что любая процедура голосования есть своеобразный контракт. В этом контракте должны быть отражены определенные пункты и их понимание - обеими сторонами. Иначе они не могут быть юридически состоятельными.

Д.А. Но такие тесты все равно будут видом образовательного ценза.

С.К. Ты же не называешь водительские права образовательным цензом?

Д.А. С водительскими правами все обстоит еще сложнее. В этом случае мы имеем дело не только с образовательным, но и в какой-то мере с имущественным цензом. Велосипедист, кстати, не сдает экзамен на ПДД. Ему не выдаются права на управление велосипедом. Не сдает тестов и пешеход.

Ф.С. Быть пешеходом - это естественное состояние, которое не требует дополнительных тестов. Чтобы ходить по улицам, не нужно получать “свидетельство пешехода”.

С.К. Тем не менее, хождение по городу отличается от хождения по лесу.

Д.А. Пешеход вынужден знать правила, потому что иначе он может пасть жертвой дорожного движения. Но тестов он не сдает. А вот человек за рулем с некоторой гарантией является адаптированным к современному обществу индивидуумом.

С.К. У меня была еще одна смешная идея - деньги. Не голосуешь - получаешь 200 рублей. Или наоборот - чтобы проголосовать, платишь 200 рублей. Хотя это не очень-то надежный способ.

Д.А. Проблема в том, что мы таким образом пытаемся отсечь часть электората - вместо того, чтобы с ней работать. Мы даем ей 200 рублей, чтобы она уматывала с участка. В случае цензов - то же самое. Мы отсекаем часть социума, которая после этого становится для остального общества неинтересной.

С.К. Почему становится неинтересной? Я думаю, что в интересах каждого кандидата - расширять свою аудиторию за счет людей, которых он должен привлечь к избирательным урнам. Просто, привлекая их к урнам, он должен обеспечить их компетентность для голосования.

Д.А. Кандидат может, напротив, стараться отсечь еще одну часть избирателей - повышением сложности цензов либо дебилизацией населения.

С.К. Я говорю о принципе. Ясно, что люди, которые составляют эти тесты и люди, которые заинтересованы в тех или иных результатах - они должны быть на противоположных концах палки. Я говорю о системе - неважно, где это происходит, в Европе, Африке или Америке. Если ты выбираешь депутата парламента - ты должен понимать, чем занимается депутат парламента. Если ты не понимаешь, чем занимается депутат парламента, ты не имеешь права его выбирать. Я думаю, что большевики, которые вот так взяли и ввели всеобщее избирательное право, потому так и сделали - они дали право голоса людям, у которых очень легко его отобрать.

Д.А. У нас с Фёдором заходил разговор на эту тему. Что введение всеобщего избирательного права было провокацией со стороны советской власти. Советская власть была способна симулировать что угодно - а Запад был вынужден повторить ее ход, не имея возможности так бесцеремонно симулировать. Совесткая власть ввела супердемократические нормы, но сама их не соблюдала - при этом вынудив Запад форсированным образом тоже их ввести, хотя сам Запад при этом не был готов к такому повороту событий.

С.К. Это интересная мысль. Действительно, действия Советского Союза провоцировали это соревнование. Гонка шла не только в области вооружений. Была гонка идеологий - и она действительно заставляла Запад принимать на себя некие моральные обязательства. Безусловно, это была полемика в области морали. Это та же самая полемика, что и сейчас между Украиной и Россией. Реальность против лжи.

Ф.С. Мне кажется, это важное уточнение - о делегировании прав. Этот момент в нашей прошлой дискуссии с Дмитрием не был затронут. В этом варианте тестируется, понимает ли человек то, что он делегирует часть своих прав - поскольку у нас представительная демократия.

Д.А. Понимает ли он, что такое общественный договор.

С.К. Кому передает и по каким основаниям - это он решает сам. Важно, чтобы он знал, какие именно права он передает. Знал, чем именно будет заниматься депутат, которого он выбирает. Осведомленность. Важное добавление - что это не касается муниципального уровня. Старшего по подъезду не надо выбирать по такому принципу. Может быть, не надо и мэров городов. А также городских судей и начальников полиции (я считаю, что они все должны быть выборными). А что касается парламента… Парламент - это сложная система. Законодательство - это сложная история. Человек должен понимать, в чем заключаются функции депутата парламента, если он его выбирает.

Ф.С. То, что выше сказал Дмитрий, мне кажется, важно. Получается, что социально более развитая часть общества отсекает менее развитую часть от политического процесса вместо того, чтобы работать над поднятием ее гражданского уровня. Что является задачей демократии - максимально возможный подъем уровня гражданского сознания всех граждан или обеспечение оптимальной системы управления? Эти вещи должны взаимно дополнять друг друга, а не исключать одна другую.

С.К. Я думаю, что это вещи разные. Политическая система, государственное устройство и рост граждан - это вещи из разных холодильников. Политическая система должна обеспечивать равенство прав. Никакой другой задачи у нее нет. И если человек не обладает компетенцией, достаточной для того, чтобы голосовать - то это не значит, что мы его именно отсекаем. Он может получить это право, если он захочет. Потому что если он не захочет - ты все равно никаким образом его не заставишь. Нельзя заставить человека расти. Его можно только каким-то образом стимулировать. У него должно быть внутреннее желание развиваться. Если такого внутреннего желания развиваться у человека нет - ты не можешь его заставить. Нельзя заставить человека быть ответственным - потому что ответственным может быть только свободный человек.

Д.А. Безусловно, рост самосознания и эффективность - вещи совместимые. Мы можем попробовать создать в обществе некий климат. Почему на Западе нельзя бросать мусор мимо урны? Потому что девушки любить не будут. Если не будешь заниматься волонтерством - тоже не будут девушки любить. Социальная пассивность не в моде. Так же и здесь. Можно всячески поощрять стремление быть гражданином и получить избирательные права.

Но возникает еще один вопрос. Допустим, мы признаем, что такое тестирование хорошо, рационально, этично - и пытаемся его внедрить. Каким образом мы можем убедить большинство отказаться от своих прав?

С.К. А зачем нам убеждать большинство отказываться от своих прав?

Д.А. Каким образом эта норма может быть введена в действие?

С.К. Я не знаю, как это сделать технически.

Д.А. На референдуме? Подобные решения не могут быть введены просто парламентом.

С.К. Давайте помечтаем - поскольку я действительно ни в одной стране пока не вижу механизма введения такой нормы. Хотя бы потому, что по этой теме пока нет общественного согласия.

Д.А. На Западе на эту тему даже не ведется речи. Это не обсуждается - и не может серьезно обсуждаться. Разве что в каких-то маргинальных кругах. Статья на эту тему в New York Times невозможна. Они ее не напечатают.

С.К. Совершенно верно. А в Российской Федерации есть Юлия Латынина, которая является проповедником введения ценза - но она, как мне кажется, дискредитирует эту идею тем, что вписывает ее в один контекст с социальным дарвинизмом и правом сильного, которые она исповедует. Но я думаю, эта тема может быть имплементирована. Она должна, во всяком случае, существовать в эфире, обсуждаться с разных сторон. Она рациональна, естественна. Мы же не говорим, что мы отсекаем большое количество людей от управления автомобилем просто потому, что надо пройти некую процедуру получения прав.

