Итак, казалось бы, ЛСД снимает шелуху мифологии, редуцирует всё существующее до единственно нередуцируемого, любви, и доказуемо выводит память на всё более и более ранние уровни – детство, рождение, дородовой период и теперь, наконец, трансперсональный опыт, воспоминание ещё более раннее, соотносящееся уже не с данной личностью, а с некими архетипическими сюжетами мировой драмы, где "я" оказывается во множестве ролей.

Есть, однако, очень существенные соображения, которые заставляют усомниться в "истинности" данного "откровения". Они касаются всё того же вопроса ДОВЕРИЯ ПСИХОДЕЛИЧЕСКОМУ ОПЫТУ. Прежде всего, не вызывает доверия моя компетентность в вопросах однозначной интерпретации подобного рода вещей. Нет однозначной интерпретации – нет и полного доверия. Но в данном случае важнее даже другое: важнее моё ПРАВО на недоверие.

Одно дело, если некое откровение или знание (такое, например, как обретение смысла жизни в любви) поддерживает человека, даёт силы, наполняет жизнь радостью и осмысленностью, помогает при столкновении с трудностями и иногда просто является единственным, на что можно опереться под ударами судьбы, не теоретической судьбы отвлечённого персонажа наших разглагольствований, а своей собственной. И совсем другое – если знание о некоей высшей "истине" ввергает человека в пучину ужаса и безысходности. Может, тогда и не стоит её знать? Чем эта "ужасная истина" может помочь мне в моей жизни при решении моих задач? Зачем оно нужно?

Это ведь не просто знание о несовершенстве мира или даже о конкретных чудовищных проявлениях этого несовершенства, это знание о том, что мир В КОРНЕ устроен чудовищно. Скучающее божество творит для собственной реализации мир, полный страданий (страдания – непременная особенность тварного мира, поскольку имеющее начало имеет и конец, кроме того, на каждой ступени бытия существует бесконечная ответственность за "нижестоящих" и перед "вышестоящими"), затем, по мере избавления существ от страданий, мир исчезает, затем цикл повторяется. Весьма безблагодатная онтология. В ней нет места Троице, которой не может быть "одиноко", не существует такого понятия, как эманация (благо не убывает по мере отдаления от высшей сферы к низшей и возвращается к ней) и так далее. Такая позиция не просто не несёт практической пользы – она прямо вредна и обходит один известный вопрос.

Если мироздание в основе своей ужасно и безысходно, откуда тогда в нас понятие о добре и стремление к нему? Откуда тогда берётся сам этот вектор от тьмы и безысходности к свету и любви, откуда понятие о просветлении? И даже если такой вектор - это человеческое изобретение, что вызывает большие сомнения, почему бы им не воспользоваться для этого самого просветления?

Поскольку достаточно убедительно звучит мысль, что творцом реальности является сознание, которое эту реальность воспринимает, или, по крайней мере, со-творцом, поскольку никакой объект не существует без субьекта восприятия, стоит, вероятно, творить или со-творить благую реальность, реальность ХОРОШЕГО, чем реальность, в которой всё плохо, причём не где-нибудь, а на онтологическом уровне.

На мой взгляд, это достаточное доказательство мифологичности пережитого, того, что это всего лишь маловразумительная и даже просто неверная ИНТЕРПРЕТАЦИЯ неких тонких процессов, которые осознавать и интерпретировать я ещё просто духовно не дорос. Доказательство ОТ ХОРОШЕГО.

Другим доказательством ложности явленного мне "откровения" могло бы являться то, что про многое из "показанного" я читал или слышал и раньше (в частности, что рай и ад – одно и то же место, выбор именования зависит от восприятия). Да, если я об этом слышал "в теории", и нечто похожее вижу "на практике", вполне возможно, оно неким образом является продуктом моего сознания, как во сне причудливым образом предстают дневные впечатления, меняются, искажаются, виданное превращается в невиданное и т.д. Но проблема в том, что тут же возникает сразу несколько вопросов, которые могут ввести даже в состояние дежа вю. Когда именно раньше я об этом знал или слышал? В этой ли жизни? Кто такой в данном случае "я", который знал это знание, и кто такие "мы", если вообще можно говорить о таком понятии как "мы"? "Люди, переживающие духовный опыт, или духовный опыт, переживаемый людьми"? Или вот ещё цитата. "Откуда попадает душа в тело и куда она потом девается, достоверно неизвестно".

