В мифе Андреева введение опричнины в Московском государстве на рубеже 1564-65 гг. стало выражением усиления демонической основы в российском уицраоре и причиной снятия с него «демиургической санкции». В свою очередь, введение опричнины было вызвано стремлением Ивана Грозного максимально консолидировать государство и экспроприировать дополнительные материальные ресурсы – в условиях нараставших неудач Ливонской войны. Можно сказать, что опричнина стала следствием Ливонской войны. Само ее развязывание Иваном Грозным противоречило задачам Восточно-славянской метакультуры. Здесь мы не будем останавливаться на причинах выбора именно этого вектора военно-политической активности Московского государства (а не крымского, например) и всех его негативных последствиях. Отметим лишь, что эта война резко ухудшила положение значительной части восточных славян Великого княжества Литовского. ВКЛ не могло противостоять Москве, поэтому оно было вынуждено пойти на более тесный союз с Польской короной и передать ей свои южные территории (по условиям Люблинской унии 1569 г.). Это обернулось резким усилением инометакультурного давления на восточных славян, особенно после заключения церковной Брестской унии в 1596 г.

В годы восстания Богдана Хмельницкого против Речи Посполитой московское правительство стремилось не к созданию автономного казачьего гетманского государства, а к полному поглощению этих территорий. Москва предпочитала присоединить меньшую часть Украины, нежели поддержать создание обширного самостоятельного Гетманского государства. Именно поэтому Москва в период 1655-57 гг. часто действовала в ущерб как украинским интересам, так и всей Восточно-славянской метакультуре. Результатом этой политики стала междоусобица на Украине (Руина) и фактический раздел украинских земель между Москвой и Речью Посполитой по Андрусовскому перемирию 1667 г. и «Вечному миру» 1686 г.

Здесь нам хотелось бы отойти от визионерской лексики Д. Андреева с его мистическим персонализмом и ввести понятия, позволяющие рассматривать метаисторические процессы не как следствие волюнтаристских акций той или иной метафизической сущности, а как поток причинно-следственных связей, открытых для рационального постижения.

В предыдущих метаисторических исследованиях для обозначения интеллигибельной структуры, надстоящей над некоторыми государственными системами, использовался термин «держава». В дальнейшем для того, чтобы избежать коннотации нашей идеи с привычным представлением о державах, мы будем использовать понятие «империум» или «метадержава».

Внешнеполитические успехи Российского государства в период первых Романовых объясняются тем, что II Российская метадержава находилась тогда на стадии эскалации. И у этносов Восточно-славянской метакультуры, в том числе и украинцев, не было реальных шансов создать независимое от России государство.

Кроме того, украинское общество в XVII веке еще не достигло состояния, позволяющего сформировать политическую (гражданскую) нацию. В свою очередь, российская экспансия затормозила этот процесс на несколько веков. Подавление казацкого самоуправления, введение крепостничества, наконец, депортация запорожцев – все эти акты представляют собой направленную систему акций, целью которых было недопущение создания Украинского государства. На Украину транслировались те же самые унифицированные порядки социальных отношений, которые господствовали в России.

С 1855 г. II Российская метадержава вступила на стадию деградации. Однако это еще само по себе не могло обеспечить обретения украинцами собственных политических институций. Административная структура Российской империи и ее политическая модель (до 1905 г.) препятствовали кристаллизации любых политических наций, а тем более их демократического оформления.

В XVIII-XIX вв. Россия формировалась как континентальная империя – в отличие от других европейских государств, имевших заморские колонии. В XIX в. русские (великороссы) составляли около 50% населения страны. С этим было связано затягивание политической элитой процесса образования политической нации и институционализации национального представительства. Не только национальное, но даже сословное представительство не возникло в России: Уложенная комиссия Екатерины II была распущена, а конституционные проекты времен Александра I (в частности, «конституция Новосильцева») не были воплощены.

