выход

 

Некоторое время назад мне предложили поучаствовать в создании фонда «Наследие нации». Человек я не публичный, даже не сетевой, как сейчас говорят, поэтому сел за клавиатуру и принялся размышлять в силу своих скромных возможностей…

 

«Наследие…» – думал я. Это означает «То, что осталось в наследство». Но если – наследство, значит, того, кто его оставил, больше нет? То есть нация умерла? Нет, до этого еще далеко. Хорошо. Нация жива… пока. Но надо же посмотреть, из чего состоит наследство?

 

I. Инвентаризация

 

Что мы могли бы назвать наследием нации? Видимо, для любого сообщества людей, считающего себя народом, наибольшей ценностью, которую могут унаследовать потомки, будет оригинальный набор характерных качеств, отличающий один народ от другого. Подобный набор составляет сочетание конкретного языка, истории народа, душевных качеств и природных особенностей, обусловивших именно такую историю, вклад данного народа в строительство общемировой культуры, систему ценностей, исповедуемую народом, цели, к которым стремится народ в лице лучших своих представителей.

Итак,

– язык;

– история;

– природные особенности;

– генотип и фенотип;

– душевные качества;

– культура;

– система ценностей;

– цель (цели) существования.

 

Попытаемся рассмотреть каждую из этих составляющих.

 

Язык

 

Это величайший инструмент самопознания и самовыражения нации. Если кто-либо по каким-либо причинам поднимает руку на язык, это – враг нации. Сегодня русский язык испытывает огромное давление, как со стороны собственного государства, так и извне. Инструментом такого давления выступают, прежде всего, средства массовой информации: радио, печатные издания, Интернет, телевидение. Еще одним инструментом давления приходится признать школьную программу, отводящую русскому языку место на задворках преподавания, где-то после физкультуры и других необязательных дисциплин.

Судя по сообщениям информационных лент, в последнее время наметилась и еще одна опасность. Вот недавнее сообщение: «В столичных школах все больше детей, не говорящих по-русски. Такие тревожные данные приводит комиссия по делам национальностей общественного совета при правительстве Москвы». К этому можно добавить лишь напоминание, что на церковно-славянском «язык» означает народ.

Но паче прочих опасностей языку угрожает испытанное оружие врага рода человеческого – подмена: подмена смыслов, выхолащивание истинных значений, снижение смыслового уровня, замена точных смыслов расплывчатыми обобщениями, красоты слова его уродливым отражением. Особенно активно этот процесс пошел в начале прошлого века. Переход был очень резким, в жизнь буквально вломились все эти РСДРП, ВЧК, наркомвнуделы и прочие уродцы, вломились и принялись безжалостно вытаптывать тот почти ангельский язык, который принес в страну ее великий поэт. Как сказал А. Шаров в своем последнем романе: «Слова сходят с ума, ожесточаются».

Язык – первое и ни с чем не сравнимое средство коммуникации, основа цивилизации и единственная возможность передачи от поколения к поколению накопленного опыта. Значимость языка абсолютна, однако место в массовом сознании, которое отводится языку, совершенно не соответствует его значимости. Исподволь воспитываемое пренебрежительное отношение к языку разрушает практически все общественные институты, угрожает национальной безопасности.

И все же язык, несомненно, пока остается в ряду богатств, наследуемых нацией.

 

История

 

С историей дела в России обстоят неважно. Даже не учитывая мнения известного теоретика истории Дж. Коллингвуда о том, что история человечества сработана посредством ножниц и клея, мы видим: история России сегодня представляет собой набор фактов (при этом многие из них сомнительны по своей сути), толком не осмысленных ни научным сообществом (о чем говорят жаркие баталии среди отечественных историков), ни, что еще более важно, самим населением страны. Не выработано четкое отношение ко многим ключевым моментам русской истории, таким как крещение Руси, монгольское нашествие, освоение новых территорий (практически все Зауралье), реформы Петра I, октябрьский переворот, гражданская война, сталинизм, отечественная война, развал СССР и т.д. Подобное положение не может не приводить большинство людей к растерянности при попытках осмыслить исторический путь России, дабы найти свое место в историческом процессе. Тем не менее, осознание более чем тысячелетней истории не может не формировать некоторые особенности национального самосознания. А если учесть, что на протяжении значительной части истории Россия пребывала в статусе империи, то и этот фактор не мог не оказать влияние на самосознание нации.

Говоря об истории, следует непременно отметить одну ее характерную особенность: если мы и имеем историю, пусть фальсифицированную по датам, пусть многократно переписанную и подстроенную под конкретный исторический период, то это неизменно оказывается история войн, восстаний, бунтов, заговоров, убийств, свержений, революций и т.п., но никак не история творческих исканий и завоеваний человеческого духа, не история культурного строительства нации. Такой подход к истории не мог не наложить определенный отпечаток на самосознание нации. С течением времени сохранение и укрепление подобного взгляда на историю приводит к оскудению творческих потенций нации, к переносу общественной активности исключительно в сферу политическую и социальную, и соответственно, отход от сферы культурной и духовной.

У истории в России есть еще одна ипостась. История последнего времени в восприяти большей частьи нации – все же больше мифология, чем история. Причем мифологи еще не ставшая фольклором, не образовавшая свою вторую производную – сказку, хотя к этому идет. Но общая мифология (история начального этапа формирования нации), пронизывает совокупное сознание подобно кровесносным сосудам в теле человека, и в этом качестве оказывает существенное влияние на особенности мышления и восприятия окружающей дйствительности.

Таким образом, история нации столь же несомненно, как и язык, составляет неотторжимое наследие нации.

 

Генотип и фенотип

 

«Что для русского хорошо, для немца – смерть». Поговорка не могла возникнуть на пустом месте. До некоторого времени русская нация действительно обладала генотипом с набором свойств, выделявшим его среди других народов. Однако в ХХ веке ситуация стала меняться и продолжает меняться по сей день. Сначала лучшие представители нации отправились защищать империю в Первой мировой войне, и далеко не все из них вернулись с полей сражений. Гражданская война продолжила выкорчевывать лучших представителей нации. Ей активно помогала изнутри политическая ситуация, созданная большевиками. Достаточно вспомнить «философский пароход», судьбы Гумилева и Блока, а за ними Есенина, Маяковского, Цветаевой, чтобы оценить точность удара инфернальных сил (только лишь человеку такое масштабное воздействие не под силу) в фундамент нации. Затем пришел черед ГУЛАГа, затем – Второй мировой войны, затем новая волна репрессий с 25-летними сроками… И каждый раз под раздачу попадали лучшие представители нации. Не мудрено, что с годами их становилось все меньше, качество генетического материала нации ухудшалось и продолжает ухудшаться.

Принято считать, что чем разнообразнее условия обитания, тем шире так называемая «норма реакции», тем заметнее влияние на фенотип среды и слабее влияние генотипа. Беглый взгляд на динамику условий обитания выявляет лавинообразный рост факторов, влияющих на современного человека. Здесь и ухудшение экологии (гербициды, промышленные отходы, антибиотики, заражение атмосферы в результате военных экспериментов), и резкое возрастание количества информации, и резкое изменение полевых структур, в которых происходит формирование фенотипа (не обязательно иметь в виду гипотетические торсионные поля; вполне достаточно резкого возрастания количества и качества электромагнитных полей. При этом малоисследованной областью остается вопрос о влиянии структуры излучения на человека.)

Среда влияет в первую очередь на фенотип, в то время как генотип подвергается атаке из-за резких изменений в составе самого этноса. Массы народов пришли в движение, происходит активное перемешивание населения в первую очередь стран Европы, Америки и России. Страны Азии, Африки и Дальнего Востока постоянно вливают поток своих представителей в устоявшиеся водоемы так называемых развитых стран. Обратного же движения практически не происходит. Для России это может оказаться фатальным. Приток выходцев из бывших советских республик уже активно меняет процентное соотношение национальностей в России. Генотип со временем потеряет свои отличительные признаки. Возможно, в некотором глобальном смысле это и будет положительным изменением (принято считать, что «свежая кровь» оздоравливает нацию), но вот сохранится ли сама нация – это большой вопрос. В любом случае генотипическую и фенотипическую часть наследия нации нам сохранить не удастся.

 

Природные особенности России

как фактор, обусловивший своеобразие нации, несомненно, относятся к одним из самых необычных в мире. Здесь особенно важны протяженность и многообразие климатических зон. К протяженности имеет прямое отношение такой показатель, как плотность населения. Например, в Магаданской области она составляет 0,35 чел/км². Попробуйте объяснить эту цифру французу или китайцу… Таким образом, даже в начале третьего тысячелетия Россия располагает огромными практически неосвоенными территориями, которые для чего-то же даны нам.

Как ни странно, огромность территорий привела значительную часть населения к небрежению своим достоянием. Если бы большое количество земель оставалось просто неосвоенным, это еще можно было бы понять и принять, но беда в том, что большинство свободных территорий представляют собой земли некогда варварски освоенные, т.е. использованные, разоренные и брошенные. Теперь на их рекультивацию, да и просто уборку нет средств (в переводе на современный русский язык это означает, что никому они даром не нужны, поскольку не в состоянии принести не только быструю, но и отсроченную прибыль). Нет числа полям, заросшим бурьяном, отравленным рекам, варварски вырубленным лесам, заброшенным деревням, запущенным паркам, так и не восстановленным усадьбам, etc. А это означает, что характерной особенностью нации на данном историческом этапе является создание неблагоприятной экосреды обитания, утрата народом взаимосвязи с природой, разрушение экологического баланса и отсутствие на сознании подавляющей части нации стремления изменить положение дел. Здесь уже просматриваются зловещие тенденции к суициду. Стремление человека к убийству биосферы (и причинение тяжелейшего урона ноосфере), достигшее в наши дни небывалых масштабов, не может привести ни к чему иному, кроме угрозы существованию нации. Связь с природой потеряна из-за катастрофы мировоззренческой, из-за утраты внутренней логики гармоничного существования.

В том, что климатические особенности влияют на национальное самосознание, кажется, сомнений нет ни у кого. Самое простое наблюдение показывает, что в зонах сурового климата сознание людей существенно меньше подвержено разрушению в части морально-этического состояния. В то же время в южных областях с благодатным климатом наблюдается резкое обострение криминальной обстановки. Сравнивать население городов и сельских местностей здесь не стоит, поскольку для городов климатические воздействия значительно ослаблены созданием техносферы, а большинство сельских местностей просто оставлено государством на произвол судьбы, и осознание этого отношения во много раз превосходит по силе действие природных факторов.

От «стремления вдаль», несомненно, свойственного нации на этапе становления, не осталось и следа. Пассионарность нации угасла. И только пресловутая «широта натуры» все еще остается национальным признаком, поменявшим однако формы проявления. Если раньше имелась в виду готовность поделиться с ближним последним, то теперь это готовность гулять в чужих странах безо всякой оглядки на правила «чужого монастыря» и с таким размахом, который позволяет представителям коренного населения однозначно идентифицировать национальную принадлежность приезжих.

Разумеется, никто не вправе запретить наследнику распоряжаться наследством по его усмотрению. Наши леса, наши реки, степи, горы, моря были и остаются очевидным наследием нации. Насколько разумно мы распорядились наследием, будут судить наши потомки. Однако предположить уже сегодня, что суждения их будут суровы и нелицеприятны для нас, не составляет труда.

 

Душевные качества

 

Сказанное имеет отношение и к следующей рассматриваемой категории: душевным качествам. Прежде всего, следует заметить, что нация переживает поистине революционный период слома всего душевного строя общества. Меняется шкала ценностей, и меняется не в лучшую сторону. Причина, как нам представляется, в неверно выбранном направлении развития государства, в неверно расставленных приоритетах, в неверно определенной национальной идее. Сегодня общество располагает единственной национальной идеей, которая формулируется одним словом: «деньги». Такая национальная идея формирует в обществе совершенно иные душевные качества, нежели те, которые были свойственны нации на протяжении веков. Не то чтобы деньги для нации не играли никакой роли (разве что на последнем отрезке советского периода), просто их место в числе значимых факторов долгое время было далеко не первым, и даже не вторым.

Душевные качества нации формировались, прежде всего, под влиянием традиционных религиозных представлений, причем не суть важно, о какой конфессии идет речь. Впрочем, для России имеет смысл говорить только о двух конфессиях: православии и исламе. В смысле формирования душевных качеств окормляемого народа между этими двумя конфессиями нет особой разницы. Ни одна из них не проповедует негативных качеств, таких, как корысть, зависть, нетерпимость, злоба и т.п. Однако в настоящее время воспитательная роль православия сведена к минимуму (впрочем, возможно, это и к лучшему – принимая во внимание этику современных «пастырей»), а государство отстранилось от самой задачи воспитания человека, сосредоточившись лишь на воспитании потребительских качеств, поскольку выполняет социальных заказ небольшой группы лиц, реально определяющих политику страны.

Надо заметить, что на протяжении советского периода душевные качества нации подвергались массированной обработке пропагандистской машиной правящей (и единственной) партии. После ее практического исчезновения осталась в полном смысле слова пустыня. Нация в одночасье лишилась даже тех идеологических ориентиров, которые настойчиво предлагались коммунистами. Произошло самое страшное, что может случиться с народом: он утратил мировоззрение. Даже завоевание страны врагом при сохранении жизни души народа рано или поздно приведет к его освобождению, но утрата мировоззрения – истинного стержня, удерживающего нацию от распада, грозит непоправимой бедой.

Человек – существо в очень большой степени информационное. Все воздействия, приходящие на все его воспринимающие контуры извне – это информация. Всё, что человек проецирует вовне – тоже информация (исключая, разве что, экскременты. Впрочем, и они несут в себе определенную информацию). В этом плане и лежит основное различие человека и высших животных: человек способен обрабатывать намного большие информационные объемы при приеме, а при выражении творчески структурировать информацию, создавая при этом сложные абстракции. Управляющим инструментом для «человека информационного» является мировоззрение. Именно то, каким человек видит и объясняет для себя мир, именно то, что в пределах его мировоззренческой картины имеет логику, и определяет весь спектр восприятия и выражения человека. Удивления достойно, что при всей огромной важности такой категории как мировоззрение, ей практически не уделяется внимания ни в школе, ни в высших учебных заведениях. С точки зрения чиновников от образования основы безопасной жизнедеятельности куда важнее, чем жизненные принципы – основной элемент мировоззрения.

Мировоззренческая картина не дается человеку от рождения (хотя роль генетической информации в процессе выработки мировоззрения до сих пор не ясна), она складывается на основании многих факторов, таких как воспитание, коммуникация, информационная среда, условия обитания и пр. Она может быть создана человеком самостоятельно (буквально сложена из готовых «кирпичей»-представлений, изложенных другими людьми; но и при этом она будет носить сугубо индивидуальный характер, поскольку из одних и тех же кирпичей, например, детского конструктора каждый ребенок складывает нечто свое), она может быть полностью заимствована, если человеку повезет подобрать для себя подходящую картину, построенную кем-то до него. Но и в том, и в другом случае это один из важнейших актов творчества каждого конкретного человека. Создание мировоззренческой картины – работа, может быть, и сложная, но весьма благодарная. Будучи создана, такая картина определяет для человека на очень долгий период времени не только его реакции на окружающее (т.е. действия), но и становится фильтром для отбора поступающей информации, элементы которой дополняют и достраивают мировоззренческую картину человека на протяжении всей его жизни. Наличие развитой стройной мировоззренческой картины весьма упрощает принятие решений в каждом конкретном случае, т.е. существенно снижает количество стрессовых ситуаций за счет упрощения решения морально-этических проблем, с которыми человек сталкивается практически на каждом шагу. Мораль и этика в мировоззренческой картине являются краеугольными фундаментальными понятиями. Будем надеяться, что нам удалось хотя бы намекнуть на важность такой категории, как мировоззрение…

Не секрет, что система образования в России целенаправленно разрушается. В условиях бесконечно длящегося эксперимента образование уже не в состоянии не только выполнять воспитательную функцию (по крайней мере, приводить примеры, способствующие воспитанию), оно и с образовательными задачами перестает справляться.

Что же происходит с нацией, предоставленной самой себе, в смысле душевных качеств? Она начинает плыть по течению, поскольку не видит логики в том, чтобы плыть против течения. Но развитие возможно только через сопротивление энтропии. То есть, плывя по течению, мы отказываемся от развития. Что создает течение? В разные времена это делают разные силы. В истории известны случаи, когда удавалось даже задать течению правильное направление. Однако это не о сегодняшнем дне. Сегодня течение несет нацию к гибели. Государство, как политико-административная единица, еще может пережить свой народ на некоторое время, но и оно обречено, если будет продолжать придерживаться выбранного курса.

В этой ситуации душевные качества нации начинают разлагаться. Их цельность и качественность больше не поддерживаются ни воспитанием в семье (поскольку в семье не заданы ориентиры воспитания), ни школой, ни религиозными догматами, ни информационным воздействием, ни глобальными задачами, ни целями, понятными и привлекательными для большинства нации. В обществе больше нет места не только состраданию, но и простому сочувствию, в обществе не осталось ни капли доверия к чему бы то ни было. И это один из самых страшных ударов, которые получила нация за последнее время. Нам столько врали главы государства, политики, политологи, финансисты, чиновники всех мастей и рангов, рекламщики, журналисты, футурологи, что мы перестали верить даже самим себе. Мудрость, накопленная нацией за множество поколений, словно ушла под землю, но не исчезла, а просто до поры уподобилась подземной реке, все еще питающей корни нации.

Выше говорилось о нации, предоставленной самой себе. Это бы еще полбеды. В конце концов, инстинкт самосохранения никто не в силах отменить. Он бы и сработал рано или поздно, если бы нация не испытывала постоянных толчков в спину.

В государстве, негласно признавшем национальной идеей символ, имеющий сугубо утилитарный смысл – деньги, как бы не сопротивлялись люди внедрению этой чуждой идеи, они не смогут выстоять в информационной войне, развязанной против исконных убеждений нации государством и средствами массовой информации.

Обороняться просто нечем. Надежная информационная оборона предполагает наличие развитого мировоззрения, основы которого закладывались поколениями строителей нации.

Но если идет война, то кто с кем воюет? В нашем случае нация столкнулась с очень серьезным врагом, имя которому – власть, государство. За десятки лет, прошедшие со времени октябрьского переворота, в стране возник и окреп новый класс – чиновное сословие. Именно этот класс долго и тщательно выстраивал социальную модель, пригодную в качестве питательной среды для своего существования и размножения. На сегодня страна полностью захвачена, и существование ее подчинено лишь одной цели: благополучию чиновного сословия. Об этом говорит хотя бы стремительно растущая численность популяции чиновничества. Как известно из биологии, вид начинает активно размножаться только в благоприятных условиях. Нет смысла спорить о том, во сколько именно раз умножилась чиновная рать за последние девяносто лет. Казалось бы, после распада СССР можно было ожидать сокращения чиновного аппарата, однако на деле произошло то ли его удвоение, то ли утроение. Следует обратить внимание на то, что чиновник принципиально ничего не создает, кроме законов и подзаконных актов, способствующих его процветанию. Следовательно, для безбедного существования должен быть кто-то, кто будет делать хоть что-нибудь. Этим и только этим обусловлена забота чиновников о существовании народа, который все чаще именуется электоратом. Может показаться, что некогда смысл возникновения и существования чиновника как такового заключался в облегчении устроения жизни, однако это не так. Единственный и основной смысл существования чиновника – все то же извечное стремление к власти, но только не обремененной ответственностью. Поэтому предел устремлений чиновника – это никогда не верховная власть, для которой сохраняется хотя бы видимость ответственности, а местечко в тени верховной власти, на любом промежуточном уровне между верховным правителем и собственно народом. Честолюбцы, стремящиеся к высшей власти, это совсем другая категория.

Мы не будем здесь анализировать сущность верховной власти. Это замечательно сделал в «Розе Мира» Даниил Андреев. Отметим лишь, что логика «Розы Мира» однозначно определяет сущность любой государственной власти как демонизированную. Ее истинные цели и устремления бесконечно далеки от благоденствия народов, ей подвластных. А потому иллюзии в отношении верховной власти, как заботливой радетельницы о своем народе, совершенно беспочвенны.

Итак, в практически завершенном плутократическо-клептократическом государстве чиновник становится центральной фигурой политико-административной структуры. Основную угрозу его существованию отныне составляют именно душевные качества нации: благородство, бескорыстие, стремление к справедливости, стремление к знаниям, стремление к истине, стремление к красоте, стремление к Богу – поскольку они не подлежат прямому контролю и воздействию. И тогда чиновничество, вооружась административным ресурсом, развязывает войну против этих качеств, вовлекая в нее, прежде всего, сферы образования, воспитания, идеологии, усиливая в нужные моменты времени националистические тенденции, организуя межэтнические конфликты и пр. Слов нет, противник нации достался серьезный.

Но чем мешают власти душевные качества нации? Допустим, речь идет о благородстве, о подвижничестве, об альтруизме, о стремлении сделать свою страну лучше, вообще о том, чтобы отдать некие душевные силы на благое дело. Чем это вредит чиновному государству? Творец, устроитель, подвижник, работающий на идею, ищет и находит средства реализации идеи, прежде всего, внутри себя, то есть практически независим от государства. Задачей же государства является создание такого положения, при котором человек постоянно ощущает свою зависимость от власти, вынужден постоянно что-то у нее просить: пищу, жилье, место для детей в детском саду, в школе, в институте, заработную плату, пенсию, место на кладбище и т.д. А власть неизменно оставляет за собой функцию распределения благ. Это могучий рычаг управления, с которым государство не захочет расстаться никогда.

Творец, устроитель, подвижник никогда не будет потребителем. У него просто нет ни времени, ни желания покупать ради того, чтобы покупать. У него совершенно иная идеология, иные приоритеты, иная система ценностей, и эти свойства делают его врагом существующей идеологемы.

Значит, необходимо перевести всех независимых в разряд маргиналов, создать в обществе негативное отношение к этой категории людей (от которых, надо заметить, только и зависит существование и развитие государства). А наиглавнейший враг государства – это человек, осознавший сущность власти, обладающий собственным мнением, собственным взглядом на положение вещей. Для борьбы с этим врагом необходимо и достаточно создать в массовом сознании противовес, сформировать эгоистические идеалы, подчеркнуть роль и значимость потребления, и конечно, создать условия, при которых творческих людей появлялось бы как можно меньше. Это просто, поскольку каждый будущий человек на определенном этапе проходит через фильтр школы. Последнее назначение на пост министра образования говорит само за себя. Впрочем, такие действия направлены на решение и более глобальной задачи – поддержание доминирующей экономической модели, хотя для многих и давно очевидна ее полная бесперспективность. «Идеи, на которых основана современная цивилизация, обветшали…»[1].

А ведь «Россия, наш народ вполне может позволить себе жизнь в гармонии с природой и окружающим миром. Возможно, именно показать такой путь, иной, чем всемирная потребительская гонка, и есть настоящая миссия нашей страны, нашей культуры»[2].

 

Сегодня нам все чаще предлагают усложнять простые понятия. Дескать, время сейчас такое непростое, дескать, человечество стало умнее и уже не может обходиться черно-белым изображением жизни. Однако во все времена существовали лишь две мотивации человеческих устремлений: альтруизм и эгоизм. Во все времена существовали лишь два престола, достойных поклонения: Бог и дьявол. Кто бы и как бы не маскировал свои устремления, путем несложного анализа их можно разложить на эти изначальные составляющие. Деньги – атрибут Мамоны, он же – дьявол. Служа деньгам, никак невозможно служить Богу. Альтруизм не существует вне нравственности, и если в действиях человека есть корысть, то альтруистом ему прикинуться сложно. Бескорыстие – основной признак подвижничества. Подвижников история нации знает немало, и не только в области религиозной жизни. Подвижниками от науки создан весь современный технологический мир. Подвижниками от искусства создан золотой фонд мировой культуры. А вот подвижников от политики история если и знала, то единицы. Подвижников же от бизнеса не знает и вовсе. Вероятно, они есть, только власть ни в коем случае не заинтересована в том, чтобы афишировать их существование.

Кстати, слово «подвижник» практически исчезло из русского языка, а там, где без него трудно обойтись, теле- и радиоведущие предпочитают употреблять слово «фанатик», смысл которого совершенно не равен смыслу слова «подвижник».

Подвижничество предполагает служение некоей идее. Идея должна обладать определенной внутренней силой, дабы питать устремления, на ней основанные. Абсолютной по силе идеей является Бог. Поэтому подвижничество, основанное на этой идее, встречается наиболее часто и в наиболее рафинированном виде. Следующими по силе идеями, видимо, следует считать культуру и науку (т.е. стремление к исследованию и познанию окружающего мира и человека).

Ни в коем случае нельзя продолжать этот ряд идеей служения обществу, благоустроению общества. Эта идея прочно оккупирована политиками и используется только для маскировки действий, ничего общего с благом нации не имеющих. Разумеется, подвижничество на основе идеи служения обществу не только возможно, но и необходимо, однако в современных политических условиях крайне сложно осуществимо.

 

Именно альтруистическая составляющая души нации и приняла на себя основной удар новейшего времени. В обществе стал усиленно насаждаться взгляд на подвижничество, как на разновидность душевной болезни, альтруизм высмеивается и уж во всяком случае признается не модным. Душевные силы, которыми прирастала нация, угнетаются в угоду потребительскому взгляду на жизнь, очень удобному в смысле управления правящей верхушке. Душа нации попала в гнетущий плен.

 

Яркими образами говорил об этом великий русский духовидец Даниил Андреев. По его словам, Соборная душа русского сверхнарода пребывает в плену у демона великодержавной государственности, но ее инвольтации все же просачиваются сквозь мрачные глыбы государственных устоев и могут быть восприняты теми, кому удалось хотя бы отчасти освободить собственную душу из плена навязанных представлений.

Здесь следует пояснить, что Даниил Андреев определял сверхнарод как группу наций или народностей, объединенных между собой общей, совместно создаваемой культурой. Этого определения мы и будем придерживаться далее.

Говоря о душевных качествах нации, нельзя не признать, что наряду с положительными качествами нации свойственны и отрицательные. Ничего странного и тем более бросающего тень на нацию здесь нет. Видимо, только ангельское сообщество может характеризоваться одними положительными качествами, да и то в нем случаются, как мы знаем, грандиозные вспышки самости. К тому же душевные качества невозможно разделить на белые и черные, они имеют свойство менять полярность в зависимости от ситуации.

Для нации издревле было характерно душевное качество объединения, понятие схода, круга, вече, т.е. некое чувство общности, объединительный позыв, особенно если речь шла о решении сложных проблем. Это вполне естественно, ибо сложные масштабные проблемы, разумеется, сподручнее решать сообща. Да и внешний враг на протяжении веков не дремал, так что общность, коллективизм были необходимы из соображений безопасности. Коллективное обсуждение и решение важных вопросов и есть подлинно демократическая форма управления. Но зачем тогда нужны властные структуры?

 

После Второй мировой войны Россия находилась в бедственном состоянии. Экономика, ориентированная на военные нужды, не могла (да и не хотела) перестраиваться на интересы гражданского населения. Впрочем, это состояние не было критичным, поскольку к тому времени нация уже выработала устойчивую привычку к жизни в условиях, близких к экстремальным.

Крайне низкие и практически одинаковые для большинства населения условия жизни привели к возникновению интересного феномена: созданию братства нищих. Оно могло возникнуть и возникло только в условиях скученного проживания в огромных коммунальных квартирах, бараках и общежитиях. После войны именно они составляли не менее 90% жилого фонда в России. В опустошенной войной стране выжить можно было только в условиях взаимопомощи и взаимовыручки.

Видимо, это хорошо понимала и власть. Хрущев со своей программой строительства дешевого отдельного жилья одним ударом убил двух зайцев: разрушил крепнущее «братство нищих» и ублажил множество людей, предоставив им невиданные доселе условия проживания. При этом квартиры, знаменитые «хрущебы», все равно были плохо приспособлены для жизни. Достаточно вспомнить четырех- и пятиметровые кухни и двухсполовиной метровые потолки. Одновременно решалась и еще одна социальная проблема. Из лагерей в массовом порядке возвращались ЗК; их приток в места скученного проживания мог бы пролить свет на сталинский режим и привести к росту социальной напряженности. Оказавшись рассредоточены по своим клетушкам, люди утратили взаимосвязь, что на десятилетия снизило градус этой самой социальной напряженности.

Еще одной характерной чертой душевного строя русского сверхнарода следует признать терпение, вернее, долготерпение. Видимо, это качество было воспитано веками православия, вытеснив независимость и даже некоторую гневливость, свойственные, как предполагают некоторые исследователи, нации на стадии ее формирования, т.е. в так называемый языческий период. Другими словами, вековое привыкание перетерпевать самые разные источники гнёта существенно снизило пассионарность нации. Во всяком случае, в настоящее время для того, чтобы довести нацию до «русского бунта», надо приложить уже какие-то совершенно фантастические усилия. Именно поэтому всякие попытки создания гражданского общества пока обречены на неудачу. Мы отстраненно наблюдаем на телевизионных экранах за массовыми выступлениями представителей других наций по разным, порой совершенно незначительным, на наш взгляд, поводам и спокойно ждем, пока закончатся волнения в Египте (не особенно задаваясь вопросом о том, каковы их причины) и можно будет опять беспрепятственно отправиться в Хургаду к теплому морю.

Долготерпение русского сверхнарода воспитано веками жизни в условиях, мало способствующих жизни вообще. Можно утверждать, что нации на протяжении веков прививали аскетические навыки: нет дома, можно жить в землянке; нет еды, можно есть лебеду, нет одежды, можно ходить в рубище… В результате во множестве поколений укоренилось пренебрежительное отношение к условиям жизни, т.е. к собственной личности и, как следствие, к окружающему миру. Отсюда знаменитое русское «авось!»

Имеет ли это свойство предел? Видимо, как и любое другое свойство человеческой души, имеет. А имеет ли это свойство смысл? Как можно видеть при внимательном взгляде на историю, имеет. Душа народа, долгое время находящаяся под спудом, не только не утрачивает способности к творчеству, но эти способности сублимируются, рождая яркие, самобытные формы выражения. Со временем эти формы способны породить и породили великую русскую культуру.

Представим себе, что некие силы озабочены проблемой существования русской культуры как национального фундамента. Какие известны эффективные способы борьбы с подобными категориями? Прежде всего, насаждение чуждых данной культуре стереотипов. Что, собственно, и происходит с нацией в реальном времени. Подкрепленные экономическими факторами, стереотипы чужих культур укореняются на русской почве и, подобно сорнякам, вытесняют культуру русского сверхнарода.

Итак, душевные качества, которые мы, как нация, унаследовали от предков, уже не столь очевидно соотносятся с понятием наследия. Эта категория изменчива во времени, хотя и способна долгое время сохранять некоторые основные, базовые свойства. Чем сильнее национальная культура, тем дольше они способны сохраняться.

 

Культура

 

Итак, мы говорим о следующей категории, весьма важной с точки зрения характеристики нации – о культуре.

Ценность именно этой категории для самосознания нации в последнее время все чаще подвергается сомнению со стороны государства. Это видно хотя бы по ставшему традиционным остаточному принципу финансирования культуры, этой основополагающей черты нации. Причины следует искать все в тех же методах борьбы, которые взяли на вооружение сторонники глобализации, т.е. некоторой «усредниловки», нивелировки самобытных культур, сильно препятствующих в первом приближении развитию товарно-денежных отношений, а в более отдаленной перспективе – установлению единого мирового правительства, носящего явные признаки сатанократии. Между тем, удар направлен в самый фундамент нации.

При отсутствии каких бы то ни было предположений о целях и смысле существования не только наций, но и человечества вообще, вполне естественным кажется рассмотрение любых предложений в этой области.

Пьер Тейяр де Шарден в «Феномене человека» писал: «Наука в своем подъеме и … человечество в своем марше в настоящий момент топчутся на месте, потому что люди не решаются признать наличие определенного направления и привилегированной оси эволюции. Обессиленные этим фундаментальным сомнением, научные исследования распыляются, а у людей не хватает решимости взяться за устроение Земли».

Даниил Андреев в своей знаменитой работе «Роза Мира» утверждает, что одной из конечных целей человечества является создание общемировой культуры, органически складывающейся из культур самобытных, национальных. Учтем это мнение в наших дальнейших рассуждениях.

Следует отметить, что еще сравнительно недавно русская культура представляла собой довольно целостный организм, в котором роль субкультур отводилась культурам народов, более или менее органично складывавших сверхнарод. В культуре существовало множество течений, в большинстве своем не противоречивших друг другу, как и множество рукавов одной реки не противоречит общему направлению течения.

Сразу после октябрьского переворота начинают возникать субкультуры, которые правильнее было бы называть контркультурами. Еще ничего не создав, они начинают с требования разрушить всю существовавшую до них культуру под предлогом ее «буржуазности» и чуждости потребностям временно победившего класса. Примерно тот же процесс мы можем наблюдать и сейчас. Множество возникающих чуть ли не ежедневно субкультур никак не встраиваются в основное представление о культуре, сложившееся на протяжении ХХ века. Говорит ли это об ущербности представления о культуре нации, или все же дело в том, что суть этих субкультур антагонистична культуре, как таковой, и никакое множество таких субкультур не способно сложить сколь-нибудь целесообразное здание?

Культура – непростое понятие, поэтому разговор о ней уместно начать с дефиниций. Википедия содержит следующее определение: культура (лат. cultura – возделывание, земледелие, воспитание, почитание) – область человеческой деятельности, связанная с самовыражением человека, проявлением его характера, навыков, умения и знаний... Культура является основой цивилизаций…

Есть и другие определения:

• совокупность материальных и духовных ценностей, созданных и создаваемых человечеством и составляющих его духовно-общественное бытие;
• результат игры-сотворчества человека, направленной на эволюцию, где, с одной стороны, – игровая площадка, созданная Творцом, её условия, ресурсы и потенциал, а с другой – творчество человека, направленное на улучшение этой площадки и себя на её территории, путем приобретения опыта и знаний;
• общий объем творчества человечества;
• совокупность генетически ненаследуемой информации в области поведения человека;
• обозначение общего процесса интеллектуального, духовного, эстетического развития;
• развитие духовной сферы жизни, искусство, творчество.

Но, пожалуй, одно из самых емких и конкретных определений, правда, не самой культуры, а человека культурного, дал современный писатель Вячеслав Рыбаков. Он считает, что культурным следует именовать человека, для которого характерен примат духовных ценностей над материальными. Стоит попробовать применить это определение на практике, как многое обретает свой истинный вид, в какие бы маски до этого оно не рядилось.

С помощью СМИ за последнее время в массовом сознании произведен ряд подмен, касающихся основных понятий. Так, например, изменился смысловой состав понятия «интеллигенция», непосредственно связанного с понятием «культура». По убеждению многих, яркими представителями интеллигенции с некоторых пор считаются актеры театра и кино, эстрадные певцы и прочие участники массовых зрелищ. Между тем еще сравнительно недавно артисты именовались лицедеями и занимали одно из самых низших мест в социальной стратификации. Достаточно внимательно вглядеться в суть этой профессии, чтобы понять абсурдность отнесения ее представителей к интеллигенции. Человек-актер меняет маски. Сегодня он исполняет на подмостках роль героя, завтра – подонка, послезавтра – честолюбца или человеконенавистника. Если каждая из этих ролей не накладывает отпечаток на способ мышления актера вне роли – это плохой актер; если накладывает – это, скорее всего, хороший актер, но личность, категорически неприемлемая в качестве авторитета за пределами театра.

Аналогично дело обстоит с политиками, политологами и множеством других специалистов, обслуживающих власть. Это могут быть сколь угодно квалифицированные специалисты, но в силу необходимости менять свое мнение и жизненные принципы в соответствие с изменениями потребностей властей все они не могут быть отнесены к культурной элите нации.

Какое бы из приведенных выше определений культуры мы не применили к сегодняшнему дню России, результат будет один: культура в России переживает период тяжелейшего кризиса. Последствия этого кризиса проявляются практически во всех областях жизни нации, начиная от самых высоких сфер формирования национальных идеалов и заканчивая самыми бытовыми проявлениями.

У Тимура Шаова, талантливого современного барда, есть песня с названием «Включайте поворотники». Содержание ее понятно любому водителю уже из названия, поскольку хамское поведение множества автовладельцев на дорогах давно стало визитной карточкой России. Но Шаов неожиданно заканчивает песню совершенно потрясающими строчками: «Но был бы у Чехова автомобиль, // Поворотник бы Чехов включал».

Автору удалось уложить в две строки глубочайший смысл. Антон Павлович Чехов – несомненный представитель культурной элиты России. Человек, чья личность базируется на культурном фундаменте, чьё мировоззрение основано на культурных принципах, совершенно бессознательно учитывает в своих проявлениях интересы максимально возможного количества окружающих, иногда даже в ущерб собственным интересам. Человек, усвоивший пренебрежительное отношение к культуре, как к необязательному дополнению к общеобразовательной программе, неизбежно становится эгоцентриком, не просто склонным игнорировать интересы окружающих, а вовсе не подозревающим о существовании таких интересов и возможности их влияния на его собственное проявление. Другими словами, у такого человека принципиально иначе выстроено соотношение пары «права – обязанности».

Изменить ситуацию сегодня невозможно. Для этого нужно было бы изменить систему государственных приоритетов. Братья Стругацкие в своей утопии «Полдень. XXII век» считали, что одним из условий существования гармоничного общества должно стать признание в качестве главных авторитетов врачей и учителей. Мысль достаточно отчетливая и в объяснениях не нуждается. Как говорили латиняне: Sapienti sat.

Ни государство, ни вслед за ним общество сегодня практически не ставит перед собой задач культурного строительства. Напротив, любые попытки сохранения культурного наследия воспринимаются властью с раздражением, поскольку требуют вложения средств, не предполагая никакой видимой отдачи. Единственная причина продолжения финансирования культурных проектов: возможность «отпилить» от бюджетных инвестиций ту или иную часть или надежда поддержать интерес иностранных туристов, так или иначе пополняющих казну, а следовательно, и казнокрадов.

Здесь нам опять кажется уместным вспомнить Даниила Андреева. Один из героев его романа «Странники ночи», уничтоженного после ареста автора в 1947 году, развивал теорию чередования в истории синих и красных эпох. Наступлению синей соответствует высокий уровень духовности общества. Реки духовности, разливающиеся в эти периоды по равнинам страны, берут истоки на горних вершинах духа метакультуры. Тогда расцветают искусства, меняется отношение человека к миру, а философы размышляют о нравственности и этике государственной власти. Но приходят иные времена, и наступает красная эпоха, вызывающая к жизни «трезвый, реальный взгляд на вещи»; утилитарный, узкопрагматический подход приводит к вспышке эгоцентризма, к опасному во всех отношениях ускорению технического прогресса противостоянию человека и природы. Этому способствует череда подмен, касающихся в первую очередь этики и нравственности. На этом фоне вызревают тоталитарные режимы, обостряются межнациональные, межгосударственные, межрелигиозные противоречия, политизируются искусство и наука. В такие периоды реки духовности мелеют, уходят под землю, яркие краски жизни выцветают. Образуется своеобразное духовное подполье.

Видимо, нация и, прежде всего, ее культура переживают сейчас как раз такой красный период. Роль культуры, как составляющей части наследия нации, становится все менее значимой. Нация, лишаясь и основания, и главного вектора, задающего направление развитию, умаляется и в глазах международного сообщества, и в собственных глазах, вслед за этим начинают рушиться основные государственные и общественные институты: образование, наука, здравоохранение, армия, экономика, семья.

 

Но что же происходит с самой культурой? Множество голосов на разные лады скорбят о гибели культуры как таковой, разрушаемой ежедневно СМИ, Интернетом, глобализационными либерально-демократическими процессами и множеством других угроз. Однако если снова обратиться к работе Даниила Андреева, возможен и другой взгляд на процессы, происходящие в культурной жизни России. Та культура, которую многие считают безвозвратно утраченной, культура великой литературы, живописи, музыки, науки нисколько не утрачена. Она представляет собой полностью сформировавшуюся часть циклопического здания Аримойи. К настоящему времени эта часть отделилась от жизненной основы России, и восходит к высочайшим мирам инобытия, дабы стать стеной или башней в грандиозном ансамбле человеческой культуры. Здесь же, в мире дольнем, начинается формирование следующего культурного слоя, и пока никто не в состоянии сказать, найдет ли этот новый фрагмент свое место в строящемся здании метакультуры Земли. В большой степени, как нам представляется, это будет зависеть от того, насколько этот новый слой ощутит себя преемником великой русской культуры.

В любом случае, потерять эту часть наследия нации уже никак невозможно. Она навсегда останется «в свободном доступе» для любого желающего.

 

Система ценностей

 

Предыдущие построения сводят на нет такую, казалось бы, важнейшую составляющую, как система ценностей, характерных для данной нации. Никаких общих ценностей, способных объединять людей, в России не осталось, кроме, пожалуй, самой России. Священное для западной цивилизации право собственности так и не успело поселиться в сознании народа, поскольку собственность раньше успели прибрать к рукам представители чиновно-олигархической группировки. Говорить сегодня о языке и культуре, входящих в понятие ценностей, просто неуместно. Православие больше не является абсолютной ценностью для большинства людей. Происходит постоянное размывание православных устоев, и первейшая причина – стремление РПЦ стать симбиотом государства, а потом уже активность католичества, протестанства, буддизма, ислама и пр. Человек, не укрепившийся в вере, с трудом выдерживает непрерывные информационные атаки. Что же остается?

Пока еще остается семья, но это ценность универсальная, присущая в той или иной степени всему роду человеческому.

Столь же универсальной для человечества ценностью является родина и тот комплекс чувств, который связан с этим понятием.

В последнее время отъезд наших соотечественников за границу приобретает массовый характер. Но это не означает ослабления чувств к родине. Те, кто может уехать, не могут не уехать. В другие страны этих людей ведет инстинкт самосохранения, забота о будущем детей и, наконец, просто стремление к человеческим условиям жизни. Государство же, со своей стороны, делает все возможное, чтобы укрепить и умножить причины, заставляющие людей покидать родину.

В подавляющем большинстве мы имеем дело с бесчисленным множеством кое-как построенных индивидуальных систем ценностей, среди которых истинные ценности занимают последние места по значимости для ежедневного практического бытия человека.

 

Что же касается целей устремлений, характерных для нации, то здесь дела обстоят еще хуже. Цели обычно задаются харизматическими лидерами нации. Таковых лидеров сейчас нет даже на общественном горизонте. Нельзя же всерьез рассматривать вопли партийных боссов, время от времени призывающих то помыть сапоги в Индийском океане, то обогнать всех и вся в области нанотехнологий, раз уж с обычными технологиями ничего не получается. Поиски национальной идеи, как мы уже упоминали, привели все к тому же золотому тельцу, затоптавшему за тысячи лет миллионы людей и десятки наций. Однако уроки истории, особенно в России, редко идут впрок. В условиях полного идеологического вакуума оказалась востребованной даже эта затасканная идея, и люди бодро начали навешивать ценники на все подряд.

Но если ценность всех перечисленных категорий народ начинает определять одним вопросом: «Сколько?», этот народ обречен. Вскоре ему предстоит покинуть историческую сцену, а ветры времени быстро заметут его след.

Национальной идеей ни в коем случае не могут быть деньги. Особенно если они перестают быть мерилом труда и становятся манной исподней, поскольку в отличие от манны небесной, приходят не с небес, а из-под земли в виде нефти и газа. Нация уподобилась вампиру, пьющему земную кровь. А вампиру нет дела до того, что служить двум господам – и Богу и мамоне одновременно – невозможно.

Генри Торо говорил: «Я считаю, что человек застрял, когда он пролез в какой-нибудь лаз или ворота, куда он не может протащить свой фургон с мебелью...». Думается, его слова смело можно адресовать не только нации, но и всему человечеству, накопленный скарб которого застрял в узковатых дверях эволюции.

Сегодня нация напоминает рыцаря, лишенного наследства. Из Вальтера Скотта известно, что такие рыцари, бывало, выходили на бой с врагами и отвоевывали то, что принадлежало им по праву. Но нет четко определенного внешнего врага, нет заокеанского злоумышленника, упрятавшего в сундук отнятое у нации добро. Внутренних врагов более чем достаточно, но они собрались в очень плотную кучку и отгородились от разобщенной нации неправедными законами, циклопическими заборами и кремлевской стеной. Бросить им вызов некому, да и не время. Хотя в сознании нации зреет недовольство, но это все то же известное из истории хаотическое недовольство, в лучшем случае способное привести к бунту, в худшем – к гражданской войне.

Сразу после октябрьского переворота Л. Н. Андреев писал в своем «Дневнике Сатаны»: «… Восстановление России будет совершаться долго и медленно, в ней еще долго будут бродить злые и разрушительные силы, и только слово наряду с твердой властью сможет выполнить эту громадную задачу… И прежде Россия была бедна интеллигенцией, а теперь нас ждет такая духовная нищета, сравнительно с бедствиями которой экономическая разруха и голод являются только наименьшим злом. Внешне нам могут помочь иностранцы, а кто спасет нас изнутри? Только энергичная работа всех оставшихся и хранящих традиции русской культуры может спасти народ и страну от окончательной гибели».

 

Если попытаться подвести итоги, то получается грустная картина. Наследие есть, а наследников нет, или, во всяком случае, их немного. Что же такое произошло с нацией, практически утратившей право называться таковой? «Что делать и кто виноват?»

 

II. Врага надо знать

 

В этой части наших рассуждений мы будем в той или иной степени основываться на сведениях, содержащихся в «Розе Мира» Даниила Андреева.

Возможно, нам удалось показать, что количество бед, с завидной регулярностью обрушивающихся на Россию, не может не иметь некоего подобия логики, поскольку неизменно приводит к ухудшению душевного генотипа нации. Первое, что приходит на ум при попытке обнаружения смысла совершающихся негативных изменений, это, конечно, злоумышленный заговор против России. Не стоит с порога отметать эту версию, мы к ней еще вернемся, хотя первый же логичный вопрос ставит ее под сомнение.

Мы имеем дело с историческим процессом, растянутым во времени на века. Никакой злоумышленник, если это не пресловутый Союз Девяти, не способен проводить свой план на протяжении такого времени, разве что фактор времени для этого злоумышленника не имеет значения... Во всей истории человечества только один персонаж удовлетворяет этому условию.

Заглянем в Священное Писание. В Новом Завете слово «диавол» упоминается 33 раза. Оставим нумерологам размышления о совпадении этого числа с числом прожитых земных лет Иисуса Христа. В Евангелии от Матфея (4) приводится рассказ о том, как диавол искушал Иисуса в пустыне. При этом Иисус ведет живой диалог с врагом рода человеческого. То есть ни Сам Иисус, ни евангелисты не сомневались в реальности дьявола. Но попробуйте сегодня в любом разговоре на политические или экономические темы упомянуть дьявола в качестве фактора, участвующего в реальных земных процессах! В лучшем случае вас не поймут, в худшем усомнятся в вашем душевном здоровье. Могут пожать плечами: «Ну вот, еще один впал в мракобесие…».

Тем не менее, говорить о враге рода человеческого придется. Оставим на время нацию и перейдем к более масштабным категориям.

Прежде всего, какими целями может руководствоваться этот самый враг? Иными словами, кому выгодно то положение, в котором пребывает сегодня планета?

Если Иисус говорил Пилату, что «Царство Мое не от мира сего…» (Иоанн. 18-36), то чье же царство от мира сего? Логично предположить, что на роль его хозяина претендует именно оппонент Иисуса, то есть дьявол. Создание на Земле сатанократии, абсолютной тирании – вот цель, которой во все времена добивался восставший ангел, один из самых могущественных ангелов.

Не надо обладать могучим интеллектом, не надо обладать многотысячелетним опытом, чтобы ради победы укрыться на время в «информационной тени». То, чего нет, не может вызывать реального противодействия. Долгие века только Церковь неустанно предупреждала о кознях врага, но часто ли вы в последнее время слышали от иерархов церкви упоминание дьявола? Современная церковь словно забыла, чем кончается «Отче наш», она больше не хочет, чтобы ее избавили от лукавого, поскольку отягощена сверх меры его дарами: все теми же деньгами и прочими сокровищами земными.

 

На протяжении долгого времени определенная литература, кино, радио, телевидение всеми силами создавали стойкое убеждение, что дьяволу никогда не удастся осуществить свои планы. Об этом очень хорошо сказал Рэй Брэдбери в рассказе «Бетономешалка». Там марсиане готовят вторжение на Землю, а марсианин Эттил, прочитавший множество земных книг, доказывает соотечественникам, что из этой затеи ничего не выйдет.

 

«… — Возьмите книжку, — сказал Эттил. — Любую, на выбор. С тысяча девятьсот двадцать девятого — тридцатого и до тысяча девятьсот пятидесятого года по земному календарю в девяти рассказах из десяти речь шла о том, как марсиане вторглись на Землю.

«…— Ага!.. — Военный наставник улыбнулся и кивнул.

— ...а потом потерпели крах, — докончил Эттил.

— Да это измена! Держать у себя такие книги!

— Называйте, как хотите. Но дайте мне сделать кое-какие выводы. Каждое вторжение неизменно кончалось пшиком по милости какого-нибудь молодого человека по имени Мик, Рик, Джик или Беннон; как правило, он худощавый и стройный, родом ирландец, действует в одиночку и одолевает марсиан.

— И вы смеете в это верить!

— Что земляне и правда на это способны, не верю. Но поймите, Наставник, у них за плечами традиция, поколение за поколением в детстве зачитывалось подобными выдумками. Они просто напичканы книжками о безуспешных нашествиях».

 

Разве это не похоже не бесчисленные фильмы о безуспешных попытках дьявола вернуться в мир? (Как будто он его покидал!) Неизменно находится герой (кстати, вовсе не отличающийся особой святостью), и дело кончается эффектным взрывом, словно дьявол незадолго перед тем проглотил не меньше полкило взрывчатки в тротиловом эквиваленте.

Пелевин в недавнем романе «Бэтман Аполло» писал о вампирах, но как-то плохо верится, что такого серьезного, думающего автора могла привлечь столь несерьезная тема. А вот если представить, что вампиры маскируют куда более значимый персонаж, получается и страшнее, и безнадежнее.

«… Реальные события и процессы в мире вампиров сознательно искажаются и отыгрываются нашими слугами-халдеями (людьми – В. Г.) в качестве полубессмыссленного перформанса в пространстве человеческой культуры (отсюда выражения «общество спектакля», «как внизу, так и наверху» и пр.). Поэтому никакая утечка сверхтайной информации вампирам не страшна – люди и так все уже «знают». В пространстве человеческой культуры не осталось ни одной чистой страницы, на которой можно было бы написать правду – все они исписаны хлопотливо-бессмысленным халдейским почерком, и никакое «мене, текел, фарес» просто не будет видно на этом фоне».

Нам кажется, что очень кстати вспомнить здесь слова Д. С. Мережковского:

«Главная сила дьявола – уменье казаться не тем, что он есть. Будучи серединою, он кажется одним из двух концов – бесконечностей мира, то Сыном-Плотью, восставшим на Отца и Духа, то Отцом и Духом, восставшим на Сына-Плоть; будучи тварью, он кажется творцом; будучи тёмным, кажется Денницею; будучи косным, кажется крылатым; будучи смешным, кажется смеющимся. Смех Мефистофеля, гордость Каина, сила Прометея, мудрость Люцифера, свобода Сверхчеловека – вот различные в веках и народах "великолепные костюмы", маски этого вечного подражателя, обезьяны Бога».

Об этом же много писал Даниил Андреев, говоря о том, что главным оружием дьявола является искусство подмен. В России век назад предательство Бога выглядело как стремление к «истинной свободе» и, конечно, очень скоро привело к нужному для врага результату:

 

«… Преемственности рвется нить

У самого подножья храма,

Ничем уж не остановить

Дорвавшегося к власти хама»

(Бен. Лившиц).

 

А потом произошло событие, надолго искривившие исторические пути России: расстрел царской семьи.

Смысл царской власти, власти помазанника Божия, в том, что царь (император) являет собой канал, по которому на народ нисходит инвольтация демиурга. Через царя (а вовсе не через первосвященника) происходит окормление нации, направляется вектор ее развития. Именно государь (а не назначенный на должность чиновник) несет личную, персональную ответственность за судьбу нации. Нет государя – нет ориентира, нет сопричастности нации высшим иерархиям, вектор устремления нации падает и с определенного момента начинает вести себя как стрелка компаса, попавшего в мощную магнитную аномалию.

Здесь уместно сказать о том недоумении, которое не может не охватывать любого русского человека, размышляющего о судьбах нации. В сегодняшней России множество партий (правда, все они похожи на тех молодцов из ларца, одинаковых с лица), но нет партии монархической. И это после трехсот лет правления Романовых! Да русский человек просто не может не быть монархистом!

Удивляет и поведение церкви, словно забывшей об одном из своих таинств. Впрочем, не дай Бог, она вот-вот вспомнит о нем, а в том, кто будет помазан на царство сегодня, нет никаких сомнений. Так что конец Света в одной отдельно взятой стране вполне возможен не только в анекдоте.

 

Однако до недавнего времени дьяволу никак не удавалось создать достаточно мощный универсальный инструмент воздействия на земные дела. И только на пороге XXI века такой инструмент появился. Пожалуй, более мощной разрушительной силой не обладало до сих пор ни одно оружие. А называется оно на первый взгляд совсем безобидно: либеральная демократия, она же – глобализация.

Мы видим, что натворила эта бомба замедленного действия в России, мы видим, что она творит в Западной Европе, на Балканах, в Африке, в Азии. Происходит тотальное разрушение национальных структур, уничтожение национальных культур, разрушение базовых национальных ценностей, прежде всего – семьи.

Якобы толерантное отношение к разным конфессиям на территории России из той же обоймы. В отсутствие национальной идеи страну могла бы хоть как-то скрепить общая вера (собственно, никто никогда и не сомневался в том, что Россия – страна православная), но тут со всех сторон навязывается либерально-демократическая мысль о многоконфессиональности, на этой почве то и дело возникают разногласия между христианами и мусульманами: кто главнее, чьих храмов больше, нужны ли шариатские суды, можно ли носить хиджаб и пр. Какое уж тут объединение! Либо следует признать, что за видимостью толерантности стоит все та же инфернальная инспирация, либо придется признать, что страна проходит стадию всяческой обособленности (в международной политике, в религии, во взглядах на национальный вопрос, в личных стремлениях и целях). И в том, и в другом случае ни о каком единстве не может быть и речи. Это очень удобная ситуация для власти, каковая власть может спокойно заниматься своими делами, пока народ занят выяснением отношений.

Замечательное само по себе изобретение – единое информационное пространство – тут же пополнило ряд средств массовой информации и с невиданной эффективностью взялось за обработку сознаний тех людей, которым до поры удавалось противостоять атакам традиционных СМИ.

Какую цель преследует дьявол, отдавая рычаги истории «сторонникам прогресса», глобалистам и либеральным демократам? Создание мирового правительства, единственного инструмента, с помощью которого можно установить абсолютную тиранию, т.е. сатанократию на всей планете. Об этом предупреждал во весь голос Даниил Андреев в «Розе Мира»: «…ничто не поколеблет меня в убеждении, что самые устрашающие опасности, которые грозят человечеству и сейчас и будут грозить еще не одно столетие, это – великая самоубийственная война и абсолютная всемирная тирания».

Об этом же и в то же время писал Дж. Р. Р. Толкин в своей непонятой эпопее «Властелин Колец». Там на кольце всевластья запечатлен вражий наговор: «Чтобы всех отыскать, воедино созвать // и единою черною волей сковать...».

 

Казалось бы, а что плохого в идее единого мирового правительства? Напротив, всё чаще представляется, что только оно одно и способно решить многие наболевшие проблемы современности. Об этом говорил и Даниил Андреев: «…черта, характернейшая для XX столетия: стремление ко всемирному». И единое мировое правительство было бы весьма эффективным инструментом для решения многих проблем и достойной целью для устремлений всего человечества, но с одной оговоркой. Ради этой оговорки и была написана «Роза Мира»: «над деятельностью государств насущно необходим этический контроль».

 

Вот теперь настало время вспомнить набившую оскомину «теорию мирового заговора». Да, мировая закулиса существует, более того – она активно действует, но составляют ее не Ротшильды и Морганы, не масоны и коварные правители сверхдержав, не всеведущие спецслужбы – все они лишь инструменты в руках единственной мощной силы, способной осуществить такую сверхзадачу, как создание мирового правительства.

Однако ту же самую задачу не могут не ставить перед собой светлые народоводительствующие иерархии, ибо только в условиях мирового правительства можно взяться, наконец, за «устроение Земли», как говорил П. Т. де Шарден.

Таким образом, при абсолютном несходстве конечных целей на определенном историческом этапе и враг рода человеческого и демиурги сверхнародов преследуют одну и ту же цель промежуточную. Эта двойственность обусловлена схемой, по которой построен любой сверхнарод: верхний полюс представлен демиургом, воплощающим замысел Мирового Логоса, нижний – демоном великодержавной государственности, осуществляющим план владыки мира сего (но и стремящийся к сохранению целостности сверхнарода).

Именно эта двойственность и отображена в активной фазе мировой истории, начавшейся в ХХ веке. К чему стремилось ленинское государство? К победе коммунистических идей на всем земном шаре, т.е. к мировому господству. К чему стремился третий рейх? К установлению сначала в Европе, а потом и во всем мире нового порядка, т.е. мирового господства. К чему стремится правительство сегодняшней Америки? К однополярному миру, т.е. опять-таки к мировому господству.

Впрочем, к тому же самому стремились и Александр Македонский, и Римская империя, и Наполеон. (Дьявол постоянно тестировал земную историю на предмет выполнения своей исконной цели.) Но ни у кого доселе не было такого могучего оружия массового уничижения, как либеральная демократия. К тому же самому стремится и современная Россия, да вот беда: народишко хилый, не понимает величия имперских амбиций, все о каком-то хлебе насущном помышляет! А с хлебом сейчас как раз напряженно.

Можно ли изыскать способы борьбы… впрочем, кто и с кем собирается бороться? Человек? Во-первых, далеко не каждый. Пророки и провидцы? Да, конечно. Однако с апостольских времен мало что изменилось. «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! <…> Се, оставляется вам дом ваш пуст». (Мф., 23) Подавляющее большинство народонаселения не только не разделяет наших опасений, но и склонно с любопытством подумать: «А что? А вдруг?».

Да и с кем бороться? С дьяволом? За плечами этой сущности многотысячелетний опыт искривления путей земных. К сегодняшнему дню этот мичуринец вывел такие сорта яблок, которые соблазнят не только праматерь Еву. Нет, сегодня к вожделенному плоду кинется львиная доля человечества. Так что же, орудий борьбы не существует? Разумеется, так не бывает. Давным-давно выковано действенное, абсолютно эффективное оружие, доступное любому жителю Земли. Это не устаревшие ни на йоту Десять Заповедей.

О заповедях мы впервые читаем в Книге Исхода (20.2-20.17), относящейся к очень давним временам. Обстоятельства, сопровождавшие появление заповедей (скрижалей) Моисея, говорят о чрезвычайной важности заповедей, о необходимости беспрекословного их соблюдения. Однако, получив столь недвусмысленные указания в отношении образа жизни, человек, подобно хитроумному царю Итаки, влекомому любопытством, отправился в странствие между заповедями в надежде открыть способ обогнуть их. «Многими помыслами» человек тщится разрешить себе то, что запрещено Богом. Но почему – запрет? Не противоречит ли он свободной воле, дарованной свыше? Потому что нарушение любой заповеди ставит человека в ситуацию, из которой нет правильного выхода. Это эволюционный капкан, попав в который, человек в конкретной жизни или в потоке рождений тратит бесконечно много сил (энергии) в поисках выхода. Но выход из ситуации, порожденной нарушением заповеди, всегда влечет за собой какие-то разрушения, и уж во всяком случае, не ведет к созиданию. Разрушается внутренняя гармония, внешние условия, эволюционные перспективы, утрачивается внутренняя и внешняя свобода. Вместе с тем, соблюдающий заповеди, пусть бездумно и некритично, как данность, счастливо сберегает силы, не нуждаясь в поисках решения мучительных проблем, им же самим созданных.