Я думаю, что будущее, конечно, за электронной демократией. Я думаю, что человек, который не умеет пользоваться компьютером или не может выйти через интернет и проголосовать - этот человек, по сути, отрезан от современной жизни. Он вряд ли может принимать по вопросам современной жизни какие-то осознанные решения. А если способен - то он способен и проголосовать через интернет каким бы то ни было путем. Хотя нужна помощь со стороны избиркома, чтобы у него физически было место, где он сможет это сделать. Например, выборы в Координационный совет оппозиции были, кажется, первым в мире примером реализации электронной демократии. Этот механизм мне кажется просто потрясающим. Если будет общественное согласие на эту тему, зашить в него систему тестирования не представляет труда. Рано или поздно элетронная демократия придет. Хотя бы потому, что она будет дешевле, чем классическая.

Для Запада этот вопрос не стоит, потому что для него вообще многие вопросы не стоят. Было время, когда для него не стоял вопрос защиты окружающей среды - а сейчас стоит в полный рост. Было время, когда для него не стоял вопрос защиты прав ЛГБТ - а сейчас стоит. Все развивается. Я думаю, что в связи с теперешней ситуацией, когда у них в Европе проплаченные “Путиным” депутаты от их “правого сектора” - например, венгерский депутат в Европарламенте, тема может актуализироваться. В парламентах стран - видел одного немца, так у меня прямо уши трубочкой свернулись, он просто говорил по путинскому сценарию. Сам по себе человек так врать не может.

Д.А. Остается одна проблема. В чьих руках будут эти цензы. Кто будет составлять тесты и контролировать процесс. Если мы говорим о более или менее нормальном обществе типа западного, где будет общественный контроль над этим процессом - то Западу это пока не очень-то и надо. Если мы говорим о России или о Сомали - здесь ситуация совсем другая. Те, кто возьмет под контроль составление этих тестов и весь механизм определения результатов и допусков, вполне способны будут устроить очередное ужасное безобразие, которое нас уведет очень далеко от наших целей.

С.К. Повторяю, что вопросы должны быть техническими. Например: “Какова функция депутатов парламента?” Варианты ответов: 1. “Выбить фонды для нашего колхоза”. 2. “Принимать законы, которые касаются того-то и сего-то”. 3. “Руководить отделением милиции”. И так далее, на таком уровне. Я думаю, что здесь поле для злоупотреблений минимально. Оно есть, конечно - и вопросы могут быть очень сложными. Но они должны быть простыми - и они элементарно могут пройти общественные слушания.

Д.А. Соглашаюсь, что перспективы - за электронной демократией. В сочетании с развитием самоуправления и усложнением социального пространства будет повышаться уровень ответственности граждан. И в этой ситуации каждый конкретный человек будет прежде всего принимать участие в решение тех вопросов, которые ему представляются наиболее важными либо наиболее близкими - и социальная ткань окажется гораздо более дифференцированной, чем сейчас, и одновременно более интегрированной и многомерной без возникновения каст и фиксированных стратификаций.

Ну что же, на сегодня наша повестка дня исчерпана. В будущем мы попробуем продолжить обсуждение перспектив развития социального устройства в мире - в том числе перспектив развития демократии и самоуправления.

ЧИТАТЬ ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ  

Без преувеличения, каждое значимое событие на мировой арене показывает, что такое привычное разделение политического спектра на “правых” и “левых” более не является адекватным отражением реальности. События вокруг Украины - еще один яркий тому пример. В этом вопросе “смешались в кучу кони, люди”. Поддержка Майдана или путинского режима разделила людей и общественные силы по весьма нетривиальным линиям. Нетривиальным - если говорить о привычных политических маркерах, идентификациях и демаркациях. Но ничего непостижимого в этом новом разделении нет - достаточно просто посмотреть свободным от старых классификаций взглядом.

Партия Чечевичной Похлебки

Итак, кто поддерживает действия Путина в мире? Сразу упомяну Партию Чечевичной Похлебки. Разумею под ней некоторых западных бизнесменов и обывателей, которые не то, чтобы поддерживают, но пытаются блокировать любые действия Запада в отношении путинской России. У них могут быть любые политические убеждения, но в их системе ценностей дороже маммона. Поэтому они могут встречаться среди самых разных социальных групп, среди симпатизантов самых разнообразных политических сил. Они, как правило, неспособны к стратегическому мышлению - а потому слабы даже в области реалполитик, которая, безусловно, требует от человека владения не только тактикой, но и стратегией. Они не в состоянии принести в жертву малое, дабы не потерять большое.

Надо сказать, что эта Чечевичная партия имеет на Западе колоссальное влияние, хотя внешним образом никак не объединена. Она подобна некоей черной дыре в уме среднего западного политика. Именно в оглядке на эту партию он склонен действовать - в страхе, что эта партия может его не понять. А насколько велика ее численность - никому не ведомо. После Картера мало кто отважится призвать население стран Запада “затянуть потуже пояса”.

Именно на эту партию прежде всего и рассчитывает “Путин”. Он надеется на то, что это интертное, корыстное, боязливое, но сильное своей массой аморфное образование сможет парализовать Запад изнутри - или, во всяком случает предельно ослабить его возможную реакцию на дальнейшие этапы российской агрессии. Эта партия - партия изоляционистов, но не этических, а мояхатаскрайних, которым наплевать на идеи ненасилия. Изменить их позицию может только что-то вроде повторения крымского сценария с Аляской. Да и то ненадежно - так что возьмем для гарантии в качестве примера Сан-Франциско. Туда тоже ступала “нога монгольского коня” - тут как нельзя более пригодится опера “Юнона и Авось”.

Чечевичная партия выполняет для “Путина” еще и имиджмейкерскую работу. Ее задача в рамках “плана Путина” - выставить страны Запада перед мировым сообществом в самом неприглядном виде. Прежде всего - как предателя, нарушителя слова, чьи обещания и гарантии не стоят, как можно теперь выражаться, и бумаги, на которой они написаны. В самом деле, если территориальная целостность Украины не будет восстановлена, какое из государств, размышляющих о возможности обзавестись собственным ядерным оружием, в будущем поверит каким бы то ни было гарантиям в обмен на отказ от своих планов? Чечевичная партия фактически желает видеть Запад недоговороспособным. Причем мотивы этой недоговороспособности, очевидно, сугубо корыстные, но не гуманистические. Потакание Чечевичной Партии может привести Запад к фактическому отказу от своих идеалов и принципов. Сказанное Франклином о свободе и безопасности верно и в отношении свободы и корысти. Перефразируя, можно сказать, что человек, который предпочитает материальный интерес свободе, лишается и свободы, и собственности. Такая позиция наносит удар едва ли не прежде всего по гражданскому обществу самого Запада. Отказ поддержать гражданское общество другой страны, разделяющее те же ценности, деморализует западное гражданское общество. В сочетании с неизбежной в усложнившейся международной обстановке активизацией спецслужб этот фактор может привести к фатальному поражению гражданского общества Запада в его борьбе с внутренними силами диктата и контроля.

