В “РМ” ДА говорит о том, что монада, которую в будущем Планетарный демон использовал для подготовки “Антихриста”, соотносилась с одним из императоров Древнего Рима, некогда проходившем воплощение в человечестве титанов. Я долгое время никак не мог понять, о ком идет речь. Потому что император Юлиан (“титанически” выступивший против христианизации и действительно выступающий против уже мейнстримного и победившего христианства, не представлялся мне “злодеем”), как мне казалось, совершенно не подходит на эту роль. В тюремном черновике Андреев уточняет, что речь идет о Диоклетиане. Здесь много странного. Во-первых, это означает, что даже после своего освобождения из миров страданий, некоторые титаны, т.с. “не встали на путь исправления”. К таковым, в частности, относится прародитель игв в Месопотамской метакультуре. Это означает, что тот древнейший “бунт” титанов, о котором говорит Андреев, действительно претендовал на некий “третий путь”, но результатом стало последующее разделение титанов - на “светлых” и “темных”. Во-вторых, кажется странным, что бывший титан решил сделать карьеру в качестве римского императора. Повествуя о судьбе Лермонтова, Андреев отмечает, что настоящий титан никогда не увлекся бы мечтой о короне Греции (речь здесь у ДА шла о Байроне). Диоклетиан становится императором в условиях нарастающей деградации римского уицраора. Хотя сами военно-политические реформы этого императора оказались весьма устойчивыми, само вовлечение бывшего титана в судьбу деградирующей римской государственности выглядит, на мой взгляд, странно - если только он не исполнял какую-то темную миссию. Этого я не утверждаю - просто размышляю.

Как я уже отмечал в каком-то фрагменте, гонения Диоклетиана и последующее превращение христианства в официальную доминирующую религию при Константине можно рассматривать как особую игру Планетарного демона, в которой эти два императора исполняли роли “злого” и “доброго” следователя. Результатом этой игры стало огосударствление христианства, превращение его в идеологию деградирующей Римской империи. Деградирующий Римский уицраор, относящийся к тому же к другой (Античной) метакультуре, не мог получить “демиургическую санкцию” какого-либо “христианского” Демиурга (“византийского” или “латино-католического”). Первый уицраор в “христианских” метакультурах родился только в 450 г. - это был Первый уицраор Византии. Он сохранял свою синергичность, как представляется, до начала завоевательной политики Юстиниана.

Отречение Диоклетиана, которое происходит на стадии необратимого спада уицраора Рима. Это действие “выпадает” из череды аналогичных оставления высшей политической власти - это Чандрагупта и Ашока в империи Маурья, Туда-Менгу в улусе Джучи, Шунь-Чжи в империи Цин, Александр I в России. Во всех этих случаях отрекавшийся правитель действовал в условиях подъема могущества уицраора, а не его необратимого спада. Опять же отдельно нужно сказать об отходе от власти императора (и испанского короля) Карла V (Карлоса I). Андреев негативно отзывается о нем и видит его в Мудгабре - шрастре С-З метакультуры. При том, что этот император не был человеко-орудием какого-либо уицраора этой метакультуры. Но вернемся к Диоклетиану. В чем могла состоять его “темная миссия”, если таковая была? Она не могла относиться к его роли человеко-орудия деградирующего уицраора - в данном случае Диоклетиан, на мой взгляд, довольно заурядная фигура. Хотя завершение им трансформации римской политической идеологии и формирование системы домината, в которой император сакрализировался, является примечательным моментом. Если искать “темную миссию” Диоклетиана, то ее можно обнаружить в гонениях на христиан. И здесь у нее обнаруживаются два аспекта. Первый довольно очевиден. Это гонения как таковые и их масштаб, не имеющий прецедента в истории Рима (хотя масштабы эти и были преувеличены христианскими авторами). Второй - эта та роль, которую эти гонения сыграли в превращении христианства в государственную идеологию (сначала Рима, а впоследствии - множества других государств).