Подобный мудрый держит в руках и прекрасный способ решения множества сансарных проблем (среди которых наверняка присутствуют и кармические), в иных случаях повергающих в тяжелые раздумья. Например, почему бы не взять, если все берут, почему бы не сделать (то-то и то-то, так-то и так-то), когда хочется и никто не видит? Мы намеренно утрируем, так как подобные сомнения знакомы многим. Вооруженный заповедями защищен от многих искусов сансары, завлекающих на дороги честолюбия, корысти, гордыни, сладострастия и подобные им, кончающиеся пропастями. «Соблюдающий заповедь не испытает никакого зла: сердце мудрого знает и время и устав, потому что для всякой вещи есть свое время и устав; а человеку великое зло оттого, что он не знает, что будет; и как это будет – кто скажет ему?» (Еккл. 8.5-8.7). Именно неуверенность в своем будущем, порожденная неуверенностью в правильности своего проявления, и есть «великое зло» для живущего без заповедей, без идеи, направляющей жизнь, без твердых критериев распознавания добра и зла, возможных только при наличии мировоззрения, сформированного законами эволюции духа. Для «сердца мудрого, знающего время и устав», нет нужды в знании будущего, нет нужды стремиться к результату своего проявления, потому что все будет так, как должно быть, даже если будет иначе.

 

Оставим в стороне рассуждения о греховности и подумаем, а что такого, собственно, в том, чтобы, например, пожелать осла ближнего? Или сотворить себе кумира?

Заповеди – это хорошо всем знакомый дорожный знак «кирпич», обозначающий тупик, непроезжую дорогу. Стоит человеку нарушить заповедь и он попадает в кармическую ловушку, из которой нет выхода. «С тех пор все тянутся передо мной кривые, глухие окольные тропы…». Думается, именно об этом писали братья Стругацкие в финале «Трудно быть богом»: «Антон тогда пошел под «кирпич» … и наткнулся на прикованный скелет».

А если бы не пошел? А если бы не пошел, мы бы так и не унали о скелете. Разумеетя, без практики, без осуществления намерения нет и не может быть опыта. Для исправленния ошибок в православии существует институт покаяния, а для атеиста – процесс осмысления, анализа соственных ошибок (и в том и в другом случае необходим навык мышления).

 

Так что же? Мы действительно наблюдаем конец земной истории и начало века последнего, который «ужасней всех»? Думается, что нет. В разговоре о дьяволе мы ни словом не упомянули светлые иерархические планы бытия, вершащие сообща замысел Мирового Логоса.

 

Здесь придется сослаться на известный парадокс: подлинный способ решения действительно серьезных проблем, как правило, таковым не выглядит, поскольку сводится к общим рассуждениям (подобным рассуждению о заповедях) и выглядит как силлогизм, пригодный лишь для ведения философских дискуссий. А вместе с тем именно он (как в случае с заповедями) единственно только и способен не решить проблему, но предотвратить ее возникновение. Давно известно, что профилактика преступлений эффективнее борьбы с их последствиями.

Приход в мир произведений Даниила Андреева не привел к должной реакции в обществе именно потому, что мало кому пришло в голову воспринять его идеи как руководство к действию. Этике в современной мире, благодаря многовековым стараниям все того же князя мира сего, присвоен ранг отвлеченной категории, мало применимой к насущной жизни. Поэтому слова об этическом контроле над деятельностью сначала государств, а затем и единого мирового государства не имеют под собой основания. Это основание уничтожено на микроуровне, т.е. на уровне одного конкретного человека, единицы народонаселения. В самом деле, многие ли из нас способны установить этический контроль над своими собственными действиями?

По Андрееву, пример такого контроля должны будут явить адепты «Розы Мира», новой зарождающейся мировой религии, и прежде всего, тот, кто ее возглавит.

Будет ли дьявол, располагающий необходимым количеством своих человекоорудий практически во всех высших государственных структурах всех ведущих стран, спокойно наблюдать за появлением своих потенциальных врагов? Скорее, нет. Их будут устранять задолго до того, как они смогут представить реальную угрозу. Для этого в России, например, введен в законодательство целый ряд так называемых антитеррористических статей, суть которых в том, чтобы свести на нет любое протестное выступление. Следовательно, протестная активность – не тот путь, который следует выбрать сегодня. (Хотя следует признать, что жертвенный путь по-прежнему обладает сильным воздействием на массовое сознание.)

Будем надеяться, что у государства пока нет способов контроля протестных умонастроений. Каждый конкретный человек вполне волен защитить свое собственное сознание от внешних воздействий, не допустить подмены веры клерикализмом, патриотизма – шовинизмом, культуры – псевдокультурой.

Выше упоминался тезис Андреева о демонизированности любой государственной власти. Убедиться в его справедливости легко. Для этого надо всего лишь применить к деятельности государства те же заповеди. Выяснится, что государство нарушает их все. Так кто же хозяин мира сего?

Многие полагают наивным предложенный Андреевым путь к мировой гармонии через установление этического контроля над деятельностью государств. Однако альтернативы этому пути не видно. Во всяком случае, этот путь еще ни разу не встречался в истории Земли.

В первоначальном значении этика подразумевала свод правил и норм общежития. (Но Заповеди и есть свод правил! Так что в конечном счете все высокие и пространные рассуждения на тему этики вполне сводимы к десяти коротким тезисам.)

В контексте «Розы Мира» смысл слова «общежитие» становится значительно шире, поскольку речь идет о сосуществовании ни много ни мало планетарного космоса – множества обитаемых слоев сначала метакультуры, а затем и всей совокупности разноматериальных, разновременных и разнопространственных слоев.

В противном случае будет реализован сценарий развития мировой истории, предсказанный Андреевым в «Железной мистерии»: одна из стран, без особого на то основания мнящая себя мировой империей, рано или поздно вынуждена будет развязать мировую войну. К этому ее приведет разрыв между имперскими амбициями и катастрофическое отставание в уровне жизни населения, в уровне технического развития, в уровне включенности в решение общемировых проблем. В результате войны человечество едва ли исчезнет, но неизбежно исчезнет страна, по инициативе которой война началась. Если к этому времени орган этического контроля не будет создан, история пойдет на новый виток, и так будет продолжаться до тех пор, пока не будет реализован предложенный Андреевым план мироустройства.

По Андрееву, план Мирового Логоса включает в себя появление (создание, рождение) этической организации, ставящей перед собой задачу восстановления взаимосвязей между слоем бытования человека и более высокими иерархическими слоями. В «Розе Мира» Андреев условно именует такую организацию религией, однако у нее будет существенное отличие от любой из существующих религий: она не будет содержать в себе мистического элемента. Общение со стихиалями, проявление высоких слоев инобытия станет зримым и предметным, границы, разделяющие слои, станут более проницаемыми. В этом, кстати, и состоит эволюция законов бытия, о которой говорил Андреев.

Здесь заключается самая серьезная опасность для будущего мироустройства. Князь мира сего не уступит свои владения без боя. А для него не сложно совершить очередную подмену, проявляясь, как обычно, под чужими именами и личинами. Об этом предупреждает Апокалипсис, об этом говорит и автор «Розы Мира». Однако, как этого избежать, как распознать суть подмены, пока непонятно.

 

 

Вот Заповеди, которые дал Господь Бог Саваоф народу через избранника Своего и пророка Моисея на Синайской горе (Исх. 20, 2-17):

1. Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.

2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли.

3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.

4. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой — суббота Господу Богу твоему.

5.  Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле.

6. Не убивай.

7. Не прелюбодействуй.

8. Не кради.

9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.

10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего; ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.

Поистине, краток этот закон, однако эти заповеди много говорят любому, кто умеет думать и кто ищет спасения души своей.

 

Новое время дополнило древний свод заповедью, возможной только в следующем, восьмом, дне творения: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга…» (Ин. 13 :34).

*********************************************************************

еп.Григорий Михнов-Вайтенко, “Религия 2.0”

Лекция посвящена актуальному состоянию религии в современном мировом обществе и перспективам.

Если Бог предвидит будующее, то не получаеться ли что Он предвидит и свое творчество?
Если Он предвидит свое творчество, то может ли оно быть творчеством?
Может ли быть так, что Бог предвидит дальнейшие действия всех субьектов Вселенной, кроме своих?
Какова ценность личности для Бога, если она для него абсолютно предсказуема в силу Его творчества?

Есть ли вероятность, что неоязычество, в частности славянское, вдохновлено провиденциальными силами?

Мой опыт общения со славянскими неоязычниками - “родноверами” - пока что очень скромен и не выходил за пределы группы “родноверов”. Поэтому, скорее всего, я многое в нем идеализирую и обобщаю.
И все же мне точно удалось узнать следующее:
1. Неоязычество очень разнообразно. Как пример - отношение в животному миру. В одних направлениях совершаются жертвоприношения животных, в то время как в других вегетарианство - одно из основных предписаний.
2. Видение того, кем являются Перун, Яросвет и т. д., очень разное. Некоторые считают их духами, некоторые просто энергиями, лишенными индивидуального сознания, которыми можно управлять.
3. Неоднозначно отношение к христианству. Часть язычников негативно относится к тому, что из-за христианства их предкам пришлось отказаться от родных обычаев. Некоторые думают иначе, к примеру, мой друг, неоязычник, не находит несовместимыми православие и язычество, указывая на то, что в преданиях о святых на Руси святые иногда занимаются колдовством, к тому же возникновение самобытной русской иконописи было бы маловероятным без предшествующего периода творчества кумиров и другим идолов.

Многие из них говорят, что относятся к “Розе мира” хорошо, но пока что я не встретил среди них ни одного человека, который бы ее прочитал, хотя я ещё спрашивал немногих.

Даниил Андреев писал:
“Метаисторическое объединение человечества - величественный процесс, могущий протекать лишь с постепенностью. Пока существуют метакультуры, со всей спецификой их исторических выражений, единое учение будет преломляться сквозь различные культурные призмы, и в этих преломлениях скажутся различия исторических судеб, фонда знаний, накопленной мудрости и исторического долженствования. Единая в своих высших проявлениях, Роза Мира в каждой из культур создаст для себя как бы фундамент в виде некоторого этического и метаисторического учения, сопровождаемого культом и обращенного только к данному сверхнароду или нации. Такое учение будет говорить о слоях данной метакультуры, о ее синклите и ее затомисе, ее шрастрах и ее античеловечестве, о судьбах и образах ее великих праведников, гениев и героев - обо всем том, что непосредственно и горячо затрагивает только тех, кто принадлежит к этой культуре. Оно будет учить осмыслению ее прошлого и настоящего, оно уяснит задачи, стоящие перед этим сверхнародом, - задачи неповторимо индивидуальные, исторически отличные от задач, стоящих перед народами других метакультур. Воспитывая поколения, оно сосредоточит внимание на выпестывании преимущественно тех сторон личности, которым предстоит проявиться всего активнее, когда воспитуемый включится в творческую борьбу за осуществление исторических задач данной культуры.”

Я пытаюсь искать следы и символы Небесной Руси в их ритуалах и верованиях, но пока что на абсолютно убедительный след не напал. Надеюсь на то, что образы Перуна, Ярилы и других богов, как писал Андреев, символизируют духа-народоводителя и поклоняясь им, они причастны к провиденциальным силам метакультуры.

Пытаюсь придумать, каким образом можно было бы организовать диалог на тему “Розы мира” с неоязычниками. Мне кажется, что их могут привлечь в “Розе мира” метакультуры, духи-народоводители, даймоны и стихиали.

Розомиристы, а как вы считаете, стоит ли вообще возлагать надежды на то, что у неоязычества есть провиденциальная миссия? Стоит ли искать провиденциальное влияние в нем?
Или лучше его опасаться, держаться подальше, мало ли кем оно инспирируеться? Каков ваш опыт общения с неоязычниками?
Чем может быть интересна “Роза мира” язычнику? Чем, по-вашему, может быть интересно язычество розомиристу?
Совместимы ли Роза мира и Неоязычество?

За время общения с ними я снимал на видео их ритуалы:
День Перуна
Рождение Коляды
Приятного просмотра!)

 

Вопрос «кто ты?» пришел к нам из глубин веков. Наверное, из той поры, когда строго племенное деление начало разрушаться - и не всегда было уже понятно, к какой группировке принадлежит встречный, которого ты не знаешь в лицо.

И что предполагается в качестве ответа на этот вопрос сегодня? Понятно, что ответ часто зависит от ситуации. Вопрошающий рассчитывает, что получит ответ, который уложится в наиболее актуальную для него в данный момент классификационную схему - по футбольным клубам, или иную, но маркируемую определенным значком. 

Нюансирование в случае необходимости ответа на данный вопрос оказывается сильно затруднено - в процессе многословного объяснения моих идентификационных характеристик можно получить что-то неприятное во что-то болезненное. 

Можно было бы разработать многоуровневую классификацию идентичностей. Но ее я, во-первых, пока не разработал, а во-вторых, не внедрил в социум в качестве общепринятой. Не внедрил настолько, чтобы сей вопрошающий понял сразу, о чем я веду речь, если я на поставленный вопрос отвечаю «c28nb72k».

Различие - вещь прекрасная. Но среди «своих». Потому в случае вопрошания типа «кто ты» бывает уместна процедура установления сходства, а не различия. 

Но вот вопрос - какой ответ давать? Те, кого было принято называть «хиппи» в ответ на вопрос «кто ты?» отвествовали: «Человек». Но ведь это звучит слишком гордо, вызывающе - и, к тому же, что это за ответ? Что такое этот самый «человек»? Задавал я как-то это вопрос студентам. Услышал разное. Вплоть до того, что человек - это определенный тип генома. Короче говоря, ответ «человек» мог сработать, если хотелось дать понять собеседнику, что я собираюсь в дальнейшем вести речь по гамбургскому счету - могло. Конечно, ответить «человек» можно было и гопникам - но учитывая возрастание рисков. Снижались же риски в случае ответов «художник» или «музыкант».

Но, допустим, вы встретили инопланетянина или представителя земной альтернативной цивилизации, установившего с вами вербальный контакт. Вы усвоили индо-буддийский дискурс и отвечаете: «Я - живое существо». Ответ неплох, но непонятно, бывают ли неживые существа - и зачем вообще это уточнение. Для верящих в зомби, что ли? Впрочем, не буду углубляться в деконструкцию древней, но до сих пор актуальной бинарной оппозиции живого и неживого.

И остается в итоге что-то подобное державинской оде. «Я - никто». «Я - все». «Меня нет». «Я - тот, кто есть». «Я -бесконечность». «Я - полнота». «Я - пустота». «Я - это ты». 

А я не знаю, кто я. То ли я «свой» - и тогда я ноль и единица в одном флаконе. То ли я «чужой» - и тогда я могу быть идентифицирован как «3jk46jdnlolsmmi4999jkopp;l,s=askm;p» или что-то еще в таком духе - ищите меня по классификациям, а за время вашего поиска и прочтения материалов про то, что этот набор символов означает, я поменяю идентификацию - и ищи меня свищи.

Пообщаться, конечно, можно. В порядке эксперимента. Поскольку к жизни, как говорил Чогьям Трунгпа (да и если бы не говорил), стоит относиться именно как к эксперименту. А дальше я уже могу рассказать, что я не разбираюсь в электросхемах, люблю водить машину, слушаю Летова, Pink Floyd и «Аквариум». А что люблю поговорить на абстрактные темы - так это потенциальному читателю и так понятно. А если ваш интерес профессиональный - тогда да, «384793jekl;fhl». Но данные быстро меняются. 

Часто применяю синтетический метод ответа. Типа «я инопланетянин, прибывший с познавательными целями на эту планету». 

А поскольку мы все тут инопланетяне, мы все чужие. То есть свои.

 

Дмитрий Ахтырский:

Андреев не создает свое оригинальное богословие. Он пользуется терминами христианского богословия, привнося в них иное содержание. Гораздо более адекватной для него была бы даосская традиция. В ней Дао проявляет себя сначала как Великий Предел, затем в Великом Пределе проявляется полярность Инь и Ян, затем во взаимодействии этих двух начал проявляется третье начало - Цзы, через которое творится "вся тьма вещей". Но он стремится остаться в рамках христианской традиции, а пользование иной терминологической системой вывело бы его в иное пространство мысли. Именно теологические термины Андреева теснее всего привязывают его к историческому христианству - именно его троическая и христологическая теология. И они же рождают едва ли не наибольшее сопротивление у людей, ориентированных на догматику вселенских соборов. 

Федор Синельников предлагает уйти от сопоставления концепций Андреева с иными религиозными концепциями вообще. Но именно в этом сопоставлении рождается идея, согласно которой троический принцип может иметь различные проявления. Каждое проявление может быть профанировано, и каждое служить мостом в Небо. Да, андреевское богословие чревато сексуализмом и семейственностью, но той же семейственностью и неизбывным гендерным шовинизмом чревато традиционное христианское богословие. 

В сопоставлении трудносопоставимых вещей может родиться множество новых идей - тем более интересных, чем труднее давался процесс сопоставления. 

Андреевское богословие у ортодоксального христианского интеллектуала вызывает острое раздражение, представая нагловатой поверхностной вставкой в целостность традиции, инородным телом, при этом недостаточно изощренным и тонким для способного на тончайшие различения ума богослова. Но несмотря на его проблемность, оно оказывается ценным. 

Основная его ценность, как мне видится - отнюдь не введение женственности в богословие. А наведение мостов между авраамической традицией и традициями иными, прежде всего индийской и китайской. Причем, скажу даже более, богословие Андреева - с его существеннейшей и демонстративной христианской компонентой - в настоящий момент является одним из немногих мостов, удерживающих историческое христианство в концептуальном (подчеркиваю - имею в виду именно богословский синтез, а не бытовой либерализм вроде построения буддийских мандал в христианских соборах) поле мировой религиозной интеграции. В современном мире эта интеграция включает в себя христианство едва ли не в последнюю очередь, пропуская вперед даже ислам в его суфийском варианте.

Федор Синельников:

Здесь нужно уточнить значения терминов, которые мы используем.

Богословие может быть не только христианским. И утверждение Андреевым существования женственного аспекта Божества не являясь чем-то принципиально оригинальным, выглядит очень органично в его мифе. Проблема возникает, на мой взгляд, не в том, что Андреев "вводит женственность в богословие". Андреевская концепция теряет привлекательность тогда, когда Андреев в нескольких фразах пытается перевернуть одну из основных христианских доктрин. Зачем?

Андреев жаждет глобального религиозного переворота. Он хочет вселенского госпосдства Розы Мира - новой религиозной системы. Эти ожидания рождают в Андрееве, в свою очередь, стремление к согласованию догматического христианства с его восприятием Божества. В результате утопическое мироощущение рождает поверхностное околохристианское богословие.

"Наведение" же "мостов" между традициями может осуществляться и без такого богословия. Более того, из-за своей несостоятельности оно только будет мешать возможному диалогу. Попытка использовать андреевские тринитарные и христологические формулы в качестве первоначального основания для ведения диалога просто парализует его на самых первых стадиях.

Можно отдельно обсудить обширную тему межрелигиозного и межконфессионального диалога. Здесь же отмечу, что утверждения о том, что андреевская концепция Троицы удерживает христианство в "концептуальном поле мировой религиозной интеграции" требуют очень серьезного обоснования.

Если вернуться к версии Раоса, в ней мне представляется любопытным то, что новые монады участвуют в некоем кенотическом акте. Однако можно предположить, что кенозис - это одна из важнейших интенций любой монады. И не только монад, но и Бога. Добровольный кенозис монад может пониматься не как умаление их относительного совершенства, а как его расширение. 

Даниил Андреев писал:

“Все понтификаты Розы Мира, от эпохи соединения религий до появления на исторической арене этого чудовищного существа, будут концентрировать свои усилия на этом предостерегающем труде. Но при величайшей идейной и культурной свободе никакого оружия, кроме слова, не останется в их руках. Под давлением крайне левых кругов общества будут незаметно сняты, наконец, последние запреты, ещё ограничивавшие свободу слова: запрет нарушения норм общественного стыда и запрет кощунства. Именно это и откроет широкий доступ предтечам великого исчадия тьмы к сердцам человеческим”.

С одной стороны, нет никаких сомнений, что ценность свободы для Андреева огромна. Андреев, с одной стороны, делает свободу божественным свойством, причем первичным, которое является условием для всех остальных проявлений. С другой - высоко оценивает достижения западной цивилизации в деле социального освобождения. А в этом абзаце - непонятно, как Андреев оценивает достигнутую - при Розе Мира! - эту “величайшую идейную и культурную свободу”.

Яков Учитель:

Критикуются 1 и 12 книги со всех сторон и очень часто. Высказывалось даже предположение, что они явились плодом сделки Даниила Андреева с инфернальными силами. Мол в противном случае эти силы не позволили бы трактату увидеть свет никогда. 

И у Даниила на было в 1958г выбора - он написал 1 и 12 под диктовку "темных". Я конечно скептически отношусь к этой крайней трактовке, но нет дыма без огня, и в каждой шутке есть доля шутки.

 

Федор Синельников:

Все творчество Даниила Андреева свидетельствует о его абсолютной искренности и вере в свою идею. Высказанное неким очередным (или внеочередным) визионером фундаментальное "свидетельство" - на этот раз о том, что Андреев нам сознательно лгал - еще один аргумент в пользу того, что к таким прозевателям иной реальности следует относиться соответствующим образом. 

Здесь как раз очевидно, от каких сил этот несчастный духочуец получает свою "инфу". Этим силам нужно изо всех своих сил показать, что Андреев мог заключать с ними контракты и глубоко сознательно лгать читателю. Этим силам нужно, чтобы читатель уже не мог доверять ни личности Даниила Андреева, ни его слову - ибо как можно доверять вестнику, который заключает договор с дьяволом (Отцом Лжи, который всегда обманет) и который осознанно смешивает светлую весть и ее подмену? 

Из таких «свидетельств» следует, что будто бы для демонических сил светлая духовидческая весть Андреева об иных мирах может быть вполне уравновешена попущенной ими фантазией об «этической инстанции». Но так как эта «инстанция» не выдерживает никакой критики, то отсюда следует вывод о том, что и сама духовидческая весть Андреева находится на том же уровне. Именно такого настроения в читателях по отношению к этой вести хотел бы добиться Отец лжи. 

Полагаю, что и таким образом (но, конечно, не только таким) демонические силы пытаются "вдвинуть" "кирпич" "Розы Мира" в сооружаемую ими структуру. 

Вполне логично, что такие мета-показания свидетелей не Иеговы стали появляться после того, как были опубликованы работы Эпштейна и Палея, в которых была начата работа по разделению в творчестве Андреева двух разнонаправленных линий. После того, как в андреевском сообществе все чаще стали осознавать, что "этическая инстанция" - это утопия (т.е. красиво и оптимистично нарисованная антиутопия), оставляющая далеко за собой образы будущего у Замятина, Хаксли, Оруэлла. 

Палей высказал в своей статье в "Континенте" мысль о том, что глубинное "я" Даниила Андреева посредством «тяжелой лексики» - там где она встречается (а она обнаруживается преимущественно именно там, где Андреев начинает мечтать о социально-политической структуре Розы Мира) само предупреждает нас об искажениях его вести. Он же предполагает (не как духовидец, а как читатель), что после написания 10 книг с Андреева могла быть снята трансфизическая защита. 

Я же полагаю, что речь нужно вести не о «хитрости» внутреннего «я» и не о снятии защиты (почему она вообще была снята?), а о том, что Андреев не мог выявить темные инспирации тогда, когда начинал мечтать о будущей социальности или рассуждать как богослов о необходимости ревизии христианских догматов IV в. А его описания увиденного им в восходящих и нисходящих мирах или рассказанное ему «друзьями сердца» является незамутненной вестью.

 

Яков Учитель:

Имхо не стОит подходить слишком строго к таким визионерским опытам. Ведь можно трактовать 1 и 12 кн., не как сознательную сделку с отцом лжи, но как продукт давления изнанки на Даниила, к-рому он поддался неосознанно. А оценил правильно уже в посмертии. И будучи другом сердец Палея и Эпштейна, Ахтырского и Синельникова, вашего покорного слуги и др., через полвека пытается исправить свою ошибку. А инферно этому всячески препятствует (не буду перечислять через кого )). Прошу не придираться к этим умозрительным спекуляциям. 

Он же предполагает (не как духовидец, а как читатель), что после написания 10 книг с Андреева могла быть снята трансфизическая защита.

Я же полагаю, что речь нужно вести не о «хитрости» внутреннего «я» и не о снятии защиты (почему она вообще была снята?), а о том, что Андреев не мог выявить темные инспирации тогда, когда начинал мечтать о будущей социальности

Мне кажется, что и то, что я написал выше, и мнение Палея, и твое Федор, и прочие похожие - более или менее эквивалентны. И как раз скрупулезное исследование разницы - деструктивно. Главное в согласии, что 1 и 12 книги противоречат остальным десяти и льют воду на мельницу анти-та. 

«…ищет человек преклониться перед тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение. Ибо забота этих жалких созданий не в том только состоит, чтобы сыскать то, пред чем мне или другому преклониться, но чтобы сыскать такое, чтоб и все уверовали в него и преклонились перед ним, и чтобы непременно все вместе» (Достоевский).

Во-первых, полный ППКС!. 

Во-вторых это противопоставление цитат Даниила Леонидовича и Федора Михайловича я почему-то заметил только с третьего прочтения. 

А в-третьих, как бы это скромнее выразиться, Федор? Это гениальное наблюдение! Ведь то что Андреев выразил суть 1-й книги буквально словами Великого инквизитора - это же все окончательно доказывает!!! Какие могут оставаться сомнения!!! 

1-я книга отражает идеологию Великого инквизитора! Он же - Верховный наставник. 

А теперь можно спокойно спекулировать на тему: бессознательно это сделал Даниил (под темным давлением), или сознательно (чтобы подать нам знак - "не верьте моим показаниям")!

 

Федор Синельников:

А теперь можно спокойно спекулировать на тему: бессознательно это сделал Даниил (под темным давлением), или сознательно (чтобы подать нам знак - "не верьте моим показаниям")!

Этот вопрос не менее принципиальный, чем вопрос об отношении к андреевской утопии. С ней-то как раз все уже ясно. А вот то визионерское "откровение", о котором ты сообщаешь в своем первом посте заслуживает как раз пристального внимания. Я уже объяснял, в чем состоит опасность. Весть Андреева подвергается удару не снаружи, "в лоб". Андреев - как любой человек, тем более поэт, - мог ошибаться, смешивать увиденные планы, фантазировать о будущем и т.д. И в этом случае можно сомневаться в том или ином его сообщении, слушать собственное сердце, использовать рацио и логику и пр. и пр. Но если только на мгновение принять идею, что Андреев вступал в сделку с демонами - по какому бы то ни было поводу и с какими бы то ни было целями - неизбежно происходит то, о чем я уже говорил. Прошу тебя, Яков, прочитай еще раз мой ответный пост, размещенный выше... 

Из принятия идеи о том, что Андреев мог заключать договор с дьяволом, следуют две неустранимые проблемы: 

1) Андреев как вестник мог осознанно лгать читателю. А это означает, что ему вообще нельзя доверять. 
2) Для демонических сил включение беспомощной социально-политической невнятицы в текст Андреева является адекватным уравновешиванием его вести. Это означает, что весть Андреева - такая же невнятица, как и его проект "этической инстанции". 

И давайте следовать логике. Если упомянутые выше "духовидцы"-разоблачители Андреева, считают, что ради донесения светлой вести духовидец может лгать и вступать в сделки с дьяволом - и это не наносит непоправимого ущерба ни его душе, ни его вести - то и они в своих глазах обретают право на такие же действия. Следовательно - они тоже могут нам осознанно лгать ради каких-то "высших" целей. Как же мы можем доверять какой бы то ни было информации от них?

 

Яков Учитель:

И давайте следовать логике. Если упомянутые выше "духовидцы"-разоблачители Андреева, считают, что ради донесения светлой вести духовидец может лгать и вступать в сделки с дьяволом - и это не наносит непоправимого ущерба ни его душе, ни его вести - то и они в своих глазах обретают право на такие же действия. Следовательно - они тоже могут нам осознанно лгать ради каких-то "высших" целей. Как же мы можем доверять какой бы то ни было информации от них?

Фёдор, от твоих слов попахивает фанатизмом (Сорри). 
Сделка с дьяволом - слишком сильное выражение. (Я беру назад слово "сделка"). Вообще-то можно любой грех, любое отступление от этических норм квалифицировать, как "сделку с дьяволом". 
Если я твердо решил перейти на вегетарианство, а также не есть после 6-и, но сегодня в 7 съел тарелку студня - это сделка с дьяволом. А Бомарше, который кого-то отравил и был убийцею создатель Ватикана? Или честный большевик Коссиор, к-рый под всеми пытками твердо стоял на своем, но когда кагэбэшники стали насиловать его 15-летнюю дочь, все подписал? А взятки ГАИшникам? 
Фёдор с твоей принципиальностью верить нельзя никому!!! 
А еще меня не очень радует твой вывод, что Даниил написал 1 и 12 кн., т.к. был глуповат. В этом случае тоже нельзя верить. Это злостный раухизм! Ворюги мне милей, чем кровопийцы. 
Даже терпимейший, христианнейший, смиреннейший Владимир написал:

В утешение скажу, что гиперкритизм позиции Фёдора меня тоже не радует.

Имхо ты слишком придираешься к Даниилу. 
Я, например, считаю пресловутый пассаж об инках вполне нормальным. Даниил настойчиво и бескомпромиссно осуждает испанцев. Единственно, подобные рассуждения вводят в соблазн дураков, которые делают однозначный вывод, что инков СЛЕДОВАЛО уничтожить. Собственно те же дураки пафосно рассуждают о пользе уицраора для метакультуры, беря в союзники Даниила (опять же не без повода). И ревизия учения о Троице, к-рую ты ставишь ему в вину, также имхо не является грехом. Он там 100 раз оговаривается и не рвет на себе рубаху. 
А вот, кстати, в 1-й и 12-й кн таких оговорок нет. Наоборот знаменитый нацистский рычаг надо уверенно сжать рукой (или как там?) 
В общем, мне версия про выворачивание рук Даниилу темными - нравится больше, чем то, что он глуповат. И это вовсе не означает, что ему нельзя верить. А что нельзя верить 1 и 12, - означает ))

 

Федор Синельников:

Имхо ты слишком придираешься к Даниилу.

Ревность о вести его снедает меня...

 

Яков Учитель:

Ревность о вести его снедает меня...

А ведь так и есть. И за иронию не спрячешься. Смайлик с высунутым языком.

 

Федор Синельников:

Вообще-то можно любой грех, любое отступление от этических норм квалифицировать, как "сделку с дьяволом". Если я твердо решил перейти на вегетарианство, а также не есть после 6-и, но сегодня в 7 съел тарелку студня - это сделка с дьяволом.

Пример неадекватен рассматриваемой теме. Ты при этом мог не входить в личное и осознанное общение с представителями демонических сил. Мог не заключать с ними осознанный договор по какому-либо поводу. В рассматриваемом мною случае ситуация совершенно иная. 

А еще меня не очень радует твой вывод, что Даниил написал 1 и 12 кн., т.к. был глуповат. В этом случае тоже нельзя верить.

Такого вывода я не делал. Мечтательность, даже безответственная - это не глуповатость. Они могут быть связаны друг с другом - это сколько угодно. Но не тождественны. Это первое. На второе - в андреевской мечте о прекрасной жизни здесь я не вижу ничего глупого. Проблема совсем в другом - он переносит на этот, первый эон качества второго эона. А ощущение невозможности естественного существования такого миропорядка порождает, во-первых, конструктивистскую концепцию ("этическую инстанцию", использующую механизмы отношений, существующие в этом эоне), во-вторых, логически завершает картину "золотого века" царством Антихриста. 

И - на третье (вегетарианский компот). 
Я считаю, что к социально-политической идее Андреева и его картине "золотого века" можно относиться трояко (а, может быть, даже четверяко). 1) Ее можно рассматривать бесстрастно - как феномен русской утопической мысли середины XX века. 2) Ее можно критиковать как противоречащую его же этическим максимам. 3) Можно видеть здесь явление Божьего промысла - не в том смысле, что Бог вдохновлял Андреева на создание его утопии. А в том, что мы благодаря этике и логике его же текстов можем сегодня окончательно отказаться от стремления к построению рая на земле конструктивистскими и политическими методами. Этика и логика текстов Андреева, ниспосылаемые свыше, сами преодолевают его же утопию.

 

Кирилл:

здравствуйте, уважаемые участники ! 

мне кажется, что некоторую "проблемность" 1-й и 12-й книг РМ можно объяснить так: 

Д.А. видел картины будущего. 
Эти картины есть равнодействующая двух воль - Логоса и Гагтунгра. 
Поэтому в картине Золотого Века неизбежно присутствует (хотя вроде и скрыт на первый взгляд) элемент Зла. 

Но обвинять Д.А. в том, что нам не нравится картина - нельзя. 
Это всё равно, что обвинить апостола Иоанна в том, что в Апокалипсисе не всё так хорошо, как хотелось бы. 

--- 
Т.е. ещё раз кратко: Д.А. описывал не свою фантазию, а объективную реальность, данную ему в видении.

 

Яков Учитель:

Здравствуйте, Кирилл!

Д.А. видел картины будущего. 
Эти картины есть равнодействующая двух воль - Логоса и Гагтунгра. 
Поэтому в картине Золотого Века неизбежно присутствует (хотя вроде и скрыт на первый взгляд) элемент Зла.

К этим словам требуется разъяснение. 
Картины, как продут творчества Даниила - "равнодействующая двух воль" или само будущее - "равнодействующая двух воль" 
Т.е. Даниил исказил картину будущего, но само будущее прекрасное, или 
Даниил правильно отразил картину будущего, но это само будущее - хреновое. 
Вот я склоняюсь к первому варианту. А Вы имхо - ко второму. 
Собственно это и надо обсудить и прояснить.

 

Кирилл:

мне кажется, что само будущее - "равнодействующая двух воль" 

Поэтому Д.А. ничего не искажал, а видел то, что видится.

 

Федор Синельников:

Д.А. описывал не свою фантазию, а объективную реальность, данную ему в видении.

Кирилл, здесь возникает вопрос о том, что такое в данном случае "объективная реальность", кем именно она была "дана" и для чего?

 

Кирилл:

привет, Фёдор ! 

что такое "объективная реальность" мне объяснить трудно. 

Вот Д.А. писал, что будущее видится ему, как цепь ветвящихся дилемм. Т.е. будущее - оно есть уже сейчас, ввиде некоторых намерений Логоса и Гагтунгра, каким-то образом выраженных так, что пророки могут об этом пророчествовать. Пусть даже это будущее многовариантное, вероятностное. 

Вот условный пример, чтобы пояснить мысль: 
допустим у некоего гражданина на кухне живут тараканы. И гражданин решил тараканов вытравить. И вызвал спец.службу, которая должна явиться через неделю. И при этом гражданин сообщил каким-то образом об этом своём решении тараканам. 
Среди тараканов, стало быть, в меру их понимания, возникнет пророчество - что через неделю грядут страшные события, мор, смерть. 
Так вот - эти страшные события для тараканов - это объективно существующее их будущее, на которое они могут повлиять лишь в деталях, но никак не в целом. Спец.служба, конечно, может опоздать, яд будет другого типа, заодно будут травить и крыс - но это всё мелочи. 

Там и мы с Планетарными Сущностями. Они нам "сообщают" о своём балансе сил, о своих намерениях. И для нас это почти-что неизменное будущее. 

Тут нужно остановиться на одном моменте: Так как взаимодействие Планетарных сущностей есть их борьба, то они своих намерений друг от друга не скрывают. Ведь осуществляя друг на друга "энергетическое давление" это самое давление нельзя скрыть. Т.е. при борьбе Логоса и Гагтунгра никакой тайны у них друг от друга быть не может. 

Стало быть Логос, видя замыслы Гагтунгра, сообщает о них более мелким существам - демиургам, ангелам, а те уже, с искажениями и привнесениями "слишком демиургического", "слишком ангельского", "слишком даймонского" доводят их до пророков. Вот и получается у пророка видение, в котором есть будущий факт и множество наслоившихся влияний. 

Так и Д.А. - видел картину будущего синтетическую, прошедшую от Логоса и Гагтунгра через множество фильтров... 

========= 

Относительно "для чего дана картина будущего, т.е. видение" мне кажется так: 

в идеальном мире (на Небе) картины будущего есть явления обычные. Они видны всем и никто не задаётся вопросом "почему это так?" точно так же, как люди не думают на тему "зачем нам видеть солнце и луну?" 

Видение чужих намерений и представлений должно быть естественно на как на Небе, так и глубоко в Аду (т.е. чем ближе шельт к своей монаде (провиденциальной или демонической). 
"Дьявол - отец лжи" - это глубоко энрофная поговорка, т.е. верная для нашего слоя, где инерция материи замедляет проявление воль Логоса и Гагтунгра. 

В мирах без инерции намерения Логоса и Гагтунгра всем должны быть видны без всяких обманов...

 

Федор Синельников:

Вот Д.А. писал, что будущее видится ему, как цепь ветвящихся дилемм.

В этом и состоит проблема в восприятии им будущего. Андреев переносит бинарное восприятие из сферы предельных идей на сферу их воплощения в истории. Поясню свою мысль на таком примере. Положим, некто различает дилемму - "завтра будет дождь" и "завтра не будет дождя". Из этого еще не следует, что если дождь будет, то он будет идти целый день и зальет весь город. А из того, что завтра дождя не будет, еще не следует, что мир будет испепелен солнцем.

Т.е. будущее - оно есть уже сейчас, ввиде некоторых намерений Логоса и Гагтунгра, каким-то образом выраженных так, что пророки могут об этом пророчествовать. Пусть даже это будущее многовариантное, вероятностное.

Есть именно некоторые намерения о будущем, но не само будущее. Более того, эти намерения могут быть совсем не прозрачны. Более того, судя по некоторым фрагментам текстов ДА, Планетарный Логос не навязывает никоим образом своих намерений миру. У Андреева в "Железной мистерии" (т.3, стр. 166) есть поразительный по силе фрагмент, когда Демиург (!) просит у Планетарного Логоса дать "знак" о грядущем. И вот ответ Логоса: "Силы — в тебе. Право — пойми. Знаком свободу не связываю". Обратите внимание - "Знаком"! Это, как мне представляется, воббще один из важнейших отрывков у Андреева. Здесь, во-первых, Логос не ограничивает свободу Демиурга - хотя о "знаке" этот Демиург просит сам. И это в условиях, когда метакультуре угрожает физическая, а возможно и духовная гибель. Во-вторых, из этого фрагмента следует, что "намерения" Планетарного Логоса не транслируются в виде инструкций или даже символических апокалипсисов - ни демиургам, ни синклитам, ни, тем более, людям.

 

Кирилл:

Во-вторых, из этого фрагмента следует, что "намерения" Планетарного Логоса не транслируются в виде инструкций или даже символических апокалипсисов - ни демиургам, ни синклитам, ни, тем более, людям.

добрый вечер, Фёдор ! 

из отрыка "знаком свободу не связываю" следует, что Логос не связывает свободу лишь провиденциальных сил ниже себя "рангом". Иначе Он был бы в одном лице Демиургом всей планеты и Демиургом одного из народов планеты. 

Однако Логос очень даже связывает свободу Планетарного Демона. Они же оба - Планетарные. И именно их противостояние и создаёт "незыблемый каркас" Апокалипсиса. Ни Логос, ни Гагтунгр, видимо, не изменят своих намерений, что гарантирует нам стабильность картин Апокалипсиса. 

Демиурги же сверх-народов подстраиваются под Планетарных сущностей. Их уровень свободы - иерархически ниже. 

Если продолжить пример с дождём: 

Допустим Высшие Силы намерены устроить дождь. 
Человек это понимает и обращается к Богу: "Господи, мне взять зонт или надеть капюшон ?" 
И Бог отвечает верующему: "Знаком свободу не связываю. Делай как хочешь."

 

Федор Синельников:

из отрывка "знаком свободу не связываю" следует, что Логос не связывает свободу лишь провиденциальных сил ниже себя "рангом". Иначе Он был бы в одном лице Демиургом всей планеты и Демиургом одного из народов планеты.

Здесь две разных темы. Мы начали с обсуждения темы откровения "сверху - вниз". Именно в связи с этим вопросом и была приведена цитата. Окровение свыше не дается как "прямой текст". Как заметил Бердяев, откровение всегда и прикровение. Своим Откровением Бог (провиденциальные существа) не связывают свободу тех, кому они открываются. Именно потому, что они становятся в каком то смысле еще более сокровенными. С другой стороны - наша свобода и есть одно из их откровений. 

Теперь вторая тема.

Однако Логос очень даже связывает свободу Планетарного Демона.

Нет, не связывает. Ни Логос, ни Бог, ни демиург не связывают ничьей свободы. Именно потому что они - не демоны, а божества. Бог есть свобода, поэтому Он не может отпасть от самого Себя, то есть связывать чью-либо свободу. То же самое относится и ко всем провиденциальным существам. Воспринимать слова Андреева о "волевых излучениях", "ударах демиурга" и пр. буквально - значит редуцировать образы небесных существ до уровня этого мира, в котором есть эйцехоре. 

Допустим Высшие Силы намерены устроить дождь. Человек это понимает и обращается к Богу: "Господи, мне взять зонт или надеть капюшон ?" И Бог отвечает верующему: "Знаком свободу не связываю. Делай как хочешь."

А очередной всемирный потоп эти силы не намерены устроить? 

Еще раз - речь о другом. Божье откровение не существует независимо от тех, кому оно направлено. Именно поэтому откровение Бога не может быть дано даже символически - в знаке. Откровение не является информацией, подобной той, которая существует в нашем мире и может быть отчуждена как от источника, так и от того, кто ее воспринимает.

 

Кирилл:

добрый вечер, Фёдор 

изначальная моя мысль была в том, что Д.А. прозрел картину, складывающуюся из воль Логоса и Гагтунгра, и потому являющуюся статичной (для Демиургов, пророков и нас). 

Даже если мы плохо понимаем взаимодействие различных Великих Сущностей (Бога и Логосов планет, Христа и Демиургов, Христа и Гагтунгра), это ещё не значит, что не может быть статичных (для нас, людей) картин. 

Существование для людей статичных метафизических картин доказывается хотя бы тем, что существуют статичные физические картины - например относительно постоянно обращение Земли вокруг Солнца, законы химии и т.п. И из этих статичных законов следует возможность предсказаний. 

И из того, что Бог не связывает никого совсем не следует отсутствие статических картин. 
Например, есть галактики без демонических вторжений. А закон всемирного тяготения там действует - т.е. кого-то в чём-то "ограничивает". 

Аналогичным может быть взаимодействие Христа и демиургов...

 

Федор Синельников:

Д.А. прозрел картину, складывающуюся из воль Логоса и Гагтунгра, и потому являющуюся статичной (для Демиургов, пророков и нас).

Полагаю, что таких картин может быть неограниченное количество. Причем все эти картины будут ограничены - из-за ограниченности человеческих возможностей. Что прозрел Андреев в будущей борьбе Логоса и Планетарного демона - я не знаю. Я знаю лишь, что элемент его личных (весьма избирательных) привнесений в этом прозрении был очень значительным. Во-первых, я уже отмечал, что для Андреева свойственно бинарное, а не плюралистическое восприятие будущего. Согласно Андрееву, "Грядущее" предстает перед нами как непрерывно ветвящаяся цепь дилемм (РМ, 511, изд. 1998 г.). Здесь уже в картину этого "грядущего" Андреевым вносится упрощение. Вся бесконечность возможностей раскладывается на бинарные оппозиции в неких произвольно выбранных точках бифуркации. Но здесь Андреев производит еще одно упрощение. Сначала он пишет о непрерывности ветвящихся дилемм, затем вдруг вносит в свою бинарную картину жесткую дискретность. Во-вторых, Андреев говорит не о том, каким будет это грядущее, а о том, каким он - Андреев - хотел бы его видеть:

Даниил Андреев писал: "Обращая взор на различные возможности будущего, я сосредоточусь только на некоторых из них, чтобы не затеряться в бесконечности" (РМ, 513). "Многое воспринимаю я при помощи различных родов внутреннего зрения: и глазами фантазии, и зрением художественного творчества, и духовным предощущением. Кое-что вижу и тем зрением, которым предваряется долженствующее быть. Но все, что я вижу впереди - для меня желанное; и нередко я совершаю, может быть незаметную подмену, принимая желанное за объективно предназначенное к бытию" (РМ, 564)

(курсив мой - Ф.). Так что я не понимаю о какой "статичности" в Вашем, Кирилл, смысле этого слова, может идти речь - применительно к описанию Андреевым грядущего.

 

Кирилл:

добрый вечер, Фёдор ! 

Андреев говорит не о том, каким будет это грядущее, а о том, каким он - Андреев - хотел бы его видеть

думаю, Андреев не хотел прихода Антихриста, но всё же писал о нём, т.к. из будущего такое явление не уберёшь. 
Это одна из статических (неизменных для нас) картин. 

А раз Антихрист должен прийти в мир, то неизбежным получается и переход от Золотого века (каким бы высокодуховным он не был) к царству Антихриста. Выходит, что и картина этого перехода должна быть. А вот детали картины можно уже фантазировать. 

Если же отрицать предначертанность будущего в главных пунктах, то тогда придётся отрицать и Апокалипсис, и возможность обетований через пророков, и видения В.С.Соловьёва...

 

Федор Синельников:

думаю, Андреев не хотел прихода Антихриста, но всё же писал о нём, т.к. из будущего такое явление не уберёшь. Это одна из статических (неизменных для нас) картин.

Возможно. Но даже если предположить, что приход того, кого Андреев называет "антихристом", неминуем, еще не известно, в какой степени это существо сможет себя реализовать. У Андреева он реализует себя максимально. Однако это - всего лишь личный взгляд Андреева. Не более. 

А раз Антихрист должен прийти в мир, то неизбежным получается и переход от Золотого века

Не вижу логической связи.

то тогда придётся отрицать и Апокалипсис

Не вижу ничего страшного в критическом отношении к тексту Апокалипсиса. Как и к любому другому тексту. Апокалипсис - произведение, написанное в определенной культурной и религиозной среде. Для конкретной аудитории. Текст связан, по всей видимости, с событиями 70 г. Высасывать из него пророчество о будущем так же уместно, как из любого другого текста, наделенного священным статусом. 

и видения В.С.Соловьёва...

Замечу, что Христос у Соловьева в "Краткой повести", вернее реакция на него "толп" - еще более мрачное явление, чем обрисованное Соловьевым господство Антихриста.

 

Олег:

Возможно. Но даже если предположить, что приход того, кого Андреев называет "антихристом", неминуем, еще не известно, в какой степени это существо сможет себя реализовать. У Андреева он реализует себя максимально. Однако это - всего лишь личный взгляд Андреева. Не более.

Недавно был об этом разговор с Максимом-Ондатром. Он высказал ценную мысль, бытующую в буддийском учении. Характер проявления кармических последствий сильно зависит от того, какие кармические условия мы создаём сейчас. То есть, одна и та же кармическая причина может "выстрелить", а может и тихо "выкатиться из ствола" в зависимости от того, какие условия мы создадим сейчас. Это похоже на бризантную взрывчатку. Есть вещества, которые сами по себе не взрывоопасны, а лишь спокойно горят. Но в присутствии другого вещества дают мощный взрыв.

 

Кирилл:

Не вижу ничего страшного в критическом отношении к тексту Апокалипсиса. Как и к любому другому тексту. Апокалипсис - произведение, написанное в определенной культурной и религиозной среде. Для конкретной аудитории. Текст связан, по всей видимости, с событиями 70 г. Высасывать из него пророчество о будущем так же уместно, как из любого другого текста, наделенного священным статусом.

добрый день, уважаемые участники 

конечно, можно отрицать пророчества - т.е. отрицать возможность обещаний, даваемых высшими метафизическими сущностями. 

Но тогда мета-физика перестаёт быть наукой. Подвижность событий становится столь большой, что ничего нельзя сказать наверняка, раз намерения великих сущностей меняются калейдоскопически. 

Это, некоторым образом, противоречит их и нашим масштабам.

 

Олег:

изначальная моя мысль была в том, что Д.А. прозрел картину, складывающуюся из воль Логоса и Гагтунгра, и потому являющуюся статичной (для Демиургов, пророков и нас).

Единственная, всё определяющая воля - это воля Бога, Абсолюта. Но фишка в том, что у Него нет никакой воли в любом смысле, который мы способны измыслить, потому что Он - немыслим. 
Картина складывается отнюдь не только из воль Логоса и Гагтунгра. Она складывается из всего. И мы, человеки, можем повлиять на эту картину. С определённой точки зрения. С другой точки зрения - уже ни на что не повлияешь, потому что все индивидуальные выборы уже сделаны и всё влияние уже оказано. Семена посеяны, траектории циклонов известны. И всё УЖЕ есть в Плероме во всей полноте, но не предопределено никем, а просто - есть. Но мы видим лишь гадательно, то, что высвечивается "лучом фонарика". И для нас есть свобода выбора, хотя результаты этого выбора уже есть. 
Андреев, вероятно, видел участок этого узора возможностей и в книге лишь обрисовал некий граничный случай, хотя в принципе, с той точки вИдения, которая ему была доступна, некий люфт возможностей имел место. Заметим, что этот люфт - разный для разной мощности того самого фонарика и высоты полёта, позволяющей охватить бОльшую или меньшую часть узора. Возможно, этот люфт вообще имеет место лишь в силу неполноты восприятия того или иного существа. Для гипотетического всеведующего существа этого люфта нет. Оно просто знает, как будет. 
Просто если подумать: всё, что происходит в мире, имеет свои причины. То, что мы называем своим свободным выбором, на деле обусловлено определёнными причинами и предпосылками. Итак, всё имеет причины и следствия, из этого складывается узор, который виден целиком и сразу из пакибытия, но виден лишь частично и искажённо нами. Выбираем мы - и это - особенность нашего состояния ума. Кошка не выбирает, она просто действует сообразно моменту, Бодхисаттва тоже не выбирает, а просто действует сообразно моменту и полноте своего Знания и Сострадания. В каждый момент для него выбор не стоит. Он не выбирает. Так правомерно ли говорить относительно него о свободе воли? Или о несвободе? Этот термин, сама постановка вопроса - лишь человеческие заморочки... Итак, узор причин и следствий, никем не определяемый, и определяемый всеми. С определённой высоты этот узор виден во всей своей определённости и полноте времён, которых множество... 
Прошу прощения за оффтоп. 
Имхо, говорить о какой-либо сделке Андреева с какими-либо силами - не имеет под собой сколько нибудь достаточных оснований. Здесь, имхо, просто сложилось несколько факторов: 
1. Ограниченность его собственного вИдения 
2. Работа его собственных желаний, фантазий, логики, размышлений, обусловленных культурно и личностно 
3. Активность тех или иных сил 
И трудно сказать, какой из факторов сыграл главную роль.

 

Кирилл:

Возможно, этот люфт вообще имеет место лишь в силу неполноты восприятия того или иного существа.... 

Кошка не выбирает, она просто действует сообразно моменту,...

я бы поправил так: того или иного вида существ, а потом уже просто существа... 

Кошка же, как вид, более далека от Плеромы, чем человек... Она просто пока не задумывается...

 

Олег:

я бы поправил так: того или иного вида существ, а потом уже просто существа...

Я просто избегаю мыслить видами.

Кошка же, как вид, более далека от Плеромы, чем человек... Она просто пока не задумывается... 

Кто их, кошек, знает... Да и Плерому тоже...  
Хотя, с точки зрения, скажем, Абхидхармакоши, вы, конечно, правы. С другой стороны, бодхисаттвы, определённо, к Плероме ближе.

 

Федор Синельников:

Характер проявления кармических последствий сильно зависит от того, какие кармические условия мы создаём сейчас. То есть, одна и та же кармическая причина может "выстрелить", а может и тихо "выкатиться из ствола" в зависимости от того, какие условия мы создадим сейчас.

Идея о том, что от нас зависит то, с какой полнотой проявит себя "антихрист", как я уже отмечал, высказана Бердяевым. Действительно, от нашего усилия зависит очень многое. Мир, в котором может появиться "антихрист" (для меня скорее система, чем ее персонификация) представляет собой нестабильную, неустойчивую систему. А в таких системах любое действие может иметь решающее значение. Это как в рассказе Бредбери про бабочку. 

Более того, я полагаю, что описание эпохи "антихриста" как времени безусловного триумфа зла на земле представляет собой амбивалентный феномен. С одной стороны, здесь можно видеть предупреждение об опасности зла, о необходимости бдения. С другой - самому "антихристу" может быть выгодно утверждение о том, что он будет господствовать в мире. Во-первых, это может заранее парализовать активность его противников. Во-вторых, "ужас антихриста" представляет собой благодатную почву для нетерпимости и ксенофобии, возводимым в эсхатологическую степень. Для борьбы с "антихристом" все средства хороши - поэтому он и может выйти именно из среды активнейших борцов со "злом". 

конечно, можно отрицать пророчества - т.е. отрицать возможность обещаний, даваемых высшими метафизическими сущностями.

Вопрос в том, насколько в том или ином тексте/произведении/пророчестве и т.д. присутствуют именно эти самые "обещания, даваемые метафизическими сущностями". А не аберрации собственного ограниченного сознания "пророка" или апокалиптика. Принимать текст в качестве священного и закрытого для критики только потому, что он освящен традицией, путь, полагаю, тупиковый. Кроме того - уже конкретно с текстом т.н. Апокалипсиса от Иоанна - нужно учитывать возможность того, что как и другие произведения иудейской апокалиптики, он являлся преимущественно символическим сообщением о злободневных для автора событиях, а не предсказанием грядущего. 

Подвижность событий становится столь большой, что ничего нельзя сказать наверняка, раз намерения великих сущностей меняются калейдоскопически.

Мы вообще не можем ничего сказать наверняка о будущем - даже если бы этой подвижности не было, а была бы в них только одна мертвенная статика. И это означает лишь, что мы осознаем нашу ограниченность по сравнению с высшими существами. Надеяться на то, что мы способны адекватно выражать их представления о чем бы то ни было, значит впадать в прелесть и метафизическую гордыню. 

Кошка же, как вид, более далека от Плеромы, чем человек...

Из Плеромы поступили рулетки для изменения расстояний?

 

Олег:

Более того, я полагаю, что описание эпохи "антихриста" как времени безусловного триумфа зла на земле представляет собой амбивалентный феномен. С одной стороны, здесь можно видеть предупреждение об опасности зла, о необходимости бдения.

Имхо, главный ужас этой эпохи будет в том, что человеку будет недоступна Дхарма. Просто неизвестна. А адхармическое будет в почёте.

 

Федор Синельников:

главный ужас этой эпохи будет в том, что человеку будет недоступна Дхарма. Просто неизвестна. А адхармическое будет в почёте.

Возможно. Но речь шла о другом. О том, что пугающий "антихристом" может быть угоден ему и может готовить ему пути.

 

Кирилл:

Из Плеромы поступили рулетки для изменения расстояний?

добрый вечер, Фёдор 

Д.А. пишет, что цель человека - в помощи животным и растениям. 
У животных нет дара речи, а мыслительные способности в самом зародыше.

 

Олег:

Д.А. пишет, что цель человека - в помощи животным и растениям. 
У животных нет дара речи, а мыслительные способности в самом зародыше.

Факт отсутствия дара речи и полноценных мыслительных способностей необходимо отдаляет существо от Плеромы? Можно ведь сказать, что животное часто находится на волосок от Плеромы. Намного чаще чем человек. Просто оно не способно, КАЖЕТСЯ, сознательно преодолеть этот волосок. А вообще - 

Ты слишком далеко от меня. 
Слишком далеко от меня - 
Как воздух от огня, волна от воды, сердце от крови;

И животные здесь не исключение. 
Действительно, трудно судить о расстоянии до Плеромы. Кто, например, ближе к ней - человек или существо буддийского мира не-форм? Вроде как - существо из мира не-форм. Однако, у него почти нет шансов достичь Плеромы-Нирваны ввиду того, что оно слишком удовлетворено своим нынешним состоянием. Поэтому в буддизме считается, что человек для достижения просветления - это наиболее удобная форма воплощения из всех. Так что же - человек как вид ближе всех к Плероме? 

Можно, вероятно, сказать, что "расстояние" от Него до "существа" и от "существа" до Него - разные. От Него до "существа" - всегда одно, "ближе чем сердце от крови". А от "существа" до Него... определяется, говоря опять же буддийским языком, степенью присутствия в сознании аффектов. Но тут очень трудно что-либо сказать определённое. Эта величина, тем более, колеблется во времени... Человек отличается только тем, видимо, что у него есть явно выраженная способность преодолеть это самое "расстояние".

 

Кирилл:

Олег ! 
то, что считается в буддизме, не совсем совпадает с РМ. 

Как можно рассуждать о "мире не-форм", не сопоставив этому миру какой-то из РМ-слоёв, или вообще ошибочно сопоставляя ему слой РМ, что "выше" затомисов. 

С моей т.з. буддийское выставление человека вперёд богов (по способности скорее перейти в нирвану) - не имеет под собой метафизической истины... 

 

Олег:

Как можно рассуждать о "мире не-форм", не сопоставив этому миру какой-то из РМ-слоёв, или вообще ошибочно сопоставляя ему слой РМ, что "выше" затомисов.

А что - разве нельзя?  
Если серьёзно, то сопоставление слоёв, данных Андреевым, с тем, что дано, скажем, в буддийской космологии - это весьма интересная задача. Правда, не для моего уровня образованности (почти никакого то есть). Однако, могу сказать, что миры не-форм (как и миры форм) относятся скорее к т.н. девалоке, которая, судя по всему, никак не "выше" затомисов. Затомисы, скорее, обитаемы существами "околободхисаттвического" уровня. А девалока - это обширная "серая" область, намного более обширная чем собственно ады и миры восхождения. И существа там иногда обитают весьма мощные, по своему уровню могущества пожалуй относящиеся к богам. Многие такие миры "курируются" откровенными демонами, а другие скорее находятся под опекой "бодхисаттвических" сил. С андреевской космологией я знаком весьма приблизительно, так что не могу с уверенностью идентифицировать миры девалоки с какими-либо его мирами. Хотя, пожалуй, например Дуггур можно отнести к миру девалоки в его нижней, прилегающей к адам, области. Шрастры тоже. Области эгрегоров. Даже Олирну - уже на противоположном краю девалоки. Чёткой границы нет. Многие вполне светлые существа на самом деле не очень-то стремятся к полному очищению от аффектов, потому что им и так хорошо. Они живут в своих светлых мирах и, грубо говоря, в ус не дуют. Пока не приходит время этот мир покидать в процессе, аналогичном нашей смерти. А время это приходит иногда ох как нескоро. Поэтому получается, что этот мир - это своего рода ловушка сознания. Существу там приятно и легко жить и оно перестаёт к чему-либо стремиться. Страдание в нём слишком неявно. В адах же страдание наоборот слишком сильно и у существа не остаётся ни на что больше сил. И так далее.

 

Олег:

Итак, вот что поведал Максим: 

"Когда Будда говорил о Рупалоке (миры форм) и Арупалоке (миры не-форм) он имел в виду не те миры с которыми их соотносили более поздние популяризаторы/вульгаризаторы буддизма (которые стремились как можно ближе их сюда придвинуть). в связи с этим в современном буддизме вынуждены говорить о высшей и низшей Рупалоке и т.д.. 
Низшая Рупалока, собственно говоря, не выходит за границы Камалоки (чувственные миры) в понимании Будды. Низшая Камалока это астрал, низшая рупалока - нижний ментал, низшая арупалока - высший ментал. Соответственно у Андреева миры до затомисов включительно - астрал, Средние слои до трансмифов включительно- ментал. 
(Если говорить о высшей (т.е. собственно) рупалоке, то это и есть плерома гностиков). 
Среди находящихся там существ, одни относятся к разряду "арья", это те , кто (в соответствии с Андреевым) находятся там временно, продвигаясь вверх. И так сказать, аборигены - , кстати, духовные существа невероятно высокого уровня. 
Слово девалока используется в широком (охватывающем все верхнии этажи) смысле только когда обобщающе говорится о "шести мирах", в узком смысле это дэвы Камалоки (в основном смысле слова). 
Если речь идёт о дэвалоке в максимально широком смысле(т.е. охватывая все высшие миры), то Андреев не описал ничего чтобы выходило за пределы Камалоки и Рупалоки (в основном смысле слова). 
Если речь идёт о дэвах Камалоки, то абсолютно точные соответствия найти трудно. Тем не менее, миры стихиалей (включая высших) будут соответствовать Чатурмахараджике. Затомисы (среди которых Сумеру) очевидно Траянистринсе. Миры Высокого долженствования - Тушите. 
Да Тушита это четвёртый мир Дэвалоки. Дэвалока Камалоки обитаема существами далеко продвинувшимися на пути духовного прогресса, но сохранившими (в той или иной степени) привязанность к чувственным (в самом широком смысле) удовольствиям. Перечисленные тобой демонические и асурические миры к Дэвалоке не относятся. Пребывание в Арупалоке, это то, что называют растворением в Абсолюте. Поэтому о застревании можно говорить только с точки зрения Будды, с своей собственной позиции существа Рупалоки и Арупалоки достигли вечного блаженства и полного освобождения. То, что оно не совсем уж вечное и не совсем уж полное — во-первых не все в курсе, а во-вторых, речь идёт о таких невообразимых периодах, которые с земной точки зрения мало отличаются от вечности. 
Однако стать анагамином (не возвращающимся) это также значит обрести рождение в Рупалоке, не возвращаясь более в Камалоку, и уже там продолжать путь совершенствования."в рамках сострадания или в рамках сильнейшего намерения к окончательному пробуждению".

