Переход к раннему государству — важнейшая стадия политогенеза. На Руси это происходило в конце X — начале XI века.

 

«Перестройка» княгини Ольги

 

Иногда при взгляде на историческую карту складывается обманчивое впечатление, что вот в X веке при Святославе существовало единое государство, а потом глупые князья зачем-то начали делить его между сыновьями. На самом деле всё происходило наоборот. То, что киевскому князю удавалось посадить своего сына в том или ином центре, и означало, что на этот центр впервые удалось распространить реальный контроль из Киева. Подобная практика соответствует стадии «консолидированного вождества», переходной к раннему государству.

Мы знаем, что после смерти Святослава три его сына княжили: в Киеве (Ярополк), в земле древлян (Олег) и в Новгороде (Владимир).

Установлением контроля над древлянами и словенами Русская земля была обязана княгине Ольге [1]. Статус самой Ольги на Руси времён Святослава трудно определить точно. Сомнительно, что это был статус «регента» [2], но во всяком случае среди прочих «архонтов русов» Ольга занимала лидирующее положение.

Летописный рассказ даёт возможность реконструировать источники дохода этой наиболее значительной фигуры русской иерархии. Ольга имела свой двор в Киеве (у стен града), свой град-замок Вышгород и село Ольжичи, составляющее её доменальное хозяйство, последнее, несомненно, обслуживала многочисленная челядь (рабы) [3]. На Днепре и Десне она владела заповедными охотничьими и рыболовными угодьями (границы подобных угодий строго охранялись, их нарушение стоило жизни даже такому высокопоставленному лицу как Лют Свенельдич). Главный источник доходов княгини мы видим за пределами полянской области — это зоны эксплуатации (уроки и становища; погосты и дань; погосты, дань, оброки) по Мсте, Ловати (земля словен) и в Древлянской земле. Именно эти земли были покорены непосредственно Ольгой. Но то, что Ольга с Древлянской земли получала треть доходов, а две трети шли в Киев, говорит о её статусе держательницы древлян (позднее так же распределялись доходы, собранные князем-посадником Ярославом в Новгороде, доходы варягов — держателей Ладоги в XI веке).

Повосты (погосты), становища для сбора оброков и даней — это отлаженная инфраструктура полюдья [4], связанная с реальным подчинением территории.

После смерти Ольги в Новгороде и Древлянской земле сели княжить её внуки.

 

Смена элиты

 

В конце X — середине XI века наблюдаются уже масштабные новации.

Переносы городов. Суть этого загадочного процесса заключается в строительстве в нескольких десятках километрах (иногда ближе) от прежнего «русского града» нового административного центра, на который, судя по всему, переносится название прежнего. Некоторое время центры могут сосуществовать, но старый быстро приходит в упадок. Это касается Ростова («перенесён» с Сарского городища; середина — вторая половина X века), Белоозера (из Крутика), Полоцка (в начале XI века), Переславля-Залесского (из Клещина), Ярославля (из Тимерёва; начало XI века), Смоленска (из Гнездова; середина XI века) [5] — фактически всех основных центров региона (кроме Ладоги). Новые центры были уже, несомненно, подконтрольны Киеву. Практика эта относится именно к северной зоне. В зоне старого киевского полюдья города не переносились, просто строились новые, никак ни связанные с прежними племенными центрами.

Исчезновение «архонтов». Ещё в 957 году Ольгу в Константинополь сопровождали 22 посла, видимо, представлявших разных «архонтов». При Святославе известны такие деятели, как Икмор и Свенельд, располагавшие (во всяком случае, последний) собственными дружинами и зонами полюдья. В Полоцке правил варяг Рогволод (Рёгнвальд), в земле дреговичей — варяг Тур. Проследить, как происходило это исчезновение, мы не можем. Известно только, что в 978/980 году Владимир взял Полоцк и убил Рогволода вместе с семьёй. При Владимире князья — это только его сыновья.