Гопинтерн

Вторая, тоже весьма важная составляющая партия сторонников “Путина” - это “Гопнический Интернационал”, Гопинтерн. Это многолико-безликое море активных циников, которые приветствовали бы уход мирового сообщества от каких бы то ни было моральных принципов, представлений о чести и достоинстве. Им, безусловно, должен импонировать как путинский стиль, так и путинские практические ходы. Это торговцы оружием и аддиктивами, серые и черные экономические игроки всех мастей и расцветок. Сюда же входят страны с самыми отталкивающими политическими режимами - Северная Корея или Зимбабве. Все те, кто надеется на финансовые вливания и военную помощь со стороны России, которой нужна внешнеполитическая поддержка. Они надеются, что Россия вновь займет в мире место бывшего СССР. Но о мифологеме “СССР” я поразмышляю немного позже и в другом контексте. Очевидно, что представители Гопинтерна тоже могут позиционировать себя самым различным образом - как коммунисты, как религиозные фундаменталисты, как националисты. Это все те, кому не нужны ни гражданское общество, ни права человека, ни гуманность. Это либо бандиты, либо диктаторы, либо и то, и другое вместе. Гопинтерн составляет прекрасную пару Партии Чечевичной Похлебки - бандит всегда жирует за счет конформиста и благодаря конформисту.

Фашинтерн и “моральное большинство”

А теперь перейдем собственно к “правым” и “левым”. Начнем с “правых”.

Во-первых, респектабельные мейнстримные “левые” и “правые” на Западе давно уже сливаются вплоть до неразличимости. Именно в их среде и действует описанная выше Партия Чечевичной Похлебки, готовая за оную похлебку продать свое “божественное первородство” - идеалы, только благодаря которым западный гуманистический либерально-демократический проект и существует. Опросы показывают, что демократы и республиканцы в США примерно одинаково относятся как к самим украинским событиям, так и к возможной реакции Запада.

Времена “ястребов” для “правых” миновали вместе с 80-ми. Рейган и Тэтчер могли бестрепетно идти на конфронтацию с СССР, но ныне политиков такого масштаба на Западе нет, или же для них нет благоприятной конъюнктуры - деятели типа Маккейна занимают полумаргинальное положение в западном политикуме. Западное общество выходит на новый уровень социального развития, и на этом уровне фигуры типа Рейгана представляются одиозными, никак не сочетающимися с действующими ныне в политическом пространстве представителями “поколения Вудстока”, курившими хотя бы в юности марихуану.

Дмитрий Шушарин уже писал, что “Путин” собирает “Фашинтерн”. Действительно, в крайне правые европейские силы - типа французского “Национального фронта” - фактически высказались в поддержку “плана Путина” в отношении Украины. В крайне затруднительном положении оказалась при этом, к примеру, тягнибоковская “Свобода”, которую бросили на произвол судьбы ее западноевропейские единомышленники. Впрочем, тут нет ничего удивительного - поскольку сама идея “националистического интернационала” представляет собой оксюморон. Такие объединения не могут быть прочными по определению - если только их не объединяет что-либо еще помимо собственно идей (допустим, финансирование из одного источника). Весьма показательно, что националисты Европы поддержали не своих открытых идейных единомышленников в Украине, а имперскую Россию, которая декларирует свою “многонациональность” и ведет чудовищную иммиграционную политику. Возможно, западноевропейские крайне правые зрят в корень и видят нацистско-фашистские трансформации российской политики и социально-идеологического пространства. То ли они не понимают, что “остаться должен только один” - то ли они и вправду тривиально финансируются путинским режимом.

Но есть и третий вариант подобной реакции крайне правых на Западе. Возможно, они действительно искренне (по отношению к самим себе, конечно, но не в публичном дискурсе) полагают, что Европе нужна власть русского царя - как то было некоторое время после входа российских войск в Париж. Что Европе снова нужен жандарм с Востока. И выражают такие крайне правые взгляды значительно более широкого кргуга людей, чем непосредственный электорат соответствующих партий.

Я имею в виду тот социальный пласт, который Рейган в свое время назвал “моральным большинством”. Это люди консервативных убеждений, которые не принимают новых социальных трансформаций на Западе. Западное общество, о чем я уже упоминал чуть выше, проходит через колоссальную трансформацию, начало которой положила социально-культурная революция 60-х годов. Приход к власти “неоконов” во многом был обусловлен волной реакционного отката назад. Однако в 90-е тенденция вновь изменилась - вместе с распространением интернета пришли, к примеру, легализация психоактивных веществ и однополых браков. “Моральное большинство” (которое очевидно, большинством на Западе уже быть вроде бы перестало) же желало возврата к 50-м годам или к временам еще более ранним. Иммиграционная политика европейских стран и недавняя легализация однополых союзов в них стимулировала рост активности представителей этого “псевдоморального псевдобольшинства”, сторонников “традиционных” и “семейных” ценностей. Именно к этим “традиционалистам” и апеллирует путинский режим. “Путин” явно был бы не прочь стать глобальным вождем “традиционализма” - препятствует ему в этом деле крайняя нечистоплотность российской власти, которая отпугивает тех, для кого “традиционные ценности” включают в себя не только почитание древних табу и фетишей, но и подлинные этические ценности, вроде честности. Но, видимо, даже и в Европе Путин видится некоторым в образе защитника от ужасов ЛГБТ и употребления легких психоактивных веществ.

Флэшбеки Коминтерна

Наконец, обратимся к четвертой группе, способствующей проведению в жизнь “плана Путина” - группе, имеющей отношение к так называемым “левым”.

Как, и “правые”, к которым относят и неоконо-рейганистов, и религиозных фундаменталистов, и обывателей-традиционалистов, и фашистов с нацистами, и либертарианцев (список можно продолжать), “левые” в современном мире - это весьма разношерстная публика. Долгое время причислял к ним себя и я - но все время сталкивался с ложной интерпретацией своей позиции после того, как собеседник узнавал о таком моем позиционировании.

“Левые” сегодня - это и сторонники большего вмешательства государства в экономическую жизнь, и вожди Северной Кореи, и СССР-ностальгинеры, и анархисты с информ-пиратами. То есть понятие охватывает совершенно взаимоисключающие общественные силы. Если основа “левого движения” - старое доброе французское “свобода, равенство, братство”, а таже уверенность в благой природе человека и устремленность в будущую бесконечность - то следует признать, что многие “левые” являются попросту симулянтами, покрывающими левой эмблемой бандитизм, коррупцию, диктатуру, национализм и множество других предельно далеких от идей ликвидации эксплуатации человека человеком вещей.

КПРФ и КПУ я вообще рассматривать не буду - это системные сторонники российского режима, которые желают главным образом восстановления СССР в его прежних границах, а возможно, и в еще больших масштабах. Эволюция таких “левых” в сторону национал-социализма очевидна. “Социальная справедливость” в их понимании вполне сочетается с диктатурой. А “олигархи” могут мыслиться как “эффективные управляющие государственной собственностью” - ведь “свобода предпринимательства” в России, как мне убедительно доказал Сергей Кладо, является сама по себе распределяемой государством субстанцией.

Многие “левые” общественные организации, видимо, сохранили тесные связи с российскими властными структурами (в частности, со спецслужбами). Во времена СССР такие “левые” получали от “старших братьев” финансирование и иную помощь. Вполне вероятно, что часть сырьевых доходов нулевых годов тратилась российской властью именно на восстановление своей агентурной сети на мировой арене. Но даже те силы, которые не получают от России подобной “помощи”, не исключаю, на эту помощь рассчитывают в дальнейшем и показывают свою лояльность, демонстрируют свою полезность для российской власти. Наконец, тут может действовать просто штамп сознания, в котором Россия в любом своем состоянии является наследником СССР - а потому у тех, кто СССР симпатизировал, может оставаться надежда, что Россия вернется на прежние советские стези.