Так что я как всегда всё напутал. А затомисы это даже не Арупа. Так что мир не-форм (не говоря уже о...) действительно "выше" даже Мировой Сальватерры. 

Как можно рассуждать о "мире не-форм", не сопоставив этому миру какой-то из РМ-слоёв, или вообще ошибочно сопоставляя ему слой РМ, что "выше" затомисов.

Таким образом, у ДА вообще не описано ничего выше мира форм. Поэтому в связи с его космологией о мире не-форм говорить не приходится.

 

Федор Синельников:

Д.А. пишет, что цель человека - в помощи животным и растениям. 

У животных нет дара речи, а мыслительные способности в самом зародыше.

А еще Андреев пишет о том, что у животных есть собственные миры восхождения. То есть просветленные животные в восходящих мирах ни в чем не уступают просветленным людям. И от того, что в этом мире у животных нет дара речи и мозги не как у Маркса, еще не следует, что они - как сообщество - находятся на лестнице мироздания ниже людей. Нет никакой статичной иерархии. Все подвижно. 

Присоединяюсь в целом к тому, что говорит Олег. 

Можно ведь сказать, что животное часто находится на волосок от Плеромы. Намного чаще чем человек. Просто оно не способно, КАЖЕТСЯ, сознательно преодолеть этот волосок.

 

Многие вполне светлые существа на самом деле не очень-то стремятся к полному очищению от аффектов, потому что им и так хорошо. Они живут в своих светлых мирах и, грубо говоря, в ус не дуют. Пока не приходит время этот мир покидать в процессе, аналогичном нашей смерти. А время это приходит иногда ох как нескоро. Поэтому получается, что этот мир - это своего рода ловушка сознания. Существу там приятно и легко жить и оно перестаёт к чему-либо стремиться.

Мне трудно, Олег, считать такие существа "вполне светлыми". Вообще не вполне понимаю, как можно называть так существо, не сремящееся к очищению от аффектов?

 

Олег:

Мне трудно, Олег, считать такие существа "вполне светлыми". Вообще не вполне понимаю, как можно называть так существо, не сремящееся к очищению от аффектов?

Это существо, по большей части свободное от аффектов (но не от их семян!) просто в силу благоприятных условий жизни. Хотя ты прав, конечно. 

Вполне возможно, что эпоха "антихриста" - это некий мир растворенных ценностей.

Эпоха Сталина показала тенденции. За доброе там будет выдаваться недоброе, а истинно доброе будет выдаваться за недоброе или просто замалчиваться.

 

Федор Синельников:

Это существо, по большей части свободное от аффектов (но не от их семян!) просто в силу благоприятных условий жизни.

Есть еще очень важный момент. Насколько наше восприятие этих существ адекватно их "реальному" состоянию? Не может ли быть наше (т.е. "буддийское") представление о том, что они содержат в себе аффекты или их "семена" просто следствием несовершенства нашего сознания? Следствием того, что это в нашем сознании существует редуцированное собственными аффектами восприятие этих существ как не вполне светлых? Более того в рамках бинарной этико-экзистенциальной схемы ("добро vs зло"), можно интерпретировать такое восприятие "светлых" существ как следствие искажающей наше сознание активности "темных". 

Эпоха Сталина показала тенденции.

Зло многогранно.

 

Олег:

Есть еще очень важный момент. Насколько наше восприятие этих существ адекватно их "реальному" состоянию?

Так говорил Будда, так говорили те, кто достиг. Насколько их восприятие адекватно? 

Более того в рамках бинарной этико-экзистенциальной схемы ("добро vs зло"), можно интерпретировать такое восприятие "светлых" существ как следствие искажающей наше сознание активности "темных".

Без схемы с войной бобра с ослом вполне можно обойтись. Более того, имхо, такая схема - это одно из проявлений искажения сознания. 

Зло многогранно.

Оно предсказуемо до чёртиков . До банальности. Просто часто эта банальность не бросается в глаза из-за своих масштабов. 

Насколько наше восприятие этих существ адекватно их "реальному" состоянию?

Представь себе человека, живущего среди добрых людей, в полном достатке, не нуждающегося ни в чём. Он ни к чему не стремится, ему и так хорошо. В целом он добрый человек, у него практически нет аффектов. Такой Вустер. Но он привязан к этому своему бытию, он не хочет его потерять, поскольку в других, более суровых условиях, он начнёт проявлять и аффекты и соответственно испытывать страдание.

 

Федор Синельников:

Так говорил Будда, так говорили те, кто достиг. Насколько их восприятие адекватно?

Не знаю. Знаю, что они - люди, а значит, могли и ошибаться. К тому же, откуда известно то, что говорил Будда по поводу существ иных миров? Суждения же о том, что человек в этом мире может быстрее достичь просветления, чем обитатели райских миров, может иметь не онтологическое, а исключительно назидательное значение. 

Без схемы с войной бобра с ослом вполне можно обойтись. Более того, имхо, такая схема - это одно из проявлений искажения сознания.

Пример такого искаженного восприятия - Заратуштра и Иисус в Евангелиях, которые говорили о персонифицированном противнике Бога.... 

Просто часто эта банальность не бросается в глаза из-за своих масштабов.

Банальность, которая не бросается в глаза из-за своих масштабов - уже не только банальность... 

Представь себе человека, живущего среди добрых людей, в полном достатке, не нуждающегося ни в чём. Он ни к чему не стремится, ему и так хорошо. В целом он добрый человек, у него практически нет аффектов. Такой Вустер. Но он привязан к этому своему бытию, он не хочет его потерять, поскольку в других, более суровых условиях, он начнёт проявлять и аффекты и соответственно испытывать страдание.

Аналогия не убедительна. Ты говоришь о человеке в этом мире. Мы же говорим о мирах, где несовершенство этого мира преодолено. Это во-первых. Во-вторых, восходящий мир на то и восходящий, что там достигается осознание того, что любое промежуточное состояние (в том числе и то, которое достигнуто) не может быть финальным. И любое существо, входящее в такой мир, несет в себе способность двигаться дальше. А кроме этого существа в этом мире есть и те, кто может ему помочь в этом дальнейшем движении. 

Может быть, до воплощения Планетарного Логоса в Энрофе, до творения новых слоев между Олирной и затомисами, действительно существовали проблемы с восхождением из Олирны вверх. Именно в этих условиях и формировалась буддийская религия.

 

Олег:

Знаю, что они - люди, а значит, могли и ошибаться.

Будда, строго говоря, перестал быть человеком. 

Суждения же о том, что человек в этом мире может быстрее достичь просветления, чем обитатели райских миров, может иметь не онтологическое, а исключительно назидательное значение.

Просто в адах существу не до Дхармы - там слишком много прямого страдания. А в мирах богов наоборот - страдания слишком мало и это усыпляет. Впрочем, там, как говорят, есть "арья", т.е. те, кто в этих мирах транзитом вверх. 

Пример такого искаженного восприятия - Заратуштра и Иисус в Евангелиях, которые говорили о персонифицированном противнике Бога...

Нет. Мы не можем говорить об их восприятии. Но вот сама картинка - да, искажённая, сниженная и т.д. 

Банальность, которая не бросается в глаза из-за своих масштабов - уже не только банальность...

Ну да, это ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ банальность . 

Мы же говорим о мирах, где несовершенство этого мира преодолено.

Совсем нет. 
Федя, есть миры совершенно бодхисаттвические. Там да, преодолено. Но ведь мы говорим не о них. 

Может быть, до воплощения Планетарного Логоса в Энрофе, до творения новых слоев между Олирной и затомисами, действительно существовали проблемы с восхождением из Олирны вверх.

Олирна это особая тема. Основное население её - люди. Их пребывание там временно. Некоторые из них поражены и в любом случае проваливаются обратно в Энроф. Таких на вскидку процентов 10. Из остальных, процентов 70 (это очень примерно) являются в буддийских терминах сакридагаминами, то есть теми, кому осталось воплотиться в Энрофе только один раз. Процентов пять или меньше - анагамины, то есть те, кто идёт прямо вверх и вообще в Олирне мало задерживается, спускаясь туда разве что в качестве служения. Остальные же будут воплощаться в Энрофе ещё несколько раз. Среди них нет практически (я не видел) тех, кто бы там осел надолго. Однако, там есть кто-то типа аборигенов. Я мало их видел и мало могу сказать. Знаю, что тамошние океаны, реки и озёра населены некоей расой. Знаю о них очень мало. Вот они относятся именно к таким "спокойным". Ещё видел существ типа толкиновских эльфов, по крайней мере, по духу. Олирна был их миром изначально и они иногда там появляются. В них я тоже не замечал особого порыва вверх. Этот порыв вообще может возникнуть только из великого сострадания или несгибаемого намерения к пробуждению. Иначе существо неизбежно где-нибудь оседает. Однако, Федя, если смотреть глобально, даже это их успокоенное бытие есть лишь стадия на пути вверх. Но по большому счёту и демонизм демонов тоже, видимо, лишь стадия, которая рано или поздно кончится, ибо ничто не вечно.

 

Федор Синельников:

Будда, строго говоря, перестал быть человеком.

Где грани? Но даже если и перестал быть человеком... Просветленные тоже могут ошибаться... 

Нет. Мы не можем говорить об их восприятии. Но вот сама картинка - да, искажённая, сниженная и т.д.

Мы можем говорить о том, как они представляли свой опыт в своих высказываниях. А в этих высказываниях, если принимать их как свидетельство их опыта, есть представление о персонифицированном противнике Бога. Можно сколько угодно рассуждать, что они имели в виду что-то другое. Но такие рассуждения должны быть на чем-то основаны. Если же мы говорим, о том, что наше восприятие в принципе искажено настолько, что оно не может адекватно воспринять их опыт, им надо было позаботиться - по этой логике - о том, чтобы выражать его как-то иначе. А не "отец ваш - дьявол". От себя же замечу, что говорить о том, что какая-либо картинка искажена - транслируемая или воспринимаемая - следует очень осторожно. Иначе получаются какие-то двойные стандарты: картинка Будды как транслируемая так и воспринимаемая не искажена ни в трансляции, ни в восприятии "продвинутых", а картинка Заратуштры или Иисуса - искажены... 

есть миры совершенно бодхисаттвические. Там да, преодолено. Но ведь мы говорим не о них.

Здесь возникает проблема перевода с "буддийского" языка на "андреевский". Здесь хотел бы узнать, какие из восходящих миров ДА ты бы не отнес к таковым? 

Олирна это особая тема.

Не я один давно жду от тебя книгу про Олирну. 

Некоторые из них поражены и в любом случае проваливаются обратно в Энроф.

Каким образом "пораженный" вообще оказывается способен подняться в Олирну?

 

Олег:

Просветленные тоже могут ошибаться...

...

Мы можем говорить о том, как они представляли свой опыт в своих высказываниях. А в этих высказываниях, если принимать их как свидетельство их опыта, есть представление о персонифицированном противнике Бога. Можно сколько угодно рассуждать, что они имели в виду что-то другое. Но такие рассуждения должны быть на чем-то основаны. Если же мы говорим, о том, что наше восприятие в принципе искажено настолько, что оно не может адекватно воспринять их опыт, им надо было позаботиться - по этой логике - о том, чтобы выражать его как-то иначе. А не "отец ваш - дьявол". От себя же замечу, что говорить о том, что какая-либо картинка искажена - транслируемая или воспринимаемая - следует очень осторожно. Иначе получаются какие-то двойные стандарты: картинка Будды как транслируемая так и воспринимаемая не искажена ни в трансляции, ни в восприятии "продвинутых", а картинка Заратуштры или Иисуса - искажены...

Почему же, все картинки это картинки. И картинки, данные Буддой в том числе. Проблема не в картинках, а в том, чтобы не забывать, что картинки это не более чем картинки. Реальность то в любом случае - за их пределами. Картинки могут послужить средством для того, чтобы выйти за их же пределы, а могут стать препятствием. Причём те же самые картинки. 

Здесь возникает проблема перевода с "буддийского" языка на "андреевский". Здесь хотел бы узнать, какие из восходящих миров ДА ты бы не отнес к таковым?

В той или иной степени отнёс бы все миры восхождения. И чем выше тем в большей степени. Чем выше, тем меньше "спокойных". Вообще, тут, видимо, корректнее говорить не о мирах, а о каждом конкретном существе. Хотя есть целые отдельные миры "спокойных". Буддисты говорят, что во многом таковы например великие стихиали и тому подобные боги. Но я честно говоря поостерёгся бы делать здесь какие-либо выводы. Одно точно: многие из тех, кто традиционно называется ангелами, на самом деле являются такими вот "спокойными". О "спокойных" (или точнее их было бы назвать "довольными") имхо сказано в притче о блудном сыне когда там упоминается о старшем сыне. 

Не я один давно жду от тебя книгу про Олирну.

Потихоньку. 

Каким образом "пораженный" вообще оказывается способен подняться в Олирну?

Его поднимают.

 

Федор Синельников:

То, что оно не совсем уж вечное и не совсем уж полное — во-первых не все в курсе

Это меня больше всего забавляет, Олег. Человек - будь он хоть Будда, хоть автор этого поста, оказывается способен лучше обитателей тех высших миров, в которых они находятся, определять, когда они заблуждаются, а когда - нет. 

Его поднимают.

Лаконично. Почти как "она утонула".

 

Олег:

Это меня больше всего забавляет, Олег. Человек - будь он хоть Будда, хоть автор этого поста, оказывается способен лучше обитателей тех высших миров, в которых они находятся, определять, когда они заблуждаются, а когда - нет.

Будда. И он всё же не человек.

 

Федор Синельников:

Будда. И он всё же не человек.

А обитатель тех миров, о которых идет речь - человек?

 

Олег:

Лаконично. Почти как "она утонула".

Его поднимают друзья нашего сердца. Как правило с риском оказаться захваченными. Это настоящее самопожертвование.

 

Федор Синельников:

Как правило с риском оказаться захваченными.

Почему возникает такой риск?

 

Олег:

А обитатель тех миров, о которых идет речь - человек?

Человек - это вообще лишь вопрос специфической конфигурации дхарм.

 

Федор Синельников:

Вообще, тут, видимо, корректнее говорить не о мирах, а о каждом конкретном существе.

Это мне понятнее.

 

Олег:

Почему возникает такой риск?

Потому что это - своего рода спасательная операция, в ходе которой происходит спуск в инфернальные слои или слои, доступные для посещения демоническим сущностям, которые, конечно, сопротивляются таким операциям, расценивая их как вторжение и как отъятие законной пищи.

 

Федор Синельников:

Человек - это вообще лишь вопрос специфической конфигурации дхарм.

Вопрос в том, может ли существо, находящееся в этом мире, даже с конфигурацией дхарм будды (шютка), адекватно судить о существах, находящихся в высших мирах? Существа этих миров могут обладать такой "природой", которая просветленному существу этого мира ("будде") может казаться "конфигурацией дхарм". Но на "самом деле" таковой не являться. 

Потому что это - своего рода спасательная операция, в ходе которой происходит спуск в инфернальные слои или слои, доступные для посещения демоническим сущностям, которые, конечно, сопротивляются таким операциям, расценивая их как вторжение и как отъятие законной пищи.

Почему объектами спасения становятся именно эти люди?

 

Олег:

Вопрос в том, может ли существо, находящееся в этом мире, даже с конфигурацией дхарм будды (шютка), адекватно судить о существах, находящихся в высших мирах? Существа этих миров могут обладать такой "природой", которая просветленному существу этого мира ("будде") может казаться "конфигурацией дхарм". Но на "самом деле" таковой не являться.

Это вот как: имеют место клеша. Их можно наблюдать и устранять. Когда устранены все клеша и более того - их семена, то есть устранена сама возможность их возникновения, восприятие оказывается неискажённым. Это и есть состояние нирваны. В этом состоянии можно видеть реальность в её таковости. Это называется праджней. В том числе можно видеть клеши и их семена в других существах, в том числе и в "богах". Есть миры Кама-лока, Рупа-лока, Арупа-лока (миры желаний, форм и не-форм). Боги привязаны к какой-либо из этих сфер. Будда же идёт за их пределы. Так говорят буддисты. 
Однако, повторюсь, имхо, некорректно говорить, что боги - никудышние создания. Правильнее сказать, что это их состояние может стать большой задержкой в их выходе за пределы именно в силу своей привлекательности. Но тем не менее, это не более чем задержка. 

Почему объектами спасения становятся именно эти люди?

Они просто оказываются в пределах досягаемости. Иными словами, можно сказать, что спасают всех до кого могут дотянуться. Обычно это означает просто, что их карма не слишком тяжела.

 

Федор Синельников:

Боги привязаны к какой-либо из этих сфер. Будда же идёт за их пределы. Так говорят буддисты.

Это мне известно... 

Правильнее сказать, что это их состояние может стать большой задержкой в их выходе за пределы именно в силу своей привлекательности. Но тем не менее, это не более чем задержка.

Вопрос о природе "задержки"... Насколько я знаю, Будда Гаутама ничего не говорил о бодхисаттвах. Например, об Авалокитешваре, причины "задержки" которого, полагаю, напоминать никому не нужно. Для Будды важна идея "опоры на собственные силы" (не сочти за кощунство) в достижении освобождения. Поэтому и бодхисаттвы с жертвенной природой "задержки" в его учении быть не могло. Строго говоря, акты Будды в этом мире (воплощение и достижение нирваны, а затем и паринирваны) лишены жертвенного компонента - в рамках его же учения. А идея боддхисаттвы с ее жертвенностью вполне может выглядеть - под определнным углом - как следствие недостаточной просветленности этого самого бодхисаттвы, его привязанности и обусловленности. 

Кроме того, надо учитывать и культурно-религиозный аспект. Будда отталкивался от брахманической религии, с ее множеством наслаждающихся богов. Естественно, что создатель нового учения стремился дистанцироваться от старых концептов. В этом нет ничего странного. Еще более радикально действовал Заратуштра, вообще объявивший традиционных иранских богов (дэвов) злобными демонами.

 

Олег:

Насколько я знаю, Будда Гаутама ничего не говорил о бодхисаттвах.

И при этом сам им был, пока не ушёл в паринирвану . 
Вообще, трудно сказать, что именно говорил и чего не говорил Гаутама, поскольку, сам знаешь, первое время всё передавалось изустно. Впрочем, есть, например, "Сутра Сердца"... но это уже Махаяна и у строгого учёного она вызывает сомнения. 
Но когда мы говорим о "задержках", бодхисаттвы тут не при чём. Не о них речь. 

Для Будды важна идея "опоры на собственные силы"

Опять же, очень трудно говорить о том, какая идея важна для Будды, а какая не важна. На определённой стадии практики, идея о "собственных усилиях" совсем уж теряет смысл. Образно говоря, чтобы быка схватить за хвост и вообще понять, что именно ты ищешь, этот бык сначала должен показаться сам. Иными словами, "собственные усилия" - это лишь интерпретация. Весьма условная.

Поэтому и бодхисаттвы с жертвенной природой "задержки" в его учении быть не могло.

Да нет у них задержки, Федя. Они уже освободились от необходимости перерождения. И не только в Энрофе. И, повторюсь, Будда, когда отказался сразу уходить в паринирвану, эти 40 с чем-то лет тоже был бодхисаттвой. 

Кроме того, надо учитывать и культурно-религиозный аспект. Будда отталкивался от брахманической религии, с ее множеством наслаждающихся богов. Естественно, что создатель нового учения стремился дистанцироваться от старых концептов.

Эта тенденция действительно заметна и повлияла на то, КАК он изложил многое. Похоже, идея о собственных усилиях - из этого разряда.

 

Федор Синельников:

Но когда мы говорим о "задержках", бодхисаттвы тут не при чём. Не о них речь.

Да нет у них задержки, Федя.

Олег, я говорил о том, что то, что может восприниматься со стороны внешнего наблюдателя как "задержка" в духовном развитии, может таковым не являться. Например, созерцатель видит некое "божественное" существо, которое он воспринимает как остановившегося в своем развитии в каком-то из "райских" миров. Но в духовном развитии может отставать не это существо, а сам созерцатель, проецирующий на созерцаемого свое несовершенство. Или созерцатель абсолютно уверен (только потому, что следует буддийской практике), что его опыт в восприятии других существ (из "райских" миров) не обременен искажениями? Вот о чем шла речь.

 

Олег:

Или созерцатель абсолютно уверен (только потому, что следует буддийской практике), что его опыт в восприятии других существ (из "райских" миров) не обременен искажениями?

Будда не следовал буддийской практике, он её создал. И да, он был абсолютно уверен, что со всеми искажениями покончено. 
Но вообще, это старая история. Типа, "Что есть Истина?" (с). Если один человек тупо прожил всю жизнь безвылазно в деревне Гадюкино и не знал ничего кроме свиней и коров, а другой человек плотнячком объехал весь мир и повидал жизнь во всех видах, да ещё вдумчиво так, с рефлексией, чьи суждения о жизни будут более адекватны? 
Если один человек за всю жизнь так и не выбрался из детского эгоцентризма, а другой человек, скажем - Достоевский, чьи суждения о жизни будут более адекватны? Можно ли сказать, что то, что со стороны внешнего наблюдателя Достоевского (хотя какой же он внешний, если сам через это прошёл? а с Буддой - именно так) кажется задержкой в духовном развитии (инфантилизм), может таковым не являться? И проецирует ли Достоевский на инфантила своё несовершенство?

 

Федор Синельников:

Иными словами, "собственные усилия" - это лишь интерпретация. Весьма условная.

А "задержки" богов в райских мирах таковой не являются? 

с Буддой - именно так

Как бы ни был велик пророк или духовидец, его восприятие - аспектно. И только так к нему можно относиться. У Будды были свои задачи по возвещению своего учения. Он их решал так, как считал нужным. Можно, конечно, возразить, что

Опять же, очень трудно говорить о том, какая идея важна для Будды, а какая не важна

Но в таком случае, нам остается вообще только благородное молчание, в том числе и на таких форумах. Если уж мы пытаемся рассуждать на эти темы, то доступного материала о том, какая идея была для Будды важна, а какая - нет, предостаточно. Например, идея происхождения мироздания или сути неведения оставались за пределами высказываний Будды. А "благородные истины" были четко вербализованы. 

Для Будды было важно акцентировать внимание аудитории на возможности освобождения человека в этом воплощении. Отсюда и такое педалирование человеческой темы - человек может достичь освобождения успешнее и быстрее богов, которые могут застрять в своих райских мирах. Чистая пропедевтика. Абсолютизация этой пропедевтики, полагаю, такое же заблуждение, как любая другая абсолютизация. 

Например, возвеличивание человека (в соотношении с некоторыми обиталями высших миров) свойственно некоторым религиям. Например, буддизму или исламу (Аллах требует от ангелов поклониться сотворенному Им человеку). А в других религиях этого нет (например, в маздеизме, индуизме или джайнизме). Из этого следует, что буддизм и ислам "адекватнее"? Нет, не следует. Есть в джайнизме или маздеизме миры "застрявших" в раю богов? Нет там таких миров. А создатели этих религий, полагаю, были вполне сопоставимы с Буддой по уровню духовной гениальности... 

Отсылка же буддиста к личному духовному опыту не релевантна. Потому что сам духовный опыт внутри той или иной традиции неизбежно будет детерминиован ее концептами. Сколько бы ни говорили о свободе от них и их служебной, прикладной функции.

 

Олег:

А "задержки" богов в райских мирах таковой не являются?

Если ты наблюдаешь жизнь наркоманов и говоришь, что они, как правило, мрут в очень молодом возрасте и вообще их дорожка ни к чему хорошему не приводит, что это? Интерпретация? В определённой степени - да. Вопрос лишь - в какой. 

Но в таком случае, нам остается вообще только благородное молчание, в том числе и на таких форумах. Если уж мы пытаемся рассуждать на эти темы, то доступного материала о том, какая идея была для Будды важна, а какая - нет, предостаточно.

В этом смысле - согласен. 

Для Будды было важно акцентировать внимание аудитории на возможности освобождения человека в этом воплощении. Отсюда и такое педалирование человеческой темы - человек может достичь освобождения успешнее и быстрее богов, которые могут застрять в своих райских мирах. Чистая пропедевтика.

Стоп-стоп-стоп. Федя, первое твоё предложение ещё можно принять как весьма вероятное. Точнее, вытекающее логически из того, что и как говорил Будда. А вот последующие выводы совсем не бесспорны, на мой взгляд. Это самое "педалирование" можно объяснить и другими способами. Мне лично трудно судить, насколько был прав в этом плане Будда (в смысле утверждения, что человеческое воплощение рулит в деле спасения). Однако, могу констатировать, что то, что доступно наблюдению мне, грешному, в основном подтверждает его слова. По крайней мере, в пределах Шаданакара. Однако, тут получается забавная вещь: если следовать этой логике, то ВСЕ бодхисаттвические существа и будды "произошли" от людей, что вроде как совсем не так. Но тут всё же трудно сказать определённо. В любом случае, со своей стороны могу констатировать, что человеческое воплощение имеет свои преимущества примерно как для человека, который родился в глухой провинции, но не в глухой Африке. То есть, у этого человека с одной стороны есть стимул к движению и опыт познания жизни и страдания, а с другой стороны - у него есть сама возможность такого движения.

Абсолютизация этой пропедевтики, полагаю, такое же заблуждение, как любая другая абсолютизация.

ППКС 

Например, возвеличивание человека

Федя, ну нет в буддизме возвеличивания человека. См. сравнение с провинциалом. В нём есть возвеличивание провинциала? 

Есть в джайнизме или маздеизме миры "застрявших" в раю богов? Нет там таких миров.

Это просто потому, что в джайнизме и маздеизме, видимо, путь не лежит дальше миров, в которых обитают боги. Буддизм ведёт за пределы всех миров совершенно сознательно. 

Отсылка же буддиста к личному духовному опыту не релевантна. Потому что сам духовный опыт внутри той или иной традиции неизбежно будет детерминиован ее концептами. Сколько бы ни говорили о свободе от них и их служебной, прикладной функции.

Есть дорога. Человек А дошёл по ней до синего камня. Дальше он не пошёл и говорит, что дальше дороги нет. Но человек Б дошёл до синего камня и пошёл дальше. И говорит, что дальше дорога есть, а синий камень - только веха. До синего камня их опыт схож. И сверяем. 

Однако, тут получается забавная вещь: если следовать этой логике, то ВСЕ бодхисаттвические существа и будды "произошли" от людей, что вроде как совсем не так.

А может так и есть. Очень может быть, что перерождение в виде человека есть необходимая стадия для преодоления всех миров. И может быть именно поэтому бог Логос воплотился в виде человека, чтобы преодолеть свою боговость, окунувшись в кипящий и ледяной котёл человеческой жизни. 

Ведь даже сама жизнь Гаутамы есть символ такого пути. Не отведав скорби этого мира, существо не будет знать сострадания. Не испытав сострадания, оно не будет способно отвергнуть рай. 

Очень может быть, что перерождение в виде человека есть необходимая стадия для преодоления всех миров.

О! Синхрон: 

Махаяна акцентирует внимание на преимуществах человеческого местопребывания перед небесами богов. Считается, что существа, испытывая наслаждения в божественных мирах, забывают о целях своего существования и неспособны к сознательным решениям, в отличие от человека. Поэтому Бодхисаттва должен обязательно пройти человеческое рождение.

 

Федор Синельников:

Если ты наблюдаешь жизнь наркоманов и говоришь, что они, как правило, мрут в очень молодом возрасте и вообще их дорожка ни к чему хорошему не приводит, что это?

Еще раз, Олег. Когда ты говоришь о наркоманах, ты видишь существ, находящихся с тобой в одном слое (имеющих, хотя бы потенциально, общий ракурс восприятия "реальности") и на одном с тобой уровне сознания (хм... прости...). Но когда ты (Гаутама, который мне друг, но...) говоришь об отставших в развитии "богах", ты (Гаутама) пытаешься описывать мир, находящийся "выше" Энрофа. Отсюда и мои сомнения в адекватности таких описаний. Можно, конечно, сказать, что Будда не был человеком и просветление обеспечивает способность из этого мира видеть суть вещей в восходящих слоях. Если это утверждение принимается тобой как аксиома, естественно, возражать с моей стороны нет смысла. Но существование этой способности вызывает у меня сомнения. Надеюсь, в этом праве ты мне не отказываешь. 

человеческое воплощение имеет свои преимущества примерно как для человека, который родился в глухой провинции, но не в глухой Африке.

Как и в случае с наркоманами, данный пример взят из гомогенной с наблюдателями "реальности". Торжок и Томбукту находятся в одном слое. Человек и "боги" - в разных. Дело же в том, что более "высокий" слой пребывания и является, на мой взгляд, показателем большей "продвинутости" сознания (в относительно долгосрочной перспективе). В этом и суть, как бы это сказать... таухида. Бог един и единственен. А потому и лествица восхождения к Нему - едина и единственна. Если принять эту логику, то никаких самодовольных "богов" с "задержками" на ней не существует. А существует наше несовершенное восприятие чужих миссий (когда святой по каким-то причинам принимается за наркомана). 

ну нет в буддизме возвеличивания человека.

Изволь, готов уточнить. Есть то самое преимущество перед "богами", о котором ты говоришь. 

Это просто потому, что в джайнизме и маздеизме, видимо, путь не лежит дальше миров, в которых обитают боги. Буддизм ведёт за пределы всех миров совершенно сознательно.

Здесь конечно хотелось бы все-таки заслушать начальника трансп... то есть Махавиру и Заратуштру... Жаль, если старики так заблуждались...

 

Олег:

Здесь конечно хотелось бы все-таки заслушать начальника трансп... то есть Махавиру и Заратуштру... Жаль, если старики так заблуждались...

Что значит - "заблуждались"? Они не заблуждались. Они честно вели до синего камня. А дальше уж... Это ведь простая истина - чтобы пройти до конца, человек должен убить в себе всех богов, все аффекты и т.д. И особо тонкие и скрытые аффекты выявляются и устраняются с наибольшим трудом. На определённом этапе, для того чтобы преодолеть соблазн рая, существо должно добровольно пойти на крест. Оно не преодолеет этот соблазн прежде чем не созреет до креста. Чем дальше я думаю об этом, тем более вероятным мне кажется, что со Христом всё было именно так. 

Надеюсь, в этом праве ты мне не отказываешь.

Да ради... гм... Бога  
Но аффекты они и в Рупа-локе аффекты. И у людей и у богов. То же самое в других комбинациях. 

Торжок и Томбукту находятся в одном слое.

Разница не принципиальна. Если рассматривать пример с Африкой как аналогию.

Дело же в том, что более "высокий" слой пребывания и является, на мой взгляд, показателем большей "продвинутости" сознания (в относительно долгосрочной перспективе).

М-м-м... а то, что есть демоны, находящиеся на более "высоких" уровнях чем Энроф - это ничего?

 

Федор Синельников:

Они честно вели до синего камня. А дальше уж...

Идем по кругу. Буддисты считают, что до синего камня, а джайны и маздаяснийцы - что до не-камня. Почему правы буддисты, а не джайны и маздаяснийцы? Вопрос риторический, потому что ясно, что внятного ответа буддист на него дать не может. Просто потому что не находится в мета-позиции по отношению к оппонентам. Хотя на нее и претендует. 

... а то, что есть демоны, находящиеся на более "высоких" уровнях чем Энроф - это ничего?

Естественно, что есть демонические существа более могущественные, чем обитатели Энрофа. Но очевидно же, что речь идет не об энергетической мощи, а совсем о другом: в Олирне или затомисе этический уровень существ выше, чем в Энрофе или шрастре. 

Но аффекты они и в Рупа-локе аффекты. И у людей и у богов. То же самое в других комбинациях.

Возможно. Вопрос в том, насколько человек в Энрофе может адекватно судить об этих аффектах. Будда умер и не воскрес. А это значит, что его сознание не являлось абсолютно свободным от аффектов. Преодолеть их до конца - как Иисус - он не смог. А значит, и суждения Будды о мирах, надстоящих над Энрофом и их обитателях, могли не быть свободны от заблуждений. 

Разница не принципиальна. Если рассматривать пример с Африкой как аналогию.

Разница принципиальна, если рассматривать временно-пространственные слои как уровни этического сознания-бытия.

 

Олег:

Идем по кругу. Буддисты считают, что до синего камня, а джайны и маздаяснийцы - что до не-камня. Почему правы буддисты, а не джайны и маздаяснийцы? Вопрос риторический, потому что ясно, что внятного ответа буддист на него дать не может. Просто потому что не находится в мета-позиции по отношению к оппонентам. Хотя на нее и претендует.

Нет, поправка. Я тут поисследовал этот вопрос и думаю, что мировые религии все так или иначе ведут таки к Нирване. Как минимум, христианство в исихазме, ислам в суфизме, даоизм, буддизм. Видимо, джайнизм тоже. Относительно других не знаю. Насчёт маздеизма - тебе виднее, но возможно, его целью как религиозной практики является перерождение в райских мирах, что тоже не исключает перехода в Нирвану. Кроме того, есть ещё вариант, что религия ведёт в область Арупалоки (т.е. по сути в тупик) как индуистская йога или же делает акцент на перерождение в раю. Мы с Максимом подготовили статью по этому поводу. Сегодня, возможно, выложу. 
По поводу внятного ответа, то такие вещи поверяются очень просто: если человеку А известна вся дорога, а человеку Б только до синего камня. 

Естественно, что есть демонические существа более могущественные, чем обитатели Энрофа. Но очевидно же, что речь идет не об энергетической мощи, а совсем о другом: в Олирне или затомисе этический уровень существ выше, чем в Энрофе или шрастре. 

Совсем не факт. Потому что Гашшарва, Шог или мир Воглеа, например, метафизически выше чем Олирна, а шрастры - примерно на том же уровне, если говорить о, грубо говоря, о количестве пространственных и временных измерений. Имеется целый, образно говоря, антикосмос, в котором существа доходят до не менее высоких состояний сознания. Простое совершенство сознания совсем не обязательно ведёт к этическому совершенствованию. Более того, Федя, выше определённого уровня существо типа переходит границы "добра" и "зла" и они там вполне сосуществуют вместе. Кто-то помогает Дхарме, кто-то нет, но это личное дело каждого. Но! Тут речь идёт НЕ об "арья", т.е. идущих. Они - вне этой системы. Именно они - те, кто идёт по пути этики. Но этот путь - лежит перпендикулярно этой лестнице, если можно так выразиться. 
Если мы говорим об идущих, т.е. "арья" в буддийской терминологии (бодхисаттвы, анагамины и т.д.), то здесь - да, их этический уровень выше. Но они не привязаны к какому-либо миру, они не живут в каком-либо мире, а перемещаются туда-сюда. Положение в этой иерархии миров скорее свидетельствует об искусности существа в разного рода магических и йогических практиках. Этическое совершенствование ведёт скорее не вверх по этой лестнице, а перпендикулярно ей. И требует при этом, конечно, тоже определённых навыков в управлении сознанием. Но эти навыки направлены немного в другую сторону, чем просто магия и просто йога. 
Короче: этический уровень и магическо-дхьянический уровень - это разные вещи. Путаница возникла ещё и потому, что у Андреева в разделе "Восходящие миры" описаны сугубо миры арья. Остальные пропущены. Однако, если ты почитаешь главу "Основа", то увидишь там и многомерный Шог и то, что шрастры - четырёхмерны и т.д.

Вопрос в том, насколько человек в Энрофе может адекватно судить об этих аффектах.

Вопрос в том, насколько человек в Энрофе может адекватно судить, насколько Будда был в Энрофе. 

Будда умер и не воскрес. А это значит

Это ничего не значит.

Преодолеть их до конца - как Иисус - он не смог.

И здесь тоже - лишь вопрос веры. Впрочем, я тоже с этим согласен. Но только в этой части. Относительно Будды я считаю так же как относительно Иисуса. Однако, мы можем судить по плодам. Плоды таковы, что видимо, цель Будды была в том, чтобы дать людям Дхарму, научить их, и он сделал это и ушёл тогда когда цель была достигнута. Цель же Иисуса была явно в чём-то другом. Требовавшем, в том числе, явного для людей воскрешения. Возможно, это был его способ учить. Или что-то ещё.

Разница принципиальна, если рассматривать временно-пространственные слои как уровни этического сознания-бытия.

Пространственно-временные уровни это НЕ уровни этического сознания-бытия. Это уровни просто сознания-бытия. Этические уровни лежат перпендикулярно этой лестнице. Федя, это - реальность, данная в ощущении.

 

Федор Синельников:

Нет, поправка. Я тут поисследовал этот вопрос и думаю, что мировые религии все так или иначе ведут таки к Нирване.

У тебя Нирвана выступает как универсалия. Для буддиста это вполне естественно. По отношению к представителям других религий такое заявление либо некорректно, либо бессодержательно. 

По поводу внятного ответа, то такие вещи поверяются очень просто: если человеку А известна вся дорога, а человеку Б только до синего камня.

Это и есть разговор по кругу. Ты (или Будда) утверждаешь, что обладаешь такой системой верификации. Но твои оппоненты могут не принимать такой аргумент. Отсылка к личному опыту в разговоре о концептах не может быть аргументом. Я могу принимать твои (или Будды, или Максима, с которым вы пишете статью об этом) описания иной реальности, но при этом не принимать концептуальный контекст, в который ты эти описания помещаешь. 

Я писал: "Естественно, что есть демонические существа более могущественные, чем обитатели Энрофа. Но очевидно же, что речь идет не об энергетической мощи, а совсем о другом: в Олирне или затомисе этический уровень существ выше, чем в Энрофе или шрастре".

Ты ответил: "Совсем не факт. Потому что Гашшарва, Шог или мир Воглеа, например, метафизически выше чем Олирна, а шрастры - примерно на том же уровне, если говорить о, грубо говоря, о количестве пространственных и временных измерений".

Олег, я говорю именно о том же, что и ты. Названные тобой демонические миры находятся выше Олирны в энергетическом или метафизическом планах. Именно потому, что количество временых потоков и пространственных измерений в них больше. Но этически они ниже Олирны.

Более того, Федя, выше определённого уровня существо типа переходит границы "добра" и "зла" и они там вполне сосуществуют вместе.

Уточни, пожалуйста, - уровня чего? Этики, энергетики, метафизики? Если энергетики (метафизики), то что значит "вместе"? Значит ли это для тебя, что Планетарный Логос и Планетарный демон находятся в одном слое? Или переход границ "добра" и "зла" делает какого-то черта этически равным ангелу? Надеюсь, ты говорил о другом:

Кто-то помогает Дхарме, кто-то нет, но это личное дело каждого. Но! Тут речь идёт НЕ об "арья", т.е. идущих. Они - вне этой системы. Именно они - те, кто идёт по пути этики. Но этот путь - лежит перпендикулярно этой лестнице, если можно так выразиться.

Этическое совершенствование ведёт скорее не вверх по этой лестнице, а перпендикулярно ей. И требует при этом, конечно, тоже определённых навыков в управлении сознанием. Но эти навыки направлены немного в другую сторону, чем просто магия и просто йога. 
Короче: этический уровень и магическо-дхьянический уровень - это разные вещи. Путаница возникла ещё и потому, что у Андреева в разделе "Восходящие миры" описаны сугубо миры арья. Остальные пропущены. Однако, если ты почитаешь главу "Основа", то увидишь там и многомерный Шог и то, что шрастры - четырёхмерны и т.д.

Пространственно-временные уровни это НЕ уровни этического сознания-бытия. Это уровни просто сознания-бытия. Этические уровни лежат перпендикулярно этой лестнице. Федя, это - реальность, данная в ощущении.

Это все понятно, и не требует такого настойчивого повторения. Я говорю о том же самом. И - на всякий случай - повторю еще раз. Этический уровень может не соответствовать энергетическому (метафизическому): например, Олирна обладает меньшим количеством пространственных измерений, чем, например, шрастры. Но у обитателей Олирны этический уровень выше, чем у обитателей шрастров. Этическая же вертикаль может быть только одной. Есть восходящие - в этическом плане - миры, и есть миры нисходящие. 

Любые метафизические (энергийные) "перпендикуляры" могут быть соотнесены с универсальной этической "шкалой" (см. выше о таухиде - Бог един и единственен). Поэтому и описание Андреевым "лествицы Шаданакара" представляется вполне адекватным. 

Замечу еще, что буддист может воспринимать какие-то существа других миров, как "не помогающие Дхарме". Но здесь он попадает в терминологическую ловушку. Существо может помогать не буддийской Дхарме, а какой-то другой. О которой буддист может не иметь никакого представления (или иметь весьма смутные). Именно потому, что его путь - на данный момент - не универсален и не всеобъемлющ. Если же буддист претендует на то, что он уже прошел весь этот путь, то какой же он тогда буддист? 

Вопрос в том, насколько человек в Энрофе может адекватно судить, насколько Будда был в Энрофе.

Ответ в том, что телесно Будда был в Энрофе - пока не умер - тоже телесно. И телесно в Энрофе не воскрес. И судить об этом адекватно может любой человек, знакомый с буддизмом самым поверхностным образом. 

Я писал: "Будда умер и не воскрес. А это значит, что его сознание не являлось абсолютно свободным от аффектов. Преодолеть их до конца - как Иисус - он не смог. А значит, и суждения Будды о мирах, надстоящих над Энрофом и их обитателях, могли не быть свободны от заблуждений".

Ты ответил: "Это ничего не значит. ... И здесь тоже - лишь вопрос веры. Впрочем, я тоже с этим согласен. Но только в этой части. Относительно Будды я считаю так же как относительно Иисуса. Однако, мы можем судить по плодам. Плоды таковы, что видимо, цель Будды была в том, чтобы дать людям Дхарму, научить их, и он сделал это и ушёл тогда когда цель была достигнута. Цель же Иисуса была явно в чём-то другом. Требовавшем, в том числе, явного для людей воскрешения. Возможно, это был его способ учить. Или что-то ещё".

К твоей первой реплике - для меня значит. Ко второй - об этом я уже говорил выше. Цель Будды была именно в том, чтобы дать Дхарму. Буддийскую. Которую буддистам не надо универсализировать и догматизировать. Иначе, строго говоря, с точки зрения буддиста и Иисуса можно (хотя и не обязательно) считать существом, которое не дало Дхарму и даже не помогало ей...

 

Олег:

Это и есть разговор по кругу. Ты (или Будда) утверждаешь, что обладаешь такой системой верификации. Но твои оппоненты могут не принимать такой аргумент. Отсылка к личному опыту в разговоре о концептах не может быть аргументом. Я могу принимать твои (или Будды, или Максима, с которым вы пишете статью об этом) описания иной реальности, но при этом не принимать концептуальный контекст, в который ты эти описания помещаешь.

Хорошо. Я принимаю твоё право не принимать . 
Можно, однако, посмотреть на всё с другой стороны. Буддийская космология это, по сути, карта состояний сознания. В том числе и человека. 

Олег, я говорю именно о том же, что и ты. Названные тобой демонические миры находятся выше Олирны в энергетическом или метафизическом планах. Именно потому, что количество временых потоков и пространственных измерений в них больше. Но этически они ниже Олирны.

Ну, тогда наш спор просто теряет всякий смысл . Но мы-то говорили о вообще обитателях иных миров, или нет? Там ведь их полно всяких. И Андреев описал в высших мирах, по сути, только арья. Твоё же утверждение звучит примерно так: "Этически более высокое существо этически более высоко." С этим ну никак нельзя не согласиться . И, кстати, и Будда не об арья говорил, а о дэвах, которые у Андреева упоминаются разве что в виде высших демонов Камалоки. Огромный кусок бытия у Андреева просто пропущен. Дэвалока. 

Любые метафизические (энергийные) "перпендикуляры" могут быть соотнесены с универсальной этической "шкалой" (см. выше о таухиде - Бог един и единственен). Поэтому и описание Андреевым "лествицы Шаданакара" представляется вполне адекватным.

А кто говорит о её неадекватности? Если брать сугубо этическую шкалу - то да, вероятно. 

Существо может помогать не буддийской Дхарме, а какой-то другой.

Дхарма только одна. Буддийская - это только одна из возможных её формулировок. Не более того. 

Ответ в том, что телесно Будда был в Энрофе - пока не умер - тоже телесно. И телесно в Энрофе не воскрес.

Конечно. Просто это ни о чём не говорит кроме самих этих фактов. 

К твоей первой реплике - для меня значит.

Ну хорошо. 

Цель Будды была именно в том, чтобы дать Дхарму. Буддийскую.

Дхарма только одна... Тьфу, я уже это говорил...  

Которую буддистам не надо универсализировать и догматизировать.

Дхарма только одна. Догматизировать ничего не надо совсем. Но Дхарма не нуждается в догматизации как, скажем, закон всемирного тяготения. В данном случае догматизировать можно разве что буддийскую её формулировку. Здесь я согласен. 

Иначе, строго говоря, с точки зрения буддиста и Иисуса можно (хотя и не обязательно) считать существом, которое не дало Дхарму и даже не помогало ей...

Дхарма только одна... И с этой точки зрения Иисус очень даже дал Дхарму и очень даже способствовал её проникновению в умы.

 

Федор Синельников:

Огромный кусок бытия у Андреева просто пропущен. Дэвалока.

Возможно. Но это твое утверждение базируется на идеологических предпосылках, априорно воспринятых из буддизма. Хотя в данном случае ты, судя по всему, не имеешь личной уверенности, а просто следуешь буддийской традиции:

Вообще, тут, видимо, корректнее говорить не о мирах, а о каждом конкретном существе. Хотя есть целые отдельные миры "спокойных". Буддисты говорят, что во многом таковы например великие стихиали и тому подобные боги. Но я честно говоря поостерёгся бы делать здесь какие-либо выводы. Одно точно: многие из тех, кто традиционно называется ангелами, на самом деле являются такими вот "спокойными".

Замечу, что и стихиали, и ангелы присутствуют в космогонии Андреева. 

Просто это ни о чём не говорит кроме самих этих фактов.

Это говорит о том, что уже мертвая телесная материя Иисусом была преображена, а Буддой - нет.

 

Олег:

Но это твое утверждение базируется на идеологических предпосылках, априорно воспринятых из буддизма.

В моём случае? Нет. 

Замечу, что и стихиали, и ангелы присутствуют в космогонии Андреева. 

Стихиали - да. Ангелы Андреева больше похожи на арья или дэвов, служащих Дхарме, но всё равно это - капля в море. Там ещё туча народу, который просто занимается своими делами. 

Это говорит о том, что уже мертвая телесная материя Иисусом была преображена, а Буддой - нет.

Он просто ушёл иначе. Иным способом. А мог уйти и иначе. Вопрос судьбы физического тела не так уж важен. Я просто к тому, что не нужно делать каких-то выводов из подобных вещей. Антихриста вон после преображения тела только ядерным взрывом возьмёшь и что? А Рамакришна умер от болезни. Просто потому, что не видел смысла и не видел правильным прилагать усилия по спасению физического тела. 
А вообще-то весьма много буддийских учителей, которые и ушли из Энрофа вместе с физическим телом (Радужное Тело), и приходили после физического ухода.

 

Федор Синельников:

Вопрос судьбы физического тела не так уж важен.

Для кого как. Для Иисуса был важен. Для миллиардов христиан - важен.

А вообще-то весьма много буддийских учителей, которые и ушли из Энрофа вместе с физическим телом (Радужное Тело), и приходили после физического ухода.

Возможно. Я не знаю. Но я знаю, что после физической смерти телесно в этом мире воскрес только один Учитель. И если заходит разговор о какой-то единой и универсальной Дхарме, то Его воскресение представляется ее вершиной в этом мире. Непревзойденной - ни до, ни после Него. 

Возможно, что буддийские учителя шли по близкому пути уже только после Иисуса. А не до него. Хотя так же возможно, что буддийские эйдосы об уходе из этого слоя вместе с физическим телом не следует принимать буквально. 

Теперь о Дэвалоке и пр. 

Слова о том, что Андреев что-то не увидел, требуют, развернутой и внятной аргументации. И чем более категорично они высказываются, тем более внятной она должна быть. Если ее нет, если, к примеру, нет развернутого компартивистского анализа андреевской и буддийской космогонии, то такие суждения не имеют значимости для того, кто принимает андреевский миф в качестве условной модели мироздания. Но даже если такой анализ будет представлен, это еще не значит, что картина Васубандху более точна, чем картина Андреева. Кроме того, существует и вероятность того, что Дэвалока может быть связана с какими-то из названных Андреевым миров. Например, сакуалой "Великих Иерархий". Вот фрагмент из "Розы Мира":

Даниил Андреев писал:

"Да, это миры именно тех высоких сущностей, которые мы не имеем возможности назвать иначе, как великими иерархиями: многие из них были в своё время объектами почитания в древних религиях различных стран. В образах египетского, вавилонского, греческого, древнегерманского, ацтекского, в некоторых аспектах верховных божеств пантеона индийского отразились – хотя лишь до известной степени – эти возвышенные существа, но не такими, каковы они теперь, а такими, какими они были, вернее, какими представлялись сознаниям постигавших их народов в те далёкие времена. За века, протёкшие со дней возникновения и расцвета их культов в Энрофе, эти иерархии поднялись на наивысшую высоту. 

Могу сказать, что сферы этой сакуалы слоятся уже не по принципу связи той или иной иерархии с определённой метакультурой: те нижние слои Шаданакара, которые членятся вертикальными разрезами, образуя сегменты метакультур человечества, остались далеко позади, вернее, внизу. Слоение между сферами сакуалы Иерархий обусловлено принципом силы и высоты, достигнутых каждой из этих сущностей. 

Опять-таки мне известны лишь названия этих слоёв. Но и адекватность их фонетической физиономии, выраженной буквами, подлинному звучанию этих имён не рождает во мне никакой уверенности. Нет сомнения, что к наименованиям этим следует относиться лишь как к самому грубому приближению: Аолинор, Рамнагор, Плейрагор, Форайгор, Странганор, Целирор, Лиханга, Девенга, Сиринга, Хранга, Ганга".

В космогонии Андреева есть несколько "лествиц". Действительно, миры ангелов, стихиалей, животных, даймонов, богов из сакуалы "Великих Иерархий", демиургов и соборных душ отчасти автономны от той лествицы, по которой движутся ввысь просветленные люди (до определенной стадии). Более того, из того, что Андреев сообщает о мирах даймонов, стихиалей и даже духов-народоводителей (вспомним духа-народоводителя Франции), вполне можно сделать вывод, что даже те существа, которые свободны от эйцехоре, могут быть несвободны от аффектов. И из текста Андреева (из-за предельной краткости фрагмента) не следует, что, например, в слоях "Великих Иерархий" не может быть существ, которые надолго задержались в этих мирах по каким-то причинам. Но все это не означает, что эти существа отклонились или отдалились от Дхармы (если под этим термином не понимать исключительно буддийские ценности).

 

Олег:

Но я знаю, что после физической смерти телесно в этом мире воскрес только один Учитель.

Это не так, Федя. Даже во времена Будды в Индии такими фокусами было никого не удивить. Йоги проделывали и не такое. В целом, все те чудеса, что творил Иисус, доступны великим йогинам-сиддхам. То, что описывал Йогананда в отношении своего учителя Шри Юктешвара и других йогинов, это для Индии довольно обычное дело, по крайней мере, ещё в первой половине 20 века. Чудеса, в том числе и воскрешение в обновлённом теле после физической смерти не должны никого смущать и восхищать. 

Теперь о Дэвалоке и пр.

Те существа, о которых ты упомянул - Великие Иерархии и т.д. - они следуют Дхарме? Если да - то это не дэвы, а арья. Если они живут своей жизнью, даже вполне благой, они - дэвы. На данном этапе своей эволюции. В какой-то степени к дэвам, возможно, можно отнести стихиали, в том числе и великие. Реально, дэвами являются многие даймоны. Мне трудно судить, являются ли дэвами или арья те существа, которых описал Даниил Андреев, но я точно знаю, что он не описал кучу существ скорее сероватых и живущих своей жизнью, строящих свои мирки, иногда довольно могущественных. Иногда не обращающих внимания на людей, а иногда и пытающихся людьми манипулировать для достижения своих целей. И то, что он их не описал, на мой взгляд - большое упущение. Опасное упущение. 
А от эйцехоре свободны разве что бодхисаттвы, Будды, архаты.

 

Федор Синельников:

Даже во времена Будды в Индии такими фокусами было никого не удивить. Йоги проделывали и не такое. В целом, все те чудеса, что творил Иисус, доступны великим йогинам-сиддхам.

Олег, у нас совершенно разные символы веры. И в данном случае несводимые. То, что для тебя "фокусы" (воскресение распятого Иисуса), для меня - главное событие человеческой истории и путь освобождения. Здесь - точка концептуальной и вероисповедальной бифуркации. Отсюда и все остальные расхождения в наших позициях вырастают. 

Те существа, о которых ты упомянул - Великие Иерархии и т.д. - они следуют Дхарме?

Я не знаю, чему они следуют.

...но я точно знаю, что он не описал кучу существ скорее сероватых и живущих своей жизнью, строящих свои мирки, иногда довольно могущественных. Иногда не обращающих внимания на людей, а иногда и пытающихся людьми манипулировать для достижения своих целей. И то, что он их не описал, на мой взгляд - большое упущение. Опасное упущение.

В космогонии Андреева достаточно уделено места всевозможным "серым" существам. Например, эгрегорам. Нужно только внимательно читать, что он писал. Иначе суждения о его космогонии - тем более в назидательной стилистике - выглядят легковесно. 

Полагаю, что точная идентификация существа - довольно непростое занятие. И сатана способен принимать образ ангела света. Только ангел в этом случае получается "сероватый". То, что кажется "серым", на самом деле может иметь гораздо более густую цветовую концентрацию. С другой стороны, темная инспирация может искажать образы вполне светлых существ. Не учитывать это на мой взгляд - большое упущение. Опасное упущение.

 

Олег:

Например, эгрегорам.

Эгрегоры - вообще не существа... 

Полагаю, что точная идентификация существа - довольно непростое занятие. И сатана способен принимать образ ангела света. Только ангел в этом случае получается "сероватый". То, что кажется "серым", на самом деле может иметь гораздо более густую цветовую концентрацию. С другой стороны, темная инспирация может искажать образы вполне светлых существ. Не учитывать это на мой взгляд - большое упущение. Опасное упущение.

По большому счёту я с тобой согласен. Однако, есть хищники и паразиты, есть арья, есть просто существа с минимально проявленными аффектами, живущие в согласии и сотрудничестве с арья, есть существа наоборот "демонизированные", но не демоны, а есть - ни то, ни другое, ни третье, ни четвёртое. И их - львиная доля. Ну да ладно, Федя, думаю, тема исчерпана. Возможно, я действительно что-то в "Розе Мира" упустил.

Текст написан несколько лет назад. Сейчас у меня к нему много претензий. Но в общем его можно принять в качестве стартового материала, полагаю. 


Отношения Демиургов и уицраоров в системе метаисторической этики Д. Л. Андреева. 

Тексты Д. Андреева содержат множество идей, которые открывают для читателя волшебный мир, полный новых смыслов и образов. Эти идеи облачены у Андреева в самые разные формы – поэтические, историософские, метафизические. Всю совокупность этих идей и их форм можно было бы назвать Мифом Андреева. В этом Мифе отражается та высшая реальность, тот трансмиф, в который верил он, и которую, благодаря Андрееву, можем почувствовать мы. 

Одним из самых сильных сторон Мифа Андреева является его этика. Именно через высокую этику Андреева можно не только понять, но и принять его Миф. Сердцем этического отношения Андреева к миру, к человеку, к истории является образ Бога, о Котором Андреев пытается передать нам свою весть. На страницах текстов Андреева мы встречаем одно из самых возвышенных пониманий Бога – не только в русской, но и в мировой духовной культуре. Бог Андреева – не судья и не властитель. Он – неодолимое стремление к свободе, огненное творческое вдохновение, животворящее чувство любви, возвышающее каждое существо Вселенной. 

В этике Андреева особое место занимает ее метаисторическая часть. В каком-то смысле можно сказать, что метаисторическая этика является сердцевиной всех этических представлений Андреева. Но можно сказать и иначе – именно этическая система Андреева в сочетании с его духовидением возвышают историософию «Розы Мира» до метаистории, до совершенно нового явления в историософской мысли – до метаисторического провиденциализма. 

У Андреева история имеет смысл, но смысл ее – в том числе – обнаруживается в преодолении зла, в победе над злом. И духовидческая метаисторическая панорама Андреева пронизана чувством острейшего противостояния двух антагонистических сил – Провиденциальных и противобожеских. 

Для Андреева Провиденциальные силы – это сообщество высокоэтических существ. Они не могут переживать темные эмоции – гнев, зависть, алчность, они не наказывают тех, кто противостоит их воле, не обрекают их на адские муки, тем боле вечные. Задача Провиденциальных сил – спасение всех, кто сорвался и отстал, и помощь тем, кто проходит разные этапы своего становления как личности. Главными качествами всех Провиденциальных сил являются единоприродные с Богом врожденные им свобода, любовь и творчество. В свою очередь, демонические существа являются таковыми именно из-за отказа от божественных ценностей. Отвергнув Бога, они вынуждены жить по законам, прямо противоположным любви, свободе и бого-сотворчеству. Свои силы они восполняют темной энергией других существ. Энергия мучительства, похоти, злобы, алчности, зависти насыщают мрачные миры многочисленных демонов. 

Этика – это та сфера, где проходит основная линия противоборства сил Света и сил зла. Именно этическое состояние участников метаисторического процесса позволяет определять одни силы как Провиденциальные, а другие – как демонические. Однако при внимательном изучении текстов Андреева в его метаисторической панораме обнаруживается, на наш взгляд, целый ряд неоднозначных суждений – неоднозначных именно с точки зрения заявленной им самим этической максимы. Часто они не находятся “на поверхности” текста, и необходимо проделать работу по их обнаружению. 

В этом исследовании мы попытаемся рассмотреть одну из наиболее любопытных, на наш взгляд, тем – взаимоотношение Демиургов метакультур и уицраоров, существ, которых Андреев условно обозначил как демонов великодержавной государственности. Мы довольно подробно рассмотрим все те фрагменты текстов Андреева, в которых идет речь об этих существах. На примере этого исследования мы будем стремиться определить, насколько и всегда ли образы Провиденциальных сил соответствуют некоторым представлениям о них самого Андреева – внутри его же Мифа и его этической системе. 


Демиурги метакультур. 

В изображенном Андреевым мироздании и в его этической концепции огромную роль играют Демиурги и Синклиты метакультур. Именно их творчество решающим образом влияет на становление метакультур как в историческом слое, так и в более высоких слоях бытия. Как правило, Демиурги возглавляют и направляют становление сверхнарода. Демиурги придают творческое своеобразие каждому метакультурному сообществу. Их существование влияет не только на весь сверхнарод в целом, но на каждого человека, являющегося частью этого сверхнарода. 