Дружина. Тот слой, который после исчезновения с политической сцены «архонтов», стал правящим, именуется в летописях «дружина». О ком идёт речь, станет ясно из следующей цитаты:

Се же пакы творяше людем своимъ: по вся неделя устави на дворе въ гридьнице пиръ творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскымъ, и десяцьскым, и нарочитымъ мужемъ, при князи и безъ князя. Бываше множство от мясъ, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего. Егда же подъпьяхуться, начьняхуть роптати на князь, глаголюще: «Зло есть нашим головамъ: да нам ясти деревяными лъжицами, а не сребряными». Се слышавъ Володимеръ, повеле исковати лжице сребрены ясти дружине, рекъ сице, яко «Сребромь и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, яко же дедъ мой и отець мой доискася дружиною злата и сребра». Бе бо Володимеръ любя дружину, и с ними думая о строи земленем, и о ратехъ, и о уставе земленем… (ПВЛ. С. 86).

Дружине в узком смысле этого слова здесь соответствуют гриди. Слово это имеет скандинавские корни и означает воинов — телохранителей конунга. В отличие от скандинавских стран на Руси дружина делилась на старшую и младшую. Старшую составляли боляре (слово тюркского происхождения). Но ещё интереснее упоминание сотских, десятских и нарочитых людей, т. е. верхушки городского населения. Здесь надо сказать, что у славян и на Руси в сельской местности деление населения на десятки и сотни до монгольского времени неизвестно. Это была военно-административная организация именно руси, горожан и восходит она, как и боляре, к степной политической традиции. Отсюда видно, что дружина не вычленена из организации городского населения. В событиях начала XI века Ярослав называет убитых им новгородских лучших людей своей дружиной, кияне называют военную дружину Бориса своей братией. В Русской Правде Ярослава горожане — русь, а селяне — славяне. В летописном рассказе о Ярославе новгородцы резко выделяются из сельского населения — словен, и награду за военную службу во время похода на Киев они получают равную награде словенским старостам (племенным предводителям). Таким образом, дружина — это организация всё той же руси из русских градов. Подтверждением наличия неразрывной связи между горожанами и дружиной служит и то, что в городах времён Владимира численность населения не превышала нескольких сотен человек. Горожане — это и есть «люди князя», выделившиеся из родов беглые рабы и изгои, ищущие покровительства князя, искусные ремесленники, профессиональные воины, духовенство — все они вместе противостояли сельскому миру и по сути и были аппаратом управления, опорой раннего государства. То, что именно с этой дружиной князь «думал» обо всех делах, объясняет молчание источников о городском вече.

Заметим, что в понятие «дружина» не входили многочисленные скандинавские наёмники Владимира и Ярослава, ведь их как раз легко было «налести» сребром и златом. Пришлые варяги в отличие от предыдущих времён уже не пополняли славянизировавшуюся русь автоматически. Не входила в понятие дружина и разветвлённая доменальная администрация, управлявшая разросшимся княжеским рабовладельческим хозяйством. Сама она также состояла из рабов. А вот разного рода «отроки», собиравшие быстро растущие налоги с населения, в понятие дружины вскоре вошли.

 

Новые модели легитимации

 

Начиная со времени Владимира, появляются новые формы организации власти и её легитимации, характерные уже для раннегосударственных обществ.

Построенные им огромные крепости в Белгороде (100 га; против 10 га в Киеве) и Василёве (130 га), как предполагают [6], служили для хранения запасов (прежде всего продовольствия). Концентрация запасов, избавляющая дружину от необходимости кормиться (в буквальном смысле) в полюдье, собственно, и знаменует начало становления раннего государства с его более широкими административными возможностями.

Эти возможности проявились и в создании мощной оборонительной системы на южной границе (Змиевы валы), и в переселении в Русскую землю элиты северных племён [7], и в переносе городов, и в занятии княжеских столов по всей стране сыновьями Владимира.

Новый характер власти требовал и новой легитимации. Таким идеологическим ресурсом после некоторых колебаний [8] стало христианство с его концепцией власти от Бога [9].

Новыми формами легитимации стали: монументальное строительство, чекан собственной монеты (с изображением князя в царских одеждах и с нимбом), заключение брачных союзов с иноземными царствующим домами. При Ярославе к ним было добавлено учреждение митрополии (сведения о митрополии при Владимире сомнительны), приобретение собственных святых (канонизация Бориса и Глеба), развитие Киева в настоящий город (строительство Города Ярослава площадью в 60 га), учреждение первых школ, создание свода законов (Русская Правда), возведение в Киеве, Новгороде и Полоцке невиданных на Руси по масштабам Софийских соборов, начало летописания.