Даже “левизна” университетской профессуры на Западе во многом является для “Путина” полезным фактором. Эти “левые” являются сторонниками “социализма” - эти словом они величают что-то типа “государственного капитализма”. Они со скрипом признают, что СССР был совсем не идеален, что под маской социализма скрывалась полуфеодальная иерократия (“марксизм-ленинизм” в СССР был чем-то вроде государственной религии) - но и эта профессура не может до конца преодолеть в себе свое старое наследие - наследие тех времен, когда многие интеллектуалы Запада безоговорочно поддерживали Советский Союз. Как правило, такие “левые” сегодня маскируют свои старые атавистические симпатии изоляционизмом в духе описанной мной выше Партии Чечевичной Похлебки.

Наконец, существуют “левые антиглобалисты”, которые вполне искренно сопротивляются объединению мира на безнравственной основе. Но, к сожалению, многие антиглобалисты страдают высокой степенью философской и политической близорукости. Часто сторонниками этого движения подчеркивается, что его правильнее именовать не антиглобализмом, а альтерглобализмом - поскольку их целью не является препятствование любому планетарному объединению. Но де-факто реальность оказывается именно такова - и в своем отвержении “глобализма”, в страхе перед “новым мировым порядком” альтерглобалисты часто смыкаются с уже описанными выше крайне правыми.

Для таких “левых антиглобалистов” главным объектом критики является западная финансово-экономическая и военно-политическая элита. Именно за ее действиями антиглобалисты следят особенно внимательно - проблемы же Северной Кореи их не интересуют (точнее, начинают интересовать только тогда, когда, по их мнению, западные элиты начинают “вмешиваться во внутренние дела” этого государства). И в этом факте самом по себе еще ничего дурного нет - у каждого свое поле битвы, и приличный человек имеет склонность сначала наводить порядок у себя дома, а уже потом давать советы соседям. Однако вовлеченность в борьбу на своем участке фронта часто не дает возможности человеку - даже и очень хорошему - увидеть все поле в глобальном масштабе. И эта фрагментарность, будучи неадекватно интерпретирована, приводит к сильным искажениям политической картины мира в сознании альтерглобалиста.

Это искажение вкратце можно поименовать так: “Враг моего врага - мой друг”. Радикальный антиглобалист может начать защищать любые образования, вступающие в конфликт с государствами и элитами стран Запада - от той же Северной Кореи до сомалийских пиратов. И чем радикальнее “Путин” начинает выступать против западных ценностей, тем большей поддержкой радикальных антиглобалистов он начинает пользоваться - до тех пор, пока они будут закрывать глаза на то, что в России их братьев по ценностям активно преследуют (посмотрим хотя бы на судьбу российских экологических движений - или вспомним, удалось ли антиглобалистам организовать свои мероприятия в России, когда там собиралась “большая восьмерка”).

Такие “левые” часто даже не то чтобы открыто выступают на стороне “Путина” - все-таки значительное число этих “левых” морально и интеллектуально достаточно чистоплотны для того, чтобы поддерживать такой режим. Но их критика политики Евросоюза влияет на их оценку ситуации в Украине - влияет в сторону, в итоге выгодную “Путину”. Украине, по мнению таких “левых”, не надо ходить в ЕС - и неважно, что думают сами украинцы, их обманули, они заблуждаются. Некоторые даже видят в полунацистском инспирированным Россией волнениям на востоке Украины “подъем рабочего движения”, что выглядит совсем уже карикатурным утверждением. В ответ хочется сказать, что партия Гитлера тоже включала слова “рабочая” и “социалистическая” - и тема будет, в общем-то, закрыта, хотя и далеко не исчерпана. Украинцев пугают их ужасной судьбой, которая ждет их в объединенной Европе. Европейцев эти “левые”, солидаризируясь с крайне правыми, начинают пугать миграцией и потерей рабочих мест. Такое ощущение, что они видят свой собственный западный мир как находящийся в аду, из которого сам Запад выйти уже не может. А потому нужно любой ценой не дать другим странам пойти по западному пути - во-первых, из сострадания, а во-вторых, чтобы не ослабить антизападные силы.

А в -третьих, тут действует старый принцип многих “левых” (и не только их) - “чем хуже, тем лучше”. По “левой” логике, западные элиты поднаторели в “сливании протеста народных масс”. Накал революционной борьбы оказался на Западе снят реформами, жизнь большинства народа стала настолько сносной, что у них оказался потерян вкус к “рабочей революции” (да и пролетариат “переехал” в страны третьего мира), а “молодежная революция” классических левых не устраивает по целому ряду параметров. А потому, если руководствоваться этой проблемной этической максимой, не следует допускать “депролетаризации”, которая может ждать страну, вставшую на западный путь - ведь ее народ может потерять тот самый “вкус к революции”. Можно констатировать только отравленность сознания огромного количества левых традиционализмом и фундаментализмом - ведь левые доктрины превратились для многих в своего рода религию. Догмы и табу ведут к абсолютизации наследия Ленина и Сталина. Вопреки Марксу - хотя, казалось бы, его авторитет должен бы быть для правоверного “левого фундаменталиста” выше - у левых остается надежда на возможность “нуль-транспортировки” из любой общественной формации (хоть из первобытнообщинной) прямо в самую прогрессивную. Это по Ленину. А по Сталину, затем можно начинать строительство “социализма в одной отдельно взятой стране”. Увы, левая мысль во многом находится в плену догм “ленинизма-сталинизма”.

Анархическая альтернатива

Подлинно левыми, не отравленными играми в геополитику, ностальгией по тоталитарным режимам прошлого и прочими ядами левого движения, остаются, с моей точки зрения, анархисты и близкие им движения, “антитоталитарные левые”. Анархистская мысль, продолжая наследие 60-х, остается источником многих социальных идей, реализующихся на практике гражданским обществом демократических стран. Но эти анархические проекты как раз и могут реализовываться только в либерально-демократических обществах. В авторитарных обществах экспериментальные социальные группы обычно давятся на корню. Общины-коммуны западного побережья США или Гавайев с трудом могут быть мыслимы, к примеру, в районе Новороссийска или Сочи. Они там, конечно, есть - но жизнь их трудна, а круг узок, и от народа они крайне далеки. Как Герцен во времена польского восстания 1863 года.

Существуют “антитоталитарные левые” и на территории, подконтрольной постсоветским государствам. Из известных и симпатичных мне - это, конечно, группа Pussy Riot и лично надежда Толоконникова и Мария Алехина, художник-акционист Петр Павленский (называющий себя анархо-коммунистом), Александр Володарский (shiitman). Все они - как и их собратья по разуму, ценностям и идеалам на Западе, поддерживают Майдан и украинскую революцию. Назову в этом ряду и предшественника 60-х - Максимилиана Волошина, поэтизатора Крыма, с гневом описывавшего действия в Крыму российской империи, пришедшей туда в XVIII веке. Напомню, что он “лет через 50 согласился бы стать членом крайне левой фракции того парламента, в котором современные анархисты составили бы консервативное большинство”. Чтобы сохранить освободительную тенденцию, следует мыслить именно подобным образом - иначе и не заметишь, как окажешься опутанным сетью собственных догм, среди ностальгинеров-традиционалистов, нацистов, фундаменталистов, самых отвратительных диктаторов и их рабов.