Андреев использует термин «демиург», который вызывает ассоциацию с платоновской и гностической традицией. Примечательно, что в тексте «Розы Мира» первой метакультурой, в связи с которой упоминается демиург метакультуры, является Античная (Греко-римская) (РМ, 128). Но никакого “злого” демиурга, существовавшего в некоторых гностических направлениях, в системе Андреева нет. «Демиурги – все, кто творит во славу Божию, из любви к миру и его Первотворцу» (РМ, 101). У Андреева слово «демиург» используется в двух значениях. В широком смысле демиургами названы все огромные по масштабу метафизические существа, возглавляющие процесс становления многочисленных сообществ. Андреев говорит о демиургах народов, планет и звезд, демиургах галактик (РМ, 101). Высшим Демиургом нашей брамфатуры является Планетарный Логос (РМ, 231), человеческим воплощением которого в истории был Иисус. У Андреева «демиургами» названы не только отличные от Бога существа. Одно из лиц Пресвятой Троицы, Бог-Сын, определяется Андреевым как Сердце и Демиург Вселенной (РМ, 50)». 

В узком смысле «Демиургами» названы светлые существа, вдохновляющие процессы становления метакультур. И именно об этих Демиургах пойдет речь в нашей работе. Согласно Андрееву, Демиурги метакультур стадиально превосходят огромную массу богосотворенных монад, проходящих свое становление в историческом слое. Но они несопоставимо скромнее по своему масштабу (стадиально) с демиургом Шаданакара, а тем более, с демиургами галактик. 

Монады Демиургов метакультур отличаются по своему духовному генезису от большинства других монад: «В Шаданакаре к числу богорождённых монад принадлежат Планетарный Логос, Звента-Свентана, демиурги сверхнародов, Великие Сёстры и некоторые из Верховных Иерархий» (РМ, 254). Тем самым они изначально предназначаются к духовному водительству множеством иных становящихся существ. 

Монады демиургов сходят в весьма высокий слой и пребывают в нем на всем протяжении своего становления. Слой этот носит имя Рангарайдр (РМ, 231). «От Планетарного Логоса, Которого можно понимать и как существо, ставшее высшим Демиургом нашей брамфатуры, они получают некий импульс: этот импульс есть творческое воление к осуществлению и выражению себя в трёхмерной и четырёхмерной субстанциях грядущего сверхнарода, которого ещё не было и которого без них не могло бы быть. Именно этот импульс влечёт за собою их спуск, облечение их тканями более плотной материальности, уже четырёхмерной, и начало, таким образом, их планетарного цикла. Это есть их второе в Шаданакаре, их астральное рождение. Физического, конечно, они не испытывают никогда. Я знаю, что понять эту мысль не очень легко, но вряд ли она может быть выражена проще» (РМ, 231). То есть телесное воплощение монад Демиургов (или собственно Демиургов как становящихся существ) происходит в затомисе метакультуры. При этом ареной творчества Демиургов становится не только слой затомиса, но и наш исторический слой – Энроф. 

Демиурги как и другие существа Шаданакара, в том числе и Планетарный Логос, находятся в состоянии становления. Не только Планетарный Логос, но даже человеко-духи (монады которых не относятся к числу богорожденных), достигшие Синклита Мира (Синклита Человечества) стадиально превосходят Демиургов. В этих слоях «…их мудрость и мощь превосходит мудрость и мощь демиургов. Высший провиденциальный план, который мы сквозь историю можем различить иногда как бы за частными планами демиургов, есть отражение их творческого труда. Это – Синклит Мира. Он со-творит, во всей ясности духовного сознания, самому Планетарному Логосу (РМ, 138). Именно стадиальным несовершенством Демиургов Андреев объясняет возможность совершения ими метаисторических ошибок. 

Согласно Андрееву, Демиурги не имеют антропоморфного облика. Имена Демиургов и Великих Соборных душ не могут быть произнесены на человеческом языке. Имя, которое Андреев дает Демиургу Российской метакультуры («Яросвет»), является для Андреева «условным», то есть не услышанным им, а поэтически вымышленным (РМ, 231). 

Имя Демиурга России, рожденное поэтической фантазией Андреева, кажется довольно любопытным. Если мы обратимся к словарю В. Даля, то обнаружим среди значений слова “ярый” и такие, как сердитый, злой, лютый; горячий, запальчивый; крепкий, сильный, жестокий, резкий и даже похотливый. Интересно и то, что Даль дает такую парадоксальную характеристику тому образу Иисуса, который принято именовать “Спас – Ярое Око”: «икона Спасителя с карательным взглядом». 

Андреев предостерегает от слишком упрощенного, антропоморфного восприятия присутствующего в его текстах образа Демиурга. Но это предостережение актуально именно из-за того, что этот образ содержит в себе такую опасную потенцию. Это внутреннее противоречие осознавалось Андреевым: «Я лелею надежду на то, что читатель поймёт, что всякое применение к иерархиям привычных для нас антропоморфных понятий возраста, брачных отношений и т.п. может быть делаемо лишь с целью приблизить путём единственно возможных, хотя и далёких аналогий, нашу мысль к пониманию явлений, в буквальном смысле не имеющих почти ничего общего с явлениями, привычными для нас» (РМ, 231). Естественно, что нечто подобное можно сказать и о метаисторическом творчестве Демиургов, их борьбе с силами зла, о ее формах и сути, об их воздействии на исторический слой. 

Согласно логике текста Андреева, в творчестве Демиургов, направленном на наш слой, можно условно выделить два аспекта. Демиурги созидают религию и культуру. Другой аспект их творчества может быть условно назван социально-политическим. Именно он в наибольшей степени связан с проблемой метаисторической этики Андреева. 

Еще одной светлой метаисторической силой в системе Андреева являются Синклиты метакультур. Синклиты – это сообщество просветленных, духовное восхождение которых было связано именно с данной метакультурой. Творчество Синклитов находится в гармонических отношениях с творчеством Демиургов. Синклиты пребывают в иных временно-пространственных слоях метакультур. 


Инвольтация и инспирация. 

Обратим внимание на то, что у Андреева представлено два различных подхода к вопросу о сути и характере демиургической инспирации (инвольтации). В одном фрагменте «Розы Мира» речь идет о некоем явлении, которое очень близко по своей сути с гипнозом. Согласно Андрееву, в «человеке массы» требование Демиурга «поднимается из глубин души бессловесным, грозным и непререкаемым зовом Бессознательного» (РМ, 321). Однако почти тут же, говоря о занятии русскими пространств Сибири в XVII в., Андреев представляет вниманию читателей иной, как нам кажется, взгляд на эту инспирацию. Андреев говорит о том, что остановиться русским на каком-то рубеже мешали «дикие запахи с неведомых пустошей Востока, ударяющие в ноздри и пьянящие, как вино», «курлыкание журавлей, трубные клики оленей – напряженные, страстные, вольные голоса звериного мира», «синеватая дымка, затуманивавшая на востоке дремучий лесной горизонт», «бездомные ночлеги, костры, лица и рассказы товарищей, песни, удалая жизнь». «Даже само солнце мешало этому, поднимаясь над таинственными восточными просторами, словно указывая молча путь и цель. Главное же – мешала собственная кровь, учившая именно так понимать голоса ветра и солнца, зверей и птиц, – кровь, гудящая по жилам властным призывом вдаль, внеразумным и провиденциальным хмелем бродяжничества». (РМ, 322). 

Нам кажется, что некоторые элементы двух этих фрагментов дисгармонируют друг с другом. «Грозный и непререкаемый зов» далеко не то же самое, что собственная кровь, «гудящая властным призывом вдаль». Бессловесность зова Бессознательного, вынуждающего «человека массы» осуществлять метаисторические замыслы, делает ненужной ту «поэзию истории» (РМ, 322), которая присутствует в приведенном выше отрывке «Розы Мира». 

В связи с рассматриваемым вопросом хотелось бы обратить внимание на замечание А. Палея, который предлагает принципиально различать «инспирацию» и «инвольтацию» (с. 304). В первой он видит преимущественно воздействие на дух , во второй – «воздействие на мотивационную составляющую личности, подчиняющую себе волю воспринимающего». Т.о., по мнению Палея, инвольтация – «это воздействие по преимуществу неосознаваемое, делающее человека несвободным, насилующим его волю». «В этом случае человек, полагая, что его мысли, побуждения и действия исходят из его собственного существа, из его собственной воли, оказывается на деле марионеткой потусторонних сил». 

Замечание Палея представляется чрезвычайно важным. По сути, он задает вопрос о том, пользуются ли силы Света (в частности, Демиург) темными инструментами для осуществления своих целей. Палей делает акцент на том, что Демиург является становящимся существом. А уже это как бы подразумевает возможность несовершенства его воздействия на сверхнарод, необходимость выбирать из двух зол. Однако несовершенство не может быть отождествлено с насильственной или манипулятивной техникой по управлению волей. Человек не может быть средством для светлых метаисторических сил, он – их цель. 

Соответственно этическое искажение может обнаруживаться не в сущности такого светлого существа как Демиург. Оно может быть в том языке, которым Андреев пользуется для передачи своего духовидческого опыта, или же причиной этого искажения может быть ограниченность нашего понимания той вести, которую пытается донести Андреев. 

Андреев стремится объяснить исторические события через панорамы метаистории. Это наполняет историю новым, совершенно особенным смыслом. Метаисторический подход может открыть новые горизонты для понимания смысла истории. Однако Андреев подчас пытается заменить историю (как науку) метаисторией. В частности, это происходит тогда, когда демиургическая инспирация становится у него единственным полноценным объяснением освоения Сибири русскими. Однако, материалистическая наука существует в том числе и потому, что она может предложить “земные” объяснения историческим событиям. Они могут казаться недостаточно исчерпывающими, но внутри научной парадигмы быть непротиворечивыми. Их недостаточность может, опять же, объясняться тем, что наука не является застывшей системой, а продолжает постоянно развиваться. 

Одним из результатов замены истории метаисторией в концепции Андреева становится то, что если его «поэзию истории» понимать как приводимый в движение Демиургом “метапсихологический” механизм, то действительно можно сделать вывод о манипуляции человеческой волей Демиургом. И, следовательно, Палей прав в том, что Демиург не вполне светлое существо. Но если все же считать Демиурга светлым существом, то можно совсем иначе подойти к идее Андреева. Мы можем сказать, что Демиург вдохновлял русских на занятие пространств Сибири. В этом случае Демиург не запускает в действие никакие механизмы для манипуляции волей того, кого Андреев называет «человеком массы». Зов Демиурга достигает бессознательной сферы, а то, какие затем исторические и психологические механизмы приходят в действие и формируют сознание и волю человека, уже не имеет к этому зову прямого отношения. 

В этом случае внесознательное восприятие демиургического зова не является уже элементом “техники управления”. Демиург не манипулирует волей людей ради достижения целей, им чуждых. Причина того, что зов Демиурга воспринимается сферой бессознательного, заключена в несовершенстве человека в этом эоне, в разорванности миров. А это несовершенство и разорванность возникли и существуют не по воле Демиургов. Внесознательное восприятие демиургического зова совсем не исключает творческого элемента в поведении тех, кто этот зов улавливает. Поэзия истории Андреева (но не его склонность к упрощению при попытке описать связи между мирами) говорит как раз о том, что каждый человек может сотворчествовать светлым метаисторическим силам. Он может соучаствовать с этими силами во вдохновляемых ими метаисторических процессах. Он становится не марионеткой в руках этих метаисторических сил, а их со-творцом – на своем уровне со-бытия. 


Уицраоры. 

В метаиторическом процессе огромную роль играют существа, демонические по своей природе и искажающие становление метакультур и сверхнародов. Андреев называет их уицраорами (арабист Б. Чуков предложил перевод этого слова – «светоненавистник», от семитического «’у-ицра-ор» – «тот, кто против света»). Андреев так говорит об уицраоре: «Очень упрощенно смысл этого исполинского существа, схожего, пожалуй, с чудищами морских глубин, но несравненно превосходящего их размерами, я бы определил как демона великодержавной государственности» (РМ, 63). «…В метаистории уицраоры играют огромную противоречивую, двойственную роль». (РМ, 593). «Именно различные коллизии борьбы уицраоров между собой, а также каждого из них с Демиургом и Синклитом данной метакультуры – вот, в значительной степени трансфизическая сторона того процесса, который мы воспринимаем как политический и исторический» (РМ, 185). 

Андреев дает весьма красочное описание этих инфрафизических чудовищ: «Уицраоры – могущественные, разумные и крайне хищные существа, обитающие в слоях, смежных со шрастрами» (РМ, 593). «Уицраоры обитают в пустынном мире, похожем на горячую тундру; он распадается на отдельные зоны соответственно границам метакультур» (РМ, 185). 

Внешний вид этого исполинского существа имеет некоторое сходство «с чудищами морских глубин» (РМ, 63) – (хотя Андреев и замечает, что такие образы возникли именно в его сознании, соответственно, если можно так сказать, реальный “внешний” вид уицраоров может быть и иным). Размеры уицраоров колоссальны. «Если бы голову этого создания вообразить на месте Москвы, щупальца его дотянулись бы до моря. Они передвигаются с захватывающей дух быстротой, обладают даром речи и немалой хитростью» (РМ, 184). 

Андреев обрисовывает, своего рода, иномерную физиологию уицраоров. Как путешественник, увидевший странное и страшное чудовище, Андреев описывает их питание, размножение, борьбу за существование и гибель. 

Уицраор испытывает потребность в пище. Ею служит особый вид энергетики. «Уицраор излучает в гигантских количествах своеобразную психическую энергию, проникающую в Энроф. Воспринятая сферою бессознательного в человеческой психике, она проявляется среди человеческих обществ в виде комплекса национально-государственных чувств… Но при этом психика людей обогащает эти… разряды энергии своими собственными привнесениями… Возникает своеобразное психоизлучение человеческих масс… Оно… проникает в соседние инфраслои и проступает в виде вязкой красной росы на почве шрастров». (РМ, 186). Эта энергетика называется шавва (РМ, 246). Это и есть пища уицраоров. 

«Размножение этих крайне агрессивных и глубоко несчастных существ происходит путем, напоминающим почкование. Пола они лишены. Каждое детище становится тотчас смертельным врагом своего родителя и потенциальным его убийцей. Так возникли в метакультурах как бы династии уицраоров…» (РМ, 185). Отпочковавшееся детище первоначально невелико по размеру. Оно не способно моментально уничтожить родителя и занять его место. Но по мере ослабления старого уицраора его отпочкование постепенно усиливается и начинает атаковать родителя. Иногда эти отпрыски нападают на царствующих уицраоров, находящихся на вершине могущества. Это случается от безвыходности положения отпрысков, остро нуждающихся в шавва. Результатом такого конфликта становится как правило гибель мятежного отпрыска. 

Но если уицраор находится в состоянии деградации, то отпочкование, как правило, не может быть им уничтожено. У уицраора просто не хватает для этого сил. И детище уицраора получает шанс со временем одолеть своего родителя и занять его место. 

Сердце уицраоров является средоточием их воли и разума. Пожирание сердца отпочкованием означает, что место погибшего уицраора занял новый. Происходит стремительное увеличение размеров отпочкования. Соответственно, возрастает его могущество. 

После гибели уицраоры попадают в некий временно-пространственный слой – Уппум, «Дождь вечной тоски», замкнутый наглухо особый ад уицраоров. Но даже понимание столь плачевной перспективы не изменяет характера уицраоров. 

Андреевым дается описание психологии демонов государственности. Это совсем не “холодное чудовище”. Уицраоры весьма эмоциональны, даже импульсивны. При этом они совсем лишены этических представлений. Они чрезвычайно хитры, но неумны. Они мстительны и жестоки. Но жестокость приносит им своего рода только “моральное” удовлетворение. Излучения страдания не восполняют убыль их сил, не служат им пищей. 

Ближайшая цель, которую видит перед собой каждый уицраор – единоличное владычество над всеми шрастрами. А в земном мире – это господство инспирируемой ими государственной системы над всем человечеством. Это – смысл существования уицраоров – как они сами его понимают. Это их мечта, идея-фикс. Именно осуществлению этой идеи подчинены их действия. И именно в этом они становятся орудиями великого Планетарного демона. 

Метаисторическими следствиями претензий уицраоров на власть над миром становятся драмы метакультур и всего Шаданакара. В соответствии с текстом Андреева, условно можно назвать четыре основных бедствия, которые причиняют уицраоры: 

1. Пленение Соборной Души сверхнарода своей или чужой метакультуры. 

2. Высасывание из сверхнарода энергии – уицраор питается особыми излучениями «государственного комплекса». Духовный вампиризм. Направление сил сверхнарода на имперскую экспансию и на строительство империи. Как следствие – тирания в нашем временно-пространственном слое. 

3. Кровопролитные войны как следствие взаимной борьбы уицраоров. Сами уицраоры не заинтересованы в крови и страданиях. Но их битвы между собой имеют своим следствием кровавые войны в нашем временно-пространственном мире. 

4. Деятельность уицраоров способствует установлению в историческом слое тиранических государственных систем. Согласно Андрееву, именно тирания вызывает наибольшее излучение особенной демонической энергии (гаввах), порожденной человеческими страданиями – в этом или иных мирах. Тем самым демоны держав становятся проводниками воли гораздо более могущественной демонической иерархии – самого Планетарного демона. 

Еще одним негативным последствием существования уицраоров становится появление на изнанке метакультуры особых демонических существ – игв. Андреев называет это сообщество «античеловечеством». Игвы обладают острым интеллектом и служат осуществлению замыслов Планетарного демона. К возникновению игв Демиурги метакультур не имеют никакого отношения. Появление их расы – результат активности демонических сил. Игвы обитают в отдельных многомерных слоях, связанных с метакультурами, становление которых утяжелено существованием уицраоров и великодержавной государственности. Эти слои носят наименование «шрастр». Каждый шрастр имеет свое название. Шрастр Российской метакультуры носит имя Друккарг (РМ, ). 

Существование игв и уицраоров взаимосвязано самым непосредственным образом. Уицраор обеспечивает защиту «своего» шрастра как от враждебных демонических сил других метакультур, так и от Провиденциальных сил. Обитатели шрастров, в свою очередь, обеспечивают уицраора жизненно необходимой ему энергией – шавва, которая поступает в их слой из нашего временно-пространственного слоя. Эта же энергия служит пищей и самим игвам. 

Чрезмерное усиление государственной системы в нашем слое происходит параллельно укреплению цитадели шрастра на изнанке мира. Именно в этой цитадели оказывается пленена Соборная Душа сверхнарода. И ее освобождение становится одной из важнейших задач Провиденциальных сил метакультуры. 


Происхождение уицраоров. 

Андреев отмечает, что происхождение уицраоров «сложно и двойственно» (РМ, ). Он называет два разных механизма их возникновения. 

Первый – это усилия Планетарного демона. «Гагтунгру удалось добиться в подземном четырехмерном слое, соседнем с вавилонским шрастром, воплощения могучего демонического существа, уицраора, потомки которого играли и играют в метаистории человечества огромнейшую и крайне губительную роль» (РМ, 126). Эту же идею Андреев повторяет чуть позже, говоря, что Гагтунгру «удалось воплотить в соответствующих слоях некие огромные по масштабу демонические существа и начать в Вавилоно-Ассирии и Карфагене первую династию уицраоров» (РМ, 245). Далее Андреев называет уицраора Еврейской метакультуры одним из отпрысков Планетарного демона (РМ, 245) и отмечает, что с целью создания абсолютной тирании «…были созданы династии уицраоров также в Иране и Риме, и римская оказалась сильнее других» (РМ, 245). На основании этих цитат можно сделать вывод о первенствующей роли Планетарного демона в процессе воплощения уицраоров. 

Но в «Розе Мира» представлен и совсем другой механизм возникновения уицраоров. «Ваятельница физической субстанции сверхнарода рождает демона великодержавия от двух начал: от демиурга сверхнарода и от того, кто некогда вторгся в плоть стихиали Лилит: Гагтунгра» (РМ, 277). То есть, процесс появления уицраоров связан с волей Демиурга метакультуры, пытающегося таким образом защитить ее от инфрафизических сил как внешних, так и внутренних. Согласно Андрееву, уицраор появляется как «плод сочетания» (РМ, 184) или «итог сочетания» (РМ, 187) Демиурга с кароссой – локальным, национальным проявлением Лилит, «Всенародной Афродиты» человечества. Демиург оказывается принужден сходить к кароссе и сочетаться с ней (РМ, 206). Андреев называет вавилонского уицраора «порождением» Демиурга (РМ, 184), демиурга России он именует отцом уицраора (РМ, 277). 

Андреев отмечает, что сочетание Демиурга и кароссы является универсальным механизмом возникновения уицраоров: «Таково происхождение всех первых членов в каждом роде уицраоров» (РМ, 206). Еще в одном фрагменте Андреев повторяет эту мысль, когда говорит о «роковом шаге» «…всех демиургов, который приводит к рождению уицраора» (РМ, 509) . 

Демиург вынужден вызвать к жизни первого (в династии) уицраора в случае возникновения угрозы метакультуре или одной из стран, являющейся частью этой метакультуры: «В большинстве метакультур эти существа были порождены по воле Демиургов как защитники сверхнарода от внешних врагов» (РМ, 184). Когда Андреев упоминает уицраора Монголии, он замечает, что не знает, какими причинами он был порожден – роковой ли ошибкой Демиурга Монголии, или какими-то другими. Такой причиной опять же могла быть внешняя угроза Монгольской метакультуре. 

Взаимосвязь демиургической активности и возникновением уицраора, которое становится следствием этой активности, в текстах Андреева не вполне прояснена и допускает несколько интерпретаций. Вот одна из них. Демиург совершает некий шаг (возможно, этим шагом является отдание части своих сил кароссе, что должно укрепить плоть сверхнарода в историческом слое), который может привести к возникновению уицраора. В этом случае в действиях демиурга заключена именно возможность воплощения уицраора, но не необходимость. Такой подход позволяет понять, почему Андреев указывает на особую роль Планетарного демона в возникновении уицраоров. Возможно, этот демон может использовать сложившиеся метафизические обстоятельства для воплощения уицраора. 

Когда Андреев говорит о воплощении уицраоров Планетарным демоном, возможно, он имеет в виду созданную им сакуалу уицраоров (РМ, 165, 184) и воплощение в этих слоях монад этих существ. Предположение о том, что монады уицраоров относятся к числу демонических , основано на следующей цитате: «Зеркально отображая схождение ангельских монад в Шаданакар, Гагтунгр создал плотноматериальный слой, где обрели свою инкарнацию более мелкие демонические существа – те самые, что со временем превратились в чудовищ наших дней: уицраоров, велг, рыфр, игв, ангелов мрака». (РМ, 236) . 

Однако нужно заметить, что в тексте «Розы Мира» Андреев ни разу не связал темную сущность уицраора с демонической природой его монады. Зло, которое несет в себе уицраор, Андреев объясняет присутствием в его существе «проклятого семени Гагтунгра» – эйцехоре, которое демон великодержавия наследует от Лилит (РМ, 184; 206). Но остается некоторая неясность. Если монада уицраора является демонической, то роль наследуемого им от кароссы эйцехоре вторична. Эйцехоре “от Лилит” может поддерживать демонический характер уицраора, может господствовать над его эфирной плотью и шельтом, но демоническая природа монады – более существенное качество, влияющее на характер уицраора. Более логичным было бы считать, что именно демоническая монада определяет сущность уицраора. 

В связи с этим интересно отметить, что после гибели темноэфирной плоти уицраоров, их шельты попадают в особый адский слой – Уппум. Это довольно уникальное посмертие. Шельты других существ с демоническими монадами, обитающих в Гашшарве или шрастрах, между воплощениями оказываются на одномерном Дне Шаданакара (РМ, 160). Например, шельт игв вместе с их астральным телом между воплощениями падает на Дно, а эфирные тела разлетаются по каплям (РМ, 181). Перед некоторыми уицраорами даже может открываться «возможность восходящего пути» (РМ, 187). Андреев допускал возможность просветления некоторых уицраоров еще в этом эоне. В «Розе Мира» он говорит о том, что уицраоры ФРГ и пост-колониальной Индии имели шанс на отпадение от демонического стана и могли избежать рока уицраоров – падения в Уппум. 

Такая двойственность природы уицраоров вновь вызывает вопрос о причинах их возникновения. Согласно Андрееву, уицраоры впервые появились в Шумеро-Семитской метакультуре. Ее возраст к моменту появления первого уицраора превышал 3 тысячи лет. Мог ли ее Демиург, исполненный духовной мудрости, озаренный светом Планетарного Логоса, не предвидеть последствий своего шага, в том числе и для своей собственной метакультуры? Но даже если он этого не предвидел, более высокие Иерархии Света не могли не прозревать цепную реакцию создания уицраоров в метакультурах и должны были предупредить этого Демиурга. 

Но Демиург – это самостоятельное творческое существо, предупреждение которого более светлыми силами, может пониматься как ограничение его свободы. Например, в одном из фрагментов «Железной Мистерии» Планетарный Логос отказывается дать “подсказку” молящему о ней Синклиту России, не желая своим «знаком» связывать его свободу (ЖМ, ). В этом случае выбор, совершаемый Демиургом, трагичен и свободен в самом высшем смысле этих слов. 

Трагедия Демиурга в том, что Планетарный демон создает такую ситуацию, при которой любой выбор Демиурга будет сопровождаться активизацией демонических сил. Порождение уицраора – чем бы оно ни оправдывалось – становится событием, которое Демиург будет вынужден искупать. 

У Андреева мы можем встретить фрагменты, из которых следует, что вызов к жизни уицраора он воспринимал как вину, как ошибку демиурга (РМ, 279) . Вербальное оформление мысли Андреева о соединении демиурга и кароссы имеет физиологические ассоциации (РМ, 277) и предстает чем-то вроде измены Великой соборной душе метакультуры. В данном случае, стремясь к тому, чтобы донести до сознания читателей свою весть, Андреев, как нам кажется, упрощает характер метаисторических процессов и снижает образ Демиурга. 

Но воплощение уицраоров при участии Демиургов можно объяснить не только чудовищной хитростью Планетарного демона. Если следовать другой линии метаисторической логики текста Андреева, возникновение уицраоров – это такое метаисторическое событие, в котором мы можем увидеть не только темные стороны. 

Основываясь на логике текста Андреева, мы можем сделать несколько предположений. 

Первое. Воплощение демонических монад в качестве уицраоров несколько нейтрализует их темную волю. Именно благодаря энергетике, исходившей от Демиурга, уицраор не является безусловным злом (во всяком случае, на первом этапе своего существования). Многие уицраоры – хотя бы в начале своей жизни – отвечали демиургическим задачам. 

Второе. Если монада уицраора относится к числу демонических, то, дав ей возможность воплотиться именно как уицраору, Демиург содействует ее грядущему просветлению – уже во Втором эоне. 

Третье. Династии уицраоров заняли в метаистории место, которое могло быть заполнено более зловещими демонами. Или те демоны, которые приобрели материальность уицраоров, могли приносить больше духовного вреда, пребывая в иной форме существования. О каких существах может идти речь? Для ответа на этот вопрос мы должны совершить небольшой экскурс в историю. Андреев говорит о мидийско-египетской угрозе (РМ, 184) как причине появления первого уицраора в Шумеро-Семитской метакультуре. Но эта угроза возникла лишь в самом конце VII в. до н.э. (в 615-605 гг. до н.э.), а реакцией на нее стало военно-политическое усиление Ново-Вавилонского царства при царе Навуходоносоре II (605-562 гг. до н.э.). В таком случае, государственность Ассирии (существовавшей в истории задолго до того, как возникла эта угроза, и появилось Ново-Вавилонское царство) предстает перед нами системой, которая инспирировалась не уицраором, а каким-то иным демоническим существом, более ужасным, чем первый уицраор Ново-Вавилонского царства. Заметим, что жестокая завоевательная политика Ассирии была направлена, в том числе, и против стран Шумеро-Семитской метакультуры. 

Эти предположения не означают, что возникновение уицраоров не содержит в себе метаисторической антиномии, что Демиурги не несут ответственности за вызывание к жизни уицраоров. Но если мы примем эти предположения, то мы можем несколько иначе оценивать роль Демиургов (и в частности Демиурга Шумеро-Семитской метакультуры) в возникновении уицраоров. 


Демиургическая санкция и причины ее снятия (утраты). 

С проблемой метаисторической этики в творчестве Андреева самым тесным образом связан и вопрос о демиургической санкции уицраора. Если вызов к жизни уицраора представляется Андреевым как отрицательный, но все же, неизбежный для Демиурга акт, то демиургическая санкция надолго связывает эти два метаисторических существа между собой. 

Характеризуя отношения Демиурга России и первых двух Жругров в начальный период их существования, Андреев использует слова «благословение» (РМ, 280, 298, 309), «покровительство» (РМ, 294), «помощь» (РМ, 300), «инвольтация». Наиболее часто Андреев использует термин «санкция» . Это же слово используется Андреевым и тогда, когда он говорит не о прямых отношениях Демиурга и уицраора, а о поддержке Демиургом государственных деятелей, осуществляющих волю уицраора в истории, т.е. в нашем временно-пространственном слое (РМ, 300, 302). 
Слово «санкция» употребляется Андреевым чаще всего и, как кажется, имеет наименьшее личностно-эмоциональное содержание. Санкция – это одобрение и разрешение какой-либо деятельности. Вероятно, именно такой смысл вкладывал в него Андреев . Этимологически sanctio связано с sanctus – т.е. с идеей священного и святого. 

Сама идея демиургической санкции уицраора, если ее понимать как его благословление силами Света, кажется этически противоречивой. Тем более, что Андреев часто использует такие вербальные образы, которые создают впечатление того, что Демиург прямо поддерживал и укреплял (например, РМ, 291) уицраоров (первого до 1565 г. и второго до 1819 г.). Из слов Андреева может создаться впечатление, что Демиург был покровителем уицраора. Этот подход вызывает все те же вопросы об этичности самих сил Света в концепции Андреева. Оказывая прямую помощь уицраору и его человеко-орудиям, силы Света становятся прямо ответственны за совершаемое в историческом слое зло. 

Андреев пытается смягчить это этическое противоречие. Говоря о предоставлении демиургической санкции Второму уицраору (тогда еще не уицраору, а только отпочкованию) в 1612 г., Андреев опять повторяет свою идею необходимости выбора «из двух зол» (РМ, 330). 

Но мы попробуем взглянуть на проблему взаимоотношений Демиурга и уицраора (в период сохранения на уицраоре демиургической санкции) с иной стороны. Опираться же мы будем на логику текста Андреева и его собственный этический максимум. 

Что же такое санкция Демиурга и в чем заключается ее метаисторическая роль? 

Демиург и уицраор находятся в разных мирах, в разных временно-пространственных слоях. И демиургическая санкция – это воздействие, осуществляемое из одного мира на другой. Как Демиург может прямо воздействовать на уицраора? Ведь уицраор восполняет свои силы за счет шавва, а Демиург, естественно, не может быть источником шавва. 
Ответа на этот вопрос у Андреева нет. Мы можем лишь сказать, что воздействие Демиурга на уицраора принципиально отличается от получения уицраором шавва, то есть «пищи» уицраора, наиболее грубой энергетики, которую он может получать. Возможно, что энергетическое влияние Демиурга сходно с вливанием в уицраора «тонкой» энергетики. Она не является «пищей» уицраора и не может ему заменить шавва. 

Согласно Андрееву, уицраор не есть безусловное зло (во всяком случае, на первом этапе своего существования). Именно поэтому возможно санкционирование его Демиургом. Но, исходя из некоторых логических линий в текстах Андреева, мы считаем возможным допустить, что демиургическая санкция не является ни поддержкой, ни направлением всех действий уицраора или инспирируемой им державной системы в историческом слое. Санкция – это не благословение, не одобрение и не оправдание Демиургом ни уицраора, ни совершаемого историческим государством насилия и зла. Санкция – это не метаисторический “мандат” на державное насилие, не энергетический “бонус”. 

Здесь имеет смысл еще раз обратиться к этимологии и вспомнить, что у Андреева в его текстах нет случайных слов. Одно из значений слова «санкция» - «строжайшее постановление». Кроме того, «санкция» – это мера воздействия на нарушителя каких-либо правил. Как юридический термин «санкция» – это структурная часть правовой нормы, в которой указываются возможные последствия нарушения данной нормы. 

Для Провиденциальных сил смысл демиургической санкции в том, чтобы хоть как-то компенсировать неизбежное зло существования власти, в т.ч. власти великодержавной. Санкция по отношению к уицраору является, прежде всего, компенсационным и сдерживающим фактором. Это ограничение, налагаемое Демиургом на уицраора с целью уменьшения, ограничения его давления на сверхнарод, проявления его воли в историческом слое. Санкция препятствует усилению давления уицраора на сверхнарод, а также внешней экспансии, не соответствующей задачам Демиурга. Демиургическая санкция препятствует разрастанию в уицраоре демонической природы и предваряет его искупление и просветление во Втором эоне. 

Провиденциальным силам демиургическая санкция позволяет влиять на развитие и становление метакультуры, в частности, через родомыслов, которые вместе с тем являются человеко-орудиями уицраора (о них речь пойдет чуть ниже). Но таким образом демиургическая санкция косвенно содействует повышению эффективности государственной машины в историческом слое. Тем самым давление уицраора на сверхнарод усиливается. Т.о. санкция все равно несет в себе внутреннее противоречие. Разрешение этого противоречия – в период сохранения демиургической санкции на уицраоре – находится за пределами истории. Но как только это противоречие становится неразрешимым и за этими пределами, Демиург снимает свою санкцию с уицраора. 

В чем выгода наличия демиургической санкции для уицраора? Этот вопрос вполне уместен, потому что уицраор – демоническое существо, озабоченное, прежде всего, самим собой, своей выгодой, своим благополучием (как он его понимает и чувствует). 

Принимая демиургическую санкцию – а то, что уицраор должен сам принять санкцию, является очень важным обстоятельством – уицраор принимает и те ограничения, которые она на него налагает. Демиургическая санкция, препятствуя разрастанию в уицраоре демонической природы, тем самым предохраняет его от перенапряжения и неизбежно следующего за ним надрыва мощи – неотвратимых кармических последствий усиления в уицраоре демонического элемента. Санкция предстает чем-то вроде метаисторического “предохранителя”, предотвращающего перенапряжение и надрыв державной системы. Благодаря демиургической санкции уицраор сохраняет возможность, т.с. “обратного хода”, достижения “компромисса” с Демиургом. 

Но в самой природе уицраора заключено неустранимое противоречие. По мере того, как он усиливается, он начинает воспринимать демиургическую санкцию не как преимущество, а как бремя, сдерживающее рост его могущества. И в какой-то момент уицраор отказывается от самоограничения. “Предохранитель” санкции как бы “перегорает” . 

«Демиург сверхнарода снимает свое благословение с демона государственности, когда деятельность последнего начинает диктоваться его черным ядром. В этот же момент в историческом слое лишается демиургической инвольтации и человеко-орудие уицраора. Это формула. Но формула, в которой все понятия антропоморфизированы дабы сделать их соизмеримыми с нашими способностями разумения. Так придётся делать и впредь. Я не знаю других способов сделать мою тему удобоизлагаемой» (РМ, 298). И далее в тексте Андреев уравнивает утрату Иваном Грозным способности к восприятию демиургической инвольтации и права на ее восприятие (…………………………Уицраор утрачивает право и возможность). 

Этот фрагмент Андреева очень важен, так как здесь его концепция (в том числе и этическая) основывается на признании ограниченных возможностей языка для передачи своего духового опыта. Возникает впечатление, что утрата демиургической санкции уицраором – это обоюдный процесс. С одной стороны – это волевой акт Демиурга. С другой – уицраора. Но это еще и, своего рода, естественный процесс. Естественный в том смысле, что и Демиург и уицраор действуют в рамках неких метаисторических законов, может быть, не вполне понятных для них самих. 

Из текста Андреева следует, что процесс утраты уицраором санкции имеет продолжительность, в некоторых случаях даже довольно протяженную. Происходит нечто вроде постепенного “таяния” санкции. По крайней мере, со времен правления Ивана III отношения Демиурга и Первого Жругра становились все более конфликтными. Нечто подобное, как мы увидим, имело место уже в эпоху Второго Жругра – в XVIII-начале XIX вв. Однако наступает момент, когда достигается нечто вроде “точки невозвращения”, после которой можно говорить о качественно ином характере отношений Демиурга и уицраора. 

Еще одна важная тема – необратимость снятия санкции. Фактически у Андреева представлено два взгляда на эту проблему. Согласно первому подходу, Демиург, в принципе, может вернуть свою санкцию уицраору, но не делает этого. В нескольких фрагментах Андреев говорит о метаисторическом процессе таким образом, как будто снятие санкции не является в принципе необратимым: (РМ, 300) – уицраор «…стремился вернуть себе помощь демиурга…»; «…если бы перемирие с Демиургом состоялось…» (РМ, 300); некое предвидение «…принуждало его (Демиурга – прим. Ф.С.) удерживать руку от благословения Скопина, от укрепления судьбы этого героя щитом своей санкции» (РМ, 302). В «Железной мистерии» упоминается безрезультатная попытка Второго уицраора обратиться к Демиургу за помощью (ЖМ, ). 

В других фрагментах мы видим совсем иной подход Андреева: «…уже никакой деятель, выдвинутый уицраором не получит санкции высших иерархий…» (РМ, 300). Здесь, судя по контексту, речь все же может идти не о безусловном метаисторическом законе, незыблемом для любой эпохи, для любой культуры, а лишь об эпохе конца Первого Жругра. Однако в поэме «Рух», законченной в 1952 г., тот же эпизод со Скопиным-Шуйским выглядит иначе: «…вовек не вернут демиурги, / Раз отняв уже, / свое ДА» (т. I, с. 309). Иными словами, снятие демиургической санкции с уицраора – это необратимое событие. Однажды снятая, санкция уже не может быть возвращена – какие бы усилия по заглаживанию своей вины уицраор не предпринимал. 

Снятие санкции может быть понято и как утрата самой возможности просветляющего и ограничивающего демиургического воздействия на уицраора и на деятелей государственности в истории. Это, в свою очередь, позволяет понимать демиургическую санкцию в том числе и как сохранение возможности просветляющего и ограничивающего воздействия на уицраора. 


Трагедия родомыслов. 

Вдохновляющее воздействие Демиурга на деятелей государственности является одним из элементов демиургической санкции, который находит свое отражение в историческом слое. Наиболее ярким явлением такого рода становится участие в историческом процессе родомыслов – людей, которые осуществляют специальную светлую миссию, связанную с ……………………………. (опред. родомысла). На метафизическом уровне обязательным качеством родомыслов является то, что их вдохновляют светлые даймоны, а их земная личность оберегается другими светлыми силами. 

Согласно Андрееву, на Первом Жругре демиургическая санкция сохранялась до 1565 г. На Втором – до 1819 г. Примечательно то, что если в эпохе Первого Жругра Андреев относит к родомыслам четырех великих князей и царей, то в эпоху Второго Жругра родомыслом (из числа царей и императоров) является только один Петр I. 

Здесь возникает трагическая ситуация. Один и тот же деятель, возглавляющий государство, одновременно является и человеко-орудием уицраора и родомыслом. Как соотнести родомыслов и власть, которая в основе своей является демонической идеей и демонической системой отношений, противоположной любви и свободе? 

Демиурги вынуждены действовать в уже сложившихся метаисторических условиях. А они таковы, что в земном мире существует власть. Но родомысл – это не властитель, а посланник Света, который в этом мире оказывается причастным власти. Родомысл – это тот, кто должен смягчать, преодолевать власть как систему отношений, а не усиливать ее. Родомыслы ради исполнения своей миссии вынужденные брать на себя зло власти. Но от того, что они исполняли светлую миссию, совершенное ими зло не перестает быть злом. Жизнь каждого родомысла, связанного с великодержавной государственностью, является метаисторической трагедией. Если же родомысл приходит в исторический слой из некоего высшего по отношению к нашему мира, то такой человеко-дух понимает, какую духовную борьбу с тьмой им предстоит вести, и что не всегда эта борьба может завершиться их победой. Их жертвенный подвиг и состоит в том, что, зная все это, они нисходят со своих высот в драму истории. Это жертва и светлых сил метакультуры в целом, и этого носителя светлой миссии в частности. Часто такой родомысл под воздействием инспираций уицраора становится тираном, и следствием этого делается его падение в посмертии в миры возмездия и плен в шрастре метакультуры. Разрешение трагедии родомыслов находится за пределами истории. 

Интересно обратить внимание, что у Андреева почти все родомыслы, являющиеся одновременно человеко-орудиями уицраоров, в той или иной степени искажали свою светлую миссию (исключения: Александр Невский, Минин и Пожарский). В эпоху Первого уицраора родомыслами призваны были стать Иван III и Иван IV. 

Но уже Иван III, по мнению Андреева, не осуществил того, к чему был предназначен Провиденциальными силами: «…инспирация уицраора начинала уже в нем заглушать инспирацию Яросвета, и сделанное этим государем оказалось сильно искаженным сравнительно с тем, что он должен был совершить как родомысл, как посланник и друг Демиурга» (РМ, 295). Заметим, что именно при Иване III окончательно сложилась крайне жесткая государственная система Московского государства: была уничтожена Новгородская республика; введен Судебник, в котором впервые были введены ограничения на переход крестьян; великокняжеская власть стала опираться на иосифлянское духовенство и начала преследование “еретиков”. 

После своей физической кончины Иван III оказался узником Друккарга (РМ, ). В прологе поэмы «Гибель Грозного» Андреев создает образную поэтическую картину трагического посмертия Ивана III (Соб. Соч.). 
Так же и в деятельности Ивана Грозного очень трудно найти осуществление его миссии родомысла. Андреев не уточняет, что именно должен был совершить Иван IV как родомысл. Точнее, он ограничивается представлением своего сугубо личного мнения: «Мне лично кажется даже, что светлая миссия Иоанна IV, лишь малую часть которой он сумел осуществить, заключалась в подготовке, в создании условий именно для широких реформ, направленных ко внутреннему сближению с другими христианскими культурами» (РМ, 312). 

По Андрееву, искажение миссии Иваном IV достигло такой степени, что он полностью утратил свой дар родомысла и стал проводником воли демонических существ. Причем Первый Жругр лишился демиургической санкции. Андреев указывает четкий хронологический рубеж в отношениях Демиурга и Первого Жругра – 1565 г. 

В поэме «Гибель Грозного» Андреев представляет панораму внутренней трагедии Ивана IV. В этом тексте Андреев показывает, что к моменту бегства царя в Александровскую слободу два влияния – Демиурга и уицраора – не просто не совпадали, но прямо противостояли друг другу. То есть уицраор, несмотря на то, что на нем сохранялась демиургическая санкция, уже противостоял Демиургу. Об этом «столкновении» уицраора со Светлой Диадой сверхнарода Андреев пишет и в «Розе Мира» (РМ, 298). Но эти отношения Андреев еще не называет «борьбой» этих иерархий. Хотя тогда в душе Ивана IV фактически происходило противостояние Провиденциальных и демонических сил. И это противостояние внутри личности царя вполне может быть определено как борьба двух антагонистических сил метаистории. 

Таким образом мы видим, что наличие демиургической санкции на уицраоре не означает, что правители государства в истории осуществляют волю Провиденциальных сил. Даже если эти правители – родомыслы. Присутствие в метаисторическом процессе родомыслов может не вести к смягчению государственной власти и осуществлению метаисторических задач. Более того, будучи человеко-орудием уицраора (имеющего демиургическую санкцию), родомысл может проводить политику, глубоко чуждую задачам метакультуры. 

На страницах «Розы Мира» мы встречаем еще одного крупного государственного деятеля России – Петра I. И здесь мы сталкиваемся уже не только с утверждением Андреева о том, что Петр исказил свою миссию, но и с противоречиями внутри системы Андреева. 

Когда Андреев говорит о долгой предварительной подготовке воплощения Петра I с его светлой миссией родомысла, он упоминает только о влиянии демиурга и кароссы, но ничего не говорит об уицраоре, который не менее этих иерархий должен был бы быть заинтересован в личности Петра: «По-видимому, подготовительная работа демиурга и кароссы Дингры над эфирно-физическою формой или, вернее, аппаратом, который был бы способен вместить столь колоссальную инвольтацию и осуществить её задания, началась очень давно – за несколько поколений в роду отца царевича и в роду его матери. Процесс этой подготовки находится, конечно, вне поля зрения метаисторика; ему представляется возможность проследить только самый конец его – провиденциальность обстоятельств детства и юности Петра, его личность досоздавших» (РМ, 325). 

И далее Андреев перечисляет те условия, в которых формировалась личность Петра, и которые, по его мнению, способствовали осуществлению метаисторической роли этого царя: «Суровый долг революционера на престоле потребует от него нетерпимости к врагам его государственной идеи. И сердце ожесточается с ранних лет такими зрелищами, как кровавые стрелецкие бунты и казни, и такими человеческими отношениями, как отношение к нему царевны Софьи. Если бы всеми этими условиями был окружён обыкновенный, то есть никакими метаисторическими силами не выпестованный ребёнок, ничего исключительного из него всё-таки не получилось бы. Но при врождённой гениальности, то есть при выработанной ещё ранее силами демиурга и кароссы повышенной способности к восприятию инспирации посланного ему даймона, условия села Преображенского доформировали, дошлифовали это человеко-орудие» (РМ, 326). 

Из слов Андреева как будто следует, что силы Света намеренно калечили психику маленького Петра жестокими зрелищами, чтобы воспитать в нем «нетерпимость к врагам его государственной идеи». Из текста Андреева может возникнуть впечатление, что ожесточение с ранних лет личности Петра не только имело провиденциальное значение, но и направлялось некими светлыми или не вполне темными метаисторическими силами. 
К не вполне темным силам может быть отнесена каросса, но она не могла выступать в этом качестве – ее задача состоит в ваянии цепи рода, а не в организации воспитания самодержца-реформатора. Но кроме демиурга и кароссы Андреев не упоминает никакой иной силы, занимавшейся подготовительной работой по созданию обстоятельств детства и юности Петра, досоздававших его личность. 

По нашему мнению, согласно логике текста Андреева, если кто и был заинтересован в ожесточении Петра, так это никак не Провиденциальные силы, а именно уицраор. И в другом фрагменте на искажающую инвольтацию уицраора в личности Петра I Андреев указывает вполне определенно, хотя и в несколько иной связи: «Жругр заботливо потрудился над тем, чтобы внедрить в родомысла свою тираническую тенденцию» (РМ, 327). 

Показательно, что в одном из выше процитированных отрывков мы встречаем у Андреева характерное слово – «человеко-орудие». Оно часто используется в других фрагментах «Розы Мира» (22 раза), и каждый раз – только по отношению к тем историческим личностям, которые связывались Андреевым с демоническими силами разного уровня, главным образом именно с уицраорами. 

Андреев использует также слова “аппарат” и “выпестовали”, которые представляются двусмысленными. Об амбивалентности смысла слова “аппарат” мы уже писали в работе «Мир власти в Розе Мира». Нечто подобное можно сказать и о слове “пестовать”. Дважды этот термин связывается Андреевым с демоническими силами (РМ, 493; 510). Заметим, что сам глагол “пестовать” этимологически связан со словом “пест” – это короткий тяжелый стержень для толчения чего-либо в ступе. 

Когда Андреев пишет о даймоне, посланном Петру I, он имеет в виду светлого даймона. Но, согласно Андрееву, есть особые демонические существа, «как бы темные даймоны», которые служат специально для того, чтобы мешать исполнению светлых миссий (РМ, 402-403). 

Смешение в личности и деятельности Петра I двух тенденций – провиденциальной (демиургической) и демонической (уицраориальной) было очевидно для Андреева. Осознание Андреевым сложности расслоения в императоре этих двух тенденций отражено в тексте «Розы Мира»: «Насколько можно отслоить в личности и деяниях Петра эту задачу от воздействия уицраора, и насколько она вообще выразима в человеческих понятиях […]» (РМ, 326). «Пытаясь проектировать на плоскость человеческих понятий те требования демиурга, которые были поставлены перед демоном государственности при Петре…». Андреев отмечает, что не все требования были исполнены (РМ, 345). В существе Петра I два противоположных по смыслу и направленности воздействия не только сливались, но и противостояли друг другу. Здесь мы не будем анализировать понимание Андреевым миссии Петра I . Для нас важно в данном случае обратить внимание на то, что сам Андреев, размышляя об этой миссии, мог при описании процесса формирования личности Петра (а также и при ее общей оценке), мог невольно смешивать образы Демиурга и уицраора или, по крайней мере, недостаточно четко противопоставлять их друг другу.

 

Метаисторическая этика: выбор из двух зол как оправдание зла. 

После Петра «…уже очень скоро определилась идейная нищета второго демона государственности…» (РМ, 334). Это означает, согласно логике Андреева, что уицраор оказался безучастен к голосу демиурга. Андреев не называет никаких внутриполитических событий в истории государственности Петербургской империи после смерти Петра I, которые были связаны с демиургическим воздействием. Внешняя политика после 1725 г. представляется Андрееву сферой, в которой трудно найти хоть какой-то демиургический отблеск. 

Одна из исторических тем, привлекающая в данном контексте внимание Андреева, – это неосуществившаяся возможность завоевания Россией Ирана в конце XVIII или в начале XIX в. Выход России к берегам Индийского океана тогда имел особое провиденциальное значение, о котором Андреев говорит очень подробно (РМ, 336, 341-345). Согласно Андрееву, он обеспечил бы российскому сверхнароду возможность общения с метакультурами Индии и Юго-Восточной Азии; с Исламской же метакультурой российский сверхнарод соприкоснулся бы не на периферии (т.е. в Азербайджане или Средней Азии), а в ее средоточиях (РМ, ); потери, которые понес бы иранский народ в случае российского завоевания, «…вряд ли сделали бы его более несчастным, чем он был эти полтораста лет под владычеством своих шахов, и уж, во всяком случае, не более несчастным, чем была Средняя Азия после присоединения ее к России» (РМ, 344). Завоевание Ирана и выход на берега Индийского океана должны были бы вызвать новое многокрасочное цветение Российской метакультуры, предотвратить те трагические изгибы исторического пути, по которому прошла Россия в ХХ веке и, в конечном счете, содействовать духовному развитию всего человечества. 

Всего этого не произошло из-за того, что уицраор Романовской России оказался поглощен довольно провинциальными прожектами, не имеющими реального значения для метакультуры. Оценивая российскую внешнюю политику того времени, Андреев отмечает, что «…удары направлялись не туда, куда направил бы их уицраор, если бы смысл и пафос мирового пространства не был ему чужд. Инвольтировать этим пафосом демона государственности демиургу не удавалось» (РМ, 336). «География и история подсказывали императорам выход в Индийский океан; но и это оказалось гласом вопиющего в пустыне» (РМ, 336). 

«Однако как же это – может поразиться кто-нибудь: значит, историческое размышление может приводить к оправданию завоевательных предприятий? И даже к сожалению о том, что такого-то предприятия не произошло? Мыслимо ли примирить это с элементарными нравственными нормами, ясными для нас, как день, и необходимыми как хлеб?» (РМ, 336-337). 

Уже такая постановка вопросов Андреевым кажется нам не вполне корректной. Она сама немедленно порождает новый ряд вопросов. Во-первых, кому адресован вопрос виртуального оппонента Андреева и от чьего имени отвечает на него Андреев? Только от своего, или же и от имени Демиурга? Во-вторых, из идеи Андреева о том, что Демиург пытался инвольтировать уицраора пафосом мирового пространства, еще не значит, что Демиург вдохновлял уицраора на битву с другим демоном великодержавия, а сверхнарод метакультуры – на завоевание Ирана. «Пафос мирового пространства» не тождественен непосредственным завоевательным планам. В-третьих, обязательно ли этот пафос связан с воздействием Демиурга на уицраора? Например, английская империя в XVIII-XIX вв. охватывала огромные территории, в том числе и Индию. Более того, согласно Андрееву, эта экспансия имела и положительное метаисторическое значение (РМ, 338-339). Но при этом английскую государственность XVIII-XIX вв. Андреев считает полностью подчиненной уицраору (РМ, 278), а великие колониальные державы (к которым Британская империя относится в первую очередь) – одной из репетиций мировой тирании (РМ, 292). 

Андреев уходит в сторону от этих вопросов. Принципиально важным для него становится разрешение метаисторических драм – согласование гуманистической нравственности и провиденциальных планов. «Затрагивается кардинальная тема, основные принципы метаисторической этики» (РМ, 337). 

Для облегчения своей задачи Андреев предлагает принять следующие предварительные соображения: «…некоторые явления истории, сами по себе остающиеся злом, потому что они несут множеству людей страдание и гибель, могут быть в то же время, и даже совершенно очевидно, меньшим из зол. Война есть источник страдания народов и понижения их морального уровня, следовательно – зло. Но мыслимо зло ещё большее, например – зло длительного, всеобщего, истощающего народ порабощения. И если ставится исторический выбор между этими двумя проявлениями зла, то выбор меньшего из них оправдывается. Борьба с татарами, с польским нашествием в 1612 году, с Наполеоном – все эти войны стоили колоссальной суммы страданий и жертв, и, однако, в том, что эти жертвы были оправданы, не сомневается никто. С точки зрения метаистории, самой страшной катастрофой является непоправимая неудача выполнения сверхнародом его метаисторического (и исторического) задания. Любая извилина исторического пути, в конце которой маячит такая опасность, должна быть избегнута любой ценой» (РМ, 337). 

Суть идеи Андреева в том, что «…мы живем внутри Закона, ему подчинены и с ним принуждены считаться, как с фактом» (РМ, ). Это и предопределяет необходимость выбора из двух зол. И в качестве одного из примеров Андреев предлагает рассмотреть такое событие как уничтожение испанскими конкистадорами государства Инков. Оно угрожало миру страшной тиранией и его уничтожение уберегло все человечество от колоссальных духовных срывов. Испанское завоевание развязало карму сверхнарода Перуанской метакультуры, прекратившей становление в историческом слое (РМ, 339-341). 

У Андреева речь не идет об оправдании жестокости каждого из участников конкисты: «…дальними положительными средствами…» зверства испанцев в древнем Перу не оправдываются (РМ, 340). Андреев говорит о некоей «второй этической оценке», которая не снимает с испанских конкистадоров «…ни осуждений нашей совести, ни беспощадных кармических следствий в посмертии каждого из них…» (РМ, 341). Эта вторая этическая оценка должна дать злу испанского завоевания государства инков «…относительное оправдание: оправдание не в плане индивидуальной человеческой моральной ответственности, а в плане становления народов и человечества, в плане стези демиургов» (РМ, 341). Здесь Андреев обнаруживает «…как бы второй этический слой, простертый над привычным для нашего сознания и нашей совести слоем этики чисто гуманистической» (РМ, 341). Сама идея оправдания относительного, меньшего зла выглядит довольно странно в контексте постоянных утверждений Андреева о том, что Бог благ и от Него только свет. Кроме того, из слов Андреева остается не понятно, какую персонифицированную силу метаистории он пытается оправдать. Кто является объектом метаисторического оправдания? Вряд ли он хочет оправдать пиренейского уицраора Истарру, инспирировавшего испанские завоевания, или чудовищного демона, воздействовавшего тогда на эгрегор католицизма. Может быть, Андреев пытается оправдать Демиурга Романо-католической метакультуры? Но это означало бы, что он воспринимает агрессию испанцев как действие, которое поддерживалось этим Демиургом? 

Андреев нигде не утверждает, что Демиург Романо-католической метакультуры вдохновлял испанское завоевание метакультур Америки. Нет у Андреева и прямого утверждения о том, что Демиург России пытался направить уицраора и силы российской государственности в XVIII в. на завоевание Ирана. Однако из попытки оправдания Андреевым тех метаисторических процессов, о которых выше шла речь, может возникнуть впечатление о том, что он представляет читателю завоевание Ирана как неосуществленный замысел Демиурга Российской метакультуры. Демиургические замыслы у Андреева оказываются подобны человеческим проектам, которые могут быть выражены в земных понятиях. Но эта позиция Андреева выглядит слишком упрощенной, а такой образ Демиурга – слишком антропоморфизированным. Из небесного вдохновителя сверхнарода Демиург метакультуры превращается в какого-то метафизического политтехнолога и геополитического стратега. 

Андреев пишет: «Метаисторическая этика зиждется на абсолютном доверии» (РМ, 338). Однако остается не вполне понятно, кому должно быть оказано это доверие. Ведь метаисторик может и заблуждаться. Он может считать провиденциальными те процессы, которые осуществлялись или уготавливались демоническими силами. 

В качестве высшего метаисторического критерия Андреев принимает идею о безусловной чистоте Бога. «…Метаисторик верен своему единственному догмату: Ты – благ, и благ Твой промысел. Темное и жестокое не от Тебя» (РМ, 338). Это очень высокое утверждение. Но из-за того, что Андреев принимает идею возможности выбора из двух зол, его концепция приобретает этически амбивалентный характер. Если нечто, что кажется нам темным и жестоким, все же принимается нами как «меньшее зло», в котором мы склонны усмотреть провиденциальную волю, то это нечто уже может и не восприниматься как «темное и жестокое». 

Представление о Демиурге как вдохновителе завоевательных войн противоречит очень многим положениям самого Андреева, в частности его убежденности в том, что от Бога исходит только милость. Демиурги в обрисованном Андреевым мироздании являются существами, хотя и ограниченными, но светлыми. В их существе нет эйцехоре. «Демиурги – все, кто творит во славу Божию, из любви к миру и его Первотворцу» (РМ, 101). Такое понимание Андреевым сущности Демиургов позволяет нам иначе увидеть их роль в метаисторическом процессе. 

Вдохновляемое Демиургом стремление российского сверхнарода к заполнению пространств между метакультурами, к соприкосновению с метакультурами Индии и Юго-Восточной Азии, с Исламской метакультурой в ее средоточиях (в частности, в Иране) – это некие сверхидеи, которые можно уподобить, скорее, звучанию музыки или аромату, нежели очертить их условными геополитическими схемами. Попытка совмещения этих схем с образом Демиурга приводит к тому, что он по сути ничем не отличается от уицраора. Он становится по сравнению с ним всего лишь “меньшим злом”. Однако, исходя из иной линии в текстах Андреева, можно сделать и другие выводы. Демиург и уицраор принципиально отличаются тем, что Демиург – светлое, глубоко этическое существо. Этика – это главный водораздел между тем, что представляет собой демиургическое вдохновение, и тем, чем является инспирация (или инвольтация) уицраора. Как только Андреев пытается говорить о некоей «второй этической оценке» и интерпретировать действия Демиурга как выбор из двух зол, этот водораздел перестает существовать. 

Из того, что некое «злое» действие было меньшим из зол, еще никак не следует, что оно вдохновлялось и направлялось силами Света, иначе эти силы рискуют превратиться в нечто, что может быть названо меньшим злом по сравнению с Сатаной, а грань между Светом и злом сделается совсем призрачной. Выбор из двух зол – это иллюзия, созданная дьяволом. Светлое существо не может играть с ним по его правилам. Иначе оно обречено на самое страшное поражение – на уподобление дьяволу. Воля Света (если это воля Света) направлена совсем в другую сторону от выбора «из двух зол». 

При выборе меньшего зла происходит именно выбор зла. Его размер – это уже пустая абстракция. Хитрость дьявола в том, что при выборе меньшего зла, при его актуализации, оно становится большим злом. Энергия добра и света не может быть ни участняема, ни отчуждена от Бога. А выбор зла – любого зла – является таким отчуждением. 

Такие действия как, например, уничтожение государства Инков испанцами или военная агрессия России в Иране могли быть осуществлены только некими демоническими силами. Эти метаисторические драмы содействовали или могли содействовать осуществлению некоторых провиденциальных замыслов. При этом сами эти действия не могут, конечно же, ни вдохновляться, ни направляться провиденциальными силами. Также эти действия не могут оправдываться тем, что они способствуют осуществлению провиденциальных замыслов. Если выход в Индийский океан на рубеже XVIII-XIX в., возможно, мог действительно содействовать духовному развитию Российской метакультуры, это еще не означает, что Демиург Российской метакультуры подталкивал к захвату Ирана уицраора Российской империи. 

Улавливание людьми зова Демиурга может привести к искаженной (в условиях нашего мира) реакции. Например, стремление русских казаков на Восток в первой половине XVII в. могло сопровождаться притеснением малых народов Сибири, но это не значит, что эти притеснения могут быть или должны быть метаисторически «оправданы». Здесь есть два важных момента. Во-первых, если человек, участвующий в некоем провиденциальном метаисторическом процессе, совершает некое темное действие, оно, с одной стороны, не может быть оправдано этим процессом. С другой стороны, такое действие, конечно же, не означает, что вдохновляемый свыше метаисторический процесс демонизирован. Во-вторых, вдохновляемые силами Света сверхидеи при их воплощении в истории могут претерпевать глубокую трансформацию, которая может не столько отражать волю высших начал, сколько быть связанной с искажающим воздействием демонических сил. 