На мой взгляд, состояние дежа вю не вполне точно названо "уже виденным", потому что понятие времени в данном случае весьма условно. В момент дежа вю происходит полный разрыв со временем, это не "здесь и сейчас", относительно которого существует прошлое и будущее. Скорее это состояние можно назвать "всегда и везде" – архетипическая ситуация, когда чувствуешь мощный резонанс с мирозданием, ощущение многомирности и одновременного присутствия во всех мирах (либо во всех сознаниях, что то же), столь бесконечного отражения в двух зеркалах, расположенных друг напротив друга, что становится ясно отсутствие отражаемого.

Возникает это как воспоминание, "я это помню", но тут же вспоминается, что тогда тоже было дежа вю, и так бесконечно. Конкретно вспомнить момент не удается, можно сказать, что это воспоминание "как о том, что было во сне", но действительно ли это снилось и когда, достоверно тоже сказать невозможно. Потому что в данном случае речь идёт скорее о "многомирии" и "множественности и единстве сознания", а не о времени. При указанном резонансе происходящее оказывается значимым не только для данной конкретной личности, но для всех, кто это переживает, но разные ли это сознания или одно, неясно. Тем более неясно, соотносить ли эти миры или сознания как "предшествующие" и "последующие", либо как "высокие" и "низшие", либо как "более просветлённые" и "менее", поскольку большим вопросом является, имеет ли здесь место множественность вообще, вполне вероятно, всё едино – в этом убеждает прежде всего доверие ощущениям – "я" вспоминаю, следовательно, это "было" со "мной".

Поворачиваем картину иначе: состояние дежа вю намеренно вызывается при помощи переживания глубокой значимости происходящего – известная всем практика под названием "здесь и сейчас" ещё более радикально работает, если понимать её как "всегда и везде". Каждое данное ощущение, оно ниоткуда не появилось и никуда не изчезнет ни во временном ни в пространственном плане, поскольку одновременно существует множество миров и сознаний, где происходит то же самое, всегда существовало и всегда будет существовать, при том, что и сознание, и мир сохраняют единство и единичность. "Мой" опыт – это и единый опыт тоже, а "моё" сознание – и едино, и делимо. Я имею в виду скорее известную фразу Росянки "Мы все растём из Бога", чем шизофрению.

К вопросу о "мы". Кто такие "мы", вопрос очень интересный и деликатный. В последний год мы с Росянкой много его обсуждали. Росянка, в частности, выказывал опасения на предмет психоделического опыта прежде всего в связи с "сущностями", которые встречаются при его прохождении, о подобных собственных опасениях и я уже упоминал на этих страницах. Как я уже говорил, кто это такие, те, с кем мы сталкиваемся в "путешествиях", достоверно неизвестно, но есть некоторые основания полагать, что если они могут вступать с нами в контакт, стало быть, в некотором смысле они нам соприродны. Большой нескромностью мне кажется мысль, что соприродные нам существа являются к нам из высших миров и оказывают нам знаки внимания, есть подозрение, что они тоже обитатели здешнего не вполне совершенного мира. Подозрение это основывается на том, что не добродетельной жизнью и аскетическими подвигами достигнуто общение с подобными "сущностями", а не вполне понятно работающими механизмами химии мозга. Как "таблетки для ума", так и, тем более, "таблетки для просветления" – средства с достаточно сильным действием, но достижения, вызванные им, весьма сомнительны.

Росянка обращает внимание на другую сторону этой проблемы – человек не только общается с "сущностями", которые проступают за известными ему доселе людьми подобно неким весьма старым знакомым из другой реальности, либо приходят в качестве самопроизвольных ответов на задаваемые вопросы, либо даже появляются в виде неких самостоятельных образов. Он позволяет "сущностям" пользоваться своим телом для общения с людьми. "Когда ты в подобном состоянии, я вижу, что со мной разговариваешь не совсем ты, или, возможно, совсем не ты". Очень хорошо это видно при общении с так называемыми одержимыми, сумасшедшими, которые при диалоге с человеком могут очень точно указывать на личностные проблемы, которые никому, кроме этого человека, известны быть не могут (А. и Росянка за очень короткий промежуток времени в две недели летом 2007 года дважды столкнулись с не вполне вменяемыми людьми, которые в непринуждённой и очень странной беседе смогли сильно их напугать, затронув все их основные теперешние жизненные сложности). В таких случаях становится понятно, что одержимый не сам общается с человеком, причин беспокойства которого знать не может, а служит передатчиком для того, кем он "одержим". Кто это такой или такие, какова их природа и с какой целью они вступают в контакт, тоже не вполне ясно.