В тюремных черновиках Андреев отмечает еще одну историческую фигуру, монада которой оказалась “похищенной”. Это Аттила (Гитлер согласно Андрееву - его историческое “продолжение”). И в совокупности с историей Диоклетиана это позволяет сделать вывод о том, что похищение монады могло произойти только в том случае, если связанный с нею индивид осуществлял какую-то “темную миссию”.

Поздний Рим эпохи деградации его уицраора - вообще довольно примечательное явление, если говорить о возглавлявших это государство императорах. Таких особенных правителей - целая галерея: Диоклетиан, Константин, Юлиан. Каждый из них явно выделяется на фоне других правителей позднего Рима. И если Диоклетиан и Константин представляются фигурами, которые использовал Планетарный демон (Диоклетиана - как носителя “темной миссии”, Константина - так, что это вообще не может быть мною пока что сформулировано кратко и четко), то Юлиан II выглядит действительно титаном, выступившим против мейнстримного политического курса. Но этот титанизм при этом не несет в себе ничего, что можно было бы квалифицировать как “тёмную миссию”.

В поддержку версии о том, что Диоклетиан исполнял “темную миссию”. Согласно Андрееву, его шельт находится в летаргическом состоянии в Гашшарве. Но там он мог оказаться именно как осуществитель темной миссии. "… там находятся некоторые из числа тех, кто были в Энрофе людьми: носители специальных тёмных миссий. Впрочем, здесь они почти не страдают. Задача в другом: в Гашшарве они заботливо подготавливаются силами Гагтунгра к очередному воплощению в человечестве“. И далее Андреев говорит о Дантесе и Тимуре. Отдельная тема - как могла быть (или может быть) похищена монада из Ирольна у осуществителя ”темной миссии“.

В чем же могла состоять ”темная миссия“ Диоклетиана? Можно экстраполировать метаисторическую редукцию Андреева на деятельность этого императора и сказать, что она состояла в обрывании ряда светлых миссий, умножении страданий и нанесении удара по церкви. Но, как мне представляется, масштабная ”темная миссия" не может быть сведена к каким-то простым и однозначным функциям. И значение, в частности, антихристианской деятельности Диоклетиана становится более понятно в контексте последующих событий - превращения этой религии в доминирующую в Римской империи.

Зададимся ещё вопросом, была ли задача похищения монады Диоклетиана облегчена тем, что он совершил в Энрофе. С одной стороны, можно предположить, что её похищение становится возможным из-за кармической ситуации, в которой он оказывается в результате своего правления. То есть после него монада Диоклетиана каким-то образом становится уязвимой для подобной акции. Но, с другой стороны, идея о том, что кармические следствия поступков шельта распространяются на монаду, выглядит сомнительной, если исходить из того, что её влияние всегда направлено к некому благу. По тексту РМ, монада не участвует во зле и выступает для шельта маяком, на который он всегда может ориентироваться. Поэтому я думаю, что она не подвержена т.н. закону возмездия, под влиянием которого её похищение могло быть облегчено. Отсюда вывод, что монада Диоклетиана была похищена просто потому что нужна была именно она - монада, связанная с этим шельтом. Похитить её было не проще, чем какую-либо другую.

Артём Айрапетов
Похитить её было не проще, чем какую-либо другую.

Почему проще было похитить именно ее?

Другой похищенной монадой была монада Аттилы. Аттила как и Диоклетиан, по всей видимости, был носителем темной миссии. Монаду Аттилы тоже было похитить проще, чем, например, какого-нибудь рядового гунна?

Артём Айрапетов
По тексту РМ, монада не участвует во зле и выступает для шельта маяком, на который он всегда может ориентироваться. Поэтому я думаю, что она не подвержена т.н. закону возмездия, под влиянием которого её похищение могло быть облегчено.

Оставлю пока в стороне вопрос о том, что вообще такое “монада”, и можно ли к ней в принципе прилагать проблематику “подверженности закону возмездия”. Если монада - это не личность, то и говорить о ней в этих категориях невозможно.