Демиургическая санкция и метаисторическое оправдание войн. 

Мы можем увидеть связь метаисторического оправдания Андреевым некоторых войн с его духовидческим знанием о том, что они велись в тот период, когда на уицраоре была санкция Демиурга. Причем эти войны и демиургическая санкция оказываются обусловливающими друг друга. 

Метаисторическим событием, которое Андреев представляет читателю как зримое, даже очевидное свидетельство того, что демиургическая санкция сохранялась на Втором Жругре, и что этот уицраор еще оставался тогда «под контролем» Демиурга (РМ, 334), является Отечественная война 1812 г. Эта война «…с ее потрясающим, пробуждающим народ воздействием, указывает, что даже в эту позднюю эпоху было возможно действие демиурга и демона государственности, так сказать, за одно» (РМ, 334) . 

Однако сам факт этой войны еще не объясняет, почему демиургическая санкция сохранялась на уицраоре после смерти Петра I. Возможно, что в XVIII в. Демиург России предвидел потрясения, которые ждали Россию в начале XIX в., и поэтому не снимал санкцию с уицраора. Но это всего лишь наши допущения. Сам Андреев ничего об этом предвидении Демиурга читателю не сообщает. 

Но в тексте «Розы Мира» внезапно обнаруживается странный смысловой поворот. Логика, которую далее Андреев предлагает принять читателю, состоит в следующем: война 1812 г. свидетельствует о том, что тогда на Втором Жругре сохранялась демиургическая санкция, а уже отсюда “выводится” метаисторическое оправдание войн, которые велись Россией в XVIII в. Продолжим цитату Андреева: «Стало быть, сколь бы пустыми ни кажутся нашему взгляду войны Анны, Елизаветы и Екатерины, но некоторыми из них преследовалась цель, неясная самим исполнителям, но имеющая метаисторическое оправдание. Благодаря им к XIX столетию государство приобрело те географические контуры, которые совпали в общих чертах с границами сверхнарода. Этим была устранена опасность, так грозно осуществившаяся в истории большинства других культур: опасность дробления на несколько устойчивых государственных единиц, веками раздиравших тело и душу своего сверхнарода кровопролитной борьбой и духовным соперничеством» (РМ, 334-335). 

Но эти построения кажутся довольно искусственными. 

Во-первых, по нашему мнению слова Андреева о необходимости единстве сверхнарода содержат свойственный ему историко-психологический стереотип (а именно – стремление к монолитному слиянию разнородных элементов в единое целое) и плохо согласуются с историей. Довольно трудно увидеть в войнах Анны, Елизаветы и Екатерины предотвращение дробления метакультуры. Да и сам Андреев в другом фрагменте оценивает многие из этих войн негативно – именно с точки зрения метаисторика (РМ, 335-336). Если же Андреев, тогда, когда он оправдывает эти войны, имеет в виду захват правобережной Украины и Белоруссии, то нужно отметить, что эти аннексии были осуществлены не в результате этих войн, а путем хищнического “мирного” расчленения Речи Посполитой, которое, кстати, осуждалось таким уважаемым Андреевым историком как Ключевский. Кроме того, остается непонятно, как могли правобережная часть Украины и Белоруссия угрожать дроблением сверхнарода в XVIII-XIX вв.? И неужели подавление царскими властями украинской культуры в XIX веке (ставшее прямым следствием захвата Украины) является меньшим метаисторическим бедствием, чем гипотетическое установление политической независимости западной части этой страны? В конце концов, именно великодержавная объединительная политика России обернулась тем, что национальные движения, например, украинское, иногда стали включать в себя антироссийские мотивы. 

Во-вторых, сохранение демиургической санкции на Втором Жругре в XVIII в. еще не означает, что войны этого времени соответствовали задачам метакультуры. Например, Ливонская война, которая по мнению Андреева не соответствовала этим задачам, началась тогда, когда Первый Жругр еще имел демиургическую санкцию. С другой стороны, захватнические войны могут успешно вестись уицраором и без демиургической санкции. Более того, даже если мы можем предложить «метаисторическое оправдание» войны, это еще не означает, что уицраор осуществляет демиургический замысел. Напротив, он может быть при этом глубоко враждебен Демиургу. В качестве примера можно привести советско-нацистскую войну 1941-45 гг. – после начала этой войны Демиург России не поддерживал Третьего Жругра, однако из-за угрозы существования Российской метакультуры силы Света приостановили борьбу с Друккаргом (РМ, ). 

Совпадение воли Демиургов и воли уицраоров, которое подчас имеет место в истории и метаистории, еще никак не означает, что Демиург водительствует уицраором или контролирует его. Прежде всего, это относится к войнам, причем не только наступательным, но и оборонительным. Война – это поприще и удел уицраора. Считать какую бы то ни было войну явлением, вдохновляемым Демиургом, значит снижать его образ до образа уицраора, для которого война является источником усиления и, соответственно, событием, утяжеляющим его давление на сверхнарод. 

Проиллюстрируем наши соображения ссылкой на Андреева. Так, он говорит о провиденциальности исхода Отечественной войны 1812 г., причем дважды – в достаточно категоричных выражениях (РМ, 337, 353): «Провиденциальность исхода Отечественной войны настолько бросается в глаза, что не нуждается ни в каких пояснениях» (РМ, 353). Но именно эта категоричность при отсутствии достаточного обоснования подчеркивает метаисторическую двусмысленность результатов этой войны. Ведь согласно самому Андрееву именно после ее триумфального завершения Второй Жругр окончательно противопоставил себя Демиургу: «После взятия Парижа второй демон великодержавия преисполнился непомерной гордыни и чего-то близкого к тому, что на языке психиатров называется манией величия. Инвольтируя царя и других деятелей российской государственности, он добился того, что форма Священного Союза была выхолощена от первоначальной идеи, а внутри страны воцарился режим, получивший прозвище аракчеевщины. Наконец, демиург поставил перед Жругром требование, своего рода ультиматум: не мешать восприятию Александром I демиургической инвольтации, которая тогда сводилась, в основном, к внушению идеи о необходимости немедленных коренных реформ: освобождению крестьянства и созыву всенародного и постоянного Земского Собора. Уицраор отверг эти требования. Тогда, в 1819 году, санкция демиурга была с него снята, и Яросвет впервые обратил своё светоносное оружие против Жругра: часть цитадели игв в Друккарге была разрушена; инвольтация Навны, до тех пор тщетно силившаяся пробиться сквозь эти вековые средостения к сознанию творческих слоёв сверхнарода, получила наконец доступ к ним» (РМ, 409-410). 

Здесь демиургическая санкция оказывается не столько актуальным состоянием, влияющим на характер уицраора и ход событий в российской государственности в XVIII-первой четверти XIX в., сколько системой отношений, в которых еще сохраняется возможность ограничения демонического начала в уицраоре. В 1819 г. уицраор, и до этого не воспринимавший демиургического воздействия, необратимо лишается возможности на получение его в дальнейшем. 

Что же касается войн, то по нашему мнению, если до конца проводить линию метаисторической этики, то необходимо сделать вывод, что никакая война не может вдохновляться и направляться Провиденциальными силами. Какие бы «метаисторические оправдания» она не имела. Более того, сама идея «метаисторического оправдания» слишком универсальна. В мире, который ждет всеобщее спасение (согласно Андрееву), для любого события может быть найдено «метаисторическое оправдание». Но это не означает, что совершение всех этих событий направляется и вдохновляется свыше. 

Отношения Демиургов (как светлых существ) и уицраоров (как существ демонических) являются частным случаем метаисторической этики. И в этих отношениях несравненно большее значение имеет не частичное совпадение их воли, а их противостояние. И это противостояние представляет собой еще один важнейший элемент в системе метаисорической этики Андреева. 

Итак, в 1819 г. санкция Демиурга снимается со Второго уицраора. И здесь мы видим, что у Андреева возникает новый образ отношений этих двух иерархий – взаимная борьба. 


Борьба со злом волей света. 

Мы можем условно выделить три аспекта в конфронтационных отношениях Демиургов и Синклитов, с одной стороны, и уицраоров и игв – с другой. Это временно-пространственные слои, в которых происходит борьба; формы борьбы; орудия борьбы. Кроме того, как мы увидим ниже, борьба сил Света с уицраорами не всегда совпадает с борьбой против шрастров. 

В чем выражалась борьба Демиурга против уицраоров в историческом слое, Андреев не упоминает (РМ, 410). Хотя какая-то борьба с проводниками воли уицраора в историческом слое все же велась (РМ, 484). Видимо прерывание канала инвольтации Сталина в 1953 г. можно считать одним из ее проявлений. Со стороны уицраора в историческом слое она проявлялась в умерщвлении светлых вестников (Грибоедова (+1829 г.), Пушкина (+1837 г.), Лермонтова (+1841 г.), Чехова (+1904 г.)), в жизненных трагедиях и неразрешенных при земной жизни внутренних духовных противоречиях Гоголя (1809-1852), А. Иванова (1806-1858), Мусоргского (1839-1881), Л. Толстого (1828-1910) (РМ, ). 

Борьба между силами Света и силами зла в других слоях предстает перед взором Андреева и его читателей как грандиозная трансфизическая панорама. Андреев говорит о нескольких аспектах противостояния Демиурга и других светлых существ, связанных со становлением метакультуры, с силами, инспирирующими великодержавную государственность: о битвах Демиурга с уицраором; о сражениях сил Света с обитателями шрастров, которые происходят одновременно с битвами Демиурга и уицраоров; о борьбе с Друккаргом, которая не сопровождается борьбой с уицраором; об ударах Демиурга по Друккаргу; об очерчивании вокруг уицраора непреодолимого круга света. 

В черновиках Андреева содержится информация, которая с одной стороны, уточняет картину, отраженную в «Розе Мира» и других опубликованных тестах Андреева, а с другой стороны, заметно контрастирует с ней. Так например, борьба Демиурга с уицраором представлена не как непрерывный (на некоем историческом промежутке), а как дискретный процесс. Согласно записям, хранящимся в Лидском архиве, Андреев видел, что Демиург Российской метакультуры сражался со Вторым уицраором в 1819 г., в 1830-е гг., в 1855 г. 

Мы встречаем и разные интерпретации событий в «Розе Мира» и в черновиках Андреева. В первом случае Андреев говорит о том, что «…в 1881 году демиург, боровшийся до тех пор со старым Жругром, на время вложил свое оружие в ножны: он давал старику возможность сосредоточить силы на борьбе с его порождением. Этих сил оказалось еще достаточно, чтобы привести жругрита в состояние длительного истощения» (РМ, 437). Из черновых же записей следует, что с 1855 по 1904 гг. битв между Демиургом и Вторым Жругром не было, а в 1881 году Демиург нанес удар не по Второму Жругру, а по бурому жругриту. 

Сходные разночтения касаются и вопроса о борьбе демиурга со Вторым уицраором и его отпочкованиями уже в ХХ веке. В «Розе Мира» Андреев отмечает, что «…на рубеже ХХ века Яросвет продолжал одновременную борьбу против старого Жругра и против всех трех его порождений» (РМ, 440). В черновиках картина выглядит несколько иначе. В 1904 г. битва Демиурга со Вторым Жругром подорвала его мощь, а в 1905 г. Демиург вел битву уже не с царствующим уицраором, а с двумя его отпочкованиями – багровым и бурым, инспирировавшими политические движения, возглавляемые большевиками и эсерами. 

Важно обратить внимание, что у Андреева борьба Светлых сил с уицраором не тождественна их борьбе с Друккаргом. Мир античеловечества игв – это все же относительно автономное от уицраоров метафизическое пространство. Соответственно Друккарг может становиться объектом воздействия сил Света и тогда, когда битв с уицраором не ведется. 

Согласно тексту «Розы Мира», особенно сильными были удары Демиурга по Друккаргу в 1819 и 1917 гг. Следствиями этих ударов стали, согласно Андрееву, «трещины» в этой цитадели великодержавия. В первом случае за этим последовала эпоха расцвета русской культуры, особенно показательным стало появление в искусстве и литературе галереи женских образов, в через которые проникало сияние Великой Соборной души Российской метакультуры. Во втором случае удар по Друккаргу привел, согласно Андрееву, к крушению самодержавия в феврале 1917 г. При этом если в 1819 г. удар по Друккаргу сопровождался битвой Демиурга и уицраора, то в феврале 1917 г. битвы между ними не было. 

После 1917 г. врагом Демиурга становится Третий Жругр. Битвы с ним, согласно Лидским тетрадям, Андреев датировал 1923, 1933, 1949, 1953 (дважды) гг. В «Розе Мира» сообщается еще об одном событии: «…возможность мировой революции и перехода к мировой тирании стала актуальнейшей угрозой дня, и […] демиург и Синклит России, очертив вокруг нового российского уицраора нерушимое кольцо света, оцепив его стеной Провиденциальных сил, предотвратили или, по крайней мере, отодвинули эту угрозу» (РМ, 445). Из текста «Железной Мистерии» можно сделать вывод о том, что это ограничение Третьего Жругра связывалось Андреевым с провалом советского похода в Польшу в августе 1920 г. (ЖМ, 54). Но сражения между Демиургом и уицраором (если принимать датировки Лидских черновиков) тогда не происходило. Сходное ограничение Третьего Жругра нерушимым кругом происходит в 1949 г., когда одновременно имеет место сражение Демиурга с уицраором (РМ, 492). 

В 1941 г., после начала советско-нацистской войны «…демиург и Синклит России прекратили свою постоянную трансфизическую борьбу с Друккаргом в тот момент, когда на эту подземную цитадель обрушились орды чужеземных игв из шрастра Клингзора. Как отражение была прекращена борьба с теми, кто руководил Российскою державой в Энрофе…» (РМ, 484). 

Из этих фрагментов текста Андреева можно сделать вывод, что он различал битвы Демиурга с уицраором и удары по Друккаргу, которые можно, т.с., “датировать”, и некую постоянную борьбу, которую Демиург и Синклит ведут с Друккаргом – обратим внимание, что о борьбе с Третьим уицраором (соответственно и о ее прекращении) в приведенной цитате ничего не говориться. Если мы сопоставим фрагмент из черновика с приведенной выше цитатой из «Розы Мира», то мы можем сделать вывод о том, что если борьба Провиденциальных сил с Друккаргом была «постоянной», то битвы Демиурга и уицраора происходили время от времени и связывались Андреевым, т.с., с земной хронологией. 

Из текста «Розы Мира» остается неясно, продолжалась ли борьба сил Света против Друккарга после октября 1953 г., во всяком случае битв между Демиургом и Третьим Жругром до 1958-59 гг. Андреев больше не созерцал («Роза Мира» была закончена в 1958 г., Даниил Андреев умер в 1959 г.). Был ли метаисторический период 1953-59 гг., в каком то смысле, аналогичным периоду 1941-45 (49) гг.? И можно ли эти два периода советской эпохи сопоставлять с государственностью Российской империи 1855-1881-1904 гг.? На эти вопросы в текстах Андреева мы ответа не находим. 

Андреев еще больше усложняет понимание нами метаисторческой панорамы, когда в своих черновиках замечает, что уицраор может уклониться от битвы с Демиургом. Таким образом, отсутствие битв еще никак не означает, что уицраор не противостоит Демиургу и Синклиту. 

Итак, мы можем лишь делать всевозможные спекулятивные предположения. Например, допустить, что между четко датируемыми Андреевым битвами Демиурга и уицраора, Синклита и Друккарга противостояние между ними происходит главным образом в историческом слое. В этом случае логичным (если принимать идею о благости Провиденциальных сил) было бы утверждение, что воля Провиденциальных сил противостоит в той или иной степени воле уицраоров и обитателей шрастров с самого начала существования этих демонических сущностей в метаисторическом процессе. 

Андреев неоднократно упоминает об оружии сил Света. В «Железной Мистерии» оно представлено таким образом: «– Пламенность целенаправленной воли – Наше оружие – только одно!» (ЖМ, 210). Эта пламенность связывается Андреевым с субстанцией Света («Токами света сдвинуто капище,… Силятся светом слепимые скопища/ Скрыть в глубине тайновесы причин» (ЖМ, 230)). В другом фрагменте «Железной мистерии», где представлено одно из сражений сил Света с силами зла, один из демонических персонажей, сталкиваясь с Просветленным Синклита России, просто утрачивает силу воли и восклицает: «… Все – как из ваты… Этот проклятый все видит насквозь!!!» (ЖМ, 134). Оружие Демиурга в «Железной мистерии» также не может иметь ничего общего с формами нашего мира. При этом Андреев не избегал антропоморфной образности, когда говорил об оружии Демиурга: в своих текстах он использует поэтические образы жезла, меча. 

В Лидских тетрадях есть и очень интересное свидетельство о динамическом понимании Андреевым борьбы сил Света с уицраором. Провиденциальные и демонические силы находят новые формы оружия для борьбы друг с другом. Так, Андреев отмечает: «В годы Р[еволюции]. Я[росвет]. занят подготовкой сил и формированием оружия. Это – развитие способности парализовать противника путем фиксации на нем своих волевых сил. Если бы это оружие не было выработано, и передано Синклиту, мирком [мировой коммунизм] уже был бы реальностью». Судя по всему, под «годами Революции» здесь понимается период 1917-20 гг. 

Из этого фрагмента можно заключить, что такого оружия у Демиурга не было ни в 1819, ни в 1917 гг. Если следовать этой линии в текстах Андреева, то можно предположить, что Демиург до 1819 г. не имел оружия, которое могло бы быть обращено против уицраора и шрастра. Таким образом, отсутствие борьбы между Демиургом и уицраором до 1819 г. может объясняться не тем, что империя Романовых отчасти отвечала замыслам Провиденциальных сил Российской метакультуры, а тем, что у этих сил просто еще не было средств “силового” воздействия на Второго Жругра и Друккарг . 


1917 год. 

В судьбе России есть несколько дат, имеющих колоссальное значение не только для нашей страны, но и для всего человечества. Одной из таких дат, конечно же, является 1917 год. И в своей метаисторической панораме Андреев уделяет 1917 году особое внимание. Обращаясь к теме 1917 г. после рассмотрения проблемы борьбы Демиургов и уицраоров, мы невольно нарушаем хронологическую последовательность, которой ранее старались следовать. Но мы полагаем, что в данном случае метаисторическую драму 1917 г. лучше рассматривать именно после предыдущей темы. 

Для нашего исследования метаисторическая интерпретация Андреевым событий 1917 г. имеет очень большое значение. В ней мы можем увидеть и то, как Андреев представлял себе смысл демиургических действий, и его понимание роли демиургической санкции, и то, как Андреев воспринимал связь метаисторических событий между собой. Все это позволяет нам еще раз взглянуть на феномен метаисторической этики и лучше понять представления о ней Андреева. 

Согласно Андрееву, в феврале 1917 г. удар Демиурга обрушился на цитадель российского великодержавия (РМ, ). Но Друккарг устоял. Сложное сплетение борьбы воль светлых и темных народоводительствующих иерархий в конечном итоге завершилось воцарением Третьего Жругра, слишком легко нашедшего доступ к массовому сознанию русских в Энрофе. И Соборная Душа Российской метакультуры (Навна) оказалась в еще более тяжелом плену. Невольно возникает вопрос: зачем было нужно Демиургу сокрушать Друккарг именно тогда? Ведь последствия февраля 1917 г. были глубоко трагичны. 

Андреев предложил свое объяснение действий Демиурга в февральские дни 1917 г.: «А Жругр погибал. Перед лицом исполинской мощи германского уицраора помощь бледного и бурого [отпочкований] оказывалась ничтожной, как помощь детей взрослому солдату в танковом бою. Тогда они отбежали в сторону, чтобы, улучив мгновение агонии отца, вгрызться в его тело и пожрать его сердце, – акт, совершив который, пожиратель становится преемником погибшего. Полная неспособность старого демона великодержавия к защите метакультуры уяснилась в этот час самому Яросвету, и его гневный удар обрушился на цитадель Друккарга…» (РМ, 442). 

Здесь возникает сразу несколько вопросов. 

Во-первых, положение российской армии на фронтах в конце 1916 – начале 1917 гг. было довольно стабильным. Никаких попыток новых масштабных наступлений немцы на восточном фронте даже не планировали. Под немецкой оккупацией к началу 1917 г. не было не только собственно русских земель, но и фактически украинских и белорусских, входивших до войны в состав Российской империи. «Снарядный голод» был в целом преодолен. Фронт был стабилизирован. «Брусиловский прорыв» в Галиции в 1916 г. продемонстрировал, что армия еще может не только защищаться, но и нападать, хотя стратегически эта операция только ухудшила положение Российской империи. Еще более впечатляющими были успехи русской армии на Кавказском фронте в 1916 г. Даже в условиях полного политического развала в 1917 г. российская армия смогла удерживать фронт, уступив врагу лишь сравнительно незначительные территории (например, Ригу и архипелаг Моонзунд) – и это несмотря на то, что Второй Жругр, согласно Андрееву, уже агонизировал. 

Во-вторых, у Второго германского уицраора в начале 1917 г. уже не было прежней «исполинской мощи». Германия вела тяжелую войну на два фронта. Австро-Венгрия и Османская империя находились в еще более плачевном состоянии чем царская Россия. 

В-третьих, почему Демиург ожидает защиты Российской метакультуры от деградирующего и гибнущего уицраора? Что значит «уяснилась в этот час»? Разве Демиург не обладает мудростью, во много раз превосходящую человеческую? Чем «час» февраля 1917 г. отличался от «часа», например, ноября 1916 г.? Если Демиургу уяснилась неспособность Второго Жругра к защите метакультуры, уяснилось ли ему тогда же то, к чему в ближайшем будущем приведет сокрушение им Друккарга? Или сокрушение Друккарга Демиургом в феврале 1917 г. не может считаться причиной последующего прихода к власти большевиков? Из слов Андреева остается непонятным, предвидел ли Демиург возможность той трагедии, которая развернулась в России после революции. Во всяком случае, в 1917 г. Демиург знал, что в историческом слое уже воплощены Ленин и Сталин, что Планетарный демон внимательно вглядывается в багрового жругрита. Можно ли сказать в данном случае, что Демиург “не рассчитал” силу своего удара по Друккаргу? Или же, напротив, предвидя все возможные катаклизмы, связанные с гибелью Второго Жругра, все же нанес по Друккаргу удар именно такой силы? 

Все эти вопросы вызваны характером этого отрывка текста Андреева. Но если мы рассмотри другие фрагменты его текстов, то понимание его метаисторического подхода – с одной стороны – еще более усложнится, но с другой стороны – откроет перед нами новые возможности интерпретаций. 

Так, обращает на себя внимание то, что в «Железной мистерии» совсем нет упоминания о сокрушении Друккарга Демиургом. Более того, Второй Жругр тщетно обращается к Демиургу за помощью, что вызывает бурное возмущение игв (ЖМ, 21). К этому нужно добавить, что, согласно Андрееву, в феврале 1917 г. удар Демиурга обрушивается не на дряхлого Второго Жругра, а именно на античеловечество Друккарга, на его цитадель (РМ, 442). 

Интересно обратить внимание на то, что в тексте «Розы Мира» слова Андреева о неспособности Второго Жругра к защите метакультуры могут быть отнесены не к его бессилию в отражении уицраора Германии, а к иной, внутренней угрозе, исходившей от “большевистского” отпочкования. Ведь согласно Андрееву, гибель Второго Жругра еще до февраля 1917 г. была предрешена в силу того, что великий игва Друккарга и население шрастра по велению Планетарного демона стали оказывать помощь багровому жругриту (ЖМ, 22). Еще до февраля 1917 г. «…в Друккарге произошла смена великих игв, и новый, усиленно инспирируемый Гагтунгром, раскрыл перед багровым жругритом такие перспективы в случае гибели старого Жругра, от которых могла закружиться голова» (РМ, 442), обрекая тем самым старого Второго Жругра на “голодную” смерть. Таким образом, смена уицраоров и воцарение багрового жругрита в качестве Третьего Жругра были все равно неизбежны – из-за позиции великих игв Друккарга и самого Планетарного демона. Кроме того, помимо великих игв уицраору противостояли велга и три его отпочкования. Согласно тексту «Железной Мистерии» именно велга была той силой, которая снизу разрушала укрепления Друккарга (ЖМ,). 

Специально нужно сказать о языке Андреева. При описании действий Демиурга в феврале 1917 г. он говорит о «гневном ударе» Демиурга по цитадели Друккарга (РМ,). В поэме «Навна» этот образ повторяется: «…Демиург ударил в ярости жезлом по камню цитадели…» (Н, ). Гнев и ярость – это довольно странные эмоции для светлого существа, каким Андреев считает Демиурга метакультуры. Они органичны скорее для уицраора. Так, например, когда Андреев говорит о демонических искажениях в тексте ТаНаХа, он отмечает, что «…книги Ветхого Завета начинают всё более омрачаться нотами гнева, ярости, воинственности, безжалостной требовательности: характерными интонациями уицраоров» (РМ, 240). Заметим к тому же, что гнев Демиурга Российской метакультуры вызывает не продолжающийся плен Великой Соборной души, а неспособность деградирующего уицраора защитить метакультуру. Эта ярость Демиурга вызывает ассоциацию со словами знаменитой советской песни («…пусть ярость благородная вскипает как волна…»), в которой со всей мощью выразились великодержавные настроения. В данном случае образы Демиурга и уицраора в тексте Андреева стремительно сближаются, а ярость Демиурга заставляет нас еще раз обратить внимание на двойственность звучания его условного имени – Яросвет. 

В «Розе Мира» Андреев последовательно описывает происходящие в феврале 1917 г. события: удар Демиурга по Друккаргу, вгрызание багрового жругрита в плоть Второго Жругра, отпочкование черного жругрита-«недоноска» (инспирировавшего анархистские течения), сошествие в Друккарг велги России. Из всего этого может возникнуть впечатление, что все последующие бедствия народов России, всей Российской метакультуры и даже всего мира происходят из-за несовершенства Демиурга, не сумевшего ни предвидеть, ни предотвратить негативных последствий своих деяний (т.е. разрушительного удара по Друккаргу). Но текст Андреева можно понимать и совсем иначе. 

В концепции Андреева частичное сокрушение Демиургом Друккарга в феврале 1917 г. имело колоссальное метаисторическое значение. Если принять идею о том, что удар Демиурга не приблизил торжество багрового “большевистского” жругрита, а ослабил Друккарг и, тем самым, предотвратил угрозу планетарного торжества “мировой революции”, то это ослабление Друккарга становится залогом и предварением грядущего братства народов. В феврале 1917 г. глыбы цитадели российского античеловечества «…треснули и расселись, и эта минута стала великой и потрясающей для всего русского народа. Треснула и расселась сама имперская государственность, и сквозь образовавшуюся брешь миллионы человеческих душ увидели духовным зрением голубое сияние Навны. Они увидели близость той, чьё освобождение будет залогом осуществления метаисторической миссии русского народа, – путём ко всечеловеческому братству. Их сознания не могли вместить это лучезарное видение, но на несколько великих дней вся атмосфера их существа исполнилась неописуемой радости и опьяняющей веры. То была вера в свершение вековой мечты, в наступление всеобщего счастья. То были незабвенные дни на рубеже февраля и марта 1917 года, когда священный хмель бескровной революции залил Петербург и Москву, катясь от сердца к сердцу, от дома к дому, по всей стране, по всколыхнувшимся, ликующим губерниям. Даже самые уравновешенные умы поверили на мгновение, будто Россия вступила в эру всеобщего братства, оставив позади всякое зло и указывая путь к мировой гармонии всем народам. Видение угасло, цитадель устояла, разум так и не понял ничего в происшедшем, но память о захватывающей минуте какого-то всемирного предчувствия, какого-то предварения всечеловеческого братства осталась во множестве человеческих душ. Искажённая рассудочностью, замутнённая воздействиями всполохнувшихся жругритов, захватываемая в своих интересах той или иной политической теорией, память об этом вещем прозрении чувств продолжала жить - она должна была жить, она не могла не жить, ей предстояло переходить из поколения в поколение» (РМ, 442-443). 

Дальнейшее метаисторическое осмысление трагедии, постигшей Россию после 1917 г., возвращает нас к проблеме демиургической санкции, ее роли и значения. Из текста Андреева может создаться впечатление, что санкция Демиурга может содействовать победе в борьбе с соперниками одному из отпочкований (как это было в 1612-13 гг.). Но если это так, то можно задаться вопросом: почему Демиург Российской метакультуры до октября 1917 г. не дал санкции бурому или бледному жругриту? Ведь воцарение одного из них в качестве нового уицраора России было бы не столь кровавым и не столь опустошительным духовно, как власть багрового, инспирировавшего большевистский режим. 

Мы полагаем, что демиургическая санкция отпочкования и воцарение этого отпочкования в качестве нового уицраора не находятся в прямой причинно-следственной связи. Эти процессы скорее следовало бы считать параллельными. Воцарение нового уицраора может происходить и без демиургической санкции, и даже вопреки воле Демиурга. Санкция не может быть низведена до уровня энергетического “боезаряда”, не имеющего этического значения. Метаисторическая роль санкции – не в обеспечении воцарения нового уицраора, а в ограничении его демонической сущности. 

Андреев говорит, что бурое (инспирировавшее народовольцев, а затем эсеров) и бледное (инспирировавшего партии типа кадетов и октябристов) отпочкования были настолько отвратительны, «…что санкция демиурга не могла осенить ни одного из них своим отблеском» (РМ, 438). Но эти слова Андреева можно понять по-разному. Во-первых, Демиург по этическим (мета-этическим) причинам не мог дать свою санкцию ни одному из них. Во-вторых, эти отпочкования были неспособны и не желали принять демиургическую инспирацию, так как видели в этом ограничение своих устремлений; и в еще одном фрагменте Андреев говорит о неспособности бурого отпочкования вместить демиургическую инвольтацию (РМ, ). 

Исходя из логики текста Андреева, можно предположить, что победу тому или иному отпочкованию в 1917 г. обеспечивала, прежде всего, позиция Друккарга. А, как уже было отмечено выше, игвы Друккарга были заинтересованы в победе именно “большевистского” отпочкования (РМ, ). Если игвы Друккарга, повинуясь Планетарному демону, стали оказывать содействие багровому отпочкованию и поставлять шавва только ему, уже ничего не могло обеспечить победу ни одному из его соперников. Эти соперники, отказавшись ограничить себя демиургической санкцией, обрекли себя на гибель. 

Итак, если мы принимаем идею Андреева о том, Демиург – это светлое и мудрое существо, то его действия в 1917-18 гг. (сокрушение Друккарга в феврале 1917 г., непредоставление санкции бледному или бурому отпочкованиям) не могут быть причиной смены уицраоров и утверждения в Российской метакультуре жестокого тоталитарного режима. 


Заключение. 

При герменевтическом анализе становится очевидно, что текст Андреева не равномерен, он содержит в себе сложные и неоднозначные фрагменты. Внутри него можно обнаружить несколько самостоятельных линий. И мы можем видеть, как эти линии подчас сталкиваются друг с другом, вызывая в нашем сознании новые всплески смыслов. Текст Андреева оставляет за нами свободу интерпретаций, причем самых разных. Метаисторическое осмысление реальности оказывается теснейшим образом связанным с нашими собственными представлениями о Боге и Свете. 

В нашем исследовании мы попытались рассмотреть лишь один из аспектов такой колоссальной, на наш взгляд темы, как метаисторическая этика Андреева. Критикуя тексты Андреева, мы основывались на тех его положениях, которые принимаются нами как этически безупречные, что, в свою очередь, связано с нашим личным чувством Бога. 

Именно исходя из этого положения, мы пришли к выводу, изначально высокие этические положения Мифа Андреева о всеблагости Бога и некоторые положения его метаисторической этики, вступают в конфликт друг с другом. Подчас это происходит из-за попытки Андреева дать рациональный анализ конкретной метаисторической ситуации, который в ряде случаев не соответствует введенной самим Андреевым этической максиме. 

Как нам кажется, Андреев не всегда верно понимает мотивацию Провиденциальных сил и соответственно предлагает упрощенное или сниженное объяснение их действий. Или же сама информация о характере этих действий оказывается искажена – либо самим Андреевым как вестником, либо уже нашим сознанием. Мы оказываемся в данном случае перед проблемой языка, языка как такового, в принципе несвободного от искажений и снижений. 

Вписывание многомерной метаисторической вертикали в трехмерное пространство истории неизбежно влечет искажения. Так, например, если в мирах Света нет различия между средством и целью, они представляют неразрывное единство, то в нашем мире попытка определить метаисторическую цель, отличную от метаисторических средств ведет к неизбежной этической редукции образа сил Света. 

Мы можем сказать, что в текстах Андреева духовидческое откровение всегда первично, а его историософская аналитика не только вторична, но и может снижать это откровение. Соответственно задачей исследователя текстов Андреева является не только скрупулезный анализ материи истории, но и изначальный выбор приоритетов. Если таким приоритетом становится этический императив, который утверждает сам Андреев, то некоторые из его идей не выдерживают критики – ни исторической, ни метафизической. 

Но мы же можем использовать метаисторический подход и для такого восприятия истории (и участия в ней), при котором мы будем исходить из веры в то, что целью Провиденциальных сил является просветление и освобождение каждого существа во Вселенной. Веры, которую разделял и Даниил Андреев.

Судьба России – тема для русского сознания, вероятно, неисчерпаемая. У каждого, кто внутренне связан с русской культурой, вероятно, может быть свое особое представление о том, есть ли какой-то особый смысл в этой культурно-исторической (духовной, этнической, национальной, религиозной и т.д.) общности, которую принято называть Россией. Даже если кто-то предпочтет отрицательный ответ на этот вопрос, это еще совсем не означает, что сам вопрос не имел или не имеет смысла. 

В сравнительно недавнем прошлом вопрос о духовном предназначении России фактически был «снят». В официальной советской доктрине миссия русских как бы растворялась в осуществлении коммунистического строя. Однако крушение советской системы вновь сделало актуальным вопрос о долженствовании России. 

Этот вопрос является одним из самых важных и опасных. Некоторые варианты ответов на него, связанные с недостаточной духовной и социально-политической зрелостью нации, влекли за собой катастрофы колоссального масштаба. Выживание России и ее духовное обновление зависит от того, сумеет ли она в ХХI веке найти путь в новом едином мире. 

Здесь хотелось бы привести слова Н. Бердяева, сказанные уже почти сто лет назад, но звучащие так, как будто они произнесены сегодня: «Русская национальная мысль чувствует потребность и долг разгадать загадку России, определить ее задачу и место в мире. Все чувствуют в нынешний мировой день, что Россия стоит перед великими мировыми задачами. Но это глубокое чувство сопровождается сознанием неопределенности, почти неопределимости этих задач» . 

Сегодня вопрос о миссии России кажется, по крайней мере, не менее сложным. Это происходит еще и потому, что после падения коммунистической диктатуры Россия стала активно заимствовать западный социально-политический и культурный опыт. Демократия, политическая и экономическая свобода, права человека, народное представительство и т.д. – эта, созданная на Западе сумма ценностей, явно претендует на безусловную самодостаточность. Может показаться, что их принятие русским (российским) обществом лишает смысла сам вопрос о миссии России. 

О двух точках зрения на национальный вопрос писал еще Вл. Соловьев в «Оправдании добра». Эти два подхода к национальной проблеме он определял как националистический и космополитический. Первый из них состоит в убеждении о приоритетности своего народа и его национальных интересов, которые должны обеспечиваться даже в ущерб другим народам. Второй подход предполагает, что народ – это «только натуральный факт, не имеющий никакого нравственного значения», соответственно нравственных обязанностей по отношению к народу быть не может, они могут быть только в отношении к отдельным людям, «без всякого различия народностей» . 

Здесь хотелось бы выделить две пары оппозиций, которые в наше время имеют особенные значимость и актуальность: первая – это принятие или непринятие ценностей гуманистического открытого гражданского общества западной модели; вторая – вера или неверие в особое предназначение России. Различные комбинации компонентов этих оппозиций входят в любую идеологическую концепцию, имеющую отношение к вопросу о судьбе и миссии России. 

Так, например, российские либералы-западники разделяют ценности политических прав и свобод человека, демократии и социального прогресса. Согласно их убеждениям, задача (а не миссия) России состоит в том, чтобы создать у себя уклад, давно утвердившийся в странах Запада, т.е. обычное полноценное гражданское общество и стать обычным демократическим государством в едином либеральном и демократическом мире. Идея же о некоем особом духовном предназначении России, как правило, связанная с провиденциальным пониманием истории, секулярному сознанию либералов чужда и подозрительна. Такому сознанию поиск предназначения, понимаемого как Божий замысел, представляется уместным лишь на довольно ранних стадиях культурно-исторического развития. Россия как «Божья мысль» им непонятна и неинтересна. И повторение вопросов о миссии России в век глобализации, в век новых информационных и прочих технологий говорит либералам лишь о культурной, социальной и политической незрелости тех, кто их задает. В лучшем случае для тех, кто ориентирован только на ценности секулярного демократического общества, тема миссии России может рассматриваться как предмет изучения на гуманитарных кафедрах, но не как живое явление, наполняющее собой жизнь русского народа или, хотя бы, его части. 

Оппонентами современных западников часто выступают всевозможные «патриоты» – националисты и государственники-империалисты. Их вера в особую миссию России ретроградна и провинциальна, но при этом еще и крайне агрессивна. Она не выходит за пределы навязчивой идеи «державности», т.е. воссоздания имперского могущества нашей страны и самоизоляции от внешнего мира, который они воспринимают как враждебную России зону, таящую всевозможные угрозы. При этом ими, конечно же, отвергаются (по сути) любые достижения западной духовной культуры – демократия, права человека, идея прогресса, либерализм. 

Элементы двух выше обозначенных оппозиций могут сочетаться и иначе. Одним из вариантов таких оригинальных сочетаний была советская доктрина, соединившая веру в особую историческую роль «советского народа» и полное неприятие сути западной демократии. При этом сам принцип демократии формально не отрицался, но трансформировался в «народную демократию». Являющаяся прямым продолжением советской системы, современная российская государственность пытается сохранить авторитарные методы управления страной, при этом прикрывая их демократическими формами. Если же кому-нибудь из российских чиновников задать вопрос о том, в чем состоит миссия России, то вряд ли удастся услышать нечто более внятное, чем общие рассуждения об участии Российской Федерации в обеспечении глобальной безопасности («борьба с терроризмом», «бесперебойность поставок энергоресурсов» и т.п.), о поддержании политической «многополярности» и о необходимости сохранения российского культурного наследия. 

Наиболее интересным представляется такое сочетание элементов двух выше обозначенных оппозиций, при котором вера в миссию России не исключает принятия базовых западных ценностей. Совершенно особое место среди русских мыслителей, пытавшихся согласовать эти идейные интенции, занимает Даниил Леонидович Андреев (1906-1959). 

Творчество Даниила Андреева, ставшее доступным читателям лишь на рубеже 80-90-х гг., – предельно оригинальное и потому трудно классифицируемое явление русской культуры. Поражает удивительное взаимодействие Андреева с историческим временем. Его тексты одновременно и синхроничны, и анахроничны и его, и нашей эпохе. Они стали доступны читателю через три десятилетия после его смерти, но не вызвали той трансформации массового сознания, на которую, судя по всему, рассчитывал автор. Андреев говорит с нами на языке мифов, который более органичен Средним векам, чем постиндустриальному обществу. Одни идеи Андреева могут показаться нам наивными, другие – предвосхищающими будущее. В любом случае огромные тиражи «Розы Мира» свидетельствуют о том, что и в России нашего времени язык и идеи Даниила Андреева значимы для очень многих. 

В этой работе, исходя из логики текстов Андреева, мы попытаемся понять, в чем он видел всемирную миссию России, как он понимал демократию и насколько это его видение может быть сегодня принято нами. 


Миссия Российской метакультуры. 

С самого начала необходимо заметить, что у Андреева речь идет не о миссии России, а о метаисторической миссии сил Света Российской метакультуры и ее сверхнарода. 
Метаистория у Андреева – это «ныне находящаяся вне поля зрения науки и вне ее методологии совокупность процессов, проистекающих в тех слоях иноматериального бытия, которые, пребывая в других видах пространства и в других потоках времени, просвечивают иногда сквозь процесс, воспринимаемый нами как история» (РМ, 592) . 

Метакультура – это очень широкое понятие, прямо связанное с концепциями метаистории и многослойной Вселенной, представленными в текстах Андреева. Этим историософская концепция Андреева отличается от близких ей построений Гобино, Данилевского, Шпенглера, Тойнби, Л. Гумилева, разработавших теории самобытных историко-культурных и национально-религиозных сообществ. Объектом внимания всех этих мыслителей была история именно земного человечества. Они не претендовали на то, что могут объяснить связь земной истории и процессов, протекающих за пределами этого мира, хотя и оперировали (довольно осторожно) идеями, явно выходящими за рамки секулярного мировосприятия. 

У Андреева метакультура включает помимо земного еще и разноматериальные миры восходящего и нисходящего ряда. Причем духовные средоточия сверхнародов находится не на Земле, а в иных, более высоких слоях бытия – в их «небесных странах», которые носят название затомисов. Именно там тысячелетиями (!) протекают наиболее важные процессы, определяющие бытие сверхнарода. Руководят этими процессами народоводительсвующие иерархии метакультуры – ее Демиург и Соборная душа. Данное видение Д. Андреева сближает его с П. Флоренским и Н. Лосским, утверждавшими идею о существовании неких высших существ, связанных с судьбой исторического народа и сопричастных Богу. 

Сверхнародом Андреев называет совокупность народов, участвующую в созидании метакультурных ценностей. Российские метакультура и сверхнарод в историческом времени и в географическом пространстве включают в себя не только русских, но и некоторые другие народы, в частности украинцев, болгар, грузин и т.д. Причем первенствование русских – это не безусловное положение, которое навсегда сохранится в этой метакультуре: «…русская нация оказалась… сильнейшей творческой силой в кругу сочетавшихся с ней в единой культуре меньших народов. (Речь идет о прошлом и настоящем. Не исключена возможность, что в будущем положение изменится.)» (РМ, 265). 

Как и метакультура, сверхнарод не ограничен земными временно-пространственными рамками: «…под сверхнародом понимается совокупность не тех только личностей, которые принадлежат к нему сейчас,… но и весьма многих из тех, которые принадлежали к нему раньше,… а позднее, в своем посмертии, действовали и действуют в трансфизических слоях, с этим сверхнародом связанных» (РМ, 105). Духовная вершина сверхнарода пребывает в затомисе метакультуры и даже в еще более высоких слоях. Андреев использует для обозначения этой части сверхнарода термин «синклит» (РМ, 64). 

С картиной многослойного бытия Российской метакультуры и ее сверхнарода связано и мифопоэтическое понимание Андреевым их миссии. Оно представляет собой попытку выразить посредством антропоморфных образов открывшуюся Андрееву реальность иного мира. 

Перед тем, как мы перейдем к рассмотрению выше обозначенных аспектов картины мира Андреева, нужно особо подчеркнуть, что для ее понимания необходимо воспринять язык Андреева, его образы, его особенную лексику. Для человека, не увлеченного его творчеством, не захваченного его мифом, ино-словие, ино-язычность его текстов представляют собой труднопреодолимое препятствие. Более того, попытка исследовать его творчество неизбежно будет сопровождаться погружением (в той или иной степени) в мир андреевского мифа. Исследователь оказывается вынужден говорить об Андрееве на его языке. Альтернативой такого пути может быть только отказ от какого бы то ни было изучения духовного опыта Андреева. 

Итак, согласно Андрееву, все метакультуры имеют только им предназначенные миссии. И в этом смысле любой из сверхнародов может быть назван «богоизбранным»: «…каждый из народов провиденциально предназначен – если угодно, избран – для решения некоторых особых исторических и культурных задач; и эти миссии неповторимо своеобразны» (РМ, 517). Но у Российской метакультуры миссия уникальна тем, что связана с особым трансфизическим событием. Метаисторическая миссия народоводительствующих иерархий Российской метакультуры (Демиурга и Соборной Души) может быть примерно обозначена как метаэфирное воплощение через них в затомисе Российской метакультуры великой женственной богорожденной монады, являющейся для нашей брамфатуры личным выражением Вечной Женственности, женственной ипостасью Божества. Она – Невеста Планетарного Логоса . Ее имя – Звента-Свентана (РМ, 232, 263, 264, 266, 309, 381, 416, 592). 

Можно сказать, что у Андреева духовидческое прозрение иных миров решающим образом влияет на понимание им миссии Российской метакультуры. Не земные ожидания определяют его визионерские убеждения. Напротив, визионерский опыт дает основание Д. Андрееву для определения миссии Российской метакультуры. 

Из текста Андреева как бы само собой следует, что исполнение миссии сверхнарода может происходить за пределами истории, за пределами этого, видимого плана бытия. Казалось бы, многомерные панорамы Андреева делали возможным именно такое понимание миссий метакультур. Но, открывая читателю на языке своих образов панораму инобытия, Андреев все же пытается, т.с., декодировать свои тексты и дать описание земного выражения метаисторических процессов. В том числе им делается попытка рационального определения миссии Российской метакультуры, которая прямо связана с таким многогранным понятием как Роза Мира. 


Вечная Женственность и общечеловеческая метакультура. 

Определения и задачи Розы Мира – как их понимал Андреев – мы уже рассматривали в работе «Мир власти в Розе Мира». И здесь мы можем утверждать, что осуществление миссии Российской метакультуры и бытие в истории Розы Мира – явно не одно и то же. В Розе Мира, согласно Андрееву, выражается творчество Светлых сил не только Российской метакультуры. 

Мифопоэтическое определение Андреевым миссии народоводительствующих иерархий Российской метакультуры связывает эту миссию с творчеством совершенно новой сущности – Звенты-Свентаны. Андреев неоднократно подчеркивает, что Роза Мира является отражением в истории инобытия именно Звенты-Свентаны, а земные задачи Розы Мира на метаисторическом уровне предстоит решать именно этой высокой женственной сущности. Ее рождение в одном из затомисов совершенно предрешено (РМ, 512). 

Нужно специально заметить, что концепция Розы Мира, представленная у Андреева – это такой вариант развития событий, который представлялся ему наилучшим (РМ, 513). Андреев специально оговаривается, что в каких формах в истории отразиться это метаисторическое событие, он не может предсказать с точностью: «Рождение Звенты-Свентаны в одном из затомисов совершенно предрешено. Предрешено, следовательно, и рождение Розы Мира в человечестве. Но когда именно, как именно и с какой степенью полноты совершится это историческое событие, предвидеть в точности – свыше наших сил» (РМ, 512). И описание Андреевым эпохи универсального господства Розы Мира – это только его фантазийное представление о том, в каких формах он хотел бы видеть отражение мистерии воплощения этой монады. Эта неопределенность Андреева еще более затрудняет для нас понимание его взглядов на миссию России. Тем более, что Андреев допускал возможность того, что Звента-Свентана может родиться не в Небесной России, а в каком-то ином затомисе: «Никто, кроме Господа Бога, не знает, где и когда затеплится первый огонь Розы Мира. Страна – Россия – только предуказана; еще возможны трагические события, которые осложнят совершение этого мистического акта и принудят перенести его в другую страну» (РМ, 19). 

Понимание миссии Российской метакультуры дополнительно осложняет то, что Андреев связывает Розу Мира не только со Звентой-Свентаной, но и с еще одной метакультурой, названной им «общечеловеческой» (РМ, 133). Эта метакультура еще только возникает, но в грядущем, по мысли Андреева, она будет играть решающую роль в судьбах всего человечества. В тюремных черновиках Андреев прямо связывает приход Розы Мира к универсальной власти над человечеством с «мощным созиданием Аримойи» . 

Переходя на страницах «Розы мира» к описанию новой эпохи, Андреев совсем перестает упоминать о Российской метакультуре. Исполнив свою всемирную миссию и открыв дорогу творчеству Звенты-Свентаны и Аримойи, она как бы растворяется в новом идеальном мире. После того, как Роза Мира приходит к универсальной власти над человечеством, Андреев говорит уже только о новой, «общечеловеческой» метакультуре. В эпоху Розы Мира и в период после нее, уже в эпоху Антихриста, просветленные наполняют затомис общечеловеческой (а не какой-либо иной) метакультуры – Аримойю. 

Российская и общечеловеческая метакультуры в плане духовного и религиозного преемства во многом могут соотноситься так же, как Еврейская и христианские метакультуры, возникшие в начале новой эры. Еврейская метакультура стала той средой, в которой произошло воплощения Планетарного Логоса. Но метакультуры, в лоне которых вскоре стало происходить становление христианства как религии, были уже иными (Византийская и Романо-католическая). 

Нужно заметить, что почти все русские мыслители, верившие в некое особое предназначение России, ощущали ее несамодостаточность для того, чтобы это предназначение могло быть осуществлено. Исполнение миссии связывалось со «славянством» (в которое включались не только православные славяне, но и славяне-католики), с «византизмом» (К. Леонтьев), с воссоединением с католичеством и признанием авторитета римского папы (Чаадаев и Вл. Соловьев). Д. Андреев связывает исполнение миссии Российской метакультуры не только с уже существующими в истории метакультурами (прежде всего, Северо-Западной и Индийской), но и с грядущей «общечеловеческой» метакультурой. 

Если у Звенты-Свентаны и Аримойи есть те колоссальные задачи, которые приписывает им Андреев, то в чем же тогда состоит миссия Российской метакультуры? Как бы мы не относились к мечтам Андреева об «идеальном» обществе и «золотом веке», к его социально-политическим и природоустроительным проектам (возможно, что все это было, своего рода, его идеализированным представлением об отображении творчества Звенты-Свентаны и Аримойи в истории), они, по логике текста «Розы Мира», оказываются не связаны с миссией Российской метакультуры. 


Миссии западных метакультур. 

Если миссия Российской метакультуры не заключается в созидании Розы Мира и построении «идеального» общества грядущего, то в чем же она состоит? Может быть, в какой-то подготовке этого общества? И здесь мы сталкиваемся с другой проблемой в текстах Андреева. Это соотношение задач Российской и Северо-Западной метакультур. 

Андреев отмечает, что для осуществления миссии Демиурга России «…должны завершиться огромные процессы также и в лоне других культур, ибо лишь при условии объединения всего человечества в единое социально-политическое целое возможно постепенное превращение этого целого во всемирное Братство» (РМ, 266). Один из самых важных метаисторических процессов происходит в лоне западных метакультур. 

Западное общество оценивается Андреевым двойственно. Взгляд Андреева предельно оригинален. Он не вписывается ни в какие традиционные схемы: ни секулярного либерализма, ни, тем более, российского имперского и (или) националистического мышления. 

Андреев явно далек от ламентаций по поводу духовного увядания «страны святых чудес». Согласно ему, западные метакультуры продолжают играть колоссальную роль в осуществлении провиденциального замысла. Более того, «…в течение последних пятисот лет из числа демиургов выделился один, не только получивший миссию всемирного, а не лишь сверхнародного значения, но и осуществляющий ее: это демиург Северо-Запада. Создание некоторых предпосылок к объединению человечества в единое целое – плод именно его творчества за последние века» (РМ, 231). 

Андреев утверждает, что гражданские идеалы Свободы, Равенства и Братства, концепция Прав человека вдохновлялись Демиургами двух западных метакультур (РМ, 378). 

В другом фрагменте «Розы Мира» Андреев пишет: «…всемирной задачей двух западных сверхнародов является создание такого уровня цивилизации, на котором объединение земного шара станет реально возможным, и осуществление в большинстве стран некоторой суммы морально-правовых норм, еще не очень высоких, но дающих возможность возникнуть и возобладать идее, уже не от западных демиургов исходящей и не ими руководимой: идее преобразования государств в братство параллельно с процессом их объединения сперва во всемирную федерацию, а впоследствии – в монолитное человечество…» (РМ, 339). 

Среди типов народоустройств, наиболее близким к «идеальному», Андреев называет «Государственное устройство смягченного типа, созданное при условии социально-этической зрелости сверхнарода и отсутствия внешней угрозы. Подчинение государственного начала непосредственно силам демиурга. Начало отмирания принципа насилия. Открывающаяся пред иерархиями возможность подготовки идеального народоустройства. Положение Соборной Души как супруги демиурга. Примеры: к настоящему моменту (середина 50-х гг. ХХ в. – прим. Ф.С.) этот тип достигнут только в отдельных небольших странах, в наиболее чистом виде – в Скандинавии, Швейцарии. Можно надеяться, что в будущем этот тип приобретет сверхнародные масштабы, лишь при которых и возможны сверхнародные метакультурные плоды его» (РМ, 279). 

Т.о., мы видим, что в метаисторической (историософской) концепции Андреева без осуществления миссий западных метакультур не могут быть осуществлены не только миссия России, но и предназначение человечества в целом. 

Подход Андреева может показаться парадоксальным. Секулярные ценности демократии, гуманизма, социального реформаторства, интернационализма понимаются Андреевым не как результат отпадения Запада от своих духовных основ или, в лучшем случае, как только человеческая деятельность, не имеющая к «спасению души» никакого отношения. Напротив, эти ценности ниспосылаются в сознание человечества (сначала народов западных метакультур, а через них и всего мира) с вершин нашего планетарного космоса Провиденциальными силами. Такое освящение секулярности – небывалое явление не только в русской, но и мировой культуре. 

Более того, Андреев противопоставляет гуманизм Запада метаисторически бессмысленной социальной косности традиционных обществ: «Мы не знаем, сколько еще веков должны были бы народы Востока и Юга пребывать на уровне социально-правового примитива, если бы демократические, гуманистические, социально-экономические понятия не хлынули бы в их сознание из поработившей их и их же теперь освобождающей западной цивилизации. Освобождающей – вопреки собственному колониализму, просто в силу логики вещей; освобождающей не только от ее собственного угнетения, но от тысячелетнего феодального хаоса, от гнета древних выдохшихся идей и окостеневших форм жизни, и от множества других зол. А ведь это только начало этапа действительно всемирного, когда человечество будет пожинать плоды, посеянные на полях всех стран этою беспощадно кровавой и высокогуманной цивилизацией» (РМ, 339). 

Но гуманизм и секулярное гражданское общество согласно Андрееву не являются последним итогом развития человечества. Секулярность должна быть преодолена. Точнее, гражданское общество должно быть наполнено религиозным содержанием. Но достичь этого можно лишь дополнив гуманизм Запада духовностью Востока. 

В «Розе Мира» можно найти прямое противопоставление дорогой Андрееву глубокой религиозности Востока секулярности Запада: «Не Швеция, не Голландия, не Соединенные Штаты, а бедный Таиланд, полуцивилизованные (разумеется, с точки зрения европейцев) Цейлон, Бирма и Камбоджа, полудикие Тибет и Непал, полунищая Индия являют собой образцы обществ, жизнь которых гораздо более, чем жизнь обществ западных, пронизана артистичностью, повседневным участием масс в творчестве высокоэстетических ценностей, интенсивными идейными исканиями и тем душевным теплом, которое найдешь только в странах, где веками царил нравственный климат, создаваемый огромными водоемами духовности» (РМ, 447). 

В этом восторженном отзыве Андреева о культурах Востока заметно упрощение. Метаисторическая диалектика Андреева оборачивается против его однозначных оценок сложнейших процессов взаимодействия культур. Неизбежно возникает вопрос: может ли вообще человечество одновременно вместить западный гуманизм и восточную религиозность? Не являются ли эти настрои человеческого духа взаимоисключающими состояниями – если речь идет о массах, а не редких индивидуумах? 

Критика Андреевым западного секуляризма, не учитывает того, что он, возможно, является необходимым условием всемирного распространения идей гуманизма и терпимости к меньшинствам, стремления к мирному сосуществованию и ограничению политического насилия. Именно отсутствие конкретного конфессионального наполнения обеспечивает этим западным идеологемам доступ к сознанию людей разных вер. В таком случае, если Запад, которому было свойственно все то прекрасное, что так восхищает Андреева на Востоке, утратил это прекрасное, исполняя свою миссию, то на аналогичную утрату обречен и Восток – если он воспримет западные ценности секулярной культуры. 

Андреев, приветствуя социальный прогресс в странах Востока, не усматривает связи между «гнетом древних выдохшихся идей» и «социально-правовым примитивом», с одной стороны, и «участием масс в творчестве высокоэстетических ценностей», с другой. Но возможно, что исчезновение социальной архаики неминуемо влечет за собой и крушение массового религиозного мироощущения. 

Кроме того, проникновение некоторых западных идей и стереотипов часто приводит к тому, что Восток теряет свое духовное преимущество и при этом не становится более развитым в социально-политическом и гражданском планах. Так, остающаяся полунищей и предельно коррумпированной Индия огромную часть своего бюджета тратит на производство атомных бомб и средств их доставки, Таиланд превращается в ведущую страну секс-туризма, военная диктатура в Бирме обрекает эту страну на десятилетия самоизоляции, а «Демократическая Кампучия» или Северная Корея являют изумленному миру чудовищную коммунистическую тиранию, которая вполне может соперничать по уровню деспотии и кровожадности со сталинским СССР. 


Смешение миссий сил Света в текстах Д. Андреева. 

Андреев пытается представить читателю не только духовидческое и мифопоэтическое понимание миссий разнообразных Провиденциальных сил, но и их рациональную, «земную» интерпретацию. Все это приводит, на наш взгляд, к смешению в сознании Андреева не только визионерских образов, но и его представлений об их земных отражениях. 

Так, например, Андреев определяет шесть предпосылок решения задачи, стоящей перед Великой женственной монадой (Звентой-Свентаной). Это устранение, или, по крайней мере, понижение преград между мировыми религиями; создание мирового государства; достижение всеобщего материального благосостояния; осознание обществом порочной старой сущности государства; снятие противоречия между отвергающей мир аскетической тенденцией и утверждающей его тенденцией «языческой»; открытие нового смысла в устремлении религиозного человечества к Вечно-Женственному началу (РМ, 382-383). Но если все это предварительные условия для творчества Звенты-Свентаны, то обеспечить их должна не она, а какие-то другие метаисторические силы. У Андреева же в ряде случаев предпосылки решения задач Звенты-Свентаны и задачи Розы Мира, которая по мысли Андреева является выражением в истории, в том числе, и Звенты-Свентаны, совпадают (например, создание всемирного государства и обеспечение всеобщего материального достатка). Иными словами, Роза Мира должна сама себе обеспечить собственное возникновение. 

То, что Андреев называл Розой Мира разные метаисторические процессы и объединения, особенно заметно, если мы сопоставим тексты «Розы Мира» и «Железной Мистерии». Если в «Железной Мистерии» Роза Мира возникает только в момент всемирного референдума, передающего ей власть над планетой, и это историческое событие соединено у Андреева с рождением Звенты-Свентаны, то в «Розе Мира» мы можем встретить и совсем иные определения задач Розы Мира и сроков ее появления. К решению некоторых из этих задач «…Роза Мира сможет приступить еще задолго до своего прихода к универсальной власти…» (РМ, 514). При этом основание Розы Мира, как и в «Железной Мистерии», связывается Андреевым с рождением Зветы-Свентаны в одном из затомисов (РМ, 263). 

Кроме того, в «Розе Мира» мы встречаем упоминание некой организации, условно названной Андреевым «Лигой преобразования сущности государства» . Андреев предполагал, что она может стать «средой, где затеплится первый пламень» (РМ, 19) Розы Мира. Андреев надеялся, что страной, в которой появится эта «Лига», станет Россия. 

Ближайшая цель «Лиги» – предотвращение всех войн и всемирной тирании (РМ, 16). Главной задачей «Лиги» будет объединение государств в Федерацию и установление над этими государствами этического контроля. Определенные здесь задачи предшествующей Розе Мира «Лиги» по объединению государств в Федерацию и установлением над ними этического контроля, совпадают с задачами Розы Мира (РМ, 381). 

В «Железной Мистерии» «Лига» как бы постепенно трансформируется в Розу Мира. Метаэфирное воплощение Звенты-Свентаны в затомисе России происходит в тот момент времени в Энрофе, когда на плебисците «за Всемирную Конференцию под контролем Лиги» (ЖМ, 284) побеждают сторонники этой идеи. Только после этого появляется Роза Мира (ЖМ, 293) и умирает последний демон великодержавия, обеспечивавший всеевропейское и всемирное объединение (ЖМ, 296). И уже только затем «Председатель Лиги», ставший «Главой белой иерархии» Розы Мира, возлагает триединый венец на «Экклезиаста», который становится «Верховным Наставником» (ЖМ, 297). 