Ответ Жижеку

И вот давеча я прочитал и перевел (хотя, как выяснилось, не первым) на русский язык с английского статью известного левого философа Славоя Жижека под названием “Чему Европа может научиться у Украины”.

Жижек - не “классический левый”, но и не наследник ситуационистов. И его позиция по украинскому вопросу оказалась характерно половинчатой. В начале он открещивается от “левого мейнстрима”, сокрушающегося о заблудших украинцах, обманутых миражом Европы, Он - как сам утверждает - понимает, что украинские проблемы сильно отличаются от проблем той же Греции, на месте которой Украина совсем не прочь бы оказаться, невзирая на все греческие беды. Но затем Жижек переводит тему все же на проблемы самой Европы - и утверждает, что сначала самой Европе следует измениться, вспомнить о своих собственных идеалах, и только затем уже учить других, как жить и куда двигаться. То есть фактически Жижек встает на позиции все тех же критикуемых им левых, предостерегающих Украину от “хождения в Европу”.

Складывается впечатление, что Жижек, как и многие интеллектуалы Запада, не вполне понимает, откуда и от чего/кого украинцы хотят сбежать. Очень ярко и адекватно описал ситуацию “национал-демократ” Константин Крылов - он сравнил Россию со свалкой, где можно поднажиться под управлением подонков, а украинское место в Европе - с бедным магазинчиком, где жизнь может оказаться беднее, но во много раз честнее.

Жижек явно не сиживал в советско-российских ментовках, не общался с налоговиками и прочими чиновниками, не встречал в подворотнях российских гопников, не обделывал дела с российскими криминальными авторитетами. Атмосферу российского цинизма и агрессии практически невозможно передать для западного человека так, чтобы он осознал их степень. Видимо, это возможно только с помощью полного долговременного погружения в среду - но не с помощью слов. А потому западный человек часто не в состоянии понять, что выбор украинцев - не политический, не национальный или какой-то там еще. Это выбор глубинно-экзистенциальный, он почти что не зависит от конкретных политических убеждений или экономических интересов. Он описывается строчкой из песни группы “Аквариум”: “Главное - прочь, а там все равно”.

А что касается Запада - я очень надеюсь, что влияние Партии Чечевичной Похлебки, Гопинтерна, Фашинтерна и флэшбеков Коминтерна будет преодолено. Что люди Запада осознают с кем именно в лице “Путина” они имеют дело и поведут себя адекватно этому вызову - при этом не разрушив и не затормозив развитие собственного гражданского общества. Не уподобившись в этой борьбе самому “Путину”.

P.S. Первоначально я разместил текст на сайте Polit.ru.

Поскольку выборы в Европарламент, назначенные на конец мая, уже близко, следует держать в уме недавние события в Украине. Протесты, которые в конечном итоге привели к свержению премьер-министра (??? - прим. перев.) Виктора Януковича и его группировки в конце февраля, были вызваны решением правительства предпочесть хорошие отношения с Россией возможной интеграции с Европейским Союзом. Как и ожидалось, многие левые отреагировали на массовые протесты покровительственно по отношению к бедным украинцам: "Как они обманываются, продолжая идеализировать Европу! Они неспособны видеть, что Европа в упадке! Они не понимают, что присоединение к Европейскому Союзу сделает Украину экономической колонией Западной Европы и поставит ее в положение сегодняшней Греции!"

Что, однако, игнорируют эти левые - что украинцы далеко не слепы в своей оценке реалий Европейского Союза. Они полностью осознают его проблемы и неравенство в нем. Их послание заключалось в том, что их собственная ситуация гораздо хуже. Европейские проблемы - экономическая нестабильность, не желающая сокращаться безработица - это проблемы богатых людей. Об этом следует помнить - несмотря на ужасающие проблемы Греции, африканские беженцы продолжают туда массово прибывать, что вызывает ярость у правых патриотов.

Гораздо важнее следующий вопрос: "Что представляет собой та "Европа", к которой отсылались украиснкие протестующие?" Европа не может быть сведена к одному простому ракурсу. Она охватывает широкий спектр явлений, от националистических - даже фашистских - элементов до идеи, которую Этьен Балибар (Étienne Balibar) назвал словом égaliberté, свобода-в-равенстве, которая представляет собой уникальный вклад Европы в мировую политическую имажинерию, даже если европейские институции уходят все дальше по пути предательства этой идеи. Между этими двумя полюсами только наивный может уповать на либерально-демократический капитализм. Что Европа должна увидеть в украинских протестах - так это все свое самое лучшее и все свое самое худшее.

Украинский правый национализм - это часть возрождающегося антииммигрантского, про-религиозного популизма, который позиционирует себя как "защиту Европы". Опасность этой "Новой Правой" была ясно осознана столетие назад Честертоном, который в своей "Ортодоксии" описал фундаментальный тупик критиков религии: "Люди, начинающие борьбу против Церкви во имя свободы и гуманности, губят свободу и гуманность, лишь бы биться с Церковью". Но разве не справедливо то же самое утверждение в отношении самих адвокатов религии? Как много фанатических защитников религии начинало с яростных атак на современную секулярную культуру и заканчивало отвержением любого имеющего смысл религиозного опыта? Разве не верно то же самое в отношении недавнего подъема защитников Европы от иммигранской угрозы? В своем старании защитить христианское наследие Европы новые зилоты готовы отвернуть самое сердце этого наследия.

Что мы должны делать в такой ситуации? Мейнстримные либералы говорят нам, что когда базовые демократические ценности находятся под угрозой со стороны этнических или религиозных фундаменталистов, мы все должны объединиться под либерально-демократическими знаменами культурной толерантности, сохранить то, что может быть сохранено и отложить в сторону мечты о более радикальной социальной трансформации. Так как насчет либерально-демократической капиталистической европейской мечты, которую украинские протестующие защищали столь яростно? Никто не может заранее сказать, что ждет Украину в Европейском Союзе, но можно быть уверенными, что суровые меры будут частью пакета.

Мы все знаем хорошо известный советский анекдот, ходивший в последнее десятилетие существования СССР - о Рабиновиче, еврее, который хотел эмигрировать. Бюрократ в эмиграционном офисе спросил его, почему он хочет уехать. Рабинович ответил: "Есть две причины. Первая - я боюсь, что СССР перестанет существовать и коммунисты потеряют власть, и новая власть обвинит во всех преступлениях коммунистов нас, евреев, снова начнутся еврейские погромы..." "Но, - перебил его бюрократ, - ведь это полная чепуха, ничего в Советском Союзе не может измениться, и коммунисты останутся у власти навсегда!" "Да, - ответил Рабинович спокойно, - и это и есть вторая причина".

Мы легко можем представить подобный диалог между критически мыслящим украинцем и финансовым администратором Европейского Союза. Украинец жалуется: "У нас в Украине есть две причины для паники. Первая - что ЕС просто оставит нас под российским прессом, и нашу экономику постигнет коллапс..." Администратор из ЕС перебивает его: "Вы можете доверять нам, мы никогда не оставим вас, мы будем вас плотно контролировать и советовать вам, что делать". "Да, - отвечает украинец спокойно, - и это наша вторая причина для паники".

