Примерно так. Поскольку чистый принцип силы (насильственной власти) внеэтичен или антиэтичен, то любое общество, вынужденное его использовать, склонно прикрывать его тем или иным благим обоснованием.

Митя Ахтырский" post=2676
процесс секуляризации не закончен и в западных демократиях. И закончен он будет, когда в обществе исчезнет принуждение как таковое.

Но это означает, что закончен он может быть только в новом эоне, в преображенном состоянии человечества. “По эту сторону” истории мы можем лишь находиться в состоянии перманентной десакрализации власти, в осуществлении секулярной революции.

Да, именно так, я полагаю.

Пределом секуляризации можно мыслить Духовную Вселенную, Царство Небесное, Республику Божью. Иисус и Его Церковь в окончательном соединении - это и есть обоженный мир, секулум, в котором Бог - все во всем.

В диалоге с самарянкой у колодца (в Ин) возникает тема нового отношения к храму: «наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу». Конечно, можно предположить, что Иисус ничего подобного не говорил, и эта реплика была приписана Ему общиной и /или составителем или редактором евангелия Ин уже после разрушения храма или этот фрагмент возник до 70 г., но в среде иудео-христиан, отрицательно относившихся к храму. Но в евангелиях (и у синоптиков, и в Ин) мы встречаем еще одно свидетельство об отношении Иисуса к храму. Иисус говорил что-то о разрушении существующего в Иерусалиме храма и (вос)создании нового храма. Иисус предлагает парадокс – ведь никто из его оппонентов не собирался таким образом верифицировать Его миссию. Но показательно, что именно эти слова Иисуса о верификации Его миссии сохраняют и предание, и составители, и редакторы евангельского текста. Вне зависимости от того, что подразумевал Иисус, произнося эти слова, они самым тесным образом были связаны с Его служением, с Его провозвестием.

Здесь, как и в случае с Его Вестью о Царством Божием, вовсе не нужно предполагать, что Иисус хотел создать новый культ с новым жречеством, которые бы освящали новое царство. Как и в случае с Царством здесь мы можем увидеть призыв к решительному отказу от того порядка отношений, который порождает и жречество, и связанную с ним атрибутику.

Весть Иисуса о том, что все в этом мире может и должно быть обожено, но никак не сакрализировано. Обожение прямо противопоставлено сакрализации. Там, где исчезает, охлаждается мечта о преображении, возникает священное. А где священное – там и богохульство, и кощунство, и святотатство.

Итак, даже и современная либеральная демократия представляется нам недостаточно секулярной - а часто и вовсе симулятивно секулярной, псевдо-секулярной. Мы уже не говорим о неких атавистических явлениях социальной жизни вроде клятвы на библейском тексте при инаугурации президента США. Более глубокая проблема в том, что и в современной “секулярной” демократии сохраняется принуждение. Абсолютная же секуляризация будет достигнута только в Царстве Божием.

Власть нынче не отсылает себя непосредственно к внемировой реальности - но не перестала нуждаться в сакрализации. Эта сакрализация теперь может отсылать не к “небесам”, а к вполне, казалось бы, земным вещам, становящимся идолами: “народу”, “обществу”, “родине”, “партии”, “безопасности”, “стабильности”, “благосостоянию” - наконец, просто к “благу”, универсальному, личному или общественному.

Суть сакрализации власти остается все той же - власть берет на себя право говорить от имени некоего высшего личного или безличного начала. Власть пытается представить себя высшим транслятором и репрезентатором в мире этого самого блага и истины - словно само благо и истина непосредственно действуют и вещают через ее представителей. “Учение Маркса всесильно, потому что оно верно”.

Власть есть благо и власть как благо - вот основа подмены, о которой идет речь. Власть не является ни благом, ни истиной. Сакрализация власти есть присвоение властью статуса блага и истины. Десакрализация - ее же мы тут и называем секуляризацией - есть процесс разведения в стороны понятия власти с одной стороны и понятий истины и блага - с другой. Правда, при полном разведении этих понятий власть как таковая исчезнет в принципе.

Прогресс “секулярной демократии” в том, что власть начинает мыслиться как инструмент и не более, а государство - как вспомогательный социальный механизм. В итоге власти становится меньше, а сотрудничества в свободе и любви - больше. Развиваются самоуправление, личная ответственность и права человека. Структуры власти, не легитимирующие себя самовыданной себеякобы “божественной” санкцией, дают больше пространства для любви и свободы, так как не дерзают относить себя непосредственно к благу и истине - и не заставляют людей воспринимать себя в качестве прямо с ними соотнесенной.

Подводя некий сухой итог, мы можем сказать следующее. 1) Секуляризм в узком смысле слова - “общественный договор” позволил достичь понимания не-тождественности и даже полярности в этическом порядке власти - с одной стороны - и любви, истины и блага - с другой. 2) Снижается сакрализация “первого” типа, и это ведет к овобождению. 3) Но возможна реакция - сакрализация “второго” (скрытого) типа - и она может принимать массу деструктивных форм (от тоталитаризма до консюмеризма). Однако секулярная демократия, тем не менее, предполагает повышение уровня квалификации социума, дает возможности для работы над увеличением числа степеней свободы социума и индивидуума. От имени человека вещать непогрешимые истины все же сложнее, чем от имени божества. Именно поэтому “секулярный” тоталитаризм отчуждает индивидуальность и предпочитает говорить от имени виртуального коллективного субъекта. Именно поэтому работа над индивидуализацией, являющейся аспектом общего секляризационного процесса, должна быть продолжена - поскольку, парадоксальным (или, точнее, диалектическим) образом, пусть к соединению всех в любви лежит именно через развитие полноценной самостоятельной ответственной индивидуальности. Секуляризация - так, как мы попытались ее обрисовать - представляется нам путем к Царствию Божию. Царству без власти.

Абсолютная десакрализация - Крест. Проклят всякий, висящий на древе. Отказываясь от меча в Гефсимании и принимая Крест, Иисус побеждает высший соблазн этого мира - сакрализованную власть. (хотя словосочетание “сакрализованная власть” представляется нам тавтологичным, поскольку власть как демоническая система отношений априори претендует на сакрализацию.)

Иисус отказывается от власти. По парадоксальному выражению Бердяева высшее иерархическое положение в мире - быть распятым. Распятый Бог - это не просто для иудеев соблазн, а для эллинов - безумие. как показывает опыт павла очень даже можно втиснуть подвиг Иисуса в традиционные рабские идеологемы и объявить, что всякая власть от Бога. Подлог Павла не просто в том, что он говорит о том, что всякая власть от Бога - это мог повторить любой “язычник” или иудей. Подлог Павла в том, что всякая власть от Бога, которого на Земле выразил через Себя Иисус.

Так вот распятый Бог - это такой удар по власти, от которого она уже никогда не сможет оправиться. Да, будут постоянно предприниматься попытки Его именем освящать бойни и казни, но каждая такая бойня и казнь ведут к еще большему опрокидыванию демонической системы, к еще большему разделению царства сатаны в самом себе.

Богочеловек на Кресте - это победа богочеловека над падшестью этого мира, выражающегося не в каком-то абстрактном “грехе”, а во вполне оформленном порядке отношений - соблазне могущества и стремлении придать этому могуществу высшую санкцию.

абсолютная секуляризация и акратизация = абсолютная спиритуализация демократии = Царство Божие