Это не единственная интерпретация Андреевым связи иерархий, Розы Мира и предшествующей ей организации. Как уже отмечалось, возникновение и первоначальное становление Розы Мира связывается Андреевым со Звентой-Свентаной, а в Лидских тетрадях приход Розы Мира к всемирной власти связывается с созиданием Аримойи. 

«Лига» у Андреева – это только предварение Розы Мира и эпохи ее господства, и остается непонятным, отражением какой же метаисторической иерархии она является. Ясно, что если рождение Звенты-Свентаны происходит после превращения «Лиги» в Розу Мира в момент ее прихода к универсальной власти, а Аримойя проявляет свое творчество в период, который начинается после прихода Розы Мира к власти, то «Лига» не может быть ни отражением метаэфирного воплощения Звенты-Свентаны в затомисе России, ни творчества Аримойи. 

Кроме того, некоторые задачи «Лиги» (как, например, создание всемирной Федерации), которая должна, по мысли Андреева, возникнуть в России, представляются несколько странными. Ведь в другом фрагменте «Розы Мира» отмечается, что создание предпосылок к объединению человечества – это плод творчества Демиурга Северо-Западной, а не Российской культуры. Более того, в «Железной Мистерии» «право на водительство Землей» переходит от Демиурга Северо-Запада к Демиургу России только после того, как государства Запада начинают войну против Советского блока (ЖМ, 158). Здесь, опять же, Андреев рассматривал только один из возможных вариантов развития событий. Мы же можем предположить, что Андреев, пытавшийся охватить все многообразие вариантов будущего, начинал их смешивать. В результате он так и не смог разграничить и определить в чем же, собственно, состоит та или иная миссия Провиденциальных сил. 

Здесь представляется уместным привести «архитектурно-вербальную» иллюстрацию нашего предположения о том, что Андреев смешивал миссии метакультур. В «Розе Мира» он говорит о своем видении возводимого в Небесной России величайшего храма, который «…предназначен стать обителью того великого женственного духа, который примет астральную и эфирную плоть от брака Российского Демиурга с идеальной соборной Душой России» (РМ, 135). В текстах Андреева нет описания этого храма. Любопытно, что он сам отмечает невольное смешение им двух архитектурных образов: «Я еще с детства привык называть этот храм храмом Солнца Мира, но это название неправильно. Закономерно относимо оно к другому сооружению, еще более грандиозному, тому, что намечается созданием в Аримойе» (РМ, 136). 

Итак, архитектура храмов Солнца Мира (главного культа в эпоху Розы Мира) и сам этот культ относятся не к Российской, а к общечеловеческой метакультуре. Как выглядит храм Солнца Мира? Его описание в грядущих верградах эпохи Розы Мира (РМ, 550-551) совпадает с эмблематическим образом Аримойи, которым является многобашенный собор (РМ, 133). 

В рисунке пятибашенного храма, сделанном Андреевым и названным им «храмом Солнца Мира» , его башни завершаются куполами, по форме очень напоминающими луковичные купола русских церквей. Значит ли это, что Андреев связывал этот архитектурный образ все же с Российской метакультурой, в затомисе которой должна будет воплотиться Звента-Свентана? 

В другом фрагменте книги Андреев отмечает сходство грядущих храмов Звенты-Свентаны и Солнца Мира: «Что же касается архитектурного облика и художественного стиля храмов, посвященных Приснодеве-Матери, то мне они рисуются как бы вариантами храмов Солнца Мира» (РМ, 554). Если в данном случае речь идет о храмовом зодчестве грядущей общечеловеческой метакультуры, такая вариативность вполне возможна (например, в существующих ныне христианских метакультурах храмы, посвященные Христу и Богоматери не отличаются друг от друга). Но ведь храмы Звенты-Свентаны в нашем временно-пространственном мире могут быть отражением Ее обители именно в Небесной России, и поэтому они должны иметь оригинальный метакультурный облик. 

Образы храмов какой метакультуры – Российской или общечеловеческой – созерцал Андреев? Вряд ли в наших силах ответить на этот вопрос. Возможно, что Андреев невольно смешивал два архитектурных образа. И возможно, что это смешение имеет ту же основу, что и объединение Андреевым в понятии Роза Мира двух метаисторических, или, точнее, метакультурных реальностей (отражения воплощения Звенты-Свентаны в затомисе России и творчества Аримойи). 

Затруднение вызывает и определение Андреевым роли Аримойи. Он пишет, что «…ее историческое отображение на земле будет смыслом и целью наступающего столетия. Для этого и совершилось низлияние сил Приснодевы-Матери из транскосмических сфер в высшие слои Шаданакара – сил, сосредоточившихся в одной божественной монаде; для этого и созидается в Небесной России небывалый храм, чтобы принять в него Ту, Чье рождение есть цель и смысл грядущего брака Демиурга и Соборной Души» (РМ, 139) Российской метакультуры. 

Утверждение Андреева о том, что Аримойя является причиной и целью рождения и творчества великой богорожденной женственной монады не вписывается в логику текста «Розы Мира». Согласно самому Андрееву, эта монада, являющаяся Невестой Планетарного Логоса, имеет самостоятельное метаисторическое значение, связанное со сменой эонов и с рождением некоего грядущего Духа второго эона (РМ, 586). 


Будущая миссия России и ее историческое прошлое. 

Вне зависимости от того, в чем Андреев видел миссии Звенты-Свентаны и Аримойи, они, как мы уже попытались показать, отличаются от миссии Российской метакультуры. И если, согласно Андрееву, осуществление миссии Звенты-Свентаны и Аримойи (которые найдут отражение в Розе Мира) во всей полноте начнут осуществляться лишь после исполнения миссии Российской метакультуры, то определить ее суть (как ее понимал Андреев) становится все более затруднительно. 

Итак, наша попытка ответить на вопрос о том, как Андреев понимал миссию Российской метакультуры в историческом слое, пока не увенчалась успехом. Попробуем подойти к этому вопросу через анализ восприятия Андреевым ее исторического прошлого. Но сразу же надо оговориться, что уяснение его взглядов на историю и метаисторию России может помочь нам лишь отчасти. Ведь он интерпретирует их исходя из своих представлений о грядущей миссии Российской метакультуры. Таким образом, мы оказываемся в замкнутом круге, выйти из которого очень трудно. И все же мы рассмотрим (довольно кратко) взгляды Андреева на историю России в контексте исполнения ее метакультурой своей миссии. 

Андреев разделяет осуществление миссии метакультуры, которое воспринимается им как цель и итог ее исторического бытия, и сам исторический путь метакультуры к этой цели. История России – это лишь путь к исполнению ей своей миссии. Путь этот обретает окончательное оправдание и значимость только в том случае, если миссия метакультуры оказывается исполненной. 

Согласно Андрееву, к исполнению своей миссии Российская метакультура была предназначена с самого начала своего существования. Одним из метаисторичеких прообразов крещения Руси в Х веке стала передача Демиургом Византии своей метаисторической миссии (которую он не сумел претворить в формах человеческой жизни) юным народоводительстующим иерархиям России (РМ, 269). Суть этой миссии – в создании формы совершенного народоустройства (РМ, 269). Вся последующая история России – это драматическая борьба сверхнарода за исполнение своего высшего предназначения, своей всемирной миссии. 

Оставляя в стороне многие важные положения метаисторической концепции Андреева, мы попытаемся обратить внимание на ее универсальность и, если можно так сказать, на всечеловечность. 

Вера Андреева в особую миссию России абсолютно чужда национальной и конфессиональной провинциальности. Его взор обращен не к романтически окрашенному далекому прошлому России, а к ее небывалому будущему. У Андреева совершенно отсутствует ностальгия по допетровской России. Он считает Петровские реформы – при всех их трагических издержках – необходимыми для исполнения миссии России. Он верит в то, что они вдохновлялись демиургом Российской метакультуры и выводили Россию из этно-конфессиональной замкнутости. 

Не только допетровская, но и дореволюционная Россия не кажется Андрееву страной, которую нужно заново воссоздать. Идея консервативной национальной реставрации ему глубоко чужда. Да, большевистская революция оценивается Андреевым в целом крайне негативно. Причем наибольшее неприятие у него вызывает антирелигиозная направленность новой власти и тирания Сталина. Но при этом мы не найдем у Андреева и следа идеализации дореволюционных российских институтов: монархии , сельской общины, церкви. И это связано не столько с тем, что Андреев жил в эпоху, когда все традиционные структуры российской жизни были разрушены революцией, сколько с его убежденностью, что Российской метакультуре еще только предстоит создать некие новые формы народоустройства, свободные от всех недостатков прошлых эпох, в том числе и дореволюционной романовской России. Ее крушение было подготовлено всей ее предшествующей историей, более того, в стихах Андреева мы можем встретить совершенно особое чувство к прошлому, в котором понимание неизбежности постигшей Россию катастрофы сочетается с ощущением общей неустранимой ущербности земного бытия: 

«Милый друг мой, не жалей о старом 
Ведь в тысячелетней глубине 
Зрело то, что грозовым пожаром 
В наши дни проходит по стране. 

Вечно то лишь, что нерукотворно, 
Смерть права, ликуя и губя, 
Смерть есть долг несовершенной формы, 
Не сумевшей выковать себя» 

Помимо этого общего – возвышенного и несколько отстраненного взгляда на бренность земных ценностей, у Андреева есть и развернутая критика российской истории. Главным ее объектом становится российская великодержавная государственность. Андреев видит в ней проявление инобытийственных сил, которые никак не могут быть названы светлыми. Согласно Андрееву, любая попытка выстроить концепцию миссии России на основе имперской российской государственности есть соблазн, ложь, внушаемая русским силами зла. 

Даже если та или иная российская великодержавная государственность имела некое метаисторическое оправдание (как, например, Московское государство Рюриковичей до Ивана Грозного или Россия Романовых до конца правления Александра I), сущность ее, согласно Андрееву, все равно оставалась демонической. Одной из принципиальных особенностей его концепции является то, что новое бытие человечества возникает не благодаря, а вопреки российской великодержавной государственности. Для того, чтобы миссия России могла быть осуществлена, российская державная система, инспирируемая демоном великодержавной государственности (уицраором) и поддерживаемая российским античеловечеством, обитающем на изнанке мира, должна погибнуть. Уже вскоре после победы над Наполеоном Второй уицраор, инспирировавший империю Романовых, превращается в активного противника Провиденциальных сил. Эту его роль заимствует Третий уицраор, инспирирующий советскую государственность. Он превращается уже в прямое орудие сил зла, поработителя Соборной Души России. Соответственно и миссия Российской метакультуры может быть исполнена только тогда, когда эта государственность полностью исчезнет из метаисторического процесса. А Соборная Душа России, порабощенная уицраорами, освободится из своего плена в цитадели российского античеловечества. Только тогда станет возможным ее брак с Демиургом и метаэфирное воплощение через них в затомисе России Звенты-Свентаны. 

Для того, чтобы нам лучше понять, о чем идет речь, обратим внимание на то, какие именно национальные настроения, согласно Андрееву, питают империализм (то есть демонов великодержавия и античеловечество) и, тем самым, препятствуют осуществлению миссии Российской метакультуры. Эту функцию выполняет «комплекс национально-государственных чувств» (РМ, 186). Андреев перечисляет некоторые из этих чувств: «благоговение перед своим государством…, переживание самого себя как участника в грандиозной деятельности великодержавия, культ цесарей или вождей, жгучая ненависть к их врагам, гордость материальным преуспеванием и внешними победами своего государства, национальное самодовольство, воинственность, кровожадность, завоевательный энтузиазм…» (РМ, 186). 

Для Андреева уицраор – это не поэтическая метафора, а живое существо, высасывающее духовные силы из сверхнарода при помощи своих человеко-орудий, действующих в историческом слое. Любопытно, что отношение Андреева на российскую государственность очень близко взглядам Бердяева. Удивительно и то, как похоже они говорят о российской государственности. Вот, например, что Бердяев пишет о взаимоотношении русского народа и созданной им государственности: «Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренне духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему все в свое орудие» . 

Сокрушение российского великодержавия – одно из основных условий осуществления миссии Российской метакультуры. Но его непосредственные причины у Андреева не указаны однозначно. В «Железной Мистерии» российское великодержавие уничтожается в огне последней (Третьей) мировой войны. В «Розе Мира», напротив, Андреевым выражается осторожная надежда, что Третьей мировой войны удастся избежать. При этом никаких указаний на то, каким образом погибнет последний, III уицраор России и почему на его месте не появится новый, нет. Андреев обходит этот вопрос. Но в любом случае, осуществление миссии Российской метакультуры и торжество нового миропорядка, названного Андреевым Розой Мира, должно обязательно осуществиться после крушения традиционных имперских структур России: 

В небе России, в лазури бездонной 
Ждут зарождающиеся миры, 
И – ни Тимуры, ни Ассаргадоны 
Не загасят их лучистой игры. 

Андреев не принимает не только российский империализм. Он принципиально чужд самой идее национализма: «Ясно, что никакой националистический бред не может даже и пытаться возникнуть на почве духовных полей, осененных голубыми лепестками Розы Мира» (РМ, 518). Более того, Андреев категорически отвергает такой подход, при котором национальные ценности преобладают над всемирными. Вернее, подлинные национальные ценности не могут находиться в конфликте с подлинными всемирными ценностями. Национализм является для Андреева показателем культурной и идеологической отсталости: «Ибо всякий национализм, если понимать под этим словом предпочтение своей нации всем остальным и преследование ее интересов за счет остальных наций, есть не что иное, как провинциализм, возведенный в принцип и исповедуемый как мировоззрение» (РМ, 345). 

Вера Андреева в особую миссию России связана у него с особым критическим отношением к современному ему состоянию страны. Андреев очень далек от ее идеализации: «Пока мы не освободимся от нашей национально-культурной спеси, пока не перестанем чувствовать так, как если бы Россия и в самом деле была лучшей страной на свете, до тех пор из нашего огромного массива не получится ничего, кроме деспотической угрозы для человечества» (РМ, 344). 

Критика Андреевым официальной российской церкви существенно мягче, чем его взгляд на российские империализм и национализм. Андреев далек от сектантского обличения официальной церкви, нигде на страницах его произведений не встречается пафосных инвектив, направленных против церковных институтов (подобных тем, которые можно было встретить у российских сектантов-апокалиптиков – от времен Раскола и до XX в.). Принятие Русью восточной версии христианства от Византии представляется Андрееву оптимальным метакультурным выбором сверхнарода. Именно восточное христианство в наибольшей степени соответствует осуществлению миссии Российской метакультуры. 

Особенность в отношении Андреева к современной ему церкви состоит в том, что он уже не видит в ней той силы, которая могла бы активно содействовать исполнению этой миссии. Причем утрата русской церковью этой роли произошла, согласно Андрееву, давно – еще на рубеже XV-XVI вв., когда т.н. иосифляне добились идейного и политического преобладания в церкви. Андреев сообщает читателю, что после этого Провиденциальными силами на арену истории и метаистории выдвигается новая «инстанция» - вестники, творящие в поле светской культуры. 

Но и вестники, творящие в сфере художественности, судя по всему, не являются носителями последнего мессианского слова. По логике Андреева в будущем их должны сменить созидатели Розы Мира. Эпоха вестнического искусства должна получить новый импульс уже в грядущей духовидческой эпохе. 

Любопытно отметить, что, согласно Андрееву, русская церковь сохраняла шанс стать той средой, из которой возникнет новая духовная общность (т.е. Роза Мира), до конца XIX в. Главную роль в этом процессе, по мнению Андреева, должен был сыграть Вл. Соловьев (РМ, 417). Его смерть окончательно лишила русскую церковь подобной перспективы. 

Утрата русской церковью значения «духовной водительницы общества» (РМ, 369) совсем не означает, что она более не имеет духовной ценности. Андреев видит некий особый трансфизический смысл в ее существовании (РМ, 382). В чем именно заключен этот смысл, Андреев не уточняет. Следуя логике Андреева, можно было бы предположить, что задача церкви состоит в поддержании посредством культа и совершения таинств связи верующих в нашем мире с трансмифом христианства и Церковью, пребывающей в высочайших мирах Света. 

Большинство русских мыслителей, живших до Андреева, пытались выстраивать системы своих взглядов таким образом, чтобы не выйти за пределы «православного» мифа. Но попытка остаться в лоне «истинной церкви» и при этом сказать новое слово мало у кого удавалась. Достаточно вспомнить, например, драму С. Булгакова. Д. Андреев создает свой религиозный миф, соприкасающийся с традиционным догматическим христианством, но все же очень отличный от него. Вера в особую миссию Российской метакультуры, которая противопоставляется государственной и конфессиональной традиции России – одна из особенностей текстов Андреева. 


Отношение Д. Андреева к демократическим ценностям. 

Мы можем подвести некоторый промежуточный итог. Согласно Андрееву, уничтожение российского империализма – необходимое условие осуществления всемирной миссии Российской метакультуры. Именно присутствие великодержавного комплекса в русском национальном сознании является для этого главным препятствием. 

Но какое же государственное устройство, по мысли Андреева, должно возникнуть после полного и окончательного крушения российской державной системы? 

Среди ценностей, созданных в лоне западных метакультур, особое место занимают принципы демократии, на которых зиждется гражданское общество. Это словосочетание отсутствует в текстах Андреева, но если следовать их логике, то можно сказать, что усвоение этих ценностей всеми метакультурами, в том числе и Российской, необходимо не только для благополучного земного бытия человечества в целом и каждого человека в отдельности, но и имеет огромное метаисторическое значение. 

Андреев отстаивает ценность человеческой свободы – и духовной, и политической. Так, давая характеристику последствиям распространения в человеческом обществе некоторых безрелигиозных учений (судя по контексту, речь идет о марксизме), Андреев прямо связывает утрату потребности в политической свободе и духовный регресс: «Многие старые достижения социального прогресса, как свобода слова, печати или религиозной пропаганды, были отброшены. Поколения, воспитанные в подобной атмосфере, постепенно теряли самую потребность в этих свободах – симптом, говорящий выразительнее любых тирад о потрясающем духовном регрессе общества» (РМ, 35). Для понимания отношения Андреева к ценностям политических свобод следует привести его заявление, сделанное хрущевской реабилитационной комиссии, что пока в Советском Союзе отсутствуют политические свободы, он просит не считать его вполне советским человеком . Андреев верил, что в эпоху Розы Мира «…пользование всеми демократическими свободами … начнет стремительно воплощаться в жизнь» (РМ, 32), что в период «первого этапа правления Розы Мира» «наиболее демократические общественно-политические институты станут достоянием всех стран – это разумеется само собою» (РМ, 530). Сама же Роза Мира (в том случае, если человечеству удастся избежать мировой ядерной войны) должна возникнуть именно в демократической стране (РМ, 510) и постепенно распространиться на все страны планеты. 

В «Железной Мистерии» Роза Мира появляется только после некоторого периода времени и в результате всемирного демократического референдума, передающего ей «этический контроль» над всемирной Федерацией. Таким образом, условием возникновения Розы Мира должна стать демократическая система, гарантирующая всему человечеству гражданские права и свободы. 

Следовательно, для осуществления Российской метакультурой своей всемирной миссии именно в относящихся к ней странах должны утвердиться демократические традиции и структурироваться соответствующие политические институты, сформировавшиеся на Западе. Андреев не пытается наметить вехи становления гражданского общества, он духовидец, а не политолог. Но в 50-е гг. ХХ века, когда до крушения советской системы было еще очень далеко, он остро ощущал необходимость скорейшего политического освобождения народов нашей страны и видел в этом освобождении условие осуществления всемирного предназначения России. 

Андреев отмечал: «Русские умеют хорошо ассимилировать. В ассимилированные же формы они вливают новое содержание; в итоге возникают совершенно своеобразные создания культуры и цивилизации. Примеров множество. Вспомним хотя бы о русской литературе, которой мы по праву гордимся, одной из глубочайших литератур: ведь жанры, в которых она жила и живет, заимствованы с Запада. Мало того: именно лишь после их ассимиляции родилась великая русская литература» (РМ, 342-343). Если следовать логике текста Андреева, то в социальной жизни может произойти нечто подобное. Русские должны усвоить демократические формы, созданные на Западе, и наполнить их своим содержанием. 

Но что это за содержание, остается все же непонятным. Это связано не столько с неспособностью Андреева провидеть то, какое духовное наполнение будет у западных социально-политических форм, сколько принципиальной невозможностью описать нечто бесформенное, неопределенное. Только после того, как эти формы будут усвоены, станет понятным, в чем состоит особенность и ценность их усвоения русскими. 

Однако очевидно, что представленная в текстах Андреева система «универсальной власти» и «этической инстанции» Розы Мира очень далека от классической современной демократии западного типа. Андреев создает панораму системы тотальной власти, которой оказывается подчиненной все человечество. Анализ данной кратологической концепции не входит в задачу этой работы . Для нашей темы важно отметить, что у Андреева демократическая система является как условием возникновения Розы Мира, так и всего лишь ступенью к «идеальному» общественному всемирному устройству. 

У Андреева есть своя диалектика демократии. Перед приходом Розы Мира к универсальной власти демократические отношения должны утвердиться во всех странах мира. Именно это позволит Розе Мира в результате мирной политической борьбы придти к власти над человечеством (средством получения власти становится всемирный референдум). На начальном этапе ее правления происходит частичное ограничение прав и свобод, а демократическая система секулярного гражданского общества просто демонтируется. На место демократических институтов приходит «этическая инстанция», обладающая фактически неограниченной властью. Однако со временем Роза Мира упраздняет собственный цензурный контроль над человечеством (РМ, 569). Результатом этой либерализации становится выход на поверхность демонической религиозности (РМ, 569) и захват власти над человечеством Антихристом (РМ, 572). Причем Антихрист приходит к абсолютной власти через институты самой Розы Мира. Роза Мира, которая должна, по мнению Андреева ограничить греховные наклонности всего человечества, в итоге только приближает эпоху господства Антихриста. Средством захвата власти становится всемирный референдум (Андреев называет его «фальшивым» (РМ, 572)), в результате которого Антихрист становится Верховным Наставником Розы Мира. 

Т.о. демократия становится у Андреева необходимым условием как прихода к власти Розы Мира, так и прихода к неограниченной власти Антихриста. Можно предположить, что Андреев не достаточно понимал суть демократической системы, в задачи которой, в частности, входит недопущение чрезмерной концентрации власти в руках одного лица или одной политической группировки, защита прав меньшинств и сменяемость власти. Но хотелось бы обратить внимание на другой аспект проблемы. У Андреева демократия (как бы он ее не понимал) и объединение человечества в мировом сообществе демократических государств интуитивно (согласно логике его текста) связываются с последними судьбами человечества и превращаются в условие завершения земной истории. 

Здесь любопытно вспомнить «Краткую повесть» Вл. Соловьева. У него единый либеральный и демократический мир становится средой, порождающей Антихриста. При этом все же не стоит считать Вл. Соловьева суровым обличителем демократии и либерализма, предупреждающим о сокрытых в ней угрожающих потенциях. В его картине мира приход Антихриста абсолютно предопределен всей историей человечества, в которой проявляется провиденциальная воля. Антихрист – участник предустановленного хода исторической драмы. У Вл. Соловьева его появление – это необходимое предварение «второго пришествия» Христа и установления на земле «тысячелетнего царства праведных». В таком случае, согласно логике текста Вл. Соловьева, демократия и либерализм в едином мировом сообществе, безусловно, имеют провиденциальное значение, так как ведут к завершению истории. 

Из интуитивного ощущения или рационального понимания того, что демократия ведет к завершению истории, может возникнуть стремление к отказу от этой формы социально-политического устройства. Демократия может представляться системой, открывающей дорогу саморазрушению человечества. Упрек, который часто адресуется демократии ее критиками в том, что она не препятствует развитию некоторых греховных устремлений части человечества, уместен лишь отчасти. Когда Бердяев утверждал, что демократия – это система наиболее соответствующая греховной природе человека, он не приговор ей выносил (как он сам полагал), а давал самую высокую оценку. Именно соответствие демократии человеческой греховности означает, что это социально-политическое устройство не выходит за свои пределы. И, напротив, попытка построить «идеальное» общество без учета человеческого несовершенства неизбежно приводит к бесчисленным трагическим эксцессам. 

Демократия в принципе предоставляет человечеству возможность осуществления «почти идеального» общества. То, что человечество никогда не сможет реализовать этой возможности или, более того, использует демократию для прямо противоположных целей, не означает, что демократия как социально-политическая система духовно бесплодна. Это лишь свидетельствует о том, что в пределах этого мира, этого порядка бытия человеческое сообщество обречено на этическую ограниченность и онтологическую приниженность. 



Изучение текстов Д. Андреева позволяет нам сделать два принципиальных вывода. 

Первое. Опираясь на логику текстов Андреева, мы так и не смогли обнаружить у него ясную «земную» интерпретацию его духовидческих представлений о судьбах небесных иерархий Российской метакультуры. Возможно, что эта неопределенность Андреева по отношению к миссии Российской метакультуры является преимуществом, а не изъяном его текстов. 
Собственное духовное предназначение творится всем народом во все эпохи его существования как произведение искусства, а не провозглашается как предвыборная программа или партийный лозунг. Еще точнее было бы сказать, что это предназначение – это вся положительная полнота творчества народа, его духовной и культурной жизни. 

Постижение миссии Российской метакультуры во всей полноте – это необычайно сложная задача. Даже Демиурги других метакультур, несравненно превосходящие духовной мудростью любое человеческое сознание, не в силах постичь всю глубину долженствования брака Яросвета и Навны. Так, они говорят Демиургу России: 

Ведать не дано нам, для чего 
Избран ты, но духи и земля 
Ждут, что донесется торжество 
К ним из запредельного Кремля (ЖМ, 167). 

Эта поэтическая недосказанность о судьбе России в сочетании с утопическим проектом Розы Мира позволяет нам считать, что в творческой личности Андреева поэт-духовидец был несоизмеримо мудрее автора социального проекта всемирной «инстанции» Розы Мира. 
Предназначение России не может быть окончательно понято по эту сторону истории. Оно не завершается здесь, в этом мире. Духовное средоточие России, согласно самому Андрееву, пребывает не в истории, а в метаистории, не в нашем мире, а в восходящих мирах Российской метакультуры. И ее миссия осуществляется прежде всего в метаистории, в высшем порядке бытия. Для нас же глубина этой миссии остается непостижимой тайной, к которой мы можем стремиться, но которую не можем определить в конкретных умозрительных конструкциях. Попытка ограничиться земными рамками неизбежно приводит идею народной миссии к вырождению, к примитивной ограниченности. 

Второе. Если сама миссия остается для нас в целом непостижимой, то условия ее осуществления у Андреева вполне прозрачны. Прежде всего – это упразднение российской великодержавной государственности. Только после полного крушения российского империализма возможно, согласно Андрееву, возможно исполнение этой миссии. 
Из этого, согласно текстам Андреева, следует следующий вывод. Еще одним необходимым условием исполнения миссии Российской метакультуры является утверждение в России и других странах метакультуры (Украине, Грузии, Румынии, Болгарии) демократической системы. Причем речь идет не о симулякрах демократии, а о полноценном гражданском обществе, подобном тому, которое существует в странах Северо-Западной метакультуры. 

Формальное избавление от коммунистических доктрин не привело к немедленному освобождению российского сознания от тягостного наследия «державности». В постсоветской России был постепенно отреставрирован смягченный вариант традиционной российской государственной деспотии, отягощенной к тому же господством культа потребления и социального цинизма. Дополнение отечественной политической системы этими инновациями вполне объяснимы – ведь «строить капитализм» стали те, кто понимал его по Марксу, т.е. как общество эксплуатации и отчуждения. Реформаторы советской государственности создали в России социально-политическую систему, вполне соответствующую карикатурам на Запад из газеты «Правда», которые почти семьдесят лет производила сталинско-брежневская пропагандистская машина. «Единственно верное учение», увы, слишком прочно укоренилось в России. 

Если говорить об основной массе русских в настоящее время, то становится заметно ее равнодушие к идее особого предназначения России. Возможно, что народ, уставший от собственного мессианского напряжения, выразившегося в ХХ веке в ужасе тоталитарной системы, нуждается в передышке, в рациональном осмыслении своего прошлого, в формировании ответственного отношения к самому себе, к своей истории, к своей культуре. Без осознания этой ответственности он не может быть ни свободным, ни вообще существовать. Проблема в том, что на национальном уровне этой ответственности нет до сих пор. 

Из текстов Андреева следует, что для осуществления своего предназначения русские должны преодолеть свое великодержавное политическое устройство, усвоить формы демократического общежития, затем наполнить эти формы оригинальным содержанием. И, может быть, тогда из осознания недостатков любого социального устройства (даже такого совершенного как демократия), возникнет не новая «идеальная» социальность, а новое эсхатологическое ожидание, свободное от любых соблазнов посюстороннего обустройства в этом еще непреображенном мире. 

Февраль-сентябрь 2006 г.

 

Дмитрий Ахтырский:

 

Ирольн в планетарном космосе вроде бы относится к сакуале "Миров Высокого Долженствования", но, как с некоторой долей неуверенности указывает Андреев, лишь отчасти. В Ирольне монады (или аспекты монад) людей "ожидают" свои шельты. В то время как соседние миры этой сакуалы описываются как место встречи, а не как место ожидания. В результате мы сталкиваемся с герменевтической проблемой. 

 

Существует два рода миров - миры "встречи" и миры "ожидания". Андреев говорит о том, что в сакуалу Высокого Долженствования входят, в частности, слои Аликанда, Товия и Ро - три мира встречи человеческих шельтов со своими монадами. Возможно, первые - пятимерные, вторые - шестимерные и в сакуалу "Высокого Долженствования" уже не входят. Получается, что человечество как бы выделено из остальных сообществ Шаданакара - у него есть три "мира встречи" и еще и "мир ожидания", о мирах же ожидания у других сообществ не говорится ничего. 

 

В определенном смысле в пользу второй версии может "работать" утверждение Андреева, что создание человечества было форс-мажорным актом, то есть шельты многих людей не имели до-человеческих воплощений в Шаданакаре, стали своего рода "десантом" в Шаданакар. И, стало быть, принявший их мир, Ирольн, оказался принадлежащим к иной, более высокой сакуале - а какой? Выше, по Андрееву, идет сакуала "космических инвольтаций". И вполне логичным в рамках этой герменевтической версии выглядит предположение, что Ирольн, будучи слоем сакуалы космических инвольтаций, принимает десант монад, которые мы теперь называем монадами человеческими. 

 

И еще один непростой вопрос - оказываются ли в итоге в Ирольне монады, чьи шельты трансформировались, стали человеческими - шельты животных, титанов, ангелов, стихиалей? Где находились монады титанов - в отдельном слое, который прекратил существование, когда те, кто были титанами, стали воплощаться в человеческом облике? Или такой слой существует и ныне, но Андреев о нем не говорит? 

 

Вообще, по Андрееву оказывается, что человеческий род не един по своему генезису - существуют люди животного происхождения, ангелического, стихиального, титанического, наконец - инобрамфатурный позднейший десант. Можно, однако, попробовать смягчить эту гностическую версию, причем несколькими способами. И вернуться к идее единства человеческого рода. Можно, к примеру, предположить, что человеческие монады приняли низшие тела обезьян, шельт же был сформирован самой монадой - ведь он творится непосредственно ей. Вторая версия - монада животного образует единство с человеческой монадой (монадой десанта) и шельт монады животного становится шельтом нового монадического единства. Слияние разнородных монад, по Андрееву, событие возможное - вспомним о судьбе некоторых метапрообразов. Третья версия - самая простая. Генезис в данном случае не имеет принципиального значения, иерархию монад выстраивать некорректно - поскольку мы будем иметь дело с патологической иерархией, которую не зараженные эйцехоре образования, какими являются монады, не выстраивают. И монада, когда то бывшая монадой животного, равнодостойна монаде из позднейшего космического десанта, а за счет единства монадического сознания монады разного происхождения могут напрямую передать друг другу свой до-человеческий опыт. 

 

В главе "Логос Шаданакара" Андреев говорит, что Ирольн был слоем, подготовленным провиденциальными силами макробрамфатуры для первоначального спуска Планетарного Логоса в Шаданакар. Это косвенно подтверждает версию о принадлежности Ирольна к сакуале космических инвольтаций. 

 

Впрочем, "ожидание" и "встречу", возможно, следует различать скорее в отношении шельта, чем в отношении монады. Здесь мы можем говорить вновь об антиномической логике единства потенциального и актуального, которая была усмотрена в андреевском нарративе в ветке "Духовная Вселенная и макробрамфатура Вселенной". Для монады (во всяком случае, для высшего монадического аспекта) встреча с шельтом происходит в вечном настоящем, "блудный сын" встречаем актуально здесь и сейчас, везде и всегда. Но если смотреть "от шельта" - шельту предстоит путь воссоединения. Но - человеческая монада в преддверии шельта делает шаг ему навстречу, совершает нисхождение из Ирольна в один из миров "встречи" (мир "ожидания" расположен "выше"). Не эту ли реальность, которую я пытаюсь нащупать с помощью антиномической логики, имел в виду автор Алмазной Сутры - "вставший на путь не вставал ни на какой путь, и именно поэтому называется "вставшим на путь"? И Лао-цзы - "путь, который можно пройти, не есть истинный путь"? 

 

Вообще, человечество у Андреева все же остается выделенным среди других сообществ Шаданакара - хотя и в меньшей степени, чем в подавляющем большинстве иных дискурсов. Может быть, это тема для отдельного более широкого обсуждения. 

 

С одной стороны, человечество призвано на помощь в деле спасения Энрофа, с просветлением которого не справляется сообщество животных. 

 

С другой - мы говорили выше об особом статусе Ирольна, хотя однозначно утверждать о некоем хотя бы топологическом неравноправии человеческих и иных монад - значит проявить герменевтическую некорректность. 

 

Слои Просветления и Возмездия для человечества - настоящие многоступенчатые лестницы. За исключением сообщества ангелов, прочие сообщества имеют куда более масштабные лестницы восхождения/нисхождения. 

 

Наконец, показательно положение Олирны. В ней нет животных, растения в ней, как и в Энрофе, присутствуют опосредованно. Между тем, Олирна - один из древнейших обитаемых, обустроенных слоев. 

 

Андреев писал: "Миры «Высокого Долженствования» – остановки между затомисами, Картиалой даймонов и Хангвиллой просветлённых животных, с одной стороны, мирами Высших Трансмифов Верховных Религий – с другой. Над Уснормом расположена Гридруттва – тот белый чертог, где создаётся великий творческий план человечества. За ней идут: Аликанда, похожая на сердцевину цветка, Товия, похожая на пену, на иней, на белый сад, на падающий снег, и Ро – огромные поющие кристаллы: их эхо – прекраснейшие произведения музыки в Энрофе, в Олирне, у даймонов, даже в затомисах. Эти три слоя – обиталища человеческих монад, воссоединившихся со своими ставшими душами". 

 

Можно ли предположить, что Ирольн есть место "ожидания" не только человеческих монад (напоминаю о всей условности применения по отношению к монаде термина "ожидание" - скорее это непросветленный шельт ожидает этой встречи), но и монад иных сообществ?

 

 

Федор Синельников:

 

Ты писал: "В Ирольне монады (или аспекты монад) людей "ожидают" свои шельты".

.

Если не ошибаюсь, Андреев не использует этот глагол. Ирольн - это слой, в котором находятся

"монады людей до их соединения со своими ставшими душами. Это первый мир, куда спускается личный дух каждого человека, вступая в Шаданакар из Отчего лона" (РМ, 153).(замечу, кстати, что у Андреева, уделявшего такое внимание Мировой Женственности, монады спускаются из Отчего, а не Материнского лона). 

 

Из этой фразы Андреева еще не следует, что здесь не находятся монады других существ. Возможно, что Андреев в данном случае просто акцентировал внимание на человечестве. Во всяком случае Планетарный Логос в начале существования Шаданакара впервые входит именно в Ирольн.

 

Андреев писал: "Слой, в который Он сошел сперва, стал впоследствии Ирольном" (РМ, 235). "Творчеством Логоса этот слой был подготовлен к тому, чтобы принять множество юных богосотворенных монад..." (РМ, 235).

 

Т.е. Ирольн - это, возможно, место первоначального спуска в Шаданакар любых монад. И воссоединение монад и шельтов происходит в других слоях сакуалы Высокого долженствования ("других" - если относить к этой сакуале Ирольн). Замечу, что в тюремном черновике Андреева слой Ро - это еще и место воссоединения шельтов Фонгаранды со своими монадами. 

 

Но в любом случае, в тексте Андреева место воссоединения монад и шельтов любых существ - это не Ирольн. 

 

Ты писал: "И, стало быть, принявший их мир, Ирольн, оказался принадлежащим к иной, более высокой сакуале - а какой? Выше, по Андрееву, идет сакуала "космических инвольтаций". И вполне логичным в рамках этой герменевтической версии выглядит предположение, что Ирольн, будучи слоем сакуалы космических инвольтаций, принимает десант монад, которые мы теперь называем монадами человеческими".

 

Из того, что выше Ирольна находится сакуала космических инвольтаций, еще не следует, что Ирольн может относиться к ней. Есть слои-одиночки, не входящие в какие-либо сакуалы (например, имеющий космическую протяженность Энроф). Ирольн может быть таким же слоем-одиночкой с космической протяженностью. 

 

Ты писал: "Но - человеческая монада в преддверии шельта делает шаг ему навстречу, совершает нисхождение из Ирольна в один из миров "встречи" (мир "ожидания" расположен "выше")".

 

Красиво и убедительно. 

 

Андреев писал: "Слой, в который Он сошел сперва, стал впоследствии Ирольном" (РМ, 235)

 

Интересная фраза. "Стал впоследствии"...

 

 

Дмитрий Ахтырский:

 

Ты писал: "Ирольн может быть таким же слоем-одиночкой с космической протяженностью".

 

Да. Но и в этом случае он оказывается слоем межбрамфатурной коммуникации. А имеено таковы слои инвольтаций. Поэтому мне и представляется логичным причисление Ирольна к этому слою. Хотя и твое предположение вполне корректно. 

 

Ирольн действительно может быть слоем для монад всех сообществ. В таком случае Андреев допустил антропоцентристскую небрежность. Но даже если так - структурно человечество все равно выделено, поскольку имеет три слоя встречи, а остальные сообщества - по одному. Или же будем вынуждены констатировать наличие белых пятен и не отмеченных слоев.

 

 

Федор Синельников:

 

Ты писал: "Но и в этом случае он оказывается слоем межбрамфатурной коммуникации".

 

Полагаю, что таких слоев может быть много. В принципе все слои космической протяженности представляют собой - актуально или потенциально - сферы таких коммуникаций. Возможно, что Энроф - самый нижний из них. 

 

Здесь бы я еще раз вернулся к идее соответствия количества слоев в брамфатуре количеству пространственных измерений и потоков времени в высшем из них. 

 

Что, собственно, конституирует брамфатуру? 

 

Появление монады, которая становится Логосом брамфатуры, в одном из слоев и "задает" существование этой брамфатуры. 

 

В нее изначально входит некое количество слоев, имеющих значительную протяженность (возможно, космическую), т.е. уже входящих своими аспектами в другие брамфатуры. 

 

И в высшем на тот момент слое (а для нашей брамфатуры таковым на заре ее существования был Ирольн) изначально должно было быть столько измерений пространства и потоков времени, сколько слоев вошло тогда в эту брамфатуру. 

 

Ты писал: "Где находились монады титанов - в отдельном слое, который прекратил существование, когда те, кто были титанами, стали воплощаться в человеческом облике? Или такой слой существует и ныне, но Андреев о нем не говорит?"

 

Андреев писал: "Похищение монады требовало неимоверных усилий и длительной подготовки. Оно удалось только в IV веке нашей эры, когда Гагтунгр сумел вырвать из Ирольна одну человеческую монаду, в прошлом проходившую некогда через инкарнацию еще в человечестве титанов, а теперь связанную с шельтом, едва успевшим закончить путь по Энрофу в облике одного из императоров Рима" (РМ, 250).

 

Это означает, что, по крайней мере, некоторые монады тех, кто был когда-то титанами, находятся в Ирольне.

 

Однажды некий начальник, будучи недоволен подчиненным, сделал ему тепель-тапель. 

А подчиненный тот сам был начальником над кучей народу - у начальников это называется иерархией или вертикалью власти. Обиделся этот начальник поменьше на своего начальника, осерчал - а ответить не может, поскольку знает, что получит в ответ даже и не тепель-тапель, а низводилово и курощалово по полной программе, а то и стрямкают - и не посмотрят, кузяв или некузяв. Вызвал к себе этот начальник поменьше одного из своих подчиненных и устроил ему выговор с занесением в личное дело.

И пошло-поехало. И дошло, наконец, до папы. Папа работал старшим помощником младшего дворника - и получил от младшего дворника сокращение штатов по собственному желанию.

Пошел папа домой, поскольку подчиненных у него теперь уже не было. По дороге папа пытался снять фрустрацию методом употребления больших объемов напитков, содержащих этиловый спирт - но еще больше озлобился. Заходит в квартиру - а дома жена сидит и телевизор смотрит. "Ой, Вань, смотри, какие клоуны!" - говорит ему жена. А он ей как начнет селедкой - в холодильнике лежала - прямо в харю тыкать, да еще и в другие места разные. 

Пришла в себя жена и вспомнила, что она еще и мама - и пошла ребенка искать. Ребенок в это время играл с котом. "Негодяй! У него пять двоек в четверти и руки немыты - а он тут зоопсихологией занимается!" И отшлепала его ремнем, а еще отобрала приставку "Сони плей стейшн".

Ребенок был умен. После того, как за мамой хлопнула дверь, ему на размышление понадобилось всего восемнадцать с половиной минут. Приняв решение, он побежал искать кота. Кот, хорошо понимая суть происходящего, прятался под диваном, но был оттуда извлечен шваброй и проверен на выносливость. Хвост болел, но не отвалился.

Хотел было кот, как обычно, написать в чьи-нибудь тапки. Лучше папины - кот был гораздо умнее ребенка, и понимал, что незачем докапываться до мышей, когда проблема в чем-то другом, и видел всю ту часть цепочки событий, которая происходила в квартире, с самого начала, и знал, с чего все в квартире началось.

Но тут кот решил, что он все-таки чего-то не понимает - и что причина происходящего, возможно, лежит еще глубже. И решил он сбежать из дома - посоветоваться с другими котами. Раньше-то он с ними только драться бегал. 

"Эй, коты!" - замяукал кот, - "с вами тоже такая ерунда случается?". "С удивительными постоянством и регулярностью", - ответствовали ему другие коты. И решили коты на этот раз не драться, а устроить совет. 

Собрались они на совет раз, другой, третий - и выяснили они про это дело все-превсе. Потому что по улицам, случалось, шатались и кот младшего дворника, и старшего - и даже кот самого большого начальника, с которого началась вся эта история.

И решили коты: “Хватит нам писать в тапки хозяевам. Это у нас стихийный бунт получится и грызня бульдогов под ковром. Надо революцию делать”. 

И пошли коты в дом к самому главному начальнику - его кот все ходы и выходы в доме этого начальника знал. Кто в форточку запрыгнул, кто через камин просочился, кто через подпол пролез. 

Кот начальника не стал фантазировать и по привычке написал начальнику в тапки - но на этот раз осознавая, что он мстит не за себя, но за всех униженных и оскорбленных. И вообще не мстит, а новый мир готовится строить. Другие коты - кто обои ободрал, кто вазу с полки скинул. А тот кот, с которого революция началась, написал начальнику не в тапки, а прямо в сервер, откуда самый главный начальник секретные указания рассылал - кого сослать, кого пытать, на кого войной идти, а кому пряников побольше. И сервер сгорел. А сервер, по нынешним-то временам - он и почта, и телеграф, и телефон. 

Не получив сигналов от большого сервера, маленькие, но тоже очень важные сервера у начальников поменьше включили сразу красный уровень террористической угрозы. Поезда не ходят, авиарейсы отменили, двери заблокировались - и не могут начальники поменьше в кабинеты свои попасть, а внутренние и наружные войска оружие из арсеналов взять. Потому как главный начальник ничего послать не может - в постели лежит и не встает, потому как в тапки-то написано и воняет сильно.

И открылся тут перед котами портал в виртуальную реальность - новейшая разработка, только-только ее у себя на компьютер главный начальник поставил. И все коты обрели новые цифровые лапы, усы и хвосты. 

Проснулись все люди - и папы, и мамы, и дети - включают телевизоры, каналы новостные. А там коты. "Мяу", говорят, - "мур". И лапкой умываются. Хотят бандитский сериал про ментов посмотреть - а там опять коты, за фантиком на веревочке бегают. Хотят ток-шоу с драками или матч заказной футбольный - а там коты. И коты. И опять коты.

Делать нечего - смотрят котов. День смотрят, другой смотрят, неделю смотрят. Начальники уже все сервера починили - а все никак котов из телевизора выгнать не могут. А людям нравится - интернет-то коты уже давно почти захватили, даже когда еще просто в тапки своим хозяевам писали.

И вот то один начальник, вместо того, чтобы тепель-тапель полчиненному делать, с ним чай начинает пить и о возвышенных материях беседовать, то другой. И мамы с папами вместо резни бензопилой йогой вместе заниматься начинают. 

Пытаются самые злобные начальники все на место вернуть, как было - и ничего у них не получается. А потом мамы, папы и дети просто пришли к этим начальникам - охранники тоже котов по телевизору насмотрелись, и всех пропустили - и говорят: "Идите-ка вы отсюда подобру-поздорову в ритрит добреть. А чтобы не озлиться вам еще больше, вот вам телевизор с котиками. Подобреете немного - и возвращайтесь обратно с нами чай пить и йогой заниматься".

А кота, с которого революция началась, сделали самым главным начальником. Так просто, чтобы весело было. Выходит кот сквозь портал на балкон, когда народ собирается, и "мяу" говорит. И лапкой умывается. Вот и все правление.

Вот так все и помирились.

 

Предположение существования точного нейронного коррелята состояния сознания - не более чем предположение. Мало того, это предположение даже не имеет статуса гипотезы - это метафизическое утверждение, которое невозможно проверить опытно-экспериментальным путем. Это утверждение, для которого не существует процедуры верификации. Конечно, вызывает уважение сама точность предложенной формулировки - использующие ее не утверждают каузального приоритета в рассматриваемой бинарности внутренне переживаемого состояния сознания и ситуации в нейронной сети. Однако существует ли этот коррелят или нет - доказать невозможно, как невозможно доказать, что геном организма определяет полностью все, что с организмом происходит - включая, кстати, состояния его сознания. Невозможно доказать, что геном является полным, а не частичным кодом - является ли геном микрокосмом, тождественном макрокосму, или же только лишь моделью неизвестных степеней упрощения, базовым каркасом. Невозможно доказать - просто потому, что обе переменных продолжают быть неизвестными. Наши представления о так называемой материи ограничены, ограничены наши представления о нашем собственном организме. Если мы ищем матричный код, по которому строится организм - то у нас нет оснований считать, что мы его нашли, расшифровав геном. Масса информации может таиться между строк кода, который, как мы считаем, мы расшифровали. С обеих сторон этой бинарности мы имеем дело с неизвестностью. Налицо только сам факт корреляции - но вопрос о глубине этой корреляции не может быть прояснен, причем не может быть прояснен фатальным образом. Не существует способа определить степень корреляции в ситуации подобного рода - в масштабах от полной корреляции до корреляции, выражающейся бесконечно малыми величинами. Этот эпистемологический барьер описывается классической кантовской антиномией, согласно которой мы никогда не сможем дать строгий научный ответ, сложена ли материя из некоторых простых кирпичиков или же она не имеет предельного уровня сложности, то есть сложна беспредельно. Эта же антиномия будет работать и в отношении оппозиции состояния сознания и соответствующей ей нейронной ситуации. Да, строгое понятие коррелята уводит нас от догматического материализма, рассматривающего сознание как эпифеномен нервной активности. Ничуть не менее обоснованным - точнее, ничуть не более необоснованным - будет предположение, что сама нервная система, сама нейронная ситуация есть эпифеномен сознания, его грубая форма, что нервная система и сам организм существует только в сознании-носителе, являясь не более чем одним из его представлений. (хотя и интерсубъективно согласованным с представлениями других сознаний, являясь одним из элементов мейнстримных - имеющих предрассудочные основания - реальностей консенсуса).

Телепередача и телевизор.

Дальше примитивных моделей состояния сознания будет продвинуться трудно. Нет верификации. Нет языка описания состояний сознания сколько-нибудь точного. Один и тот же коррелят может вызывать различные реакции - хотя бы и так называемые “парадоксальные”. И даже если представить себе полный коррелят - и нашу возможность задать этот коррелят, разместить его в нервной системе - то вряд ли можно будет просчитать реакцию сознания, дальнейшее его движение. Хотя все это интересные вопросы.

Все равно загадка - как соотносятся друг с другом акты сознания и его состояния - и нейронная ситуация. Психофизическая проблема Декарта остается неразрешимой - и в рамках этого дуализма неразрешимой по принципиальным непреодолимым причинам. Как субъективный опыт, сама субъектность может возникать и хотя бы быть связанной с нейронной ситуацией. Рауземеется, связь при этом налицо - причем двусторонняя. Меняя нейронную ситуацию, мы меням состояние сознания. Но если мы получаем представление - например, потеряли или нашли кошелек - то осознание этого факта меняет состояние нашего организма.

Хайек

1. Утверждает, что экономическое планирование ведет к тоталитаризму. Но мы знаем обратные опыты - когда тоталитарные партии приходили к власти и развивали планирование. Но у нас нет исторических примеров, как планирование приводило бы к тоталитаризму.

2. Говорит, что планирование губит инициативу, сковывает. Но то же можно сказать и о законодательстве западных стран со склонностью подчиняться законам.

Стр.32
Видит те же симптомы, что и в Германии. "Решимость сохранить организационные структуры, созданные в стране для целей обороны, чтобы использовать их впоследствии для целей созидания". Передергивает. Типа, то же презрение к либерализму XIX века. Считает, что причина фашизма и нацизма - предшествующие социалистические тенденции. И фашизм - не реакция на них, а продолжение.

Считает, что социализм ведет к фашизму, а противостояние между ними - это внутрисоциалистическая грызня.

"Нацистский лидер, назвавший ... контрренессансом, возможно,сам не понимал, насколько он был прав". Не подозревал? Хайек как раз не понимает степень сознательности этого отрицания.

Говорит, что при социализме исчезает терпимость. Но Скандинавия не подтверждает этот тезис. Ренессанс связывает с развитием коммерции.

Отсутствие логики. Сначала говорит, что диктаторские режимы препятствовали распространению знания и применении знания в промышленности. Потом говорит, что экономическая свобода сделала возможным расцвет знания. Но очевидно, что сначала была достигнута политическая свобода, а расцвет знания и экономическая свобода оказывается вторичной. Совершенно непонятно, откуда берется по Хайеку экономическая свобода. Чем она порождена и каковы ее причины. Проблема курицы и яйца. А как насчет феноменов "рыночных диктатур"? Кто покровительствовал наукам и искусствам в Италии - купцы или все же правители типа Лоренцо Медичи?

Стр.42.

Непонятно, почему "процесс начал приносить выгоду всем классам". "Люди получали возможность удовлетворять свои потребности, диапазон которых непрерывно расширялся". Люди уже не хотели мириться с темными сторонами жизни, поэтому и всем классам польза. Очень туманная логика.

Считает, что либерализм н е может стать набором догм и правил. Непохоже - если говорить о последователях Хайека.

Но считает, что ничто так не повредило либерализму, как твердолобое отстаивание принципа laissez-faire.

Органическая метафора. Общество - растение, либерал - садовник. Но это не просвещенческий, а романтический взгляд.

За регулирование денежной системы и контроль монополий.

Сильный аргумент Хайека - что прогресс есть порождение свободы, но с течением времени стал восприниматься как нечто само собой разумеющееся, что прогресс возможен и без свободы. Но все же он принимает необходимость регулирования - вопрос, в каких именно сферах.

Считает механизм рынка анонимным и безличным.

Замечу, что "капитализм" и национализм вовсе не противоречат друг другу.

Была ли свобода торговли инструментом, который использовала Британия для своих внешних побед, навязывая слабым заведомо проигрышное соревнование?

Говорит, что социалисты путают свободу с властью и богатством. А сам Хайек не путает? Свобода предпринимательства может принести богатство. И для наследника свобода предпринимательства больше, чем для человека с нулевой исходной суммой. Короче, передергивание. Нищета никак не способствует выработке позициии, подобной хайековской.

Софистический аргумент о том, что социалисты и фашисты конфликтовали по причине своей похожести. Так можно сказать тогда вообще о любом конфликте, хоть арабо-израильском, хоть советско-американском. Опровержение: социалисты не шли в черносотенцы в Россиии наоборот. У итальянскихже и особенно немецкихкоммунистовперед глазамм был СССР, и германские коммунисты были уже не социалисты, а сталинисты.

Забавно. По Хайеку, Гитлер ненавидел либералов, но когда он пришел к власти, их уже не было в Германии, потому что там победил социализм. Это Генденбург, что ли? Но он себя социалистом не называл. Тогда нельзя использовать аргумент "они сами себя называли соцмалистами".

57 стр. Хайек признает, что социалистическое планирование может применяться для различных целей. Далее он пребполагает, что социализмом, возможно, правильнее называть цели ( хорошие). А методы - коллективизмом. Но далее он делает логический кульбит и объявляет социализм одной из разновидностей коллективизма. Что, цели суть разновидность средств? ;-)  А далее говорит,что социализм есть частный случай коллективизма.

Стр. 59. "Несогласие с таким пониманием планирования не следует путать с догматической привеженностью принципу laissez-faire. Либералы говорят о необходимости максимального использования потенциала конкуренции для координации деятельности, а не призывают пускать вещи на самотек".

Считает, что "конкуренция - лучший способ управления деятельностью индивидов". Но указывает, чтоо если нет способов создать эффективную конкуренцию, надо использовать другие методы. Но вопрос, замечу я, в демаркации между самотеком и эффективной конкуренцией, а также между различными трактовками конкретных ситуаций - удалось создать эффективную конкуренцию или нет. И кто является аррбитром, проводящим демаркацю.

Говорит, что в конкуренции меньше насилия. Но его еще меньше в ненасильственном сотрудничестве, а коллективизм Хайек отрицает как таковой.

Пишет, что должна быть свобода продавать и покупать все, что может быть продано или куплено по любой цене. И производить и продавать можно все, что может быть произведено и продано. Должны быть равные основания доступа к отраслям. Нельзя контролировать цены и количество товаров. Однако Хайек за ограничение вредных производств, за контроль над продолжительностью рабочего дня, за санитарные нормы. Главное, чтобы для всех равные правила. Но тут опять вопрос в демаркации. Какой уровень норм? Что такое "вредное"? Совместима конкуренция и с широкой сетью социального обслуживания, говорит Хайек. И я перестаю понимать, почему его цитируют сторонники урезания социалки.
 Вопрос - а если конкуренция навязывается законами в тех сферах, где нет ни конкуренции, ни прямого принуждения?

Считает, что законодательство о корпорациях и патентах мешают конкуренции. Интересно, что он имеет в виду? )

 

За дороги, экологию - считает, что кокуренции не место там, где можно договориться о выплате ущерба.

Я же добавлю, что уход от конкуренции нужен в зонах экзистенциальной тревоги, к которым относится медицина и образование. У меня нет возможности выйти на рынок университетов. И еще природные ресурсы и земля, где никак не может быть обеспечен павный конкурентный доступ. Земля кончилась.

Еще не в тему - о ложности довода, что североевропейские страны гомогенны, а потому более склонны к солидарности. Он вообще какой-то расистский. Написать надо об этом.

Стр. 62. "Таким образом, перед государством открывается довольно широкое поле деятельности. Это и создание условий для развития конкуренции, и замена ее другими методами регуляции там, где это необходимо, и развитие услуг, которые, по словам Адама Смита, "хотя и могут быть в высшей степени полезными для общества в целом, но по природе своей таковы, что прибыль от них не может окупить затрат отдельного лица или небольшой группы предпринимателей". 

По Хайеку, необходимо предотвращение обмана и мошенничества, а также злоупотребления неосведомленностью. И он считает, что пока законодательство очень плохо обеспечивает эти защиты.

Хайек против корпоративной формы экономики, в которой невисимая монополия занимается планированием. Потребитель отдается на милость промышленных монополий.

А что Хайек думает о колониализме и его роли в развитии капитализма, о принципиальной экстенсивности капитализма, который вырождается в союзы монополий, когда все рынки захвачены? В этих условиях конкуренции больше нет, по его логике, и нужно вводить "иные методы".

"Планированние и конкуренция соединимы лишь на пути планирования во имя конкуренции, но не на пути планнирования против конкуренции". И далее пишет о хорошем планировании, необходимом, но что он вынужден отдать это слово своим оппонентам. Что есть планирование, необходимое для повышения эффективности конкуренции.

Способствует ли технический прогресс монополизации?

Стр. 66. Внимание,Хайек считает плохим не только наличиев отрасли только одной, но и нескольких фирм- гигантов! Но на вопрос о техническом прогрессе и дешевизне продукции крупных предприятий никак не ответил. Сказал, что техпрогресс не при чем, что всему виной тайные сговоры при участии правительства - и все. Всегда без примеров.

Против гигаантских монополий, картелей и синдикатов.

Почему-тоХайек ничего не говорит о Великой Депрессии и ее роли в усилении планирования и т.д. Он не увидел кризиса? У него были другие решения?

"В общественном развитии нет ничего неизбежного, и только мышление делает его таковым". Это и против идеи магистрального пути, и против идеи самого Хайека, что планирование все съест. Да и планирование у него может быть "во имя конкуренции". Как отличить то, что во имя конкуренции  от того, что не во имя ее? Дайте критерии, поскольку политики могут быть демагогами и симулянтами.

Техпрогресс порождает проблемы, неразрешимые без планирования? Это, по Хайеку, частично так. Особенно в большом городе, проблемы, связанные не неравномерностью расселения людей в пространстве. Коммунальные услуги и т.д.

Никакой предприниматель, по Хайеку, не должен иметь возможности контролировать цены. Но: а сговоры? 

Призывает отказываться от принудительного планирования, даже если от него в этой отрасли будут очевидные материальные выгоды всему человечеству - типа, введение будет хорошо работать, если им будут пользоваться все или почти все. Есть спорный момент. Сам Хайек ранее говорил о "вредности производства". Уголь вреден, но он же говорит, что не стоит из-за выгод отказываться от угля. А если не из-за выгод?

Стр. 76. Коллективизмом называет "сознательную организацию производительных сил общества для выполнения определенной общественной задачи".

Стр. 78. "Мы не исходим из того, что человек эгоистичен и себялюбив, что нам часто приписывают".  "Коллективная деятельность ограничивается сферой действия общей цели".

"Когда государствоначинает осуществлять прямой контроль в той области, в которой не было достигнуто общественного соглашения, это приводит к подавлению индивидуальных свобод".

За усиление местного самоуправления.

"Чем больше государство планирует, тем труднее становится планировать индивиду".

Хайек полагает, что планирование способствует регрессу общества от договора назал к статусу.

Стр.95. "Формальное равенство перед законом несовместимо с  любыми действиями правительства, нацеленными на обеспечения материального равенства различных людей, и всякий политический курс, основанный на идее справедливого распределения, однозначно ведет к разрушению правозаконности". Но ведь он только что сказал, что распределение создает статусы, то есть неравенство. Тогда надо говорить о неравенствах и равенствах разного типа.

Хайек говорит о недемократичности планирования, но ничего не говорит о монополии правил. Он против "справедливости", но почему он не говорит о том, что правила могут быть разными и давать приоритет тем или иным группам? Кто кому должен уступать дорогу, велосипедист или машина?

Хайек против забастовочных пикетов, считая, что вот тут государство бездействует не по делу.

Как Хайек собирается предоьвращать конвертацию богатства во власть? Как предлагает защитить общество от коррупции? Просто призывом не коррумпироваться?

Стр. 101. Ущемление прав национальных групп в Германии не есть следствие планирования, тут Хайек неправ. Как насчет Британии или США в XIX веке?

Стр. 114. Хайек сомневается в "неизбежности" института наследования.

В 1941 году 10% в США получали 30% национального дохода.