Поэтому - да, протестующие на Майдане были героями, но истинная битва происходит сейчас: битва за то, какой будет новая Украина. И эта битва может оказаться более тяжелой, чем борьба с путинской интервенцией. Вопрос не в том, достойна ли Украина Европы, достаточно ли хороша, чтобы войти в Европейский Союз, но достойна ли сама Европа глубочайших стремлений украинцев.

Если Украина придет к смеси этнического фундаментализма и либерального капитализма, с тянущими за веревочки олигархами, она окажется настолько же европейской, насколько европейской сегодня является Россия (или Венгрия). Политические комментаторы заявляют, что ЕС не поддержал Украину в достаточной степени в ее конфликте с Россией, и что ответ ЕС на российскую оккупацию и на аннексию Крыма был вялым. Но есть и другой род поддержки, который отсутствовал в еще большей степени: Украине не была предложена реальная стратегия выхода из социоэкономического тупика. Европа должна первая трансформировать себя и обновить свою приверженность идее освобождения, сердцу своего наследия.

В своих "Заметках к определению культуры" великий консервативный мыслитель Т.С. Элиот заметил, что бывают моменты, когда единственным выбором является выбор между сектантством и неверием, когда единственным путем сохранения религии живой оказывается сектантское отделение от ее "основного умершего тела". Это сегодня наш единственный шанс. Только посредством "сектантского отделения" от разлагающегося трупа старой Европы мы можем сохранить европейское наследие свободы-в-равенстве живым. Такой раскол должен проблематизировать те самые предпосылки, которые мы имеем тенденцию принимать как нашу судьбу, как не могущее являться предметом обсуждения свидетельство нашего затруднения: феномен, обычно обозначаемый как глобальный Новый Мировой Порядок и необходимость посредством "модернизации" приспособить нас к нему. Грубо говоря, если возникающий Новый Мировой Порядок есть не подлежащая обсуждению судьба для нас всех, тогда Европа погибла. Поэтому единственный выход для Европы - пойти на риск и преодолеть это проклятье нашей судьбы. Только в такой новой Европе Украина сможет найти свое место. Не украинцы должны учиться у Европы, но сама Европа должна научиться тому, как воплотить мечту, которая мотивировала протестующих на Майдане.

Перевод Дмитрия Ахтырского. Оригинальный текст - в издании In These Times.

ЧИТАТЬ ПЕРВУЮ ЧАСТЬ    ЧИТАТЬ ВТОРУЮ ЧАСТЬ

Любой апологетический текст о Pussy Riot вызывает два встречных потока – брань и одобрение. Любая интерпретация панк-молебна вызывает вопрос: «Вы думаете, что сами Pussy Riot именно это имели в виду?»

Училка уточняет

Я пыталась с самого начала отделить авторский замысел панк-молебна от его христианской интерпретации. Отделить, однако, не столь категорично, как это сделал Ролан Барт, утверждавший в эссе «Смерть автора», что «текст обретает единство не в происхождении своем, а в предназначении» и что «множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель».

Для меня важно, чтобы смыслы, которые я выявляю в своей читательской рецепции, органично сочетались с мировоззрением авторов акции. Но это единодушие не может быть целью моей рецепции. Очевидно, что, накладываясь в определенной степени друг на друга, авторское и исследовательское сознание существуют в разных плоскостях, а сам текст панк-молебна приобретает колоссальную прибавочную ценность в мощной контрастной реакции на него, то есть в сознании многочисленных людей «без истории, без биографии, без психологии», как определял Барт читателей.

Проще говоря, есть коллективный автор акции, есть сам панк-молебен, и есть его коллективная интерпретация. Только в совокупности «автор-акция-реакция» это явление открывает многое о себе самом и о нашей культуре.

Это введение я пишу как преподаватель, которому часто после лекции приходилось отвечать на вопрос студентов «Вы думаете, что Шекспир (Свифт, Блейк, Колридж, Беккет и пр.) именно это имел в виду, когда писал свое произведение?» Нет, я так вовсе не думаю. И не считаю, что смысл книги, картины, фильма или акции ограничивается замыслом автора. Более того, история интерпретаций показывает, что авторский замысел иногда включает в себя лишь малую часть того, что сокрыто в его произведении, и что позднее люди других эпох и культур могут раскрыть в его текстах более глубокие или принципиально иные смыслы. На днях, например, я посмотрела «Три сестры» Чехова в талантливом переводе Дмитрия Крымова на язык клоунады. Чехов писал не для цирка, но комическое в его пьесе дает основание и для такого прочтения.

В творчестве кроме сознательного есть и бессознательный, или мистический, компонент. Говоря религиозным языком, произведение искусства человек создает в синергии с Богом. Гете говорил, например, о Байроне, что «вдохновение у него подменяло собою рефлексию. Он постоянно ощущал потребность творить, и все, что он творил, все, что исходило от его сердца, было великолепно. Он создавал свои произведения, как женщины рождают прекрасных детей, бездумно и бессознательно».

Женщина, рождая ребенка, не знает ничего о его будущем. И Pussy Riot были удивлены тем, во что выросла их акция в ХХС: «Как вышло, что наше выступление, будучи изначально небольшим и несколько нелепым актом, разрослось до огромной беды. Очевидно, что в здоровом обществе такое невозможно. Россия как государство давно напоминает насквозь больной организм», - сказала Мария Алёхина в своем последнем слове 8 августа 2012 г. Очевидно, что и анализ этой акции вырастает в обследование и диагностику больного социального тела.

«Вы сравниваете Pussy Riot с Шекспиром?» И нет, и да. Нет, потому что протестные художественные акции – явление совершенно другой культуры и другого жанра, непонятное и часто чуждое современному человеку в России, а потому и не принимаемое им. Да (и уже сравнивала), потому что в акциях Pussy Riot есть слово и зрелище, шутовство и политический жест, чем изобиловало творчество Шекспира.

«Формула невменяемости»

Реактивный заряд возмущения панк-молебном в основном питался несколькими образами/концептами – сакральное пространство храма, «Pussy» в названии группы, курица, зоомузей и «Срань Господня». Их и нужно рассмотреть поочередно, и по возможности – выявить внутреннюю связь между ними, то ядро, которое сдетонировало в общественном сознании.

Замечу, что многочисленные разъяснения в статьях и сетевых комментариях о том, что акции с курицей и в зоомузее проводила группа «Война», а не Pussy Riot, и Надежда Толоконникова участвовала в последней в составе группы «Война», не производили на людей никакого впечатления. «Курица» и «Зоомузей» стали мемами Pussy Riot вопреки реальным фактам. В данном случае мы имеем дело с «формулой невменяемости» или «коммуникативной глухоты», когда фактическая информация не в состоянии повлиять на сознание человека. В таком случае, вероятно, нужно искать метафизические причины явления.

«Формула невменяемости» характерна не только для истории Pussy Riot, но и для других конфликтных зон современного общественного сознания, среди которых отношение к Сталину и ГУЛАГу, к советскому и дореволюционному, к Евромайдану и Крыму. Уж сколько было написано и сказано о жесточайших массовых репрессиях, а любовь к Сталину растет и процветает! Сталинофилия была примером наиболее массовой невменяемости до крымской эйфории-истерии, которая объединила сталинистов со многими демократами. В крымской истории культ силы, питающий сталинизм, слился с родоплеменным культом этноса. Оба культа оказались сильнее морали и права.

