Итак, уже вскоре после избрания президентом Барака Обамы стало ясно, что концептуальных решений, которые могут трансформировать политическую ситуацию, от него и от его команды ждать не приходится. Очень быстро последовал ряд знаков, которые дали понять, что надеющиеся должны питаться в основном надеждами. Бжезинский стал одним из консультантов Обамы во внешней политике. А главный оппонент - на тот момент совсем не “прогрессивная”, а “умеренная” Хиллари Клинтон - в итоге стала одним из первых лиц в президентской администрации - госсекретарем (постоянно буду повторять, что прогрессизм Клинтон симулятивен и испарится, если ее демократы номинируют в президенты, к следующему утру после номинации).

Накануне избрания Обамы произошел финансовый кризис 2008 года. Именно команде Обамы и пришлось иметь дело с его последствиями. Характер принятых решений снял вопросы о “прогрессивности” Обамы. 

Теперь стало очевидным, что к 2008 году в американском обществе возникла ситуация, хорошо описываемая ленинской формулой “верхи не могут, низы не хотят”. Политико-экономический истеблишмент оказался в весьма интересном, хотя и отнюдь не невероятном положении. С одной стороны, истеблишмент по-прежнему сохранял единое ядро - хотя и в политических целях использовал двухпартийную систему. Система лоббирования и пожертвований позволяла крупным игрокам финансировать сразу обе политические силы, получая в итоге относительную гарантию лояльности обеих партий. Однако это внешне единое ядро внутри себя представляло конгломерат разнонаправленных интересов и целей. И в итоге внутренние разногласия поставили в тупик работу политического механизма, погрузив последний в состояние “гридлока” - “пробки” - при которой через парламент фактически невозможно провести ни один масштабный законопроект, не кастрировав его.

***

Таким образом, истеблишмент оказался перед угрозой потери самой фундаментальной легитимации своей власти - реформистской легитимации. 

***

Суть проблемы в том, что эпоха Модерна (или, как ее звали долгое время в России, “Новое время”) узнала новый тип легитимации власти - власть считается в модерн-социуме легитимной до тех пор, пока осуществляет реформу, а то и революцию. 

Прежние типы легитимации (не исчезнувшие и сегодня даже и в самых развитых странах) декларировали приоритет “стабильности”, сохранения существующего миропорядка - поскольку господствующий миф локализировал “золотой век” в области прошлого. Задачей власти в рамках этого социального мифо-консенсуса представляла собой попытку “удержания” реальности от сползания в хаос конца мира. 

Новая “реформистская” легитимация ориентировалась на новый темпоральный миф - который располагал “золотой век” в будущем. Обязанностью власти в рамках “общественного договора” стала не охранительная консервативная функция, но функция революционно-реформистская. 

Эта функция может властью симулироваться, но не может - пока социальный миф превозносит “богиню будущего” - быть открыто отвергнута. Власть должна поощрять социальный, технический и иные виды прогресса. Если человек модерна приходит к выводу, что власть начала препятствовать прогрессу - власть в его глазах делегитимизируется.

***

Техническая революция 90-х в области IT - и, в частности, распространение интернета (изобретения, которое, на мой взгляд, по своим социальным последствиям производит и произведет в дальнейшем куда более сильное воздействие на социальное пространство, чем распространение книгопечатания) - дала западному истеблишменту значительную передышку. Но передышку временную. Адепты модернистского мифа оказались захвачены открывшейся новой реальностью, экономический аспект этой новой IT-реальности обеспечил экономический бум - и, казалось, новая волна “революции второго осевого времени” (первая прошла в 60-е), была введена в безопасные для истеблишмента шлюзы. Вместо прогрессивных социальных реформ оказалось возможным даже продолжение неоконско-монетаристского курса 80-х.

Способствовала успокоению истеблишмента и относительно безопасная для него вторая волна психоделической революции - новый расцвет экспериментов в области сознания, новых видов микросоциального экспериментирования и т.д. 

2000-е, казалось, начались новой волной реакции, грозящей ликвидировать гражданское общество в мире как таковое. Символами этой волны стали приход к власти в США Буша-младшего, а в России - Путина. Фактом стало урезание и в США, и в России гражданских свобод - хотя уровень этих свобод, как и самого гражданского общества в этих двух странах был с трудом сопоставим. В частности, стало быстро расти имущественное неравенство и концентрация власти (ее финансово-экономических рычагов) в руках того самого “1%”.

Видимо, некоторым силам показалось, что население, заваленное “дивайсами” и “гаджетами”, не то что смирится, но просто не заметит реакционную тенденцию. 

С другой стороны, из мира исчезло “советское пугало”, во многом заставлявшее западный истеблишмент под угрозой социальной революции строить “государство всеобщего благосостояния”. Характерный момент - реакционное движение 80-х получило развитие именно в тот момент, когда СССР вторгся в Афганистан и потерял доверие у стран “третьего мира”. Затем упала цена на нефть - и социальные программы “государства всеобщего благосостояния” стали стремительно свертываться. И - что особенно важно в данном случае - стали свертываться и расходы на фундаментальную науку, поддержка которой была властям жизненно необходима в эпоху “гонки вооружений”. 

***

И в этом месте я должен сделать ремарку-отступление относительно того, что я в своих хрониках понимаю под словом “истеблишмент”.