 

Проблемы братской семьи

 

Модель управления окраинами с помощью сыновей принесла значительные дивиденды с точки зрения централизации управления и концентрации ресурсов. Сыновья были князьями-посадниками, которых отец мог в случае необходимости переводить с места на место и которые со своих «владений» выплачивали значительную дань Киеву (возможно, до 2/3 дохода). Проблемы начинались после смерти отца — между братьями немедленно возникала усобица вплоть до полного уничтожения одним из них всех конкурентов и восстановления модели «отцовской семьи» во главе с победителем. Так происходило после смерти Святослава и после смерти Владимира. Но во втором случае уцелели три брата, которым пришлось договариваться: соправительство Ярослава и Мстислава, поделивших Русь по Днепру, первая попытка функционирования в режиме не отцовской, а братской семьи.

В классической братской семье (утвердившийся после смерти Ярослава) место отца занимает старший брат (или фактически союз старших братьев), все братья получают свои доли-уделы и поочерёдно наследуют старшему. После смерти каждого из братьев происходит перераспределение его земель между оставшимися. Подобная система была довольно широко распространена в раннесредневековой Европе. Например, франки пришли к этой модели ещё при Меровингах в VI веке. Критический момент наступает, когда умирают все братья. Русь прошла его довольно благополучно: после смерти последнего из Ярославичей киевский стол унаследовал старший сын старшего из братьев (1093). Подобная система наследования называется сеньорат — наследование страшим в роду. Она была характерна и для западнославянского мира.

 

Соседи

 

В главе «Политогенез» нами были рассмотрены три зоны потестарности: юго-западная (правобережье Днепра), юго-восточная (левобережье) и северная. В конце IX века к ним прибавилась четвёртая — центральная (в бассейне Днепра) — важнейшая для политогенеза Киевской Руси. Три первых зоны могут рассматриваться как периферийные: юго-западная — для мира западных славян, юго-восточная — для степного, северная — для скандинавского мира. Взглянем, как проходило становление раннего государства в центре каждого из этих «миров».

Ярким примером оседлого государства с кочевым (первоначально) ядром может служить Болгарское ханство, которое сложилось в южнославянских землях на основе степного вождества в конце VII века. Его политическая структура в VIII веке [10] включала болгарское ядро, возглавляемое болярами, в число которых входил капхан — первый полководец и соправитель, члены ханского рода, внутренние (столичные) и внешние (управлявшие окраинными землями) боляре, носители около двух десятков титулов. Существовала и личная дружина хана — питомцы (на Руси — отроки), включавшая личную охрану — кандидатов (русский аналог — гриди). В свою очередь, подчинённые болгарам славинии сохраняли самоуправление и собственное устройство, значительно более простое, включавшее только князей и старейшин–жупанов. Всё это весьма напоминает Русь первой половины X века. В болгарской системе купцы, так же как и на Руси, выступали агентами центральной власти и располагали грамотами с печатями [11], а установление привилегированной торговли с Византией было важнейшей внешнеполитической задачей. Раннее государство сложилось в Болгарии в начале IX века при хане Круме, создавшем первый сборник законов и проведшем административную реформу, заменившую славинии наместничествами-комитатами. Крещение Болгарии произошло ещё позднее — в середине IX века при Борисе (крестился в 864 году) — и сопровождалось переговорами и с Римом, и с Константинополем. Но удельная система, хотя и была известна в Болгарии, не стала в отличие от Руси основой всей политической организации. Под воздействием Византии здесь образовался довольно развитой государственный аппарат.

Исследователи не раз обращали внимание на параллели в развитии скандинавских стран и Руси (особенно её северного региона). Отмечалось особое значение международной торговли для возникновения центров потестарности, аналогичность балтийских виков северорусским торгово-ремесленным поселениям, долгое сосуществование протогородов с королевскими усадьбами–хусабю (на Руси — с так называемыми дружинными поселками), близость по времени крещения и складывания централизованной политической системы. В целом Скандинавия опережает Русский север в развитии — торговая система, вики, стратифицированное общество складываются там в VI–VIII веках (на Руси — в IX—X веках).