Понятно, что Хайек был вынужден сделать цитированные мной оговорки о мешательстве государства, связанном с общественной пользой. Но затем он критикует это понятие - и непонятно, где и как проводить демаркацию. Хайек гговорит, что планирование создает статусы и привилегии. Но их создает любое даже достаточно формальное законодательство. Даже правила дорожного движения, на которые любит ссылаться Хайек, пропитаны статусностью, непрерывно ее создают и меняют, если меняются сами. Можно посмотреть на статусы конников, пешеходов и автомобилистов. А как насчет ширины тротуаров, проезжей части и велодорожек? А как насчет количества пешеходных переходов и светофорного времени? Законы меняются - и меняются правила. Запретили работоргоалю - и что делать работорговцу, бывшему ранее лояльным гражданином? Хайек говорит, что планировщик может стать диктатором. И что демократический социализм есть миф, поскольку планировщик найдет способы обратить выборы в свою пользу. Но в итоге все упирается в этику и наличие гражданского общества. Ведь слабое маленькое правительство может быть коррумпировано крупным бизнесом, куплено им, может стать марионеточным, но при этом диктаторским. Только этика может предохранить правителя от желания стать диктатором или коррупционером. И только развитое гражданское общесво может поставить таким желаниям элит внешние ограничения. А если власть и могущество крупного бизнесамзашкаливают, у гражданского общества просто не оказывается материальных средств борьбы. И даже наличие целого слоя крупнейших игроков не предохраняет гражданское общество от деградации, поскольку, соперничая в своей лиге, все крупные игроки заинтересованы не только в победе в этй лиге, но и в том, чтобы никакая другая лига и никакой другой вид "спорта" не смог их потеснить с позиций контроля. Контроль возможен и в этой позиции. Он возможен и вне планирования. Они могут контролировать СМИ и подавлять независимые СМИ столь же успешно, как и планировочные правительства. Могут точно так же менять правила игры и трактовать имеющиеся в свою пользу. Возьмем сферу юриспруденции. Какие шансы у рядового гражданина выиграть у корпорации, если сфера адвокатуры - частная? Правила настолько сложны, что без помощи экспертов в них разобраться невозможно. В этой ситуации богатый получает преимущество над бедным, поскольку нанятые им эксперты истолкуют правила, практически неизбежно противоречивые, в его пользу. Хайек против всесилия экспертов? Но те самые правила движения разрабатываются не парламентами, а экспертами. И набор школьных дисциплин, необходимых для получения сертификата, не утверждается на референдумах. И сам институт представительной демократии изолирует рядового гражданина от дел управления. Хайека беспокоят эксперты - а политики, ставленники элит, его не беспокоят? Никаких праймериз тогда не было, а в Европе нет и сейчас. Хайек критикует сторонников планирования в том, что они идеализируют свою идею - но он точно так же идеализирует свою, говоря фактически о рынке и конкуренции как о сферическом коне в вакууме. И совершенно непонятно, как согласовывать процитированные мной его оговорки с его основным месседжем. Оговорки просто разрушают весь его нарратив, после них возможны только бесконечные споры о демаркациях между допустимыми и недопустимыми вмешательствами государства. Между хаосом войны всех проиив всех и диктатурой нет среднего пути, который можно было бы прочертить, создав свод формальных правил. Выход только в повышении этического уровня.

Стр. 129. К вопросу о пособиях и минимальной оплате труда. "Надо с самого начала различать два рода защищенности: ограниченную, которая применима для всех, и потому является не привилегией, а законным требованием каждого члена общества, и абсолютную защищенность, которая в свободном обществе не может быть предоставлена всем и не должна выступать в качестве привилегии. […] Речь идет, во-первых, о защищенности от тяжелых физических лишений, о гарантированном минимуме для всех и, во-вторых, о защищенности, определяемой неким стандартом, уровнем жизни, о гарантированном относительном благополучии какого-то лица или категории лиц. Иными словами, есть всеобщий минимальный уровень дохода и есть уровень дохода, который считается "заслуженным" или " положенным" для определенного человека или группы. Мы увидим в дальнейшем, что защищенность первого рода может быть обеспечена всем, будучи естественным дополнением рыночной системы..." - и далее.

Хайек допускает парадокс. Причем неявно. Интнрнационализм он считает порождением индивидуализма. И гуманизм тоже. Но интернационализм при этом имеет коллективистский, а не конкурентный компонент. Он не укладвается в жесткую хайековскую оппозицию коллективизма и конкуренции. Эту тему надо бы подробно развить. О жесткой этой оппозиции.

"Для всех коллективистов вообще характерно почитание власти". Это высказвание выводит за рамки того, что Хайек называет коллективизмом, всех анархистов и либертарных левых. При этом считает Рассела социалистом, "который работает в русле либеральной традиции" и причисляет его к индивидуалистам, "для которых власть всегда выступала как абсолютное зло". Противопоставляет Расселу "последовательных коллективистов". Значит, бывает индивидуалистический социализм? Какая-то тут путаница у Хайека. Говорит, что власть в либерализме рассредоточена среди многих. Но рост крупного капитала уменьшает эту рассредоточенность, даже если государство, декларирующее либерализм, якобы не вмешивается в дела бизнеса. Идеология либерализма используется в итоге именно для концентрации власти. А неолибералы или неоконы говорят об эффективности, а не о свободе. И в том становятся аналогичны тоталитаристам в том, что эффективность ставят превыше свободы. Причем эффективность тут идеологема, прикрывающая власть немногих, которые еще и не хотят нести ответственность, которую предполагает власть. Элиты становятся синдикатом с "ограниченной ответственностью". Хайек говорит, что крупные компании не договариваются о совместных действиях и конкурируют. Но следует ввести понятие ограниченной конкуренции - среди партократов тоже была конкуренция. Однако интересы группы объединяют кокурирующих. И кокуренция оказывается ограниченной интересами группы в целом. "Нью-Йорк Таймс" и "Вашингтон пост" конкурируют в весьма ограниченной области, как и мейнстрим-медиа вообще. Но эта конкуренция ограничена общими интересами истеблишмента. Хайек  испоьзует еще одну жесткую оппозицию - резко разделяя политику и экономику. Он не понимает, что не только переход к плану, но и союзы ограниченно конкурирующих могут порождать жесткую власть? С жесткими нормами, которые не позволят влезть в их общество конкурентам - а если и позволит - то только если они играют по их жестким правилам, которые оказываются навязаны обществу самыми разнообразными способами?  Как, кстати, обстоит дело в случае конкуренции за место в автобусе?

Хайек сравнивает фашизм и большевизм с религиозными экстатическими движениями. Но тогда, может быть, у коллективизма есть иные корни, кроме планирования?

Хайек цитирует - и говорит, что шансы этичного человека стать высокопоставленным в тоталитарном обществе такие же, как у добряка стать надсмотрщиком на плантации. Но ведь плантации были не в тоталитарном обществе. Однако в нем появилась та самая общая цель, которая почему-то не ведет к тоталитаризму. Общая цель - искоренить рабство и не допускать его впредь. Плантаторы были недовольны. Противоречие. Хайек как будто не видит, что у либералов тоже есть и общие цели, и идея общественного блага. Как насчет экологических идей?

Стр. 163. "Осуждение любой деятельности, не имеющей очевидной практической цели, соответствует самому духу тоталитаризма. Наука для науки или искусство для искусства равно ненавистны нацистам, нашим интеллектуалам-социалистам и коммунистам. Основанием для всякой деятельности должна быть осознанная социальная цель". Однако приземленный прагматизм характерен и для конкурентных моделей.  Возможно, что кризис гуманитарных наук связан с отказом от вэлфер стейт - люди просто из соображений выживания не идут в гуманитарную науку. А гений -гуманитарий может существовать только при наличии массы людей, занимающихся гуманитарной наукой. Может быть, кризис гуманитарного знания был частью социальной инженерии, напрвленной на то, чтобы люди меньше знали о самих себе и больше о гаджетах. В результате, впрочем, нишу заполняет часто вполне рыночный нью-эйдж.  Превращение университетов в корпоративные машины просто не оставляет места для экспертизы. Это попытка фактически ликвидировать университетскую корпорацию. Вопрос - как именно поддержать развитие наук и искусств? Гуманитарное знание может просто существовать за счет basic incom, который позволит жить в гуманитарных коммунах, которые смогут сами принимать к себе новых членов. 

Конкуренция может способствовать росту цен - за счет огромных расходов на рекламу. Причем улучшается не качество товара, а продвигается образ товара.

Не в тему. Проблема свободы и безопасности имеет некие сложности. Допустим, изобретен универсальный синтезатор химических веществ. Как бытьс отравляющими веществами? Особенно сильнодействующими? Драма человечества,пошедшего по пути развития техносферы в том, что может быть изобретено средство, позволяющее уничтожить в перспективе и весь мир, причем это средство окажется легко воспроизводимым. И в этом случае свобода окажется под огромной угрозой. В целях безопасности может возникнуть диктатура, блокирующая и свободную мысль, и - ограниченно - технический прогресс. Вопрос - может ли вообще существовать высокотехнологическая цивилизация, не ограничивающая технический прогресс, в которой хотя бы у некоторого количества индивидуумов существует жажда уничтожения, в том числе и уничтожения цивилизации, или даже целых фрагментов реальности. Впрочем, идея иллюзорности мира или мультиверса тут могут помочь. Кстати, тут вспоминаются индийские мифы об аскетах, грозящих испепелить мир своей медитацией. Но, может быть, этический уровень цивизации, почувствовавшей возросший уровень ответственности, будет расти? Выход - только одновременность объединения мира и победы людей доброй воли. Тут мы имеем драму реальности, в которой есть распад. Верю, что существует реальность, которую нельзя захватить или уничтожить. Либо повышение уровня сознания людей, либо диктатура с распадом. Проблема "кнопки", на которую может нажать и обезьяна - вот проблема технологической цивилизации. Проблема контроля за опасными кнопками.

Стр. 166. Очень хорошо пишет о застое и упадке мышления в тоталитарных обществах. О неверной трактовке процесса развития разума у тоталитаристов - тоже очень хорошо. "Парадоксальным образом, коллективистская доктрина, выдвигающая принцип "сознательного" планирования, неизбежно наделяет высшей властью какой-либо индивидуальный разум, в то время как индивидуализм, напротив, позволяет понять значение в человеческой жизни надиндивидуальных сил. Смирение перед социальными силами и терпимость к различным мнениям, характерные для индивидуализма, являются тем самым полной противоположностью интеллектуальной гордыне, стоящей за  всякой идеей единого руководства общественной жизнью".

Стр. 188. Хайек цитирует "Измену клерков" Жюльена Бенда. "Положение, согласно которому история подчиняется научным законам, особенно рьяно поддерживают сторонники деспотизма. И это вполне естественно, поскольку такой взгляд позволяет исключить две вещи, им особенно ненавистные, - свободу человека и значение личности в истории". Очень спроное и противоречивое утверждение.

В целом Хайек против идеи "научно организованного общества" и допуска ученых во власть. А как насчет экономистов? Их можно? Или они не ученые? 

Хайек цитирует книгу Уоддингтона "Научный подход". Справедливо критикует. Уоддингтон писал: "Наука может выносить нравственные суждения о человеческом поведении […] Ученому трудно говорить о свободе, в частности, потому, что он не убежден, что такая вещь вообще существует". "Наука признает" некоторые виды свободы, " но свобода, которая заключается в том, чтобы быть непохожим на других, не обладает научной ценностью". Зыбкие гуманитарные представления". Уоддингтон верит в неизбежные тенденции, постигать которые - задача науки.

Стр. 190. "Главными движущими силами, ведущими наше общество к тоталитаризму, выявляются две большие социальные группы: объединения предпринимателей и профсоюзы. Быть может, величайшая на сегодняшний день опасность проистекает из того факта, что интересы и политика этих групп напрвлены в одну точку.  Обе они стремятся к монополистической организации промышленности и для достижения этой цели часто согласуют свои действия. Это чрезвычайно опасная тенденция. У нас нет оснований считать ее неизбежной, но если мы и дальше будем двигаться по этой дороге, она, без сомнения, приведет нас к тоталитаризму. Движение это, конечно, сознательно спланировано главным образом капиталистами - организаторами монополий, от которых тем самым и исходит основная опасность. И отнюдь не снимает с них ответственности тот факт, что целью их является не тоталитарное, а скорее корпоративное общество, в котором отдельные отрасли будут чем-то вроде относительно независимых государств в государстве. Но они недальновидны, как и их немецкие предшественники, ибо верят, что им не только будет позволено создать такую систему, но и управлять ею сколько-нибудь длительное время. Никакое общество не оставит на волю частных лиц решения, которые постоянно придется принимать руководителям таким образом устроенного производства. Государство никогда не допустит, чтобы такая власть и такой контроль осуществлялись в порядке частной инициативы. И было бы наивно думать, что в этой ситуации предпринимателям удастся сохранить привилегированное положение, которое в конкурентном обществе оправдано тем фактом, что из многих, кто рискует, лишь некоторые достигают успеха, надежда на который делает риск осмысленным. Нет ничего удивительного в том, что предприниматели хотели бы иметь и высокие доходы, доступные в условиях конкуренции лишь для наиболее удачливых из них, и одновременно - защищенность государственных служащих. Пока наряду с государственной промышленностью существует большой частный сектор, способные руководители производства, будучи в защищенном положении, могут рассчитывать и на высокую зарплату. Но если эти их надежды и сбудутся, быть может, в переходный период, то очень скоро они обнаружат, как обнаружили их коллеги в Германии, что они больше не хозяева положения и должны довольствоваться той властью и тем вознаграждением, которые соблаговолит дать им правительство".

Прекрасная, очень интересная цитата. Хайек был совершенно прав относительно главного источника угрозы - это крупный капитал. Который желает сохранить и упрочить власть и доходы, при этом сократив или вообще сняв риски - тем самым теряя моральное право на привилегированное положение в обществе.  Одеако Хайек полагал, что им это не удастся. Но им это удалось, и общество это позволило. Почему позволило? Во мнтгом благодаря искусной маскировке. Вплоть до того, что сама эта работа Хайека использовалась как прикрытие. Именем Хайека сворачивали вэлфер стейт. Проводили приватизацию - однако в результате приватизации усиливался крони-капитализм. Монополии раздражают общество - значит, они должны быть скрытыми. Они вроде и не монополии - но не несут рисков, "too big to fail". "Золотые парашюты" и тому подобное. Олигархия. В олигархии есть противоречия и внутренняя конкуренция - но она патологична. Причем огромное количество информации о механизмах принятия решения, полагаю, скрыта от общества. Ситуацию сложно даже описать. Государство оказалось, с одной стороны, куплено, а с другой - теперь просто неуместно говорить о разнице между государством и крупным бизнесом.  Разговор о налогах и спор о них становится симулятивным. Обществу предлагается иллюзорный псевдовыбор. Низкие налоги или высокие - просто приманка для организации фальшивого соревнования на выборах. Как сделать выборы безопасными для истеблишмента - вот вопрос, который решает истеблишмент. Большое или малое правительство в этой ситуации - тоже симулятивный ход. Если оно малое - то его функции просто передаются крупным корпорациям, оставаясь по существу в руках того же круга лиц. Остальное - просто манипуляция типа "мы слишком много тратим на правительство". Под знаменем свободного рынка, низких налогов и малого правительства шла тоталитаризация.  Количество миллиардеров сокращалось, но состояние оставшихся росло. И так по другим слоям. Выделение крайне узкого слоя элиты, принимающей решения и имеющей возможность контролировать парламент. Роль парламента должна быть усилена, чиновничество же и крупный бизнес ослаблены одновременно.  В реальности истеблишмент не желает ни малого правительства, ни свободного рынка.  Он желает упрочения своего положения и усиления контроля. Заметим, что обвинения в адрес Сандерса, что его "социализм" приведет к планированию и социализму советского типа, совершенно абсурден. Хайек указывает на опасность огосударствления таких монополий или, как в нашем случае криптокартелей и криптосиндикатов. Сандерс же предлагает нечто обратное национализации банковского сектора. Он предлагает демонополизацию, разбиение этих криптомонополий. "Спасайте капитализм - выбирайте Сандерса". Олигархия же как раз нашла для себя едва ли не оптимальную конфигурацию. Она не хочет появления диктатора, нынешняя ситуация позволяет осуществлять что-то типа коллегиального управления. Формально нет ни диктатуры, ни монополий. Но контроль усиливается, регламентов масса, а маргинализация интеллектуалов позволяет не запрещать свободную мысль. Планы истеблишмента от наличия свбоды мысли в итоге не страдают, так как интеллектуалы в новой ситуации просто неспособны повлиять на общество, погруженное в спектакль. Мейнстримные СМИ заглушают голос умников-маргиналов. Но с Сандерсом вышел прокол. В пространство обсуждения вышел стержневой вопрос - вопрос о природе истеблишмента. Истеблишмент медийно накачивает Трампа, ожидая победы Клинтон. Можно ли назвать действия Голдман Сакс "частной инициативой". И насколько действие государства является действием именно государства? Само государство стало своего рода инструментом, поэтому нельзя сказать, что оно может позволить, а что - нет. Дихотомия государства и бизнеса стала весьма иллюзорной. Крупный бизнес перестал быть бизнесом в классическом смысле этого слова, а государство перестало быть государством - если только мы вообще можем говорить, что  бизнесом, а не его симуляцией. Формальные государственные структуры вообще часто симулятивны. Императоры и сегуны. Симуляция может быть открытой - британская монархия. Скрытая же симуляция - когда речь идет о "народовластии". Народовластие истеблишмент желает симулировать -чтобы иметь возможность выставить фиктивный государственный аппарат в качестве игрушки для народа. Отсюда сеерые политики во главе щападных государств. А бывшие конгессмены или сенаторы становятся агентами крупного бизнеса в парламенте, профессиональными лоббистами. Истеблишмент - единая система, и он предлагает публике множество фиктивных бинарных оппозиций, чтобы ускользнуть от распознавания его игры, навязывать симулятивный дискурс, чтобы получить возможность играть в свою игру - построение несвободного глобального пространства.

Стр. 191. "Роковым является то обстоятельство, что капиталистам удалось заручиться поддержкой других общественных групп и с их помощью - поддержкой правительства. Эту поддержку монополисты получили, позволив другим группам участвовать в их прибылях, […] убедив всех в том, что монополии идут навстречу интересам общества".Хайек считает, что это стало возможным благодаря пропаганде левых сил. Но общество удалось запутать создав криптореальность. Теперь  единственные левые - антитоталитарные левые. Тоталитаристы обильно представлены не по краям,аименно в центре. В мейнстриме, контролируемом дискурсмонгерами истеблишмента. Так называемые правые перехватили инициативу, стоя тоталитаризм, пропагандируя псевдосвободу.

"Нередко при этом меры, направленные против монополий, вели только к их укрупнению. Каждый удар по прибылям монополий, будь то в интнресах отдельных групп или гтсударства в целом, приводит к возникновению новых групп, готовых поддерживать монополии". Дележка прибылью с другими группами укрепляет монополии. Высокие зарплаты в монополиях - эксплуататорский грабеж по отношению к тем, кто не вовлечен в их деятельность.При этом Хайек считает, что если монополию нельзя раздробить, то лучше оставить ее в частных руках, а не передавать государству, которое он рассматривает как сверхмонополию. Тут спорно. Государство все же имеет элемент демократии, а потому не является игроком того же рода, оно в демократическом обществе диффузно и частично подконтрольно гражданскому обществу. А почему бы не передавать такое в общественное управление, при этом не делая частью государственного аппарата? В руки неких избранных общественных советов, в которые мы бы выбирали людей так же, как в суды - не усиливая исполнительную ветвь власти, а создавая сетевую четвертую? К тому же разница между частной монополией и государственной, как я говорил выше, не так велика, и границу ужене прочертить. "Механизмы монополий станут тождественны механизмам самого государства". Согласен - просто Хайек не учитывает, что к этому состоянию может вести несколько процессов, и внешний вид такого состояния тоже может быть различным, вполне симулятивным,с идеологией свободного рынка, прямо по Оруэллу. Вспоминается, что некоторые неоконы в прошлом были троцкистами, а Троцкий рекомендовал внедряться в другие партии. Надо прочитать о Лео Штрауссе, "главном зле".

Хайек предлагает - внимание - контроль сильного правительства над частными монополиями в том случае, если монополия неизбежна. "По крайней мере, государствоможет контролировать цены, закрывая возможность получения сверхприбылей, в которых могут участвовать не только монополисты. И даже если в результате таких мер эффективность деятельности в монополизированных отраслях будет снижаться (как это происходило в некоторых случаях в США в сфере коммунальных услуг), это можно будет рассматривать как относительно небольшую плату за сдерживание власти монополий. Лично я, например, предпочел бы мириться с неэффективностью, чем испытывать бесконтрольную власть монополий над различными областями моей жизни". Предлагает поставить монополистов в положение "мальчиков для битья" - в экономическом смысле. А дальше опять о левых и о плане. Но зачем сейчас истеблишменту и монополиям план? Зачем им, во всяком случае, план явный и жесткий? На данном этапе их цель - упрочение своих позиций и увеличение контроля. А  плановая диктатура может и подождать. Слишком сильный акцент на плане у Хайека сделал возможным использование его трудов в качестве прикрытия для развития крони-капитализма, поскольку он не рассмотрел другие негативные сценарии, минимизирующие свободу.

Стр. 195. "То, что прогрессивному развитию в прошлом противостояли консервативные правые силы - явление закономерное и не вызывающее большой тревоги. Но если  место в оппозиции и в парламенте, и в общественных дискуссиях займет вторая реакционная партия, - тогда уж действительно не останется никакой надежды".Хайк уже видит опасность формирования реальности борьбы пепси-колы с кока-колой. Нов среде консерваторов произошло симуляционное псевдолиберальное изменение идеологии. На нем они пришли к власти - и эта трансформация оказалась настолько удачной, что их левым умеренным оппонентам пришлось встать в линию. При этом оказались маргинализированы как правые консерваторы старого образца, так и нетоталитарные левые. Вместе с тоталитарными левыми, которые не приняли симуляцию. Забавно, но гражданское общество в этой ситуации получило шанс. Революция 60-х была использована симулянтами. Но симуляция свободы лучше открытого тоталитаризма. Тут опять произошел новый допуск свободы. В результате крони-капитализм усилился, но в сфере частной жизни свобод стало больше. И эта крони-капиталистическая система породила кризис, в котором позиции тоталитаристов сильны только в сфере политики и экономики, но не частной жизни и свободы слова, несмотря на влияние мейнстрим-медиа. В итоге может появиться нетоталитарное прогрессивное движение, соединяющее этические идеалы социализма, преимущества рынка и личную свободу. Дискредитация тоталитарной псевдолевизны помогла очистить прогрессивное движение в духе свободы, равенства и братства.  Идею же свободы скомпрометировать теперь будет непросто. Сандерс не видит свободы в плане. Между ним и Хайеком очень много общего.

Кстати, интересно, что на мероприятия Сандерса нет ничего красного, в отличие от антиглобалистских движений. Нет не только Сталина и Мао, но даже портретов Че Гевары.

Стр. 196. Цитата из Джона Мильтона. "Разве справедливо, чтобы большинство, возражающее против свободы, порабощало меньшинство, готовое эту свободу отстаивать? Несомненно, правильнее, если уж речь идет о принуждении, чтобы меньшее число людей заставляло остальных сохранить свободу, которая ни для кого не является злом, нежели большему числу, изпотакания собственной подлости, превратить оставшихся в таких же, как они, рабов. Те, кто не стремится ни к чему иному, кроме собственной законной свободы, всегда вправе отстаивать ее по мере сил, сколько голосов не было бы против".

"Досужие разговоры о кончающихся запасах естественного сырья или об искусственном замораживании изобретений, в которых якобы повинна конкуренция". Сомневается,что случаи заморозки патентов вообще имели место.

Хайек говорит как очерте поколения о нежелании подчиняться необходимости, не имеющей рационального обоснования. И говорит, что это бывает оправдано в сфере морали, но не вообще во всех сферах. Тут парадокс. Экономисты говорят о непреложных экономических рациональных законах. Выгнать экономистов? Пусть они решат, гуманитарии они, или детерминисты-естественники, и в последнем случае не допускать их и близко к правительству? А еще возникло нежелание подчиняться и рациональной необходимости, поскольку подозревается, что рациональная необходимость есть некое надувательство.

Хайек ошибается, говоря, что механизм действия рынка от нас скрыт. Он неполностью скрыт. Появились модели управляемого хаоса. От нас всечастично скрыто, только для планировщика открыт его план, это да. Но идея полной безличности рынка оставляет поле для махинаций тем, кто формирует его в его открытой стороне. И еслимеханизмы рынка скрыты, то мы не можем знать его законов по определению. А если знаем законы - то рынок не скрыт, а потенциально управляем. Просто на более тонком уровне, чем в случае прямого планирования. Психику мы тоже не очень понимаем. Значит ли это, что она во власти безличных сил? Но тогда мы вообще не можем говорить ни о какой свободе. Получится, что свобода - это просто незнание закона. А если закона нет - то нет и сил, которым нам надо повиноваться.

Призывает фактически не овладевать социальными законами. Но как этого добиться? Можно только не овладевать ими открыто, а овладевать тайно и манипулировать обществом, которое будет находиться в иллюзии пребывания в свободе.

Стр. 200. Допускает переквалификацию, которую придется после войны проводить в широких масштабах. То есть не бросать каждогопереквалифицироваться, но помогать.

Почему при росте доходов населения растут цены и начинается инфляция? Потому что цены повышают до тех пор, пока покупатель считает необходимым платить. И колеблются только вблизи этой границы. Начинает действовать интуитивный сговор без сговора формального, спонтанный консенсус предпринимателей. Между неприемлемостью цены и невозможностью не покупать этот вид продукта. Вот тут, может быть, и может помочь прогрессивный налог - налог на сверхприбыль. Чтобы повышение цены стало невыгодным.

Стр. 202. "Не следует забывать, что решающим фактором победы тоталитаризма в странах континентальной Европы было наличие большого малоимущего среднего класса". Та же ситуация сейчас в США. Дело в том, что "малоимущий" - понятие не абсолютное и относительное. И положение теперешнего среднего класса может казаться его представителю отчаянным в сравнении с тем, которое он наблюдает у топ-менеджеров. А о голоде прошлых эпох он не помнит. Поэтому вполне может стать в ряды тоталитарного движения.

А дальше сам Хайек начинает говорить об общей цели - восстановлении экономики страны. "Действия, необходимые для возрождения экономики страны и достижения более высокого уровня жизн , потребуют от всех небывалого напряжения сил. Залогом успешного преодоления этого непростого периода может быть только полная готовность каждого подчиняться этим мерам и встретить трудности, как подобает свободным людям, самостоятельно прокладывающим свой жизненный путь. Пусть каждому будет гарантирован необходимый прожиточный минимум, но пусть при этом будут ликвидированы все привилегии".

А тут прямо о шоковой терапии в России. "Как бы нам не хотелосьускорить возврат к свободной экономике, это не означает, что все ограничения военного времениможно снять в один миг. Ничто так не подорвет веру в систему свободного предпринимательства, как резкая (пусть даже кратковременная) дестабилизация, которая возникнет в результате такого шага. Несомненно, что экономика военного времен должна быть преобразована путем тщательно продуманного постепенного ослабления контроля, которое может растянуться на несколько лет. Вопрос заключается только в том, к кской системе мы будем при этом стремиться".

Стр. 203. "Единственное, чего не выдержит демократия,от чего она может дать трещину - это необходимость существенного снижения уровня жизни в мирное времяили достаточно длительный период, в течение которого будут отсутствовать видимые улучшения".

Согласен - ушестеренок нет добродетили и нет морали. Шестеренка не может совершить подвиг. С другой стороны, область морали сохраняется вообще только там, где нет навязанных законов. Как насчет моральности в том, чтобы не убивать или не красть - ведь это карается по закону? Почему же Хайек такое допускает?

С.205. Ценит " добровольное сотрудничество с окружающими". Это не коллективизм?

 

 

 

 

 

 

 

 

"ИНДИВИДУАЛИЗМ И ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК" (1948).

"В наши дни такие термины, как "либерализм" и "демократия", "капитализм" и "социализм", не символизируют больше никаких связных систем идей. Они стали обозначать конгломераты совершенно разнородных принципов и фактов, которые исторический случай связал с этими словами, но которые имеют между собой мало общего помимо того, что их защищали в разное время одни и те же люди или вообще что они просто проповедовались под одинаковым названием. 
    Никакой другой термин не пострадал в этом отношении больше, чем "индивидуализм".

Стр.55 " Но основное утверждение индивидуализма совершенно иное. Оно состоит в том, что нет другого пути к объяснению социальных феноменов, кроме как через наше понимание индивидуальных действий, обращенных на других людей и исходящих из их ожидаемого поведения. [В этом отношении, как правильно разъяснил Карл Прибрам, индивидуализм есть необходимый результат философского номинализма, тогда как коллективистские теории уходят корнями в традицию "реализма" (или, как недавно более точно назвал ее К.П.Поппер, "эссенциализма")".

 

“Будьте реалистами - требуйте невозможного” - это не просто слоган французских ситуационистов (пожалуй, самого творческого и неагрессивного революционного движения последнего столетия). Это своего рода максима предельно эффективного варианта практической этики. 

Сам человек, его культура, его цивилизация, его восхождение есть нечто невозможное, небывалое, нереалистичное - и все же все эти вещи пришли в существование. Невозможна сама Вселенная - идущая по лезвию бритвы совокупности факторов, минимальное изменение каждого из которых может привести к ее исчезновению, а отсутствие хотя бы одного из этих факторов не дало бы Вселенной развиться. 

Да, предельное утверждение именно таково - реальность невозможна. Невозможна - но в пределах допустимой погрешности. И вот эту близкую к нулю вероятность - но все же не абсолютно нулевую - реальность реализовывала, реализует сейчас, и, видимо, будет реализовывать - и всегда практически чудом.

Любое позитивное изменение в мире энтропии и в склонной к эгоистическому взаимопожиранию биосфере действительно выглядит ни чем иным, как чудом. А если это не чудо - то что тогда мы вообще можем назвать чудом? 

Наш опыт заставляет нас предположить, что существуют некие более значимые факторы, чем энтропия и взаимопожирание (вопреки которым движется развитие Вселенной и человека как ее элемента). И эти принципы - свобода, творчество и дружба. Невероятные - но привлекательные настолько, что влечение к этим принципам преодолевает тенденции распада и диктата. Невозможные - но стремление к ним и есть настоящий реализм. 

Отвержение же этих принципов как невозможных и нереалистичных не есть ни прагматизм, ни реализм. Это плохо продуманная или же почти неприкрыто реакционная попытка компромисса с тем, с чем компромисс невозможен. 

Политика вечного “реалистичного компромисса” - к чему она ведет? К отказу от модернистского проекта, от проекта Просвещения - к возврату к так называемому “традиционному обществу”, которое как раз и представляло собой гораздо более устойчивое к импульсам развития социальное образование, чем гражданское общество современного Запада. Традиционное общество премодерна как раз и было реальностью стабильного - вплоть до неподвижности - социального компромисса.

Эпохи временных компромиссов, разумеется, чередуются с временами прорывов. Иногда же мы имеем реакционные откаты. Но движение вперед невозможно, если в качества метода продвижения нам предлагают только компромисс, а любая прорывная идея или движение подвергаются диффамации как “утопические” или “нереалистические”.

С точки зрения “реалистов” и “прагматиков” утопистом и фантазером был тот, кто изобрел колесо и тот, кто приручил огонь. Утопистами и фантазерами “реалисты” считали Иисуса и Будду, Сократа и Джордано Бруно, Коперника и Эйнштейна, Мохандаса Ганди и Мартина Лютера Кинга. Но именно благодаря этим людям мы - человечество - движемся вперед.

Последним идеалистическим, не склонным к бесплодным компромиссам, президентом США был совсем не демократ, а республиканец Рональд Рейган. И его бескомпромиссность оказалась вполне прагматичной - ему удалось на десятилетия обеспечить движение политического истеблишмента США вправо по ключевым вопросам политико-экономической жизни. Не удалось заморозить лишь развитие культуры и гражданского общества - благодаря чему мы сейчас живем не в рейгановском корпоративном “утре Америки”, а в реальности, которая включает в себя существенные элементы казавшейся в 80-е годы провалившейся революции, начавшейся в 60-е. При всех своих боевых достоинствах Рейган не мог своим контрмодернистским прорывом остановить эволюционный антиэнтропийный процесс в США и человечестве в целом.

 Однако рейгановской энергии хватило на то, чтобы застопорить развитие на годы вперед - что, может быть, парадоксальным образом, было и не худшим вариантом для ростков социальности нового типа, которая в состоянии относительной замкнутости и эзотеричности выработала и отточила новые культурные коды, новые смыслы и практики, с которыми теперь новое общество открыто выходит на публичную арену социально-политической жизни. Заодно Рейган приложил существенные усилия к тому, чтобы уничтожить один ихз самых злостных симулякров “нового общества” - так называемый “Советский Союз”, который, впрочем, до сих пор еще закрывает видение будущего как его ностальгическим сторонникам, так и его большевисткими печатями же проштампованными противниками (видевшими “руку Москвы” и в хиппи 60-х, и в Occupy Wall Street 2010-х).

Со времени фатальной неудачи Джимми Картера на его перевыборах (которого я бы тоже не назвал “прорывным” президентом) истеблишмент Демократической партии пошел по пути отказа от партийных идеалов и принципов. Билл Клинтон, став в 1992 году президентом, оказался в “подвешенном” состоянии. Известно, что победу ему фактически принес независимый кандидат Росс Перо, отнявший в финале голоса у республиканского соперника Клинтона - Буша-старшего. 

С самого начала своего правления Клинтон начал политику компромисса с республиканцами. Результатом этой политики была сдача одной позиции за другой. Демократы действовали так, что ситуация в американском политикуме оказалась похожа на положение дел в Европе времен Мюхенского соглашения 1938 года. Его президентство оказалось не путем преодоления негативных последствий рейгановской “консервативной революции”, но просто попыткой удержать республиканцев от дальнейшего победного марша - хотя восемь лет президентства Клинтона явили собой продолжение отказа от ряда социальных программ и усиление полицейского начала в государстве.

Президентство Буша дискредитировало имидж США в глобальном масштабе - а во внутренней политике принятием PATRIOT ACT были существенно урезаны гражданские права и свободы. 

Казалось бы, избрание президентом “демократа-прогрессиста” Обамы - как и в предшествующем случае с Клинтоном - должно было развернуть политическую жизнь США в направлении, способствующем развитию гражданского общества. Однако Обама тоже пошел по пути так называемого “компромисса” - в итоге гражданское общество потерпело ряд существенных поражений (в особенности в плане ослабления влияния на политическую жизнь в результате наделения полной легитимностью едва ли не тотальный контроль крупного бизнеса в области государственной политики и торжества так называемого “крони-капитализма” - крупный бизнес и высшее чиновничество продолжили свое слияние в монолит).

Таким образом, последние 35 лет мы наблюдаем взаимодействие между соглашательно-компромиссной позицией демократов, чей истеблишмент сдвигался вправо - и наступательной. агрессивной позицией республиканцев, сдвигающихся тоже вправо. В результате такого поединка республиканцы побеждали почти в каждом раунде противоборства, поскольку получали уступки от оппонентов, но сами на уступки практически не шли.

Те прогрессивные изменения, которые мы видим в американском обществе сегодня, никак нельзя поставить в заслугу Демократической партии, ее руководству и основным ее лоббистам. Эти изменения происходят в самом гражданском обществе США, постепенно выводящим из скрытого, латентного состояния импульс революции 60-х. Этим изменениям способствует технический прогресс - по историческим меркам практически только что взорвалась сетевая бомба - имею в виду массовое распространение интернета, принципиально нового способа распространения информации, радикальным образом трансформирующего социум сразу по множеству параметров.

Именно эти изменения в гражданском обществе и в самой социальной ткани и оказывают давление на истеблишмент Демократической партии, который вынужден частично принимать предлагаемую агентами “нового общества” повестку - никогда ее не инициируя, но следуя в хвосте движения, дабы не потерять избирателей фатальным образом. Иначе бы возникла ситуация исхода настоящих “прогрессистов” из Демократической партии и формирование новых политических объединений, что могло бы привести Демократическую партию и ее элиту к коллапсу. 

То, что мы имеем в результате - это попытка, оставшись в хвосте состава, максимально затормозить его движение, представить вместо прогрессивной альтернативы ее симуляцию. Игнорировать основной месседж прогрессивного движения, выступающего за перемены во властных диспозициях, результатом которых было бы усиление влияния гражданского общества и расширение творческих социальных пространств - и компенсировать фрустрацию, раздав всем этим новым трайбам красивые стеклянные бусы. Именно так я воспринимаю обещания Клинтон “защищать права женщин, черных, латиносов и ЛГБТ” - которая имеет при этом смелость заявлять, что ее программа многогранна, а программа Сандерса - это программа “одной темы”. 

Бусы - это весьма мило. Но они совершенно по-разному смотрятся на рабе и на свободном человеке. Защита прав меньшинств (тематика, в которой Сандерс имеет значительно более впечатляющий послужной список, начиная с участия в марше за гражданские права вместе с Мартином Лютером Кингом) - дело, хотя и важное, но атрибутивное, вторичное в смысле ценностной значимости. Толерантная к различным верованиям римская империя оставалась империей - со всей ее социальной иерархией. 

Вопрос не в том, чтобы дать представителям ЛГБТ общественное признание и социальные лифты. Вопрос в самой трансформации социальной ткани и трансформации самой системы социальных лифтов. В ослаблении и итоговом исчезновении самих патологических социальных иерархий, основанных на принуждении того или иного рода.         

“Новое общество” - можно назвать его “обществом трансмодерна” (поскольку “постмодерн” являет собой лишь переходную социальную форму) - родилось как значимое явление в социокультурном пространстве в 60-е. Последние двадцать пять лет дали этому обществу новый соответствующий его запросам и задачам способ коммуникации - интернет. Следующим этапом должно стать утверждение “нового общества” в качестве мейнстрима - хотя бы его прогрессивной части. “Новое общество” должно начать решать задачи дальнейшего развития человечества уже не в качестве маргинальных субкультурных групп, но в качестве силы, активно трансформирующей само государство, экономическую систему и другие социальные институты - в том числе и официальные.

Коррупционный симбиоз крупного бизнеса и чиновничества (государственного и партийного) и имеющая следствием этого симбиоза профанация демократического процесса, стремительно растушая разница в доходах между сверхбогатыми и остальным населением, становящееся иллюзорным влияние “среднего класса” на принятие решений на высшем уровне, профанация демократического процесса - вот комплекс проблем, в максимальной степени затрудняющих дальнейший социальный, культурный, научный, технический и - главное - этический прогресс.

А потому либо нелепостью, либо грубой манипуляцией оказываются обвинения в адрес Берни Сандерса в том, что он является “кандидатом одной темы”, игнорирующим другие важные проблемы общественной жизни.

Хиллари Клинтон, пытающаяся представить “прогрессистскую” программу, будучи кандидатом истеблишмента, фактически выдвигает лозунг “пчелы против меда”. Насколько прагматичными являются ожидания, что истеблишмент сам подвинет себя и освободит пространство для развития новых движущих социальных сил? Мне лично такой “прагматизм” представляется верхом наивности и иррационализма - или скрытым желанием остановить прогресс.

Перед обществом стоит ряд задач, требующих масштабных перемен в законодательстве и практике судебной и исполнительной власти. Новый шаг по пути прогресса требует трасформации семейных структур, нового отношения к проблеме идентичности, снижения влияния архаических социальных норм, коренящихся в до-человеческой патологической иерархичности. Необходимы перемены в области информационной политики - а перемены эти тормозятся как государством с его стремлением к собственной закрытости и контролю над социумом, так и корпорациями, стремящимися контролировать информацию (считающими ее своей собственностью). Свобода распространения информации - научной, художественной и иной - беспрепятственный и бесплатный доступ к ней - одно из основных требований наступающей новой эпохи. Развитие новых видов экономики, основанных на сотрудничестве - еще одно из таких требований. Решение глобальных экологических проблем, утверждение новой неоппрессивной этики - должны стать делом ближайшего будущего. Наконец, на повестке дня стоит выход человечества на новый уровень познания - что требует интенсификации экспериментов в областях, которые имеют отношение прежде всего не к “внешней” реальности, но к реальности самого сознания. Исследование различных состояний сознания требует на данном этапе легализации марихуаны в том числе и для “рекреационного” использования, затем легализации для независимых иследователей возможности экспериментировать с такими веществами, как ЛСД, псилоцибин и им подобными.

Не все эти вызовы до сих пор осознаны большой частью американских граждан. Однако, как это всегда бывает на входе в экзистенциальный кризис, в зону бифуркационной неопределенности, необходимость перемен чувствует большинство - и настроения этого большинства и определили кризис поддержки истеблишмента. Часть населения отшатнулась назад, “в пещеру”, желая “развидеть это” и погрузиться в пучину тех или иных “старых добрых времен”. Другая же часть понимает, что необходим решительный шаг вперед - хотя и далеко не все понимают, как именно будет выглядеть это “прогрессивное будущее”. А потому весьма прагматичным выглядит построение программы Сандерса вокруг основных тем, относительно которых наблюдается более широкий сознательный консенсус. Желающие ознакомиться с позициями Сандерса в отношении перспектив развития социума легко могут обнаружить и нформацию о позиции Сандерса в отношении познания, новой этики, “науки” и “религии”, свободы распространения информации и т.д. 

И тем более не составит труда найти информацию о позициях Сандерса в отношении “ключевых” для Клинтон тем - гендерной проблематике, ЛГБТ-проблематике и проблематике расовой дискриминации. Легко понять, что взгляды Сандерса по всем этим вопросам отличаются последовательностью, глуюиной и широтой охвата (чего никак нельзя сказать о Клинтон). Сандерс - единственный кандидат в президенты США, чья позиция в области прав человека соответствует вызовам эпохи.

Описанные выше и иные задачи, стоящие перед гражданским обществом, могут быть решены только при условии ослабления позиций нынешнего истеблишмента, блокирующего дальнейшее социальное развитие в указанном направлении.

По указанной в предыдущем абзаце причине именно программа Сандерса является в высшей степени прагматичной и реалистичной. И если она некоторым таковой не кажется - то только потому, что они еще не осознали того факта, что американское (и шире - западное) общество вошло в фазу неопределенности. И из этой неопределенности есть три выхода, описанные мною в одной из предыдущих хроник. Либо откат назад (вплоть до закрытия проекта “человечество”), либо движение к мировой диктатуре, либо стремительный прорыв на новый этико-культурный уровень, на новый кровень сознания, как коллективного, так и индивидуального.

Даже во сне трудно будет себе представить, что Хиллари Клинтон будет способствовать такому решению возникающих проблем, которое может вывести общество на третий из указанных путей. А потому ее псевдопрогрессистская позиция не является прагматичной.

Часто задается вопрос - каким образом Сандерс, в том случае, если он будет избран президентом, сможет провести через конгресс и сенат поддержанные им законопроекты.

Это важный вопрос. Но вначале следует задать вопрос встречный - каким образом сама Клинтон собирается проводить через парламент прогрессивные законопроекты? Метод компромисса, как показала практика Билла Клинтона и Барака Обамы, если и работает, то крайне медленно (что в нынешней ситуации неприемлемо) - и дает массу побочных эффектов в виде уступок консерваторам по ключевым вопросам политики и экономики.

Очевидно из предшествующего опыта, что предлагаемый Клинтон метод продвижения необходимых законопроектов нереалистичен. Лично же я считаю вероятным, что основной целью Клинтон является скорее усиление социальной роли истеблишмента путем имитации прогрессизма. 

Для полноты картины добавлю, что, согласно опросам, вопреки расхожему мнению, Сандерс является более перспективным кандидатом от демократов, чем Клинтон. Клинтон по опросам в финале проигрывает всем республиканцам, кроме Трампа - Сандерс выигрывает у всех. Любителям “прагматизма” все же стоит поразмышлять над этими данными - и постараться понять, почему они именно таковы.

Да, конгресс и сенат контролируемы республиканским большинством. Да, парламентскую пробку никакому масштабному проекту преодолеть не удастся - а крошечные успехи деталей выхолощенных проектов, купленные ценой уступок, чреваты только нарастанием напряженности, социальным взрывом и откатом назад. Поэтому наиболее предпочтительным и прагматичным видится именно тот путь, который аналитики крупных масс-медиа оценивают как “утопичный” и “нереалистичный”.

Необходимо формирование широкой гражданской сети, способной оказывать серьезное влияние на ход выборов к конгресс и сенат. Необходимо изменение состава конгресса и сената - проблема гридлока (“парламентской пробки”) должна быть решена не путем бесплодных переговоров с республиканским большинством, а путем выталкивания этой пробки прогрессистским низовым движением. Я полагаю, что этот путь, который Сандерс называет “политической революцией”, является единственно реальным и прагматичным в свете стоящих перед прогрессивной частью гражданского общества задач. Появление такого низового движения, добавлю, необходимо и в том случае, если Сандерсу не удастся стать номинантом от демократической партии - и в этом случае важно, чтобы его сторонники не впали в состояние уныния и разочарования. “Воин не должен думать о победе и поражении” - “делай что должно, и будь что будет”.

И еще раз - “будьте реалистами - требуйте невозможного” - поскольку реальность устроена невозможным образом. Выход на новый уровень агенту уровня предыдущего кажется невероятным - но такие выходы все равно рано или поздно происходят. Вопрос только в силе побочных эффектов - которые минимальны, если выход происходит вовремя, и которые усиливаются, если давление пара в котле становится слишком сильным. Истеблишмент может на этот раз устоять, сохранить свои позиции и продолжить играть все в те же игры - но более чем вероятно, что в следующий раз он столкнется с куда более опасными для него вызовами. Более опасны они в этом случае будут и для общества - всем известно, что болезнь лучше лечить на ранних стадиях, и что кардинальная перестройка дома менее болезненна, чем его внезапное обрушение.

 

 

Итак, уже вскоре после избрания президентом Барака Обамы стало ясно, что концептуальных решений, которые могут трансформировать политическую ситуацию, от него и от его команды ждать не приходится. Очень быстро последовал ряд знаков, которые дали понять, что надеющиеся должны питаться в основном надеждами. Бжезинский стал одним из консультантов Обамы во внешней политике. А главный оппонент - на тот момент совсем не “прогрессивная”, а “умеренная” Хиллари Клинтон - в итоге стала одним из первых лиц в президентской администрации - госсекретарем (постоянно буду повторять, что прогрессизм Клинтон симулятивен и испарится, если ее демократы номинируют в президенты, к следующему утру после номинации).

Накануне избрания Обамы произошел финансовый кризис 2008 года. Именно команде Обамы и пришлось иметь дело с его последствиями. Характер принятых решений снял вопросы о “прогрессивности” Обамы. 

Теперь стало очевидным, что к 2008 году в американском обществе возникла ситуация, хорошо описываемая ленинской формулой “верхи не могут, низы не хотят”. Политико-экономический истеблишмент оказался в весьма интересном, хотя и отнюдь не невероятном положении. С одной стороны, истеблишмент по-прежнему сохранял единое ядро - хотя и в политических целях использовал двухпартийную систему. Система лоббирования и пожертвований позволяла крупным игрокам финансировать сразу обе политические силы, получая в итоге относительную гарантию лояльности обеих партий. Однако это внешне единое ядро внутри себя представляло конгломерат разнонаправленных интересов и целей. И в итоге внутренние разногласия поставили в тупик работу политического механизма, погрузив последний в состояние “гридлока” - “пробки” - при которой через парламент фактически невозможно провести ни один масштабный законопроект, не кастрировав его.

***

Таким образом, истеблишмент оказался перед угрозой потери самой фундаментальной легитимации своей власти - реформистской легитимации. 

***

Суть проблемы в том, что эпоха Модерна (или, как ее звали долгое время в России, “Новое время”) узнала новый тип легитимации власти - власть считается в модерн-социуме легитимной до тех пор, пока осуществляет реформу, а то и революцию. 

Прежние типы легитимации (не исчезнувшие и сегодня даже и в самых развитых странах) декларировали приоритет “стабильности”, сохранения существующего миропорядка - поскольку господствующий миф локализировал “золотой век” в области прошлого. Задачей власти в рамках этого социального мифо-консенсуса представляла собой попытку “удержания” реальности от сползания в хаос конца мира. 

Новая “реформистская” легитимация ориентировалась на новый темпоральный миф - который располагал “золотой век” в будущем. Обязанностью власти в рамках “общественного договора” стала не охранительная консервативная функция, но функция революционно-реформистская. 

Эта функция может властью симулироваться, но не может - пока социальный миф превозносит “богиню будущего” - быть открыто отвергнута. Власть должна поощрять социальный, технический и иные виды прогресса. Если человек модерна приходит к выводу, что власть начала препятствовать прогрессу - власть в его глазах делегитимизируется.

***

Техническая революция 90-х в области IT - и, в частности, распространение интернета (изобретения, которое, на мой взгляд, по своим социальным последствиям производит и произведет в дальнейшем куда более сильное воздействие на социальное пространство, чем распространение книгопечатания) - дала западному истеблишменту значительную передышку. Но передышку временную. Адепты модернистского мифа оказались захвачены открывшейся новой реальностью, экономический аспект этой новой IT-реальности обеспечил экономический бум - и, казалось, новая волна “революции второго осевого времени” (первая прошла в 60-е), была введена в безопасные для истеблишмента шлюзы. Вместо прогрессивных социальных реформ оказалось возможным даже продолжение неоконско-монетаристского курса 80-х.

Способствовала успокоению истеблишмента и относительно безопасная для него вторая волна психоделической революции - новый расцвет экспериментов в области сознания, новых видов микросоциального экспериментирования и т.д. 

2000-е, казалось, начались новой волной реакции, грозящей ликвидировать гражданское общество в мире как таковое. Символами этой волны стали приход к власти в США Буша-младшего, а в России - Путина. Фактом стало урезание и в США, и в России гражданских свобод - хотя уровень этих свобод, как и самого гражданского общества в этих двух странах был с трудом сопоставим. В частности, стало быстро расти имущественное неравенство и концентрация власти (ее финансово-экономических рычагов) в руках того самого “1%”.

Видимо, некоторым силам показалось, что население, заваленное “дивайсами” и “гаджетами”, не то что смирится, но просто не заметит реакционную тенденцию. 

С другой стороны, из мира исчезло “советское пугало”, во многом заставлявшее западный истеблишмент под угрозой социальной революции строить “государство всеобщего благосостояния”. Характерный момент - реакционное движение 80-х получило развитие именно в тот момент, когда СССР вторгся в Афганистан и потерял доверие у стран “третьего мира”. Затем упала цена на нефть - и социальные программы “государства всеобщего благосостояния” стали стремительно свертываться. И - что особенно важно в данном случае - стали свертываться и расходы на фундаментальную науку, поддержка которой была властям жизненно необходима в эпоху “гонки вооружений”. 

***

И в этом месте я должен сделать ремарку-отступление относительно того, что я в своих хрониках понимаю под словом “истеблишмент”.

***

В концептуальных построениях моего текста слово “истеблишмент” не означает совокупность миллиардеров, высокопоставленных политиков и мейнстримных топ-журналистов. “Истеблишмент” здесь - это некое социальное поле, представители которого стремятся прежде всего к власти ради власти, и желают ее для себя и своего круга сохранить и приумножить. Остальные же цели являются либо вторичными, либо симулятивными (маскировочными). Этот круг не един - это не “мировой заговор”. Но в той степени. в которой человек является частью этого “истеблишмента” - он стремится к самоутверждению за счет других. Внутри этого социального поля постоянно идет игра в “царя горы” - но соединиться во временный союз для достижения определенной цели (дабы потом передраться за добычу) частицы, активизированные этим полем, вполне могут.

Естественно, реальность мировой политики не исчерпывается тем, что я здесь называю словом “истеблишмент”. Поясню этот момент.

В беспредельном океане разнонаправленных тенденций, локальных и глобальных, мы можем выделить три основных.

Первая - антиэнтропийная тенденция, творческая эволюция реальности и ее фрагментов. Этот путь в пределе ведет к объединению универсума на приципах свободы и дружбы. Этот путь можно назвать “путем творческой глобализации”.

Вторая - тенденция создания паразитической системы открытого типа, склонной к постоянному захвату новых областей, с разнообразными видами патологических иерархий, различными видами эксплуатации и подавления. В пределе этот путь ведет к планетарной диктатуре.

Третья - тенденция разрушения, примитивизации, распада, реанимации архаических форм господства и подчинения. Носители этой тенденции могут считать себя “патриотами”, “сторонниками традиционных ценностей” - однако ведет эта тенденция в итоге к сворачиванию проекта “человечество” и возвращение к обычному биосферному взаимопожиранию без изысков - не исключена и физическая инволюция (например, деградация коры больших полушарий головного мозга.

Либо человечество становится - в первом варианте - сверхчеловечеством, либо - в варианте втором - античеловечеством, либо - в случае третьем - видом homo без предиката sapiens.

Каждый конкретный человек может являться носителем в разной степени всех трех тенденций. Однако все три тенденции могут быть рассмотрены как социальные поля, выделенные по ценностному принципу.

Влиятельных носителей второй из вышеперечисленных тенденций я и называю словом “истеблишмент”. Этот круг - точнее, его будущее в случае успеха того или иного проекта в рамках тенденции второго типа - описывается в антиутопической литературе.

Цель “истеблишмента” - планетарное объединение и окончательный передел мира, формирование “последней иерархии”, мировой диктатуры. При этом каждый конкретный носитель сознания подобного типа может к личной власти и диктаторству и не стремиться - но в итоге целью его деятельности является формирование некоей “несокрушимой” системы. В такой системе вполне возможны социальные лифты (и даже весьма развитые), но сами правила игры находятся целиком в ведении “мастеров игры”, того самого истеблишмента. Демократия и гражданское общество в рамках подобной системы после мирового объединения будут упразднены либо путем открытого отказа от них, либо путем симуляции.

Естественно ожидать, что подобного рода планетарную диктатуру в итоге будет ждать раскол элиты, распад и уход в “третий путь” - путь деградации.

Адепты “третьего пути” - различных контрмодернистских движений - не склонны различать сторонников двух первых - глобалистических - тенденций. Действительно, у “творческих глобализаторов" (первая тенденция) и “механистических глобализаторов” (вторая тенденция) есть общая цель - объединение мира. Однако один вариант объединения - это антиэнтропийное творческое объединение, а второе - тупиковое и ригидное, хотя и способное к экспансии. Первое основано на принципах свободы и дружбы, второе - на господстве, подчинении и корысти.

Прошу прощения за то, что эту важнейшую тему мне пришлось изложить настолько грубо конспективно. Она заслуживает трактата - однако если бы я начал вдаваться в - важнейшие! - тонкости - то из финальной части подобного трактата я вынырнул бы в тот момент. когда выборы в США (философическую хронику которых я взялся вести) уже давно бы закончились. Но концептуальные рамки, пусть и в такой грубой форме, задать было все же совершенно необходимо.

***

В современном политикуме Соединенных Штатов наличествуют все три тенденции. И нынешние выборы - как мне представляется, уникально отчетливым образом, что делает эти выборы совершенно особенным феноменом в отличие от многих предшествующих кампаний - представляют и первую тенденцию, и вторую, и третью.

Выразителем первой - творческой - тенденции я считаю Берни Сандерса. Агентами второй - “механическо-глобализаторской” - Хиллари Клинтон и Майкла Блумберга. Дональд Трамп занимает промежуточное положение между второй и третьей (деградационной) - ближе к третьей, но, допускаю, что его “деградационая” риторика является в той или иной степени симуляцией “третьей тенденции”, дабы склонить к пути “механистической глобализации” тех, кто был бы иначе увлечен контрмодернистскими проектами. Тед Круз манифестирует собой тенденцию разворота человества “назад в джунгли”. В данный момент кампании - в конкуренции с Берни Сандерсом - Хиллари Клинтон пытается “украсть дискурс” и предстать сторонником “первого пути”, но симуляция в данном случае для меня очевидна.

Естественно, выражение той или иной социальной теденции - тем более частичное - не исчерпывает всего содержания личности того или иного человека, включая всех вышеперечисленных. Выражаясь языком буддистов, я верю в то, что каждый из них - будущий будда. Оценки же мои, естественно, сугубо гипотетичны и субъективны.

***

Развить эти и другие темы я постараюсь в следующих выпусках хроники.

***

Продолжение следует.

 

 

С тех пор, как прошлой весной Берни Сандерс заявил о своем участии в американской президентской кампании, от многих моих знакомых я слышу - и продолжаю слышать - одну и ту же вещь. “Хороший человек - но его не изберут ни при каких обстоятельствах”. “Unelectable”.

Однако слышу я ее все реже и реже.

Перед нами вновь разыгрывается архетипический сюжет. “Свет мой, зеркальце, скажи - да всю правду доложи - кто на свете всех милее, всех румяней и белее”. Воин, спортстмен, политик - неважно - давно вошел в высшую лигу, а во время предшествующего турнира рассматривался как основной и практически безальтернативный кандидат. Равных рыцарю на ратном поле не было. 

И вот, когда все признанные в королевстве ратники встали в сторону и отказались сражаться с заведомо сильнейшим противником - внезапно на ристалище въехал никому не известный рыцарь с начертанным на щите девизом типа “Лишенный наследства” и брпосил фавориту вызов. Первоначально безнадежно проигрывая, незнакомец сражался все увереннее, у него оказывалось все больше сторонников - и в конце концов одержал победу.

Этот сюжет не всегда доигрывается до конца - и у него есть разнообразные вариации, в том числе и не столь благоприятные для неожиданно явившегося претендента. Однако, когда мы наблюдаем соперничество Хиллари Клинтон и Берни Сандерса, мы оказываемся в рамках именно этого архетипического сюжета.

Хиллари Клинтон оказывается персонажем этого сюжета уже во второй раз - и вновь на той же позиции, в том же амплуа - она играет роль признанного фаворита, который оказывается на грани сенсационного поражения от претендента, чьи шансы изначально рассматривались как нулевые.

На президентских выборах 2008 года Хиллари Клинтон, мейнстримный демократический кандидат, на чьей стороне был и крупный капитал, и первоначальные предпочтения электората, проиграла малоизвестному широкой публике молодому черному сенатору от штата Иллинойс, на щите которого был начертан слоган “Hope & Change” - “Надежда и Перемены”.

Почему в 2008 году победил Барак Обама? 

Мы можем найти массу резонов, огромное количество объяснений, вдаваться в скрупулезный социолого-экономический анализ. Но основная причина победы Обамы лежит, как мне представляется, вовсе не в сфере экономики и прочих прагматических вещей. 

Причиной победы Обамы не является, вопреки мнению многих так называемых прагматиков, и апелляция Обамы к иррациональным чувствам электората.

Трактуя победу Обамы над Клинтон за демократическую номинацию 2008 года как победу “чувства” над “разумом”, аналитики просто оказываются не в состоянии выйти из популярной в европейской философической мифологии Нового времени (с XVII века) оппозиции “разума” и “чувств”.

Дело в том, что подобные аналитики в корне ошибочно воспринимают новоевропейскую оппозицию “разума” и “чувств” - не в том виде, в котором этот бинарный концепт создавали ведущие мыслители XVII-XIX веков, но в профанированном его варианте. 

Дихотомия “разума” и “чувств”, впервые четко сформулированная Декартом, подразумевала два источника познания. Один источник - это “органы чувств” и получаемые нами с их помощью ощущения. “Разум” же есть то, что формирует из этих первичных восприятий и ощущений представления. По мнению эмпиристов, разум только с этим “чувственным” материалом и может работать (другого, по их мнению, нет). Рационалисты же - к которым относят и Декарта - полагали, что разум имеет и свое собственное содержание, и именно в соответствии с этим собственным своим содержанием формирует комплексы из чувственных восприятий, в результате чего и возникают у человека “картины мира”.

Однако в упрощенном псевдоинтеллектуальном грубомифологическом пространстве “разум” стал просто вульгарным рассудком, механизмом обработки эмпирических данных. Сами же эмпирические данные в примитивизированном дискурсе превратились в “чувства” - импульсивные эмоциональные состояния, с помощью которых “простые неученые люди” ориентируются в окружающем мире и формируют свои оппозиции типа “нравится - не нравится”.