Так считает Росянка. Я же обращаю внимание на следующие вопросы.

А кто такие "мы"? Разве не те же "сущности", которые пользуются телами для "воплощения", для возможности проявиться, реализоваться и общаться? Насколько "наше" тело принадлежит "нам"? Каков "наш" возраст? Ограничен ли он телесным существованием или нет? Где находятся "они", пока не вселяются в "чужое" тело, и, самое главное, есть ли какие-то принципиальные отличия между "нами" и "ними"? Когда мы общаемся между собой, может ли общение происходить на другом уровне, нежели уровень нынешней телесности, или это продолжение разговоров, которые велись до нашего телесного рождения или в некоей другой реальности?

Однозначных ответов на эти вопросы быть не может, ясно однако, что с поисками таких ответов связаны большие опасности. Как писал Игнатий Брянчанинов, "для неопытных и новоначальных единственное средство к избежанию обмана, повреждения и погибели заключается в решительном отречении от всякого видения по совершенной неспособности к правильному суждению о нём" ("О чувственном видении духов").

И здесь возникает проблема, на которую я хотел бы обратить особое внимание. Проблема диалога. Известно, что диалог – один из мощнейших способов познания. Именно в диалоге открываются и кристаллизуются новые взгляды, новые подходы, известное и несомненное открывается другими сторонами. Я уже упоминал о внутреннем диалоге как способе разговора с совестью, постановка себя на место взыскательного собеседника – едва ли не самый привычный способ подобного общения. Мы общаемся не только с собеседниками, которые могут привести неожиданные возражения, или с собой – одушевление мира происходит через обращение и к бессловесным тварям, и к стихиям, и к предметам.

Стремление к благу связывается во многом с его всё более совершенным познанием, просвещением его светом, когда тьма невежества и безблагодатности отступает. Гармонизация происходит не только и не столько за счёт внесения изменений в "действительность", сколько при помощи изменения собственного взгляда и совершенствования собственного разума в этом направлении. Одним из важных способов, приводящих к этому, конечно, является диалог. Возможно, именно при помощи диалогов, продолжающихся из воплощения в воплощение, наши древние сущности находят ответы на коренные вопросы, связанные с просветлением и высвобождением.

Однако опыт показывает, что диалог является одновременно очень опасным инструментом, особенно на пике психоделического опыта – слова собеседника могут быть неправильно проинтерпретированы, могут показаться принадлежащими некоей иной сущности, которая говорит его устами, или его собственная сущность может быть увидена в ином, архетипическом свете, может быть услышано и вовсе не то, что говорится. Но самое страшное - это слуховые галлюцинации, когда НИЧЕГО не было сказано, но очень многое слышится и интерпретируется. И А., и Р., и я неоднократно сталкивались с этим феноменом. Праздничное пение петухов во время крымского трипа – самый невинный пример такой галлюцинации. Другое дело, если вопросы, полные непонимания и отчаянной надежды, получают крайне зловещие мнимые ответы, которые не имеют ничего общего с утешением, не говоря уже об искомом просветлении.

В таких случаях по примеру всех знакомых мне духовных практик я бы рекомендовал внутреннее безмолвие.

Часто мне встречался и другой подход: если чего-то боишься, следует непременно встретиться со своим страхом лицом к лицу. Считается, что таким образом можно его осознать и "проработать", найти его "корни" (возможно, в детстве или в бессознательном) и самую главную его болевую точку, нерв, понять, причиной каких проблем личности и жизненного пути он является и т.д. И тем самым или вследствие этого преодолеть его, не циклиться более ни на нём, ни на его последствиях. Более того, даже само намеренное ПЕРЕЖИВАНИЕ своего страха или страхов уже само по себе полезно, это что-то вроде закалки души леденящими ощущениями, подобно закаливанию организма холодной водой, так что постепенно возникает привыкание и страх отступает.