Интересна также аналогия между Харальдом Хорфагером (Прекрасноволосым) и Владимиром Святым и их преемниками. Около 900 года конунг Харальд Хорфагер объединил под своей властью Норвегию, заменив прежних конунгов наместниками-ярлами, одновременно увеличив налоги. По стране разрослась сеть королевских усадеб–хусабю, не подчинявшихся местной власти и служивших станциями для перемещающегося полюдьем правителя. В отсутствие короля право на пир/кормление/вейцлу передавалась его агентам. Перед смертью Харальд поделил королевство между сыновьями. Старший — Эрик Кровавая Секира — убил братьев и объединил королевство, однако прибывший из-за моря еще один брат, Хакон, победил тирана и заставил его уйти в изгнание. Хакон Добрый завершил административную реформу, ввёл королевскую монополию на сбор ополчения–ледунга и создал свод законов. С этой историей перекликаются события, имевшие место на Руси в XI веке, связаннные с именами Святополка и Ярослава Мудрого.

Кризис восточной торговли во второй половине X века привёл в упадок и торгово-ремесленные поселения Руси, и балтийские вики. Последние походы викингов совпали по времени с завершением царьградских походов.

Но дальше пути Руси и Скандинавии стали всё больше расходиться. И в культурном отношении в XII веке Русь стала более развитой.

В западнославянских землях опыт призрачной империи был уже в VII веке (держава Само). Международная торговля и социальная дифференциация отмечаются в VIII веке. Ранняя государственность начинает складываться в IX веке — Великоморавская держава. Здесь очевидно, однако, сильное влияние Франкской империи.

Независимый опыт государственного строительства имел место в Польше. В X—XI веках мы видим здесь «большую дружину» — около 10 000 воинов, размещённых для управления, сборов налогов и охраны в нескольких десятках великокняжеских градов. В XII веке — сеньорат и удельную систему, напоминающую русскую. Но на этом сходство кончается. В основу польского государственного строя легла так называемая каштелянская организация — система княжеских замков-градов с сидящими в них наместниками-каштелянами, в то время как на Руси грады превратились в вечевые города.

 

О том, как и почему возникла на Руси столь оригинальная политическая система, мы поговорим в следующих главах.

 

 

---

[1] Что касается Новгорода, то молчание ПВЛ о событиях в нём после Олега не даёт основания считать, что он был стабильно подчинён Киеву. Саги рассказывают о многих независимых конунгах, которые примерно в это время там правили. Есть все основания связать подчинение Новгородской земли Киевом и обложение её данью с походом княгини Ольги 947 года: «Иде Вольга Новугороду [«иде» в летописи часто означает военную экспедицию], и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани [идентично её действиям в древлянской земле сразу после покорения]; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты [по всей земле Новгородской?]» (ПВЛ. С. 43). Представляется возможным связать с подчинением Новгорода Киеву перенос Новгорода с Рюрикова Городища на его современное место, где древнейшие археологические слои относятся как раз к середине X века. В дальнейшем мы увидим, что такой «перенос» переживут и другие города, подчиняемые Киевом.

[2] С возрастом персонажей X века в ПВЛ заметны большие натяжки. По данным Константина Багрянородного, Святослав уже при жизни отца княжил в Новгороде, и, учитывая тогдашние реалии, маловероятно, что он был младенцем. К моменту смерти Святослава в 972 году у него было трое взрослых сыновей. Игорь (умерший в 945-м) по ПВЛ должен был родиться ещё до 879 года.

[3] Двор Ольги, с которым она отправилась в Константинополь, составляли восемь «людей», 16 женщин, 18 рабынь, переводчик и священник. «Люди» имели более высокий ранг, чем послы, а женщины — равный (Королёв А. С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е — 70-е гг. X в. М., 2000. С. 152).

[4] Способ эксплуатации при которой правитель или его доверенное лицо регулярно перемещается для сбора дани по зависимой территории.

Комплекс полюдья был подробно исследован в замечательной работе Ю. М. Кобищанова «Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций» (М., 1995. 320 с.).

«Экономическое содержание полюдья заключается в том, что оно устанавливало продолжительное, относительно регулярное, фиксируемое обычаем изъятие прибавочного продукта у организованных в общины мелких производителей при личном участии глав ранних государств. Этот продукт перераспределялся среди окружения царя, сопровождавшего его как свита. В полюдье царь кормился сам и кормил свой двор, свою дружину» (С. 236).