На основании текста Андреева можно предположить, что негативная деятельность шельта может привести к разрыву его связи с монадой. В случае “упорствования во зле” этом случае монада удаляется из Шаданакара, а шельт падает на “кладбище Шаданакара” - Суфэтх. При этом эти “упорствующие во зле” не являются носителями темных миссий. Приведу еще одну цитату из “Розы Мира” о Суфэтхе:

" Сюда из нижних страдалищ опускаются упорствовавшие во зле. Здесь их скорлупы - остатки шельта - покидаются монадами. Монады выпадают из Шаданакара вообще, чтобы начать все сначала в непредставимых пространствах, временах и формах. И все же это лучше, чем провал сквозь Дно Шаданакара на Галактическое Дно: здесь монада не выпадает, по крайней мере, из Космического Времени.

Но шельт - живой, это самосознающее, хотя и низшее “я”; в Суфэтхе он едва шевелится, постепенно выдыхая остатки жизненных сил. Это и есть та смерть вторая, о которой говорится в Священном писании. Искра сознания теплится до конца, и мера ее мук превышает воображение самих демонов. Сюда до сих пор не может досягнуть никто из Света, даже Планетарный Логос. Братьям синклитов Суфэтх может быть виден иногда, но не изнутри, а из соседних слоев. Тогда они различают пустыню, над которой стоит тускло-лиловым солнцем Гашшарва - антикосмос Гагтунгра.

К счастью, за всю человеческую историю набралось лишь несколько сотен монад, падавших до Суфэтха. Из них только несколько единиц оставили след в истории, ибо все крупные монады нисходящей направленности затягиваются в Гашшарву. В Суфэтхе - те, кто не нужен и Гагтунгру “ .

Здесь много любопытного. Во-первых, еще раз становится заметно, насколько широко Андреев использует термин ”монада“ - ”монады, падавшие до Суфэтха“, ”монады затягиваются в Гашшарву“. Из контекста понятно, что речь идет о шельтах, но Андреев по какой-то причине использует термин ”монада“. Во-вторых, согласно тексту, действия шельта грозят монаде падением на ”Галактическое Дно“, то есть всё же монада оказывается зависящей от действий шельта. В-третьих, из текста остается непонятно, что происходит с монадой, шельт которой затягивается в Гашшарву. Андреев в одном из фрагментов говорит, что демонизированный шельт может отказаться от своей светлой монады. Но такое действие не является, судя по всему, универсальным - Андреев говорит о ”редчайших случаях“, как это было, например, с ”родоначальником царства игв“ и Клингзором.

Есть еще один странный фрагмент: ”Для всякой монады процесс вхождения ее шельта в этот мир [Гашшарву - мое примечание] мучителен". Можно ли из этого сделать вывод, что монада является чувствующим существом, автономным от шельта? Или же здесь опять неаккуратное использование Андреевым своих же терминов?

Тихий дон Диего
Почему проще было похитить именно ее?

По-видимому, ты не заметил в моём предложении частицу “не”.

Артём Айрапетов
По-видимому, ты не заметил в моём предложении частицу “не”.

Заметил. Но продолжаю настаивать на том, что похищение монады связано с кармой того индивидуума, который с ней связан в земном воплощении. Повторю свой вопрос: почему похищаются монады именно Диоклетиана и Аттилы, а не, предположим, Афанасия Великого или Аэция?

Артём Айрапетов
По тексту РМ, монада не участвует во зле и выступает для шельта маяком, на который он всегда может ориентироваться. Поэтому я думаю, что она не подвержена т.н. закону возмездия, под влиянием которого её похищение могло быть облегчено. Отсюда вывод, что монада Диоклетиана была похищена просто потому что нужна была именно она - монада, связанная с этим шельтом.

Монада не может быть подвержена закону возмездия, потому что она не является живым индивидуумом. Она - только возможность его становления. Даже если мы предположим, что монаду Диоклетиана было похитить не проще, чем любую другую, остается вопрос о том, почему же была выбрана именно монада Диоклетиана? Почему “нужна была именно она”?