Росянка справедливо сравнивал такой подход с детским "давайте пойдём бояться на чердаке". Все известные мне примеры прямого столкновения людей со страхами "в чистом виде", с самым главным их "нервом", включая мои собственные столкновения, заканчивались поражением и только поражением.

Каков мой собственный узловой комплекс страхов, читателю, думается, уже понятно. Я бы сформулировал его следующим образом: этоСТРАХ НЕПРЕХОДЯЩИХ МУК СОВЕСТИ, ОДИНОЧНОГО АДА, КАК ВОЗМЕЗДИЯ ЗА ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЛЮБВИ. Сколько я ни сталкивался с ним впрямую, поражение было абсолютно полным и очевидным.

В августе 2007 года произошёл последний связанный с этим серьёзный вынос у приятеля моего брата на даче. Причиной, как всегда, была жадность. Пол-велосипеда через час после приёма мне показалось мало, хотя, как я понял впоследствии, это было чуть меньше одной дозы, и я принял ещё половину. Ещё через час я решил добавить, но резать марку поленился, да и не по статусу это столь опытному психонавту, в общем, я съел ещё целую.

Последствия не заставили себя ждать.

Я не потерял окончательно связь с реальностью, как в Крыму за год до этого, но ощутил до подробностей все тогдашние страхи, и прежде всего страх ада.

Началось всё с того, что брату с товарищами вздумалось развести меня на таблетку экстази, которая оказалась у меня с собой. Забавляясь моей малой адекватностью, они затеяли со мной натуральный обмен на кислоту, и в конце концов за их смешками и прибаутками стали проступать знакомые образы суда.

Я сидел на утренней залитой солнцем траве, они стояли вокруг меня, но это были уже не они, и слова, которые они произносили, были уже не совсем их слова. Я взял себя в руки, отвёл брата в сторону и выяснил, наконец, что им от меня нужно, потом сказал, чтоб забирали таблетку и больше меня так не пугали. Но процесс "измены" был уже запущен, за человеческими личинами оказались демонические сущности. Единственной сущностью светлой или, по крайней мере, той, что может мне помочь, мне казалась случившаяся там же и спавшая на втором этаже моя гостья из Киева. Я пришёл к ней, разбудил и стал просить отвлечь меня от ступора болтовнёй. Спросонья ей, конечно, не хотелось болтать. Может быть, и к лучшему, потому что мне начало казаться, что через неё со мной говорит Бог. Тут я получил тревожный смс от А., обрадовался, что товарищ по несчастью тоже не спит, и немедленно позвонил. Состоялся весьма бесполезный диалог, вроде того, что "как дела?" – "ну, честно говоря, плохо" – "у меня тоже", после чего наступило молчание и я повесил трубку. "Сущности" (мне казалось, что эту мысль транслирует гостья из Киева) тут же заявили мне, что я напрасно обратился за помощью к такому же, как я, грешнику, а не к просветлённому и т.д.

Вообще вернулось всё – и древние камни, закручивающиеся в бесконечную винтовую лестницу к виселице, и "детские" слова, и попытки принять позу эмбриона, чтобы "нырнуть" в сторону ног, и скашивание зрения в одну правую нижнюю точку фрактала, и бесконечное вопрошание с бесконечными суровыми ответами, но главное и самое страшное было в том, что остановилось время. Я смотрел на часы всё на том же телефоне сколь угодно долго, но они не двигались. Я бесконечно спускался со второго этажа вниз, к забору, по малой нужде, поднимался обратно, ложился, закрывал глаза, и видел, что со мной происходит то же самое, даже если я лежу с закрытыми глазами – я спускаюсь к забору по малой нужде, поднимаюсь, смотрю на часы, и время не двигается.

Я пытался молиться, говорил, что понимаю, мне явлено чудо, чем-то в этой своей судьбе я заслужил такого странного её чудесного финала, неразмыкаемого порочного круга, в котором останусь навсегда, что я смиряюсь. Я слышал, как бесы за личинами брата и друзей внизу на свежем воздухе вслух обсуждают мои мысли и гогочут над ними. Когда я думал о том, что зациклился и не могу выйти из этого состояния и уйти из этого места, снизу доносились радостные комментарии: "Ну что, собрались?" – "Встали и поехали!" – "Ну что, в Москву?" – "Вот и я говорю, давно пора в Москву" – "Га-га-га-га-га!". Подобным образом каждый мой отчаянный мысленный призыв рождал небольшую репризу, иллюстрирующую моё бессилие и неизменно заканчивающуюся гоготом.