В тех случаях, когда общественное сознание устойчиво придерживается представлений, противоречащих реальности, демонстрирует отсутствие нравственной рефлексии на реальные преступления и возмущается вымышленными, нужно изучать древние религиозные истоки и психологическую природу взглядов, которых упорно придерживаются вопреки их очевидной бесчеловечности и беззаконию.

Сестры Бэррисон: кошачий язык танца

В 1891 году пять сестер Бэррисон – Лона, София, Ингер, Ольга и Гертруда – недавно приехавшие в Америку из Дании, представили в Нью-Йорке концерт-водевиль «Barrison Sisters». Он запомнился публике «Танцем кошек», в конце которого сестры слегка приподнимали свои платья со словами «Хотите посмотреть на моего котенка?» (“Would you like to see my pussy?”), и удивленные зрители видели мордашки живых котят, которые сидели в карманах, специально пришитых к нижним юбкам.

Такова наиболее распространенная версия происхождения вульгаризма “pussy” (котенок) для обозначения вагины. Версия яркая, но неубедительная. К тому времени уже существовали аналогичные слова - французское chatte, немецкое Pussie/Muschi и пр.. Поэтому, скорее всего, сестры Баррисон не ввели, а перевели новое значение для pussy или, что называется, «пустили его в народ», сделали популярным в английском языке.

Женщины с котятами в кармане (в древнескандинавском puss – это, кстати, «карман») напоминают сумчатых кенгуру. Кошка с котятами – традиционная аллегория женщины с детьми. Во многих языках сами слова «кошка» и «котенок», а также близкие к ним («киска», «кис», «кисин», «кисуля» и пр.) входят в материнский, и шире – в женский дискурс, придающий нежность общению матери с ребенком и женщины - с мужчиной. Эти же слова в сниженной лексике, имеющей мужское происхождение, приобретают грубое уничижительное значение по отношению к женщине и ее телу.

Водка и пятерка

Сестер, как и участниц панк-молебна, было пятеро, и на этом их формальное сходство закончилось бы, если бы образ веселых датчанок не возник вновь весной 2012, когда случился панк-молебен. И не где-нибудь, а на этикетке бутылки “Five Wives Vodka” (в чем есть и русская ассоциация), которую запретили (!) к продаже в штате Айдахо.

Ее название, прочитанное как «Пять жен», сначала нашли оскорбительным для полигамии мормонов, составлявших 27% населения штата. Но поскольку сами мормоны не выразили возмущения, то сослались на протест женщин из комиссии штата, которых якобы покоробила картинка с «изображением женских гениталий». Кейс «Анти-Pussy» вызвал скептическую реакцию компании-производителя, которая ответила, что «не видит на рисунке ничего, кроме котят», что слово “wives” в данном случае означает просто «женщины», а название представляет собой историческую аллюзию на первых поселенцев, которые прибыли в штат Юта в количестве 66 мужчин и пяти женщин. Компании, при этом, неизвестно, чьими женами стали те «пионерки». Тем дело и закончилось.

Чиновники штата Айдахо сначала использовали религиозное, а затем этическое прикрытие для своего запрета: оскорбляет религиозный обычай и вообще неприлично. Эти же два аргумента стали основными в кампании против Pussy Riot. Но только американский случай представляет собой простудный чих, а российский – эпидемию.

«Снаружи вы кажетесь людям праведниками, а внутри полны лицемерия и порока» (Мф. 23:28)

Итак, образ Pussy как «вагины-котенка» получил широкую известность в развлекательной культуре водевиля, носит шутливый характер и не имеет отношения ни к проституции, ни к насилию. Это слово относится к сниженной, вульгарной, но не обсценной лексике. Не русский мат, к которому многие старались его приравнять. Шутливая словесная игра значениями «котенок» и «вульва» встречается в фильмах и радиопередачах; это слово, правда, могут вырезать из эфира, но чаще оставляют на потеху аудтории. Pussy-каламбур встречается в англоязычной рок-культуре (в названии песен и групп), откуда и было заимствовано российскими акционистами.

Шум вокруг имени Pussy Riot был раздут искусственно и выявил глубокую зараженность общества лицемерием. Можно даже говорить о том, что массовое ханжество проявилось как страстное желании людей казаться лучше, играть роль (hypocrites – «исполнитель роли», «актер») более возвышенного и благородного существа, чем они являются на самом деле. Тому есть несколько доказательств:

• большинство людей, знакомых с английским языком, как и производители «Five Wives Vodka», изначально видели в этом образе «только котят», поскольку в детстве на уроках английского учили наизусть стишок «Pussy cat, pussy cat, where have you been? I’ve been to London to look at the queen”.
• Англоговорящие русские в обычных условиях остро не реагируют на английскую сниженную лексику (а обсценного языка уровня русской матерщины в английском языке нет). Более того, благодаря ее изобилию в массовом кинематографе (fuck, shit, bloody), часто воспринимают нецензурную речь как вульгарный уровень нормы.
• Русская речь засорена родным матом до такой степени, что многие люди не ругаются, а просто говорят на нем, переводя тем самым обсценную лексику в обыденную речь и лишая ее тем самым обличительной функции.

Сложилась парадоксальная ситуация: страна, где большинство употребляет мат, где колоссальным спросом пользуются порнографические фильмы и телеканалы, массовая культура которой активно идеализирует бандита и проститутку, где насилие на самых разных уровнях (от развлекательного до политического) стало самым ходовым товаром, вдруг ополчилась на «котенка-вагину».

«Интеллигентный» священник Алексий Уминский сказал, что он даже не может произнести слова pussy вслух, а богослов-литературовед Светлана Семенова с возмущением написала в своей возвышенной книге «Тропами сердечной мысли»:

«Безобразные “pussy riot”, эти «мятежные п-зды», выразившие свое хулиганство, начиная с собственного имени, шутовских нарядов до канкана на амвоне и некоего срамного как бы «песенного» моления к Богородице, открыли своей богохульной, замешанной на «политике» против Путина и Патриарха провокационной наглостью некую вереницу акций, живо напомнивших послереволюционное былое».

Антиподом мятежницам, в ее глазах, является незапятнанный образ патриарха Кирилла, который, несмотря на то (автор здесь явно переходит на советский язык террора), что «бешеная злоба [его ] массовых хулителей бьется в эпилептической пене», готов «решительно нести вечную нравственную правду христианства, его ценностей и целей в мир, знакомить с ними современный одичавший русский мир, внедрять их в него!»

Автор, как многие другие хулители Pussy Riot, отвергает шутовскую эстетику безобразного, будто и не воспитывалось несколько поколений гуманитариев на теории карнавальной культуры Бахтина:

«Эти ругательства-срамословия были амбивалентными: снижая и умерщвляя, они одновременно возрождали и обновляли. Именно эти амбивалентные срамословия и определили характер речевого жанра ругательств в карнавально-площадном общении. В условиях карнавала они подверглись существенному переосмыслению: полностью утратили свой магический и вообще практический характер, приобрели самоцельность, универсальность и глубину. В таком преображенном виде ругательства внесли свою лепту в создание вольной карнавальной атмосферы и второго, смехового, аспекта мира».