Импульс трансформации сословного государства и общества в национальные был дан лишь вместе с отменой крепостного права в 1861 г. И произошло это только потому, что старая система продемонстрировала свою полную несостоятельность в Крымской войне, где России противостояли государства, включавшие в свои политические модели институции национального представительства – Великобритания и Франция. Но и после «великих реформ» Александра II национального представительства в России не возникло. Робкие попытки введения его даже в урезанной форме не осуществились. Имеется в виду проект министра внутренних дел Лорис-Меликова о создании двух совещательных комиссий при императоре, в которые входили бы представители земств и городов. Он был одобрен Александром II в 1881 г., но после его убийства так и не вступил в силу. И только в 1905 г. в России появляется постоянный орган избираемого национального представительства – Государственная Дума (которая, однако, не имела влияния на формирование правительства).

Почему российская элита не пыталась усилить собственные позиции путем дополнения монархии полноценным национальным представительством? Это во многом объясняется тем, что в условиях континентальной полиэтнической и поликонфессиональной империи формирование единой политической нации было крайне затруднено. При этом развитие национально-гражданского общества в России неминуемо вело к формированию «малых» политических наций на основе этносов, входивших в ее состав. А это, в свою очередь, было чревато развитием национал-сепаратистских движений и распадом империи.

В условиях торможения царским правительством национального и гражданского процессов в России оказались востребованными идеологии не только национальные, но конфронтационные по отношению к существующему режиму. Когда в феврале 1917 г. II Российская метадержава вошла в состояние агонии, таких движений, к тому же несущих в себе ядра новой державной государственности, было четыре: 1) октябристско-кадетское, 2) эсеровское, 3) большевистское, 4) анархистское.

Короткая агония II Российской метадержавы в 1917-18 гг. сменилась утверждением на ее месте новой, III метадержавы. Почему же победу в России одержали именно большевики?

Стратегическое преимущество имело то движение, которое могло бы сохранить государство в прежних границах и даже его расширить. В условиях начавшегося на обломках царской России стремительного формирования политических наций таковым было то движение, в котором идея интернационализма была разработана наиболее основательно. А таковым был именно марксизм. Отказывая «буржуазным» нациям в праве на существование, большевики выступали за содружество «пролетарских» (социалистических) наций, необходимым условием существования которых является обобществленный характер производства.

Интернационализм мог быть эффективным элементом интеграционной идеологии державного государства только при условии, что он будет дополняться тотальным ограничением свободы экономической жизни. Частная собственность неизбежно ведет к укреплению среднего класса, который и является носителем идеи политической нации.

Свободный рынок неразрывно связан с существованием гражданских наций как таковых, за исключением их социалистической разновидности. Экономические свободы представляют собой аспект свобод личных. А политически свободные личности естественным образом стремятся консолидироваться для отстаивания и расширения своих экономических прав и интересов. Нация и формируемое на ее основе демократическое государство являются единственной макро-социальной формой, которая обеспечивает коллективное развитие свободных (в политическом отношении) индивидов.

Созданный в 1922 г. Советский Союз де-факто был унитарным государством и мог существовать только в условиях монопартийной диктатуры и «социалистической» экономики. Советский Союз, если он хотел сохраниться как целостный организм, не мог быть демократическим государством со свободной экономикой. Демократия неизбежно вела к отказу от «социалистической» нации. А свободные нации могут объединяться только в федерации, где ни одна из них не имеет преимущества. СССР же, при всей его интернациональной риторике, был государством, в котором ведущее положение принадлежало русским. Как только в СССР в 1989 г. вынужденно началась реальная демократизация и отказ от «социализма», он немедленно развалился.

Если мы вернемся к Украине 1920-х гг., то естественно возникает вопрос о том, зачем большевикам понадобилось проводить политику «коренизации» (в случае с Украиной – «украинизации»)? Почему сразу после завершения Гражданской войны не был взят курс на русификацию автономных республик, возникших в годы революции и гражданской войны?

См. также:

Заметки о метаистории Украины ::: Статья первая

Заметки о метаистории Украины ::: Советский период до 1954 года

Заметки по метаистории Украины ::: Униаты Галичины

Заметки о метаистории Украины ::: Последствия присоединения Украины к России в XVII веке