«Структура большинства государств, в которых существовало полюдье, в своей основе однотипна. Каждое из них имело следующие характерные черты. Не существовало ни больших городов <…>, ни обширной густонаселённой сельской местности <…>; территория государств состояла из редких очагов земледельческой культуры, разбросанных среди почти безлюдных девственных лесов, саванн, степей; либо само население кочевало со своим скотом отдельными аилами; ещё один вариант — сравнительно редконаселённые, разбросанные в океане острова» (С. 276).

Надо отметить, что на Руси о настоящих городах (не просто укреплениях или селениях площадью до 15 га) можно говорить только с начала XI века, поэтому определение полностью подходит к нашему случаю.

В полифункциональном комплексе полюдья учёный вычленяет следующие функции:

1. Кормление правителя и его свиты.
2. Заготовление припасов на период стационарного пребывания в столице.
3. Устройство в ходе полюдья праздников и пиров с перераспределением полученных товаров среди свиты и посредством всенародных раздач.
4. Торговля (вместе с отрядом, выступившим в полюдье, передвигались торговцы).
5. Отчуждение экзотических продуктов и людей, превращавшихся в товары дальней торговли (меха, мёд, воск, челядь).
6. Получение дани как символического признания подчинения.
7. Укрепление личных связей правителя как с сопровождавшими его людьми, так и с населением тех общин, которые он посещал.
8. Функциональное соединение власти правителя с традиционными системами управления общинного типа.
9. Отправление правосудия. (Можно усомниться в значении двух последних функций в русском полюдье, по крайней мере до середины X века Землю Древлянскую «распасли» древлянские же князья, а не «волк» Игорь.)
10. В семиотическом поле архаического мышления объезд территории воспринимался как способ её приобретения (священный царь уподоблялся светилу, поэтому полюдье совершалось «посолонь»).
11. Приём правителя и его свиты как соблюдение обычая гостеприимства, соединявшегося с жертвоприношением богам и духам (норвежская вейцла).
12. Царь своим присутствием, а также жертвоприношениями, различными магическими действиями и молитвами богам сообщал плодородие земле, скоту и людям, вносил гармонию в общинное мироздание (возможно, поэтому и в XI веке по «всей земле» помнили ловища, знамения, места и погосты Ольги и хранили её сани).
13. Передача в глухие районы новой культурной и биологической информации (вспомним и пресловутое женолюбие Владимира).
14. Ритуальная охота (сама представляющая важный полифункциональный комплекс, включающий и испытание-подвиг, и организацию взаимодействия дружины-войска, и экономическую необходимость).

[5] Горский А. А. Политические центры восточных славян и Киевской Руси: проблемы эволюции // Отечественная история. 1993. № 6. С. 157—162. И др.

[6] Булкин В. В., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX—XI веков. Л., 1978. С. 16.

[7] ПВЛ. С.54.

[8] Начинаются религиозные реформы Владимира с создания пантеона языческих богов в Киеве. Предания о «выборе веры» тоже, очевидно, неслучайны. Так, некоторые восточные источники сообщают, что Владимир после принятия христианства разочаровался в нём из-за его слишком мирного духа и принял ислам. С однозначным выбором именно православия тоже есть вопросы. К примеру, в тексте летописи почему-то приведён арианский символ веры («Отець, богъ отець, присно сый пребываеть во отчьстве нероженъ, безначаленъ, начало и вина всемъ, единемъ нероженьемъ старей сый сыну и духови <…>. Сынъ подобесущенъ отцю, роженьемь точью разньствуя отцю и духу. Духъ есть пресвятый, отцю и сыну подобноcущенъ и соприсносущенъ», — ПВЛ. С. 77—78).

[9] Как уже говорилось, легитимация власти в ранних обществах заключается в возможности использования некоего внешнего ресурса, недоступного подданным. В данном случае таким ресурсом стала византийская религия и культура.

[10] Литаврин Г. Г. Формирование и развитие Болгарского раннефеодального государства : (конец VII — начало XI в.) // Раннефеодальные государства на Балканах, VI—XII вв. М., 1985. С. 156—157.

[11] Там же. С. 141.