Все события повторялись прямо "здесь и сейчас" не один и не два раза, а бесконечное количество раз. Каждое  мельчайшее действие рождало ощущение, что уже происходило только что, и до этого тоже, и до этого, и до этого. Я понимал, что это психоз, и что я не должен сейчас выдавать своё состояние, терпеть, тем более, что просить у бесов помощи совершенно бесполезно.

Наконец, по прошествии вечности киевская гостья стала собираться уезжать из гостеприимного места, и тут я явственно осознал, что время снова пошло. Я смог выбраться из ужасного "вне-времени", успокоился, всё встало на свои места, мы собрались и уехали.

Стоит ли мне снова принимать лошадиные дозы ЛСД, чтобы посражаться со своими внутренними бесами и научиться с ними справляться? Думается, нет.

Как уже упоминалось выше, Росянка говорил, что постоянное столкновение с сильным эгрегором ведёт в конечном счёте к рабству у этого эгрегора, а не к победе над ним. Ходить бояться на чердак ведёт не к исчезновению страха чердака, а к привычке к нему, что не одно и то же.

Большие количества психоделиков могут вводить меня в неконтролируемые состояния со всем букетом соответствующих страхов, но их ясное осознание и прямая встреча с ними нисколько меня от них не избавляет. Да, я могу неосознанно выйти из такого состояния, "сам не знаю как", или осознанно, если полностью смиряюсь с ним и не пытаюсь вырваться и сопротивлятся, но это нисколько не решает проблему данных страхов. Они никуда не исчезают от того, что ясно осознаются (поэтому я не употребляю более неразумных количеств психоделиков и стараюсь делать это не чаще раза в сезон).

Во всех остальных известных мне случаях, с другими людьми, та же картина. Осознание страха не приводит к избавлению от него, "работа" с ним вызывает только данное мучительное чувство, и всё. Помогает обычно не концентрация на нём, но, напротив, возможность отвлечься от него, не думать о нём.

Если нет необходимости в повседневной жизни сталкиваться со своими застарелыми страхами, с демонами подсознания, будить в себе испуганного ребёнка, не следует, на мой взгляд, делать это намеренно. Если человека вводит в сумеречное состояние употребление любого количества триптаминов или фенэтиламинов, а такие люди мне встречались уже неоднократно, не следует пытаться делать это снова и снова, чтобы "привыкнуть" и "научиться с этим работать". Вероятность, того, что человек "научится", ничтожно мала и возможная польза от такого "обучения" сомнительна.

Точно так же сомнительна польза от распространённых ныне опытов с умопомрачительными передозировками психоделиков, которые формулируются обычно как "съел 500 грибов и всё понял", "побывал там, где никто не бывал", "увидел как есть" и т.п. Праздное любопытство становится ловушкой для самонадеянных. Познать можно всё что угодно, способов хватает, областей знания тоже. Однако никогда не следует забывать соотносить познанное с благом и с происходящим в собственной жизни, поверять, выражаясь по-восточному, есть ли в этом Путь.

***

Как уже упоминалось, термин "дежа вю" весьма неточен. Более того, само психическое состояние, возникающее обычно при дежа вю, на мой взгляд, является более общим случаем, по отношению к которому дежа вю – частный.

Затрудняюсь дать этому состоянию краткое ёмкое определение. Можно сказать, что это ощущение мощнейшего резонанса с мирозданием, которое может проявиться по-разному – как дежа вю, или как яркое переживание "здесь и сейчас" ("везде и всегда"), или как осознание ключевого момента в судьбе, ощущение, которое присутствует и в том, что обозначают "подлинным бытием", "экзистенцией", и в том, что называют  "мистическим опытом", "религиозным чувством", "откровением", "озарением", "инсайтом".

Здесь можно упомянуть вещие сны и сбывающиеся предсказания, архетипы, важнейшие для человечества мифы и религиозные воззрения, "проклятые вопросы бытия", понятие времени и его осознание, воспоминание как один из методов такого осознания и работу с ним, многое другое. Приведу некоторые примеры состояний, сходных с дежа вю по этому признаку.