Таким образом, в этой оппозиции второго порядка - “разум-штрих” и “чувства-штрих” - перед нами предстают два типа обработки информации - рассудочный и “инстинктивный”, причем первый находится в иерархически более высоком положении по отношению к второму.

В итоге в уме “холодного прагматического аналитика” формируется представление, что наиболее адекватным является “рассудочное” отношение к действительности. Такое отношение характеризуется изрядной долей цинизма, конформизма, приспособления к реальности, карьеризма. Второй тип отношения видится столь же эгоистичным - но менее расчетливым и потому примитивным. Однако эгоистическими являются для рассматриваемого нами “аналитика” оба.

Однако такая основанная на эгоистическом подходе концептуальная система интеллектуально груба (невзирая на изрядный снобизм, свойственный адепту “рассудочного подхода”) и, что еще важнее, замкнута, причем замыкаемое пространство оказывается весьма тесным - оказывается своего рода концептуальной тюрьмой, если не карцером внутри тюрьмы.

Такая концептуальная тюрьма - или система концептуальных фильтров - не пропускает, а вернее - не в состоянии уловить, воспринять и осознать огромный массив информации, разнообразные потоки энергии (не только тонкие, но и весьма мощные). Все эти потоки энергии-информации вопсринимаются - если воспринимаются - таким аналитиком как вариации до-рассудочного, чувственного способа ориентации в реальности. Философско-политологическое поле полно таких “министров-администраторов”, анализирующих, каким именно образом “люди деньги зарабатывают” - и сами зарабатывающие на этом анализе.

В 2008 году за Обаму голосовали как эмоционально-ориентированные, так и логически-ориентированные люди. И, следовательно, ответ на вопрос “почему проголосовали за Обаму”, если мы хотим учесть не только второстепенные, но и ключевые моменты, лежит не в плоскости “эмоционально-логической” дихотомии. Естественно, в мотивациях многих людей - если не всех - голосовавших за Обаму - присутствовала и эмоциональная составляющая, а нередко - и причины, связанные с налагаемой на Обаму расовой идентичностью. Однако в конечном счете эти эмоционально-грубоидентификационные моменты должны в этом вопросе расматриваться как вторичные и дополнительные.

Первичный же момент заключается в том, что значительная часть американского общества с одной стороны почувствовала, с другой стороны осознала необходимость глубоких структурных перемен в самых различных общественных сферах. И это чувство-осознание пришло в область рассудка и эмоций извне, из более высоких пластов индивидуального и коллективного сознания, более высоких, чем просто “логика” и просто “эмоции”.

Эти более высокие области - области ценностей и идеалов, которые во многом и направляют как работу эмоций, так и деятельность рассудка. Это области, которые относятся к экзистенциальному переживанию смысла существования человека и мира в целом. Будучи же конкретизировано, это переживание (не эмоция, но нечто интегрально высшее, чем эмоция или рассудок) проявляется как система ценностей человека - как этических, так и эстетических. Именно первичная цель-смысл задает человеку направление его видения и движения. Именно система его ценностей помогает оценить конкретные события, происходящие как в индивидуальной, так и в социальной жзни, занять по отношению к ним соответствующую позицию - и принять участие в событиях тем или иным образом. И только “снизу” ценностно мотивированное участие человека в той или иной ситуации подкрепляется эмоциональными реакциями (“маркерами”, свидетельствующими о соответствии действий человека его ценностям) и рассудочным анализом).

Ценностные мотивировки голосования за Обаму были в общем и целом совпадающими с теми, которые ныне определяют выбор тех, кто собирается голосовать за Берни Сандерса. Ирония - а если взглянуть под другим углом, то манипуляция со стороны команды Клинтон - заключается в том, что именно Клинтон пытается позиционировать себя в качестве продолжателя “дела Обамы”, в качестве его политического наследника. Реальность же совершенно иная - именно Сандерс пользуется поддержкой многих из тех, кто восемь лет назад голосовал за Обаму и не изменил с тех пор своих ценностных предпочтений. Однако за восемь лет реальность изменилась - и изменились ее вызовы. А потому неверно было бы рассматривать Сандерса как “Обаму сегодня”. Кандидатура Сандерса представляет собой более уточненный, интеллектуализированный, разработанный и продвинутый вариант, имеющий перспективное видение с одной стороны, более масштабное, развернутое, с более мощным “дальним светом”, а с другой - более точно указывающее на корни имеющихся в американском обществе проблем. В частности, это видение, учитывающее опыт, ошибки и неудачи Обамы и предлагающее новые решения тех проблем, которые Обаме решить не удалось.

Сила Берни Сандерса - именно в том, что он гораздо более четко, чем Обама, озвучивает эти ценностные мотивации. Если в случае Обамы мы скорее должны были догадываться об этих ценностях - то Сандерс говорит о ценностях практически прямым текстом, и показывает, как эти ценности выражаются в социально-политическом пространстве.

Общие для Обамы и Сандерса ценности таковы. 

На первом месте стоит ориентация общества в сторону гражданских свобод. При этом гражданские свободы понимаются в данном конкретном случае во многом именно как “res publica” - “общее дело” - а не как некая механическая совокупность индивидуальных эгоизмов, дающая в итоге иррациональным образом “умножение общего блага”. На место атомизированного общества, разделяемого и дезинтегрируемого экономическо-политическим истеблишментом, должно придти общество нового типа. Это новое общество видится сочетающим индивидуальные свободы - но при этом реализующее ценности сотрудничества и взаимопомощи на принципиально новом уровне. Задача - пройти между сциллой атомизированного эгоизма, управляемого эгоизмом элит, и харибдой диктатуры. в которой нет ни свободы, ни взаимопомощи, но только принудительное выполнение псевдоальтруистических действий во имя антигуманных целей системы (которые система выдает за “общее благо”). 

Более подробно о “новом обществе” я постараюсь поговорить в одной из следующих хроник. А пока отмечу, что в месседже Сандерса ценности “нового общества” проявляются и во многих частностях, по которым легко прочитать целое (если оно оказалось незамеченным среди вороха конкретики, в который приходится погружаться в предвыборном процессе даже четко и постоянно помнящему об основной цели кандидату).

Такие частности в месседже Сандерса проявляются как в его программе, так и в деталях его биографии. Здесь и участие в движении за гражданские права еще в начале 60-х годов, и поддержка легализации марихуаны, и резко отрицательное отношение к смертной казни, стремление решить проблему с чудовищным процентом количества заключенных в США. Об этом я тоже постараюсь поговорить в дальнейшем особо.

И только затем идет ценность второго порядка - которая, однако, будучи совершенно практической, становится центральной в кампании Сандерса. Однако это ценность такого рода, без которой невозможно ни решение перечисленных выше частных проблем, ни переход к “новому обществу” как таковому.

Я имею в виду проблему коррумпированности политико-экономической элиты (не только США, но и Запада в целом) - которая препятствует развитию западного и мирового в целом гражданского общества. Отсюда вытекают более конкретные месседжи Сандерса - например, борьба с коррумпированностью избирательной системы. Следует понимать, что только по мере решения этой проблемы развитие западного общества сможет выйти на новый уровень - иначе уже вполне реально существующие островки “нового общества” будут вынуждены выживать “внутри” коррумпированного общества прежнего типа, продолжая выполнять в основном просветительскую функцию и имея лишь незначительную возможность оказывать влияние на социальную реальность в целом - что не позволит интенсифицировать социально-политический и культурный процесс.

При этом замечу еще раз, что западное гражданское общество на данный момент исторического времени находится в наиболее развитом состоянии - и когда я говорю о коррумпированности западных политико-экономических систем, то читатель должен помнить, что аналогичные системы в других регионах мира находятся в куда более плачевном с гуманистической точки зрения состоянии.

Именно аромат ценностей “нового общества” привлек к Обаме значительную часть электората - и этот аромат ощущался не эмоциональными рецепторами, и не прагматико-логическим анализом “личных интересов”, но именно особым типом восприятия, этического восприятия, воприятия ценностного.

Именно такое восприятие - или сходного типа - приводило людей в августе 1991 года в центр Москвы для противостояния ГКЧП или на протестные митинги 2011-12 годов, а украинцев, полагаю, на оба Майдана. Это дух “бархатных революций”, революций не прагматических, но именно ценностных. Описанная мне атмосфера в Нью-Йорке, воцарившаяся на время после получения известия о победе Обамы на выборах президента, вполне соответствовала тому, что чувствовалось мной в московском воздухе девятосто первого года.

Особое внимание я обращаю в данном случае на то, что на улицы людей выводило не элементарное стадное чувство - хотя многие “прагматики”, как в современной России, так и в современной Америке, склонны рассматривать тех, кто “выходит на площадь” во времена “бархатных революций”, именно как манипулируемое стадо. Отмечаю, что такие ситуации и такие энергии - эманации ценностей “нового общества” - заставляют идти на выборы, на улицы или даже ложиться под танки во многом именно тех людей, которые весьма склонны к критическому мышлению. Напоминаю, что как в 2008 году Обаму, так и в 2016 году Сандерса подерживает значительная - если не значимо бОльшая - часть акадмического сообщества, причем я имею в виду не студентов, а то, что в России называется “профессорско-преподавательским составом”. Но эта социальная группа как раз и отличается высоким уровнем критико-логического мышления - при этом ее особенностью является мышление об общих проблемах (поскольку академическое сообщество является открытой познавательной структурой). “Прагматики” же из числа корпоративного обслуживающего персонала логикой владеют тоже, однгако используют ее в большей степени в корыстных интересах - своих собственных и своих работодателей. 

Таким образом, миф о “безмозглых берни-фанах” я считаю опровергнутым. Бескрылый прагматизм - удел людей, не способных видеть далекие перспективы. И это в том случае, если прагматизм искренен. Однако часто встречается иное - желание “подрезать крылья”, дабы оправдать свой цинизм, или использование своего “прагматизма” в качестве боевого оружия в деле утверждения своего собственного варианта будущего, о котором, однако, аналитик не хочет распространяться, поскольку знает, что слишком многим это будущее покажется неприглядным, и слишком уж высоким в этом неприглядном будущем будет положение самого "прагматика”.

Кстати, отличие американского “прагматика” описанного типа от его российского аналога - несмотря на типологическое сходство, подобное сходству многих лиц уоллстритских клерков с лицами, которые можно было увидеть в райкоме комсомола эпохи “застоя” - все же в пользу американского “прагматика” - хотя это и не его, американского “прагматика”, заслуга - просто последний находится в совсем другом социальном окружении, которое во многом ситуативно определяет конкретные выражения “прагматизма”. И отличие, о котором я веду речь, вот в чем. В аналогичной ситуации в России - публикации текстов в поддержку антиистеблишмент-кандидата - меня непременно уличили бы в том, что я ем “госдеповские печеньки”, что я “проплачен”.. В США меня же вряд ли заподозрят в том, что я получаю бочки варенья от Путина, от ИГИЛ, от Ирана или от Севернй Кореи. Скорее, просто сочтут честным восторженным придурком-интеллектуалом, который не понимает, что такое “настоящая жизнь” со всеми ее зубами и клубничками.

Однако прорыв “Hope & Change” - 2008 не состоялся. Вернее, может быть, что-то и состоялось - только состоявшееся трудно обозначить термином “прорыв”. 

Продолжение следует

 

ФИЛОСОФИЧЕСКИЕ ХРОНИКИ ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРОВ В США - 2 ::: ТРАМП ::: ПРЕДСТОЯЩИЕ КОКУСЫ В АЙОВЕ

Первая половина этой части моей хроники будет посвящена в основном Дональду Трампу и различным эвристическим вариациям в связи с “фактором Трампа”, вторая - текущему положению дел в предвыборной гонке. 

Я далек от того, чтобы однозначно рассматривать нынешние президентские выборы в США как имеющие фундаментальное и даже решающее значение для судьбы страны. Пост президента, разумеется, для политической системы Соединенных Штатов чрезвычайно важен - но влияние президента сильно ограничено двумя другими ветвями власти - законодательной и судебной.

Да, если президентом станет республиканец - то, казалось бы, для республиканцев сложится весьма комфортная ситуация, при которой они контролируют Белый дом и Капитолий. Мало того, на стороне республиканцев в итоге может оказаться и Верховный суд - поскольку возможно, что в течение следующего президентства в него войдут трое новых судей - предлагать же судей будет республиканский президент. И хотя межпартийный баланс в Сенате может измениться - все равно отклонять президентские кандидатуры сенат не может до бесконечности. 

Контроль же над нижней палатой парламента - Палатой представителей - перехватить у республиканцев будет предельно сложно. Дело в том, что республиканцы успешно применяют технику “джерримандеринга”. Джерримандеринг - это специфический американский политологический термин, который означает манипуляцию голосами избирателей путем перекраивания границ избирательных округов (districts). Каждый дистрикт отправляет одного депутата в Палату представителей. В большинстве штатов губернаторами являются представители республиканской партии - и именно в этих штатах проводится такая перекройка границ округов. Цель такой перекройки - обеспечить принципиальное и долговременное большинство в Палате представителей республиканцам. В ходе джерримандеринга районы с населением, имеющим скорее демократические взгляды, укрупняются, а республиканские - наоборот. В результате, к примеру, жители университетских центров, традиционно тяготеющие к демократам, оказываются в меньшей степени представлены в конгрессе, чем жители сельских районов.

Таким образом, в случае победы на выборах кандидата-республиканца, казалось бы, GOP (Grand Old Party - “Большая Старая Партия”) может получить политическую монополию, взяв под контроль все ветви власти - и сможет даже преодолеть парламентский гридлок (о проблеме гридлока, парламентской “пробки”, кратко рассказывается в моем предыдущем материале).

Однако, даже если подобное и произойдет - положение республиканцев будет не таким триумфальным, как казалось бы.

Не следует думать, что, будучи избранным на пост президента, Дональд Трамп и вправду построит стену между США и Мексикой, депортирует нелегалов и нашьет желтые полумесяцы на одежду мусульман. Дональд Трамп пока что по-прежнему является маргинальной фигурой среди истеблишмента Республиканской партии - и даже если руководство партии сочтет возможным номинировать его в качестве партийного кандидата на итоговой конвенции, республиканский истеблишмент постарается задействовать все возможные рычаги для спуска на тормозах радикальных трамповских инициатив.

Напрашивающийся ход кандидата, чья заявка и основной пункт программы говорят о том, что истеблишмент утратил связь с реальностью и более не в состоянии отслеживать, принимать во внимание и тем более обеспечивать реализацию интересов средних и низших слоев общества - прямое обращение к нации, типологически родственное апелляции монарха к “простому народу”, к его всегда в той или иной степени наличествующей нелюбви к истеблишменту. Это своего рода модель “народный царь против бояр”. Заслуживающих внимания прецедентов изпользования подобной практики в США до сих пор не наблюдалось. Но принцип индукции ограничен, когда выступает в качестве аргумента в дискуссии. Если некоторое событие никогда до сих пор не происходило - это не значит, что оно не может произойти завтра.

Конечно, мы не видим на улицах трамповских штурмовиков, терроризирующих латиносов и мусульман, не видим попыток формирования “фаланг”, “дружин” и прочей “черной сотни”. 

Хотя своего рода расистская фронда в США имеет место. 

Многие помнят относительно недавний расстрел ультраправым фанатиком прихожан церкви в Южной Каролине, которые были по преимуществу черными - причем террорист, позиционируя себя, избрал используемый и некоторыми российскими субкультурами флаг Конфедерации, союза южных штатов времен американской гражданской войны. 

Этот флаг до южнокаролинского террористического акта имел в США неопределенный семантико-этический статус. 

Следует помнить, что трепетное (и заслуживающее в этой трепетности вяческого уважения) отношение американцев к Первой поправке к конституции привело в итоге к судебному решению, что публичное сожжение национального флага не является наказуемым деянием. В США не запрещена и нацистская символика - однако отсутствие запрета не вызывает у населения страны желания рисовать на стенах свастики. Конфедератский флаг у многих американцев не вызывал никаких особых аллюзий - он не воспринимался, как однозначный расистский маркер. 

Иницидент в Южной Каролине трансформировал социальную семантику этого символа. Никаких официальных запретов, разумеется, не последовало - но общественное мнение вынудило крупные торговые сети типа Amazon прекратить торговлю флагами Конфедерации. 

Однако я в одной из своих поездок в “апстейт” (центральная и северная часть штата Нью-Йорк, в которой нет крупных населенных пунктов) - вскоре после событий в Южной Каролине - наблюдал демонстративную поездку автомобиля с несколькими конфедератскими флагами довольно большого формата, развевающимися по встречному ветру. Вскоре после этого я узнал, что в другом (далеком от традиционного ареала распространения конфедератской символики) месте группа людей в кавалькаде автомобилей с вывешенными конфедератскими флагами морально терроризировала “цветную” свадьбу.

Из своих наблюдений и получаемой медийной информации я могу сделать вывод, что в США существует некое расистское подполье - хотя и неструктурированное. Именно к нему может, по идее, апеллировать в дальнейшем Дональд Трамп - и попытаться инициировать разнообразные акции “прямого действия”. Вопрос в том, насколько оно, это аморфное подполье, многочисленно, радикализировано и способно к структурированным совместным действиям.

Многие говорят, что Дональд Трамп - “фашист”. Многие выходцы из России сравнивают его с Жириновским. Но партия Жириновского, вероятно, представляла собой проект советских спецслужб, имеющий целью “карманную” нейтрализацию и безопасную канализацию протестно-ксенофобских настроений среди малообразованных и бедных слоев российского общества. Действительно, именно к подобного типа слоям общества американского Трамп и апеллирует.

Действительно, своим грубым шутовством Трамп весьма напоминает Муссолини. Однако с Жириновским его роднит отсутствие какой-либо организованной социальной базы - он своего рода “волк-одиночка”, и у него нет своего Розенберга или Дугина в качестве идеолога-концептуалиста. В американском социуме, впрочем, Трампу, даже если у него и имелось подобное желание, было бы невозможно инициировать мощное радикальное низовое движение до своего избрания - попытки создания такого движения привели бы его к краху, немедленно возникший неутихающий скандал лишил бы его шансов получить республиканскую номинацию.

Однако Трамп однажды заявил, что в том случае, если его кандидатура не будет утверждена на республиканской конвенции, он может пойти на выборы в качестве независимого кандидата. В этом его приниципиальное отличие от Жириновского. Парламентская деятельность Жириновского в конечном счете сводится для него, по-видимому, к зарабатыванию денег, к продаже партийных голосов тому, кто готов за эти голоса заплатить.

В отличие от Жириновского, Трамп - миллиардер. Его состояние не так велико, как у другого потенциального независимого кандидата Майкла Блумберга - оно на порядок меньше - но все же составляет несколько миллиардов долларов. Некоторые предполагают, что политический поход Трампа является всего лишь бизнес-стратегией, возможностью умножить свое состояние, конвертировав изначальный радикализм в некие бизнес-преференции. Однако мы не можем читать в душе Дональда Трампа. Вполне допустимо, что политтическая карьера на данном отрезке его жизни для него значит больше, чем его бизнес в области недвижимости. И тогда он может, напротив, использовать свои финансы для реализации своих политических целей.

В этом случае он может вложить часть своего состояния в свою кампанию - в том случае, если республиканцы его отвергнут, и он пойдет на выборы как независимый кандидат. Но - и что гораздо более опасно - он может использовать в случае своего возможного избрания на пост президента свою личную финансовую мощь (не задействуя бюджет) для создания некоего “народного фронта” в противовес тормозящему его начинания истеблишмент-мейнстриму. То, что было абсолютно невозможно до избрания - может стать реальностью, если Трамп займет овальный кабинет.

Я обратил внимание и на еще один момент - чисто стилистический. Он может быть значим или нет - но он интересен. Обратите внимание на телохранителей Трампа - на тех людей, которые находятся около него во время контактов с избирателями. Понятно, что телохранители в своей массе редко бывают похожи на Мохандаса Ганди или на докторов наук - но случай Трампа особенный. Внешний вид его телохранителей, как мне показалось, отсылает именно к фашистской эстетике. Впрочем, возможно, это всего лишь мое личное впечатление.

“Фашизм” Трампа на данный момент - фашизм карикатурный. Рыжая челка, желтое лицо с фиолетовыми мешками под глазами, череда браков с моделями, роль ведущего популярного реалити-шоу - все это напоминает скорее Берлускони, чем Муссолини. Если это и фашизм - то в стилистике Тинто Брасса. Но кто сказал, что у Трампа есть всего одно амплуа - и что он, как Нерон, не желает стать величайшим драматургом мира, получив в качестве актерской крепостной труппы все население США, а то и планеты? Вероятность наличия таких диктаторских интенций у Трампа, может быть, и не столь велика в чистых цифрах - но она достаточно велика для того, чтобы ее не игнорировать. Она велика, на мой взгляд, как раз настолько, чтобы счесть Трампа абсолютно неприемлемым кандидатом на пост президента США.

В случае его победы на президентских выборах существует ненулевая вероятность того, что Трамп может продавить и без того находящийся в кризисе американский истеблишмент. Сама по себе трансформация истеблишмента в США назрела и перезрела - вопрос лишь в том, сможет ли  истеблишмент без существенных самотрансформаций сохранить желательный для него статус-кво, а если трансформация все же начнет совершаться, то в какую именно сторону она пойдет. Трансформация истеблишмента под давлением ксенофобски настроенной части американского общества может привести США и мир в целом к крайне неприятным последствиям. В частности, могут иметь место самые неожиданные внешнеполитические альянсы с фашизоидными силами в различных частях мира. Президентская власть в руках Трампа - это своего рода русская рулетка для человечества, причем в довольно паршивом шулерском казино.

Однако пути провидения - то есть высших принципов свободы, любви и творчества, направляющих восходящее развитие универсума в целом и человечества в частности - неисповедимы. Приход Трампа к президентской власти может вызвать в американском обществе можный backlash - противодействующую реакцию.  И чем более одиозно будет проявлять себя Трамп - тем более жестким может быть это противодействие на самых различных уровнях. 

И в этом случае результатом могущего оказаться весьма кратковременным президентства Трампа (поскольку его инициативы могут спровоцировать импичмент) станет настоящая социально-политическая (очень надеюсь, что “бархатная”) революция, которая продвинет страну по эволюционному пути значительно быстрее, чем менее драматические процессы. Трамп может нарушить баланс внутри слабеющего в плане социальной опоры истеблишмента - и перепуганный истеблишмент в таком случае может в итоге сдвинуть свои позиции сильно “влево”, приняв, с одной стороны. популистский вызов, требующий сократить дистанцию между истеблишментом и народом, а с другой, принять концептуальную повестку прогрессивных (и тоже антиистеблишментски настроенных) сил. То есть, по сути, принять повестку Берни Сандерса, существенно раздвинувшего рамки “окна Овертона” (окна возможностей) для американского политикума и общества в целом.

Так или иначе, удастся тому или иному победителю реализовать существенные части своей программы, или же они будут утоплены в болоте гридлока - но эти выборы президента США имеют характер экзистенциального референдума. На этот референдум фактически выносятся три направления развития человечества - либо в каменный век и далее, либо в мир тотального глобального контроля, либо в реальность развития творческого потенциала человечества и отдельных его представителей.

Однако об этом я постараюсь поговорить в следующий раз, а теперь кратко обращусь к конкретике президентской кампании последних дней.

Когда я пишу эти строки, до начала демократических и республиканских кокусов в Айове остаются считанные часы.

Чем так важна Айова - первый штат в ряду кокусов и праймериз начинающегося нового этапа президентской кампании? 

Прежде всего именно тем, что этот штат - первый. 

Впрочем, провал или триумф в этом штате еще не предопределяет окончательного результата. К примеру, Билл Клинтон в 1992 году получил на айовском демократическом кокусе всего три процента голосов - и в результате стал президентом. Однако, как я уже отмечал в предыдущей части хроники, победа в двух первых штатах (Айова и Нью-Гемпшир) до сих пор означала, что кандидат имеет высочайшие шансы на победу в борьбе за партийную номинацию (история США знает лишь одно исключение из этого правила). Но мы живем в новом мире - и старые правила, возможно, в нем уже не работают. 

Так или иначе, победа в Айове крайне важна - особенно для малоизвестных до начала президентской кампании кандидатов. После победы - или даже поражения, но с минимальным отрывом - имя “выскочки” узнают по всей стране, на него обращает пристальное внимание масс-медиа - и таким образом он может донести свой месседж до тех, кто до сих пор, невзирая на то, что капмания идет уже почти год, не подозревал о самом существовании этого “выскочки”. Проигрыш “новичка” в первых двух штатах фактически означает его выход из гонки - хотя эта кампания настолько отличается по ряду моментов от предшествующих, что и эта закономерность может стать предметом изучения историков, частью прошлого, а не настоящего.

Штат Айова - три милллиона населения, более чем на 90% белый, сельскохозяйственный. Именно в этом штате, видимо, у Хрущева съехала его шляпа - Айова едва ли не самый значимый элемент “кукурузного пояса” США. Однако на данный момент число занятых в сфере услуг в Айове превысило число занятых в сельском хозяйстве. 

Кокусы гораздо менее предсказуемы, чем праймериз (об отличии между этими двумя формами предвыборной компании читайте в предыдущем выпуске хроники). Личное участие в процессе - с речами и диспутами - может существенно поменять настроение аудитории. Поэтому к результатам предварительных опросов в случае кокусов не следует относиться чересчур серьезно. Допустимая погрешность в 3-5% может в данном случае превратиться в 10%. 

Что касается республиканцев, то по последнему опросу Трамп опережает Круза на те же пять процентов. Однако из предыдущего абзаца понятно, что это преимущество едва ли не иллюзорно.

Трамп, казалось бы имеет радикально больше шансов, чем Круз - по причине абсолютного преобладания белого рабочего населения в штате. Однако Круз имеет большую популярность среди некоторых религиозных сообществ в Айове, и его кампания в полной мере использовала этот факт. В результате в Айове рейтинги Круза оказались существенно выше, чем на данный момент в целом по стране. Успех Круза в Айове может стать для него триггером, повысив его популярность и в других штатах.

Однако Трамп пошел на нестандартный ход - весьма, кстати, похожий на тот, который использовала путинская клика в предвыборных кампаниях нового века. Он демонстративно отказался от участия в последних айовских предкокусных дебатах - устроив в своем брутальном стиле скандал с журналистами. С некоей смесью восхищения, брезгливости и ужаса мейнстримные комментаторы сообщают о том, что Трамп фактически отказался от услуг медиамонстра Fox News - хотя именно эта медийная группировка уже много лет поощряла примитивизацию республиканского месседжа, обращаясь - подчеркнуто - к “простому народу”, игнорируя “яйцеголовых" интеллектуалов.

Казалось бы, отказ от дебатов для американского общества - факт скандальный. Однако в итоге Трамп не потерял в своем рейтинге ничего. А вот Круз, оставшись без основного конкурента, выступил на дебатах, по оценкам экспертов, весьма невыразительно - и не использовал преимущество отсутствия острого на язык агрессивного оппонента. Главное тут для меня - конечно, не ошибки Круза. Главное здесь - Трамп применил политтехнологию, которая до сих пор считалась самоубийственной - но таковой не стала. Это еще один довод в пользу высказанной мной выше точки зрения, что Трамп подрывает демократические принципы США, причем не то, чтобы совсем без успеха. Он их подрывает - как показывает данный случай - не только своим имиджем и основным посылом - но и тактическими ходами, которые, казалось бы, более уместны в фашизирующейся России, чем в западном мире.

Тем не менее, ситуация с республиканской номинацией продолжает быть неясной. И вряд ли кокус в Айове - разве что уж только за счет какого-то разгромного поражения одного из кандидатов - радикально изменит ситуацию в республиканской гонке. Однако - поскольку из гонки не вышли и те, кто когда-то считался если не фаворитом, то заметной фигурой, типа Джеба Буша, Рэнда Пола, Кристи, Рубио и т.д. - возможно, низкий процент в Айове станет прологом к их выходу из кампании.

Теперь перейдем к кокусу демократической партии в Айове.

В предыдущем выпуске я уже говорил, что Берни Сандерс по ходу своей кампании медленно, но верно набирал популярность.В некоторых штатах его рейтинги стали уже существенно выше, чем рейтинги его основного конкурента за номинацию Хилари Клинтон.

Однако первое айовское испытание ждет конкурентов, которые в этом штате по рейтингам идут нога в ногу. Сандерс отставал от Клинтон весьма существенно, но в начале минувшей недели, согласно опросам, перегнал ее - однако последний опрос зафиксировал отставание Сандерса от Клинтон на три процента. Как уже говорилось выше, методика опроса такова, что сами устроители опроса считают такое преимущество иллюзорным - особенно с учетом, что в Айове проводится публичный кокус, а не безличное праймери. Многое будет зависеть от настроения аудитории в местах проведения кокус-собраний. Несомненно, активисты Сандерса харизматичнее и активнее - но их активность может повлиять на аудиторию и негативным образом. Исход кокуса выглядит абсолютно непредсказуемым.

Многие аналитики посчитали стратегической ошибкой Сандерса выпуск предвыборного ролика, в котором использовалсь композиция группы Simon & Garfunkel “Америка”. Естественно, он - ролик - не заключал в себе ни малейшего элемента ксенофобии (она - удел политика, описывавшегося в первой части текста), но в нем показывалась скорее белая Америка - и это дало в очередной раз повод мейнстримным аналитикам указать на то, что Сандерс не сможет конкурировать с Клинтон за голоса чертых и латиносов. 

Да - и с этим согласны активисты сообщества афроамериканцев - Сандерс обращается, так сказать, к “белым хиппи”. Да, его прогрессивная идеология включает в себя ликвидацию остатков расизма в американском социуме - и это очевидно. Но, говорят аналитики, черные и латиносы могут не услышать этого скрытого месседжа - зато негативно среагируют на “белые заморочки", на его позицию по вопросам религии, ЛГБТ, на его “социализм” (поскольку их, когда они были маленькими, родители пугали “коммунистами”, а слово “социализм” они не склонны отличать от слова “коммунизм” - даже если в дополнение к нему идет предикат “демократический”).

Однако следует понимать следующую вещь. Кампания Хиллари Клинтон идет вот уже почти десятилетие. А потому она концентрируется на общенациональных моментах, даже когда подходят кокусы и праймериз в конкретных штатах. При этом посылы ее капмпании могут быть весьма поверхностны. Но “выскочка” Сандерс явно использует иную стратегию, более ориентированную на текущий момент. Его преимущество - четко излагаемая им позиция по общенациональным проблемам и возможность мобильно формировать микрокампании на уровне конкретных штатов с учетом их специфики.

Айова и Нью-Гемпшир - “белые” штаты. И население этих штатов вряд ли будет сильно смущено недостатком черных лиц в предвыборном ролике. И если Сандерс (на что я надеюсь) не сойдет с дистанции после первых двух штатов - то в дальнейшем, когда театр кампании сместится в штаты, где не-белое население составляет более существенный процент - кампания Сандерса, предполагаю, способна выстрелить шокирующим для Клинтон образом. 

Клинтон рассчитывает, что черные и латиносы ее любят еще со времен, когда она была “первой леди”. При Билле Клинтоне материальное положение этих групп в сравнении с другими принципиально не улучшилось - но Клинтоны обращались с представителями черного сообщества подчеркнуто на равных, чем и заслужили их поддержку, которая по инерции имеет место и сегодня.

Однако Сандерс, будучи “человеком будущего”, как правило, в прошлом занимал позицию, которую мейнстрим принимал спустя значительное количество времени. В частности, Сандерс был активистом движения за расовое равноправие еще в 60-х годах - и подвергался за это полицейским санкциям. С другой стороны, существуют неблагоприятные для Клинтон детали ее биографии времен конкуренции за ту же номинацию с Обамой - когда дело шло к ее проигрышу, ее штаб позволял себе вещи, которые многие в черном сообществе сочли оскорбительными. 

Так или иначе - когда кампания уйдет в “черные” и “латинские” штаты, я предполагаю, что у команды Сандерса найдутся аргументы, способные склонить сообщества “черных” и “латиносов” в этих штатах на свою сторону. Препятствием, парадоксально, тут выступает личная порядочность Берни Сандерса, не склонного переходить на личности, но предпочитающего говорить именно о своей повестке. Однако, не сомневаюсь, его сторонники, особенно из числа упомянутых выше сообществ, предъявят общественности все те аргументы, которые сам Сандерс счел бы неуместными в качестве диспутативного оружия.

Мейнстримные медиа, освещающие кампанию демократов, продолжают поддерживать скорее Клинтон. Давеча я просматривал сайт одного из центральных изданий Айовы - Des Moines Register. Авторы некоторых комментариев к статьям утверждали, что издание планомерно проводило политику поддержки Клинтон.

Однако статьи последних дней - и в этом айовском издании, и в куда более авторитетных в целом по стране - демонстрируют явное изменение тренда в оценках качеств и перспектив Клинтон и Сандерса. К примеру, один из штатных корреспондентов весьма авторитетного интернет-издания Slate, недвусмысленно поддерживающий Клинтон на протяжении всяй кампании и предрекавший ей победу за явным преимуществом, опубликовал давеча большую статью, отличающуюся от его предыдущих текстов куда большей глубиной. В ней он впервые признал, что Сандерс имеет весьма реальные шансы стать не только номинантом от демократов, но и президентом. В тексте Сандерсу давались весьма лицеприятные характеристики - и даже допускалось, что Сандерсу удастся совершить “политическую революцию”, о которой Сандерс говорит, и об идее которой я постараюсь рассказать в дальнейших выпусках. Хотя автор Slate и сомневается, удастся ли Сандерсу реализовать свою программу, если он станет президентом - он уже не говорит, что сама программа плоха, и вопрос для него заключается лишь в ее реализуемости. Однако, как говорилось в весьма интеллектуальных комментах к этой статье, автор мог бы те же вопросы обратить к Хиллари Клинтон - которая тоже столкнется с обструкцией Капитолия (а ее ненавидят в нем уж никак не меньше, а. скорее, куда больше, чем Сандерса), но к тому же не имеет четкой программы реформ, ограничиваясь общими декларациями (с намеками. что она, крутясь долгое время в кулуарах власти, имеет средства разрешить “проблемы” путем неких сделок и переговоров).

Итак, ждем завтрашнего (а для многих читателей уже вполне сегодняшнего) дня. События кокусов в Айове я постараюсь осветить в следующем выпуске хроники президентской кампании в США.

 

Этот текст - первый из серии намеченных мною статей, посвященных президентским выборам в Соединенных Штатах Америки.

Сразу поясню, что эта серия обращена прежде всего к читателям, живущим на постсоветском пространстве. Как я обнаружил, в русскоязычном сегменте сети не существует более-менее внятного и последовательного аналитического освещения президентской кампании в США. Этот информационный вакуум должен быть заполнен - поскольку политические процессы, идущие в США, крайне важны в контексте общепланетарных трансформаций и оказывают весьма значительное влияние не только на глобальные процессы, но и на процессы в различных регионах планеты (в том числе и на постсоветскую социальную,политическую, культурную и экономическую реальность).

Задуманные мной заметки будут касаться как текущих событий, относящихся к этим выборам, так и более общих проблем - вплоть до вопросов, имеющих общий философский характер. Первый же текст - этот - будет представлять собой общеинформативное введение, чтобы в дальнейшем читатель, который не погружен в тонкости процесса, сумел хотя бы приблизительно ориентироваться в конкретном материале.

Поскольку я начинаю эту серию в разгаре предвыборной кампании - а кампания эта полна сюрпризами и неожиданными поворатами - единственно возможным выходом для меня как для автора будут прыжки от концептуально значимых моментов к конкретике и обратно.

Заранее сообщаю читателям, что я являюсь сторонником одного из кандидатов на пост президента - а именно, Берни Сандерса. Однако я, невзирая на свою принципиальную поддержку одного из кандидатов, постараюсь сделать так, чтобы мои тексты представляли интерес и для читателя, придерживающегося иных позиций.

Когда начиналась нынешняя президенская кампания и шло выдвижение кандидатов, вырисовывалась довольно печальная картина. Казалось, что два кандидата, представляющих мейнстрим-истеблишмент - Джеб Буш от республиканцев и Хиллари Клинтон от демократов - без какой-либо заметной конкуренции станут номинантами и выйдут в финал. 

Победа такого истеблишмент-кандидата означала бы, что многочисленные проблемы, стоящие перед американским обществом, не получат никакого внятного решения. Мало того, не просто не получат решения - но и не будет сделано никаких внятных предложений по реформированию политико-социальных сфер.

Кроме того, финал Клинтон vs Буш означал бы, что американская демократия идет по пути вырождения в сторону “конкуренции преемников” - причем в достаточно неприятном варианте такой конкуренции, когда кандидатами на пост президента становятся члены семьи одного из бывших глав исполнительной ветви власти. Стране грозили выборы типа “Валуа vs Бурбоны”. Первый большой шаг в этом направлении был сделан, когда на пост президента был избран Буш-младший. Сходная ситуация наблюдается во Франции, где третья значимая политическая сила во Франции - “Национальный фронт” - руководима членами одной семьи Ле Пен (причем стоит заметить, что внутри этой семьи начались конфликты, вполне напоминающие отношения внутри какого-нибудь королевского дома XVI века). Тенденция усиления элементов “клановой демократии” прочерчивает вектор к авторитарным псевдодемократиям, в которых при сохранении симулятивного демократического фасада осуществляются акты передачи власти “преемникам” и “наследникам” - крайнюю позицию на этой линии занимает северокорейский режим.

Разумеется, я далек от мысли, что Соединенным Штатам в ближайшем будущем в случае усиления этой тенденции грозила бы северокореизация - хотя социальные процессы иногда вспыхивают с внезапностью и силой сверхновых звезд и протекают стремительно, если тому способствуют некие чрезвычайные или катастрофические обстоятельства. Однако не только избрание на пост президента, не только номинация в качестве кандидата от одной из двух ведущих партий, но даже и сам факт наличия пользующегося поддержкой части истеблишмента “кланово-семейного” кандидата на такую номинацию усиливает тенденцию, ведущую к большей закрытости истеблишмента, к минимизации социальных лифтов (не только в сфере госуправления, но и в обществе в целом), а в итоге - к отрыву элит от гражданского общества, к той самой “симулятивной демократии”.

 

Как я уже заметил выше, избрание президента, представляющего мейнстрим-истеблишмент, стало бы тупиковым вариантом для Соединенных Штатов. Политический процесс уперся бы в монотонную переговорную процедуру с мощным влиянием крупных лоббистов - с характерным для последнего периода американской политической истории “гридлоком” (“пробкой”) - ситуацией, при которой через конгресс не может пройти ни один масштабный законопроект, при котором невозможно осуществить никакую глубокую последовательную реформу ни в какой значимой общественной сфере, если только не согласиться на выхолащивание реформы (практически вплоть до отказа от ее сути).

Вопреки мнению многих постсоветских “либералов”, западные общества имеют множество проблем - и западные демократии существуют и развиваются только благодаря каждодневной борьбе гражданских активистов и правозащитников. В западных политикумах присутствуют мощные влиятельные реакционные силы, чья цель - усиление контроля над социумом. И если бы гражданские активисты вдруг прекратили бы свою деятельность или утратили бы реальные возможности влиять на социально-политические процессы, путь к тому или иному варианту диктатуры мог бы оказаться весьма коротким.

Об основных проблемах, с которыми американское общество подошло к началу нынешней предвыборной кампании, я постараюсь рассказать чуть ниже. Но для начала я хочу четко и недвусмысленно дать понять, что считаю проблемы американского общества и общества российского принципиально разноуровневыми - именно по этой причине многие российские “либералы” (я пишу это слово в кавычках потому, что многие из них с западной точки зрения либералами не являются) отказываются воспринимать западные (и, в частности, американские) проблемы как проблемы, а гражданских активистов Запада воспринимают то ли как “бесящихся с жиру”, то ли как “агентов Путина, КГБ, сошедших с ума “леваков” или вообще как сторонников разрушения западного социального устройства в угоду всем “темным силам планеты” (от того же Путина до ИГИЛ). 

С другой стороны, на постсоветском пространстве (особенно в России) распространен феномен, который Екатерина Шульман назвала термином “обратный карго-культ”. Если обычный карго-культ является попыткой внешнего подражания с целью достигнуть сущностных результатов, которые, как полагает адепт карго-культа, являются плодом магических практик колонизаторов - то адепт обратного карго-культа считает, что “на Западе самолеты тоже строят из соломы, только удачно притворяются”. Так многие люди в России воспринимают западную либеральную демократию - по аналогии с ее российской симуляцией. С точки зрения такого адепта, демократии на Западе не существует, там процветает точно такая же коррупция, точно так же “все проплачено”, а политическим процессом тотально дирижируют закулисные кукловоды “мирового правительства”. 

В свете двух предшествующих абзацев, одной из целей моего повествования будет являться разоблачение как первого, так и второго мифов относительно западной социально-политической реальности - однако, еще раз подчеркну, что считаю западные общества (в целом) фронтиром социального прогресса человечества, но отнюдь не достигшими пределов возможного совершенства, если таковые пределы вообще имеются.

Теперь - совсем вкратце - о предшествующем ходе предвыборной кампании. Впрочем, как я уже говорил, я буду постоянно возвращаться к ее предшествующим этапам, к ее ключевым моментам, к позициям конкурентов. Однако в данный момент кампания находится в есьма бурной фазе, предшествующей первым кокусам и праймериз, итоги которых во многом определят ход дальнейших событий - и упустить эту актуальную конкретику было с точки зрения моего замысла стратегически неверно.

 

Сама президентская кампания выглядит так. В течение весны и лета прошлого года определились кандитаты в президенты - от республиканцев, от демократов и независимые. Впрочем, еще до сих пор не исключена возможность вступления в президентскую гонку новых участников. Осенью началось соревнование за номинацию в качестве кандидата в президенты от двух крупнейших партий страны. Центральные моменты этого соревнования - публичные дебаты конкурентов внутри партий. Эта стадия - стадия дебатов и предварительных обсуждений - к настоящему моменту закончилась. Начинается новый этап - этап так называемых “кокусов” и “праймериз” в отдельных штатах. Кокусы и праймериз отпределяют предпочтения избирателей, причисливших себя к партии, которая проводит номинацию. Кокус подразумевает публичные собрания по всему штату, в ходе которых собравшиеся выступают с речами в поддержку того или иного кандидата, после чего проводится голосование. Праймери же представляет собой обычное голосование на участках с привычными бюллетенями и урнами. Первое событие этого ряда произойдет уже в этот понедельник - 1 февраля. Заканчивается этот этап летом. По итогам кокусов и праймериз проводятся партийные “конвенции”, на которых окончательно определяется, кто становится номинантом от каждой из двух крупнейших партий. Затем начинается финальная стадия процесса - соревнование между кандидатом от демократов и кандидатом от республиканцев. На этой стадии снова проводятся дебаты, в которых уже участвуют и независимые кандидаты. И, наконец, финал - выборы в начале ноября этого года.

Отдельно отмечу особое значение грядущих президентских выборов - они, судя по всему, сильно повлияют на другую ветвь власти - судебную. Вполне вероятно, что в течение следующих двух президентских сроков частично сменится состав Верховного суда, имеющего колоссальное значение в политической жизни США. В Верховный суд могут придти трое новых судей - согласно же американской конституции, именно президент представляет сенату кандидатуры судей на утверждение. Силовой баланс в верховном суде крайне шаткий - это показало относительно недавнее голосование относительно федерального запрета на однополые браки. Запрет был снят пятью голосами против четырех. Грядущая смена состава верховного суда может привести к принципиально иной конфигурации сил в высшем органе судебной власти, что серьезнейшим образом повлияет на политический процесс в стране - причем эта новая конфигурация может сохраниться на значительно более долгое время, чем один или два президентских срока.

С самого начала президентской кампании начались сюрпризы. 

Неожиданно для многих фаворитами среди республиканской аудитории - в частности, среди тех, кто собирается на праймериз и кокусы - стал не ожидаемый и прогнозируемый Джеб Буш, а скандально известный миллиардер Дональд Трамп и черный нейрохирург Бен Карсон. 

Джеб Буш неудачно выступал на дебатах - и так за весь предшествующий настоящему моменту период кампании и не сумел преодолеть, согласно опросам, десятипроцентную отметку. В настоящий момент его популярность среди республиканцев не превышает нескольких процентов голосов - и шансы его стать республиканским номинантом практически равны нулю (с учетом допустимой погрешности).

Бен Карсон - вышедший из социальных низов талантливый хирург с мировым именем. Однако его высокий статус в научном сообществе не мешал ему быть религиозным фундаменталистом. Помимо классической для американских фундаменталистов повестки (запрет абортов, однополых браков и т.д), Карсон отличился предложением ввести единый плоский налог с ориентацией на библейский принцип “десятины”. Долгое время Карсон шел нога в ногу с Трампом, но затем ряд неудачных выступлений на дебатах привел к тому, что он перестал быть реальным претендетом на номинацию.

Дональд Трамп же с начала гонки и по сей момент остается лидером среди республиканцев. Его кампания носит разнузданно-скандальный характер. Она сопровождается непрерывными обвинениями в адрес конкурентов, в адрес ведущих дебаты, журналистов - и многочисленных социальных групп. В частности, Дональд Трамп выступает за жесткую антииммиграционную политику. Он предложил воздвигнуть стену между США и Мексикой и депортировать всех нелегальных мигрантов, число которых в США исчисляется миллионами. В связи с темой сирийских беженцев Трамп предложил взять под наблюдение всех мусульман страны и закрыть для мусульман возможность иммиграции в США в статусе беженцев. Его поддерживает крайне-правый политик Сара Пэйлин. Обоим им свойственна шутовская манера выступлений и дискуссий, апелляция к ксенофобским чувствам. Аналитики отмечают, что в случае избрания на должность президента Трамп может повести себя непредсказуемо.

На второе место среди республиканцев в последнее время выдвинулся Тед Круз, который может, судя по опросам, составить реальную конкуренцию Трампу на первом кокусе, который пройдет в Айове. Согласно последнему опросу среди готовых придти на кокус айовских республиканцев, разрыв между Трампом и Крузом составляет всего 5%, а такой разрыв примерно совпадает с заданными в методике опроса пределами допустимой погрешности. Тед Круз - единственный из оставшихся на данный момент кандидатов от обеих партий, который не связан с городом Нью-Йорк (остальные реальные кандидаты - Трамп, Сандерс и Клинтон, а также рассматривающий возможность похода на Белый дом в качестве независимого кандидата Блумберг, либо жили, либо живут в Нью-Йорке, работали или работают в нем). Этот факт дает Крузу повод позиционировать себя как “противостоящего ценностям Нью-Йорка”, а город этот среди американских ультраконсерваторов имеет славу “центра аморализма”. Круз, несмотря на свое латинское происхождение, также выступает резко против нелегальной миграции. В отличие от волка-одиночки Трампа имеет свою ультраконсервативную команду и апеллирует (также в отличие от Трампа) к фундаменталистским кругам.

Таким образом, мейнстрим-истеблишмент республиканской партии в ходе этой кампании, как уже, наверное, вполне можно сказать, потерпел полное фиаско. Умеренно-консервативные республиканские политики и аналитики пребывают в ужасе - издание “National Review” недавно даже сделало специальный выпуск, озаглавленный “Против Трампа”. Однако некоторые умеренные республиканцы начинают смиряться с возможной номинацией Трампа, рассчитывая, что невзирая на свою популистскую одиозность и эксцентричность, он окажется управляемым и договороспособным хозяином Овального кабинета. Однако в случае, если Трамп начнет побеждать на праймериз, вероятен вариант выдвижения истеблишментом своего ставленника в качестве независимого кандидата. Таковым может стать бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг. 

Однако вероятность такого радикального и рискованного шага истеблишмента, как выдвижение независимого кандидата, в очень высокой степени зависит также и от положения дел в президетской кампании среди демократов, в которой положение истеблишмента если пока и не катастрофическое, то весьма угрожающее.

В то время, как с республиканской стороны в гонке продолжает участвовать более десятка кандидатов (рассчитывая на то, что партия откажется номинировать Трампа или Круза, несмотря на их возможные успехи), в рядах конкурирующих за звание номинанта от демократов осталось только трое, из которых только два претендента имеют реальную возможность эту номинацию получить. Это Хиллари Клинтон и Берни Сандерс.

Хиллари Клинтон считалась безоговорочным фаворитом не только в соревновании за номинацию от Демократической партии, но и в принципе в президентской кампании. Клинтон потерпела поражение в соревновании за номинацию среди демократов в кампании 2008 года, неожиданно уступив мало кому известному до первых праймериз Бараку Обаме. Однако она впоследствии вошла в его команду, несколько лет занимая пост государственного секретаря. На данный момент она позиционирует себя в качестве продолжателя политики Обамы. В течение предшествующих двух президентских циклов Клинтон не оставляла надежд вновь побороться за избрание на высший пост в структуре исполнительной власти. Она заручилась поддержкой крупнейших корпоративных лоббистов и тщательно выстраивала систему, которая позволила бы ей стать первой в истории США женщиной-президентом. Поддержка истеблишмента, значительной части женщин, черного и латинского сообществ, казалось, практически гарантировали ей выдвижение кандидатом от демократов. Слабыми же ее местами были та самая тесная связь с истеблишментом, вовлеченность в ряд скандалов, связанных с ее деятельностью на посту госсекретаря (скандал вокруг убийства американского посла в ливийском городе Бенгази и история с неадекватным ведением рабочей переписки - и эти скандалы теоретически все еще могут оказаться фатальными для президентских амбиций Клинтон). Третьим же ее слабым местом является отсутствие четкой позиции по многим важнейшим для американской политической жизни вопросам. Многие в США считают, что у Клинтон попросту нет позиции, что ее цель - президентство, и ради этой цели она может менять свои позиции в требуемую сторону. Например, многие считали ее умеренным демократом (в среде американских демократов принято деление на “moderate” - “умеренных” - и на “progressive”, более радикальных). Некоторые ее противники в стане демократов из-за ее связи с самими разнообразными истеблишмент-кругами считают ее “республиканцем под маской демократа”. Однако в ходе соперничества с Берни Сандерсом Клинтон заметно сдвинула свою позицию влево и открыто позиционировала себя как “progressive”.

В отличие от Джеба Буша Клинтон остается весьма реальным претендентом на президентский пост от истеблишмента. Общеамериканские опросы среди желающих принять участие в выборе номинанта от демократов все еще показывают ее лидерство (52% у Клинтон, 39% у Сандерса), однако ситуация стремительно меняется не в ее пользу - вплоть до того, что она может проиграть первый по счету штат (Айова, в котором Сандерс уже обгоняет Клинтон то ли на 1, то ли на 2, то ли на 4 пункта, согласно разным опросам) и может проиграть и второй (Нью-Гемпшир, где Сандерс имеет преимущество более чем в 20 пунктов). Поражение же в первых двух штатах может радикально изменить ситуацию в целом по стране - в истории США был всего один случай, когда президентом стал кандидат, проигравший партийные праймериз в первых двух штатах.

И, наконец, Берни Сандерс - может быть, главная сенсация этих выборов, даже большая, чем лидерство в республиканской гонке миллиардера Трампа. О нем, как и о других кандидатах, я буду вести речь особо, а пока дам лишь краткую справку.

Берни Сандерс происходит из еврейской бруклинской семьи (при этом он заявляет, что не принадлежит ни к какой организованной религиозной группе - что само по себе уже нетипично, если не уникально, для кандидата, имеющего шансы на избрание в президенты США). Будучи студентом-психологом, перешел из Бруклинского колледжа в Чикагский университет, в первой половине 60-х был студенческим активистом, членом Социалистического союза молодежи при Социалистической партии США, в 1964 году некоторое время жил в одном из израильских киббуцев. Данных о его деятельности в 1964-1968 годах мне обнаружить пока не удалось. Известно, что в 1968 году он оказался в штате Вермонт, где занимался плотницким делом, снимал фильмы и писал статьи. В 1981 году Сандерсу удалось стать мэром вермонтского города Берлингтон. На этот пост он избирался несколько раз и однажды вошел в номинацию 20 лучших американских мэров. Затем стал конгрессменом от Вермонта, а далее - сенатором от того же штата. Позиционировался как независимый - и таким воспринимается и сейчас, несмотря на его решение участвовать в соревновании за номинацию на пост президента США от Демократической партии.

Поначалу Сандерс воспринимался как нонсенс на полтической сцене Америки. Он открыто провозгласил себя “социалистом” - хотя и демократическим. В силу многих исторических причин человек, заявляющий себя в США социалистом - с какой угодно приставкой - мог сразу считать себя политическим трупом, если желал претендовать на какой-либо значимый государственный пост. Казалось, само его многолетнее присутствие в конгрессе и сенате разрушало этот штамп. Однако еще в начале этой кампании многим - даже из числа “прогрессивных” демократов - казалось, что избрание “социалиста” американским президентом непредставимо.

Однако реальность оказалась неожиданной. Сандерс заявил достаточно четкую программу. Основной ее пункт - борьба с влиянием на политическую жизнь США крупного капитала, в особенности финансового (“Уолл-стрит”). Следует заметить, что Сандерс был в этой кампании поддержан движением Occupy Wall Street. Также Сандерс предлагает достаточно радикальную медицинскую и образовательную реформы. Системой медицинского страхования должно, по его мнению, быть охвачено все население страны. В области же образования Сандерс предлагает обеспечение права на бесплатное обучение в государственных колледжах. Многие считают его предложения в этих областях крайне популистскими, однако Сандерс предлагает конкретные планы проведения этих реформ, и ряд специалистов считает эти планы вполне реальными - в том случае, если они будут утверждены парламентом. Также Сандерс выступает в пользу легализации марихуаны и в целом против ведущейся властями США “войны против наркотиков” (drug war).  Весьма важный пункт в его программе - сокращение количества заключенных в США. Сандерс считает позором, что США занимают первое место в мире по количеству заключенных, причем как по абсолютному показателю, так и на душу населения. Многие из этих заключенных осуждены именно за дела, связанные с так называемыми “наркотиками”.

Сандерс собрал весьма активную команду, которая развернула свою деятельность на улицах, в студенческих кампусах и социальных сетях. На данный момент он является самым популярным среди студентов кандидатом, хотя самому Сандерсу 74 года, и в случае своего избрания главой исполнительной власти он станет самым возрастным президентом США. 

Сандерс демонстративно отказался принимать пожертвования от крупных корпораций, поскольку в принципе является сторонником ограничения финансирования избирательных кампаний - он полагает, что финансировать кампании должны конкретные люди, а не корпорации. Самыми крупными его донорами являются профсоюзы - но и они не составили значимой доли в бюджете его кампании. Основные средства приходят от рядовых сторонников - и это мелкие взносы, как правило, от 1 до 100 долларов от человека. Однако эти мелкие пожертвования позволили Сандерсу собрать, можно сказать, фантастические суммы, если учесть отсутствие крупных доноров. По количеству внесенных, как выражаются в России, “физическими лицами” пожертвований кампания Сандерса поставила абсолютный рекорд в истории США.

Четкая и последовательная позиция,  интеллигентный стиль ведения кампании (полностью противоположный стилю Трампа, тоже обвиняемого в “популизме”, однако апеллирующего к низшим чертам человеческой натуры) и некоторые другие факторы, о которых я постараюсь рассказать в дальнейшем, обеспечили Сандерсу постепенный, но устойчивый рост популярности. Из мало кому известного маргинального кандидата он стал одним из реальных претендентов на президентский пост.

К настоящему моменту, как уже было сказано выше, Сандерс хотя и уступает Клинтон по общенациональным опросам, однако уже начинает опережать ее в опросах среди айовских демократов, а среди нью-хемпширских уверенно лидирует. В случае своего успеха в первых двух штатах он сильно упрочит свои позиции - о нем с удвоенной силой заговорит пресса, и многие потенциальные избиратели других штатов получат шанс о нем вообще впервые услышать. Практика показывает, что победитель в первых двух штатах прибавляет в общенациональных рейтингах до 10-20 путнктов.

Примечателен также тот факт, что, согласно опросам, Сандерс имеет симпатизантов и среди либертариански настроенных республиканцев - благодаря своей позиции по “войне против наркотиков” и по вопросу о второй поправке к конституции (Сандерс отстаивает, хотя и с ограничениями, право на владение оружием - этот вопрос я постараюсь осветить более подробно в дальнейших материалах).

И уже окончательно шокирующим и интригующим выглядит тот факт, что, согласно некоторым опросам, в случае своего номинирования на позицию кандидата в президенты от демократов Сандерс имеет преимущество в финале (general elections) перед любым из возможных кандидатов от республиканцев - и его показатели в этом пункте существенно лучше, чем у Клинтон.

Таким образом, на данный момент весьма вероятным выглядит финал, в котором участвуют Трамп и Сандерс. Финал, который вряд ли кто-то, кроме особо интуитивно одаренных личностей, мог предвидеть весной прошлого года, когда происходило выдвижение кандидатов.

В случае подобного финала американский истеблишмент не получает “своего” президента при любом исходе. Трамп опасен для истеблишмента своей непредсказуемостью, но она же является для истеблишмента надеждой на то, что под маской клоуна скрывается приемлемый для властных элит политик. Сандерс же пугает своим последовательным и аргументированным радикализмом - однако, в отличие от Трампа, не способен непоправимо испортить имидж страны. В обоих случаях истеблишмент надеется, что президентские инициативы, которые он сочтет популистскими, он сможет блокировать с помощью Конгресса и Сената. Как планирует иметь дело с парламентскими обструкциями Трамп - пока неизвестно. Сандерс же говорит о “политической революции”, о повышении политической сознательности нации, что должно интенсифицировать работу на местах с целью формирования менее подверженного корпоративному лоббизму конгресса.

Если вероятность финала Сандерс-Трамп начнет увеличиваться - возможно выдвижение независимых кандидатов от истеблишмента. Таковым может стать бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг или уже отказавшийся участвовать в гонке действующий вице-президент Джо Байден - не исключена вероятность, что он изменит свою первоначальную позицию и вступит в предвыборный процесс. 

Однако в условиях общего кризиса доверия к истеблишменту не совсем понятно, смогут ли эти ”независимые” кандидаты составить реальную конкуренцию “выскочкам” Сандерсу и Трампу в случае их выхода в финал от соответственно демократов и республиканцев.

На этом я заканчиваю первую - вводную - часть из задуманного цикла материалов. Первая часть содержала в себе лишь максимально краткий рассказ о кандидатах, их позициях и ходе предвыборной кампании до сего момента - чтобы читателю были более понятны посвященные текущим событиям части следующих материалов. Пока практически совсем за кадром осталась общая социокультурнополитическая ситуация в Соединенных Штатах, разнообразные и разнонаправленные тенденции развития американского общества и различных его составляющих социальных групп. Обо всем этом я постараюсь рассказать в следующих частях - перемежая, как я уже говорил, концептуальные моменты с рассказом о социальных диспозициях и с конкретным материалом относительно событий предвыборной кампании.

 

 

“Счастье нельзя найти
Великим усилием воли,
Но оно всегда присутствует - в непринуждённой открытости.
Не старайся натужно -
Здесь нечего создавать, нечего разрушать.
Всё, что ежеминутно возникает в этом уме, -
Совершенно не важно,
Совсем не реально.

Зачем же цепляться за это, удерживать,
Судить о вещах и о себе?
Лучше - пускай всё представление разыгрывается само,
Пусть волны явлений вздымаются и опадают -
Ничего не меняй, ни на что не воздействуй,
Смотри, как всё растворяется и появляется, снова и снова -
Бесконечное время.

Только наши поиски счастья не дают нам его увидеть.
Счастье - как яркая радуга,
Сколько за ней ни иди - никогда не поймаешь.
Напрасно собака ловит собственный хвост.
Покой и радость - не предметы, которые ждут тебя где-то, -
Они всегда с тобою, в каждый миг, прямо сейчас.

Не верь в реальность хорошего и плохого.
Все переживания - словно капризы погоды,
Словно радуги в небе.
Пытаясь ловить неуловимое, ты напрасно себя изнуряешь.
Отпусти, ослабь эту хватку!
- И пространство без края -
Вот оно,
Открытое, безмятежное и манящее.

Так используй же этот простор, эту свободу и лёгкость.
Ничего уже не ищи.
Не уходи в дремучие джунгли в поисках слона -
Великий пробуждённый слон спокойно стоит у тебя дома.

Нечего создавать, нечего разрушать.
Нечего брать силой.
Нечего хотеть.

Эмахо! Удивительно! Всё происходит само по себе”.


Благодарю Софию Непомнящую и Олега “Плота” Павлова за знакомство с этим текстом.