У меня вызывает неприятие выдвижение Андреевым ряда положений, которые предстают как универсальные и нормативные, хотя мне они таковыми совсем не представляются. Во всех перечисленных ниже случаях человек не подчинен, на мой взгляд, какому-то универсальному закону, возвышающемуся над ним. Приведу ряд примеров.

1) Рассуждения Андреева о роли и миссии женщины. Это у Андреева целая концепция. Приведу только один фрагмент:

“Но приобрела ли хоть одна женщина-режиссёр действительно всемирную известность? Слыхал ли кто-нибудь о женщине – великом философе? великом архитекторе? великом государственном деятеле? знаменитом металлурге, мудром критике, замечательном организаторе производства, прославленном шахматисте? – Отрицать или игнорировать эти факты значит расписываться в полной потере объективности. Вместо отрицания фактов было бы плодотворнее изменить на них угол зрения. Одарена ли женщина менее, чем мужчина? Совершенно бесспорно, что в некоторых отношениях – да. И столь же бесспорно, что в других отношениях она обладает дарами, которых мужчина не имеет и никогда не будет иметь.

Было бы, разумеется, реакционным абсурдом отрицание того, что женщина может быть хорошим геологом, добросовестным инженером, талантливым художником, квалифицированным химиком или биологом, или сомневаться в полезности или ценности её работы в таких областях. Но можно и должно усвоить два бесспорных факта: во-первых, то, что список гениальных деятелей в этих областях не обогатился и вряд ли когда-нибудь обогатится женскими именами, а во-вторых, то, что незаменима и высокоодарена женщина – в другом.

Материнство. Воспитание детей. Творчество домашнего очага. Уход за больными и лечение. Этическое врачевание преступников. Преобразование природы. Совершенствование животных. Некоторые русла религиозной жизни. Творчество любви. И, наконец, творческое оплодотворение души того, кого она полюбила. Вот в чём женщина незаменима и безгранично одарена.”

2) “Долг отцовства”. О нем Андреев обмолвился лишь один раз и весьма кратко. Но в его картине мира этот долг является незыблемым для мужчины.

3) Заявление о том, что человек обязан поддерживать свою жизнь за счет животных:

“Конечно, охота, как основное средство существования некоторых отсталых племён, никакому нравственному осуждению быть подвергнута не может. Надо быть фарисеем от вегетарианства, чтобы ”изобличать“ готтентота или гольда, для которых отказ от охоты равносилен смерти. Да и каждый из нас, попав в подобные условия, может и должен поддержать жизнь свою и других людей охотой: жизнь человека ценнее жизни любого животного.”

4) О тех, кто не понимает пути вестников, отказавшихся от художественного творчества ради более высоких задач:

“Пусть молчат о том, чего не знают! С неразмыкающимися, от колыбели до могилы, духовным зрением и слухом, с бескрылым воображением, пресмыкающимся во прахе, что знают они о том лучезарном потоке небывалых созданий, превосходящих все ранее созданное без сравнения, который излился бы из духа художника, ставшего пророком воистину, а не в мечте? Пусть молчат. Пусть слушают то, что говорят знающие. Да не смеет никто судить Икара за его безумный полет, как не смеет судить и солнца, растопившего ему крылья”. Здесь и пафос кажется неуместным, и сама реплика претенциозной.

Ты навёл меня на мысли о коллективных миссиях (космических сообществ, метакультур и т.д.) и об идее «духовной ценности и нравственного долга» (которая как раз является концептуальной основой для абзаца, который ты процитировал, РМ V 3). Всё это, по-моему мнению, происходит из ощущения миро-порядка, миро-устройства. Созерцание динамики самоопределения, в которой индивиды и группы провозглашают своё доброе и зло и утверждают своё присутствие на тех или иных территориях - в мирах, обществах, сферах творчества - заменяется созерцанием извне данного благолепия, где каждому отведено место в мировой гармонии и мировом замысле.

Я долгое время думал, что это связано с индивидуальными мировоззренческими установками Андреева, но позже пришёл к выводу, что ошибался. С моей нынешней точки зрения, к такому миропониманию естественным образом приходит человек, мир которого создан кем-то, и притом тем, кого он считает благим. Я не имею в виду, что изменил своё негативное отношение к такому миропониманию. Я имею в виду, что осознал, насколько сложно аргументированно сохранять такое отношение в рамках креационизма (в том числе в андреевском его варианте).

Есть огромная разница между бытием в мире, который возник и в котором все остальные оказались так же, как и ты, и бытием в мире, который кем-то создан. В первом случае мир, в котором я пребываю, обладает свойством “ничейности”. Нет никого, никакой силы, которая могла бы фундаментально влиять на него. Разные силы могут временно закрепляться в нём, могут временно расширять своё влияние, пусть даже в существенной степени, но никто не может обладать им онтологически. Такой мир не благоволит никому. Он безразличен. Он ничей. В его пространстве и времени сколь угодно много места для каждого. Он открыт для любого. В созданном же мире дело обстоит иначе. Он не обладает качеством онтологичекой “ничейности”. Поэтому намного сложнее понять, как в нём может быть свобода. А такими мирами являются, в частности, все миры восходящего ряда – например, все затомисы и т.д., и т.д. Когда ты находишься в таком мире, это по сути означает, что тебе дали место в нём. Эта ситуация принципиально отличается от пребывания в мире, в котором все очутились спонтанно после того, как он столь же спонтанно появился без чьего-либо целеполагания.

Поэтому креационистская картина мира создаёт вызов для этического мышления. То, что казалось вдохновляющим Андрееву, не кажется нам таковым, но выйти от этого к чему-то позитивному оказывается сложнее, чем это выглядит на первый взгляд. Может ли в принципе быть благим мироздание, созданное богами? Не существует ли в нём каждый постольку, поскольку его бытие допускается какой-то инстанцией? Возможна ли в таком мире альтернатива облигатным формулировкам?