- Вещие сны. Моя супруга рассказывала, что в течение последнего года видела вещие сны. Сначала ей снилась некая ситуация, проснувшись, она поражалась её необычности, и спустя время ситуация воплощалась в реальности. Надо сказать, что всякий раз это оказывалось решением застарелых проблем, их преодолением. Велико ли здесь участие подсознания или воли, судить сложно. Вероятно, велико. Можно также провести параллель со сбывающимися предсказаниями, о которых я писал выше. Однако и в том и в другом случае природа "предсказателя" и "демонстратора снов" остаётся не вполне ясной, так что не следует, на мой взгляд, однозначно воспринимать эти явления как результат работы только "собственного подсознания" или "собственной воли". Вполне возможно здесь участие и других "сущностей", влияний "со стороны" и проч., по крайней мере, такую вероятность не стоит исключать: известный и очень эффективный способ манипуляции – убедить объект, что он сам автор разыгрываемого с ним сценария.

Кстати, в литературе о дежа вю, с которой я менее внимательно, чем необходимо для исследователя, ознакомился, именно феномен вещих снов чаще всего связывается с дежа вю и именно относительно "переломных моментов жизни".[5]

- Общечеловеческие мифы. Однажды под ЛСД я рассматривал репродукции картин Босха, и внимание моё привлекла картина "Eccehomo" - Иисус перед толпой, требующей его распятия. На заднем плане изображён современный художнику пустынный будничный городок. Через призму картины я увидел этот сюжет глазами всего множества знавших его людей, для которых он является центральной осью человеческой истории, людей из разных времён и мест, вплоть до того времени и места, откуда он берёт своё начало, и слова, которые у меня родились, были "он Бог, он точно Бог". Я увидел некий высший смысл, абсолютную истину, залог милосердия в том, что столько людей считает нищего бродягу, когда-то замученного и казнённого властями под улюлюканье толпы, Богом и понял, что для меня это тоже так и не может быть иначе.

В другой раз я пересказывал дочери мифы со сходными мотивами – миф об Икаре и миф о Люцифере, – и ясно ощутил, что это один из самых древних возможных рассказов, что мой голос присоединяется к невидимому и необозримому хору.

- "Воспоминание о настоящем". Ощущение времени, давности, древности, само понятие воспоминания можно прочувствовать и иначе, если представить настоящее глазами будущего разной степени отдалённости – как снимок на память, делая который, понимаешь, что его ценность для тебя и близких со временем будет расти.

- Беседы "о главном". Я довольно часто беседую с людьми, в том числе на "высокие" темы, и замечал за собой и за другими, что на пике рассуждения может "выносить", причём довольно сильно, если процесс вовремя не затормозить. Несколько раз в таких случаях у меня случалось яркое дежа вю, я понимал, что разговор, который ведётся, является продолжением, или повторением, или зеркальным отражением разговора, уже имевшего место, вплоть до реплик, которые должны сейчас прозвучать. Обычно в таких случаях я стараюсь сменить тему и не произносить "предначертанного", как для того, чтобы ещё раз осознать свободу выбора, так и для того, чтобы обойтись без излишних экспериментов с психикой.

Примеров, конечно же, больше. Думается, читатель и сам может припомнить не один случай из своей жизни, когда сталкивался с "вне времени". Не считаю, что в подобном состоянии следует пребывать постоянно, особенно если это затрагивает пограничные области психики, но регулярное упражнение в нём, на мой взгляд, важная часть любой духовной практики.[6]

Я не слишком люблю говорить с людьми о дежа вю. Сам такую беседу никогда не инициирую, чтобы тема не приобретала признаков мании. Однако внимательнее, чем раньше, прислушиваюсь к мнениям на этот счёт. Симпатичное мне отношение к дежа вю я встретил совсем недавно у одной из знакомых моей племянницы. Когда она испытывает дежа вю, это ощущение наполняет её счастьем – не страхом невозможности выбора, а свидетельством правильности выбранного пути, глубокой значимости происходящего в судьбе, узловым её моментом, и появление таких моментов можно расценивать только положительно.

Этот подход представляется мне правильным. Радоваться явственно предпочтительнее, чем бояться. Однако никогда не следует забывать о слабости человеческой и не слишком рассчитывать на свои скромные силы – единственным верным средством от духовных недугов, сколько можно судить, является молитва, и не только уединенная молитва, но, поскольку все мы живём в миру, и молитва в храме.

2 марта 2008 г