Итак, ругательства, божба, сквернословие, любая инвектива как часть шутовской контркультуры, могут выполнять либерализующую функцию. Это же одна из многих ролей нецензурной лексики как художественного средства в текстах, например, Юза Алешковского, Венедикта Ерофеева, Виктора Пелевина и Владимира Сорокина.

Неприятие протестного сквернословия выводит нас на целый ряд проблем, среди которых не только фарисейство и ханжество, конфликт человека «внутреннего» и «внешнего», сознательного и бессознательного, но и так называемый автоматический конформизм (Фромм), который заставляет людей разделять мнение власти и большинства, хотя при этом им кажется, что он выражают собственное мнение. Это явление распространяется тем шире, чем агрессивнее работает государственная пропаганда.

Интересно, как бы наши высоколобые пуристы общались, скажем, с Буниным или Бродским, перемежавшими свою речь настоящим матом, а не игривыми английскими каламбурами? Указали бы им на дверь?

В чем отличие условного (да и реального) матерщинника Бунина от современного российского пуриста? Бунины и Бродские – люди цельные, с тонким нравственным чувствилищем, отторгающие матом ложь и уродство жизни (подобно тому, как их предки отгоняли этим ритуальным языком нечистую силу). Душа художника восстает против зла, и мат становится языком его бунта. Имя Pussy Riot органично для такого состояния души.

Пурист представляет парадоксальный тип личности. Он старательно забеливает снаружи чашу души, не понимая, что возмущение грубым языком протеста разоблачает его родство с тем злом, против которого восстает бунтарь. Это явление того же порядка, как особая щепетильность о «чистоте понятий» и речевых табу в криминальном сообществе; излишняя забота о чистоте и порядке у людей, страдающих фобиями. Внешняя маска либо воплощает представления человека/общества об идеале, либо компенсирует внутреннюю ущербность, либо становится товаром в обмен на карьеру и благополучие.

В Евангелии парадоксальный тип личности вызывает гнев Иисуса Христа: «Горе вам, учителя закона и фарисеи! Святоши! Вы как побеленные гробницы: снаружи они кажутся красивыми, а внутри полны мертвых костей и всяческой мерзости!» (Мф. 23:27)

«Пёсья лая»

Мат заполонил язык сетевого общения. Я внимательно, хотя и с большим трудом, прочитываю все комментарии на свои статьи о Pussy Riot. Слава Богу, последнее время поток одобрения в адрес Марии Алёхиной и Надежды Толоконниковой, а также их защитников, стал сильнее встречного потока оскорблений. Но по-прежнему устойчива «антибранная брань» по типу: “Да ты, бля.. (п-зда и пр.), знаешь ли, что означает Pussy Riot?” С такими вопросами к нам подходили и во время пикетов.

В «антибранной брани» сталкиваются два табуированных языка – женский и мужской, «кошачий» и «собачий».

По версии Вадима Михайлина изначально мат был языком мужской «собачьей» ритуальности. «Исходный вид ключевой для современного русского мата формулы (ёб твою мать из пёс ёб твою мать), как представляется, не вызывает возражений среди современных исследователей русских обсценных речевых практик». Однако если «Б.А. Успенский выводит исходную формулу из отразившегося в различных мифологических системах брака Бога Неба (или Громовержца) и Матери-Земли, с последующей травестийной заменой Громовержца на его извечного противника, хтоническое божество, принявшее обличье пса, а затем с заменой Матери-Земли на мать собеседника», то Михайлин возводит мат к кодированному языку «воинских мужских союзов, члены которых не только называли, но и считали себя именно псами/волками» (глава «Песья лая». Русский мат как территориально (магистически) обусловленный мужской речевой код»).

В этой древней ритуальной традиции женщина – не субъект, а объект магической манипуляции: «женщина, попавшая на маргинальную, охотничье-воинскую территорию без сопровождения родственников-мужчин, есть именно женщина заблудшая, блудящая, гулящая и т.д., вне зависимости от тех обстоятельств, по которым она туда попала. Она лишается всех и всяческих территориально обусловленных магических (статусных) оберегов и становится законной добычей любого пса. Она — сука. Она — блядь».

Когда мы сегодня говорим об архаизации и варваризации общественного сознания, мы порой не подозреваем, сколь древние примитивные пласты культуры могут выйти на поверхность. Одно слово из женского «кошачьего языка» - pussy, фривольное, но несравнимое по инвективному (ругательному) заряду c мужской «песьей бранью», оживляет «звериный код» культуры и вызывает бурю репрессивного (а не либерализующего) сквернословия в свой адрес.

Какое это имеет отношение к христианству?

Да практически прямое. Очевидно, что фривольное употребление слова «pussy» сестрами Бэррисон закрепилось в языке как «неприличное» благодаря строгим нравам «пуританской Америки». Я беру слово «пуританская» в кавычки, потому что на рубеже 19-20 вв. речь идет не о церковной конфессии, а об этическом ригоризме по отношению к женщине, чья роль хранительницы домашнего очага и продолжательницы рода стала подвергаться сомнению благодаря активному развитию феминизма.

Пуританская этика, или христианский ригоризм, опирается на бинарное религиозное сознание, в котором нет места шутовской амбивалентности или легкой шутке – все сказанное имеет либо высокое, либо низкое значение, оно либо исходит от Бога, либо – от сатаны. Третьего не дано.

В русской православной традиции принято утверждать, что Христос никогда не смеялся, но плакал, узнав о смерти своего друга Лазаря, цитировать Екклезиаста, утверждавшего, что «сердце мудрых - в доме плача, а сердце глупых - в доме веселья.» (Еккл.7:3-4) , или Иоанна Златоуста, считавшего, что «ужасно находить удовольствие в шутливости», поскольку смех «ослабляет узы целомудрия» и «не боится угрозы геенны», и особенно порицавшего веселых женщин: «Если благоразумному мужу позволено лишь только тихо улыбаться, то мудрой женщине едва советуется даже и это. Ведь и улыбаться женщине, посвящающей себя богопочитанию, нечто тяжкое и сопряженное с опасностью…». («Беседа о том, что аскету не должно предаваться шутливости»).

Существует ли в России традиция церковного юмора? Существует, но его скорее можно назвать алтарным (или бурсацким) юмором, поскольку он наполняет мужские разговоры семинаристов и клириков, редко выходя за пределы кастового общения. При «мирском» или женском взгляде этот смех неуловим, поскольку обменявшись в алтаре очередной шуткой с братьями, священник выходит к народу читать проповедь с серьезным, порой мученическим выражением лица, предназначенным для произнесения назидательного слова, в том числе и о греховности веселья. Иконостас в этом смысле разделяет не только клир и мир, мужчин и женщин, но и смеховую культуру церкви – от официальной серьезной. Мужчины-клирики могут смеяться внутри алтаря, женщины, стоящие «в народе», а тем более взошедшие на амвон, шутить не имеют права. Это тоже древнее магическое разделение на мужскую и женскую ритуальную территорию.

Редкий священник, даже завзятый алтарный шутник, оживляет свою проповедь каламбуром, улыбается или проповедует радость во Христе. Еще меньше тех, кто собирает и издает перлы алтарного юмора, как это делает отец Михаил Ардов. О вторжении комического в христианскую картину мира написано много, в художественной (упрощенной, но по сути верной) форме конфликт между ними ярко представлен в романе Умберто Эко «Имя Розы». У наших соотечественников - в творчестве Майи Кучерской.