***

В концептуальных построениях моего текста слово “истеблишмент” не означает совокупность миллиардеров, высокопоставленных политиков и мейнстримных топ-журналистов. “Истеблишмент” здесь - это некое социальное поле, представители которого стремятся прежде всего к власти ради власти, и желают ее для себя и своего круга сохранить и приумножить. Остальные же цели являются либо вторичными, либо симулятивными (маскировочными). Этот круг не един - это не “мировой заговор”. Но в той степени. в которой человек является частью этого “истеблишмента” - он стремится к самоутверждению за счет других. Внутри этого социального поля постоянно идет игра в “царя горы” - но соединиться во временный союз для достижения определенной цели (дабы потом передраться за добычу) частицы, активизированные этим полем, вполне могут.

Естественно, реальность мировой политики не исчерпывается тем, что я здесь называю словом “истеблишмент”. Поясню этот момент.

В беспредельном океане разнонаправленных тенденций, локальных и глобальных, мы можем выделить три основных.

Первая - антиэнтропийная тенденция, творческая эволюция реальности и ее фрагментов. Этот путь в пределе ведет к объединению универсума на приципах свободы и дружбы. Этот путь можно назвать “путем творческой глобализации”.

Вторая - тенденция создания паразитической системы открытого типа, склонной к постоянному захвату новых областей, с разнообразными видами патологических иерархий, различными видами эксплуатации и подавления. В пределе этот путь ведет к планетарной диктатуре.

Третья - тенденция разрушения, примитивизации, распада, реанимации архаических форм господства и подчинения. Носители этой тенденции могут считать себя “патриотами”, “сторонниками традиционных ценностей” - однако ведет эта тенденция в итоге к сворачиванию проекта “человечество” и возвращение к обычному биосферному взаимопожиранию без изысков - не исключена и физическая инволюция (например, деградация коры больших полушарий головного мозга.

Либо человечество становится - в первом варианте - сверхчеловечеством, либо - в варианте втором - античеловечеством, либо - в случае третьем - видом homo без предиката sapiens.

Каждый конкретный человек может являться носителем в разной степени всех трех тенденций. Однако все три тенденции могут быть рассмотрены как социальные поля, выделенные по ценностному принципу.

Влиятельных носителей второй из вышеперечисленных тенденций я и называю словом “истеблишмент”. Этот круг - точнее, его будущее в случае успеха того или иного проекта в рамках тенденции второго типа - описывается в антиутопической литературе.

Цель “истеблишмента” - планетарное объединение и окончательный передел мира, формирование “последней иерархии”, мировой диктатуры. При этом каждый конкретный носитель сознания подобного типа может к личной власти и диктаторству и не стремиться - но в итоге целью его деятельности является формирование некоей “несокрушимой” системы. В такой системе вполне возможны социальные лифты (и даже весьма развитые), но сами правила игры находятся целиком в ведении “мастеров игры”, того самого истеблишмента. Демократия и гражданское общество в рамках подобной системы после мирового объединения будут упразднены либо путем открытого отказа от них, либо путем симуляции.

Естественно ожидать, что подобного рода планетарную диктатуру в итоге будет ждать раскол элиты, распад и уход в “третий путь” - путь деградации.

Адепты “третьего пути” - различных контрмодернистских движений - не склонны различать сторонников двух первых - глобалистических - тенденций. Действительно, у “творческих глобализаторов" (первая тенденция) и “механистических глобализаторов” (вторая тенденция) есть общая цель - объединение мира. Однако один вариант объединения - это антиэнтропийное творческое объединение, а второе - тупиковое и ригидное, хотя и способное к экспансии. Первое основано на принципах свободы и дружбы, второе - на господстве, подчинении и корысти.

Прошу прощения за то, что эту важнейшую тему мне пришлось изложить настолько грубо конспективно. Она заслуживает трактата - однако если бы я начал вдаваться в - важнейшие! - тонкости - то из финальной части подобного трактата я вынырнул бы в тот момент. когда выборы в США (философическую хронику которых я взялся вести) уже давно бы закончились. Но концептуальные рамки, пусть и в такой грубой форме, задать было все же совершенно необходимо.

***

В современном политикуме Соединенных Штатов наличествуют все три тенденции. И нынешние выборы - как мне представляется, уникально отчетливым образом, что делает эти выборы совершенно особенным феноменом в отличие от многих предшествующих кампаний - представляют и первую тенденцию, и вторую, и третью.

Выразителем первой - творческой - тенденции я считаю Берни Сандерса. Агентами второй - “механическо-глобализаторской” - Хиллари Клинтон и Майкла Блумберга. Дональд Трамп занимает промежуточное положение между второй и третьей (деградационной) - ближе к третьей, но, допускаю, что его “деградационая” риторика является в той или иной степени симуляцией “третьей тенденции”, дабы склонить к пути “механистической глобализации” тех, кто был бы иначе увлечен контрмодернистскими проектами. Тед Круз манифестирует собой тенденцию разворота человества “назад в джунгли”. В данный момент кампании - в конкуренции с Берни Сандерсом - Хиллари Клинтон пытается “украсть дискурс” и предстать сторонником “первого пути”, но симуляция в данном случае для меня очевидна.

Естественно, выражение той или иной социальной теденции - тем более частичное - не исчерпывает всего содержания личности того или иного человека, включая всех вышеперечисленных. Выражаясь языком буддистов, я верю в то, что каждый из них - будущий будда. Оценки же мои, естественно, сугубо гипотетичны и субъективны.

***

Развить эти и другие темы я постараюсь в следующих выпусках хроники.

***

Продолжение следует.