выход

 

Русь и Византия

 

Эпоха царьградских походов, точнее походов на Византию продолжалась очень долго — два века — с середины IX-го по середину XI-го. Их значение для Русской земли трудно переоценить.

Для жаждущих славы и добычи викингов царьградский поход и вообще сношения с империей были наилучшим способом добиться своей цели. Для князей слава была средством легитимации власти и возможностью собрать вокруг себя «множество варягов». Слава, харизма — тот нематериальный властный ресурс, который создавал и поддерживал иерархию — основу протогосударственности. Впрочем, слава, как правило, имела и вполне материальное воплощение в виде престижных ценностей. В этом качестве на Руси выступали дорогие (прежде всего шелковые) материи, фрукты, вино, золото и серебро.

Создаётся впечатление, что Византия на определённой стадии заняла место «внешнего центра» для русской политии, необходимого для самого её существования. Речь идёт вот о чём. Ранее я уже писал о двух — сетевой и корпоративной — стратегиях. Применительно к стадии становления прото- и ранней государственности можно говорить о двух более менее связанных с ними моделях политогенеза [1].

В первом варианте повышение эффективности хозяйства достигается усовершенствованием организации производства. Прибавочный продукт производится хозяйственно-редистрибутным путём (государственное хозяйство). Значимые ценности производятся своими же ремесленниками при импорте части сырья и экзотических товаров. Этому пути соответствует номовый город-государство, где основная функция правителей — религиозная и хозяйственная. Это явно не наш случай.

Во втором — концентрация прибавочного продукта осуществляется данническим-редистрибутным путём (дань и добыча). Добытый таким образом натуральный продукт поступает на рынки развитых цивилизаций в обмен на престижные ценности. При этом «возникают сложные иерархически организованные государственные образования, направление эволюции которых, как и культура, в значительной степени определяется контактами с соседним центром опережающего развития» [2] (в нашем случае с Византией).

Однако простой торговлей дело обычно не ограничивалось. Средствами получения престижных товаров становятся также привилегированная торговля [3], война, получение подарков и дани. В сценарии, наиболее благоприятном для цивилизации, обмен происходил в рамках признания варварами политического верховенства цивилизованной империи, получении ими инвеституры и даров, а сам торговый обмен осуществлялся по инициативе цивилизации. Но в случае если перевес силы оказывался на стороне варваров, в ход могли идти иные сценарии: война, вымогание контрибуций и даров, неравноценная торговля по инициативе варваров, в идеале — получение регулярной дани с цивилизации [4]. Дело в том, что в системе цивилизация — варвары неизбежна была проблема амбивалентности дани/дара. Дань была символом подчинённости платящего, дар в определённой степени — получающего [5]. С точки зрения цивилизации выплаты варварам всегда рассматривались как дары или плата наёмникам, в худшем случае как контрибуция. С другой стороны, варварские общества, получая необходимый внешний властный ресурс [6] (престижные товары, инвеституру, славу, внешние образцы бытового поведения и организации, технологии, не связанную с родовыми традициями идеологию), стремились минимизировать возникающие ответные обязательства. Отсюда стремление оформить поступающие ресурсы как дань/контрибуцию, а возлагаемую на них обязанность военной помощи цивилизованной империи как обоюдный военный союз.

Это стремление чётко просматривается в истории русско-византийских отношений и договоров. А. Н. Сахаров показал, что их предметом было получение русью как контрибуций, так и регулярной дани [7]. Это подтверждается и восточными источниками: русы начала Xвека «берут дань с прилегающих к ним областей Рума» [8]. Есть основания считать, что походы на Византию, совершаемые с удивительной регулярностью, могли быть вызваны не только и не столько нарушениями византийской стороной своих обязательств или истечением сроков договоров, сколько необходимостью регулярного воспроизведения ситуации, при которой эти поставки вновь становилась контрибуцией, не превращаясь в дары сеньора вассалу [9]. Этот алгоритм распространялся и на идеологические ресурсы. Принятия христианства руссами (860-е, 988, по данным восточных источников, также 912/13, 944/45 [10]), также осуществлялись после победоносных походов. Под эту схему летописцами всячески подводится и крещение Ольги (невольно вставшей в процессе визита в Царьград в позицию подданной, несмотря на все попытки этого избежать) — в ПВЛ получение христианства становится хитроумной операцией по обману императора: крестившись, Ольга не выполняет ни одного из возложенных на неё обязательств (выход замуж за императора, принесение даров, отправка войск). Но и этого кажется мало, и в одном позднем предании Ольга является под стены Царьграда во главе войска, осаждает его, принуждает к сдаче и таким образом достигает желаемого крещения [11]. Оказываются результатами военной операции брак Владимира с византийской царевной и крещение Руси. И даже получение регалий из Византии (что может рассматриваться как акт инвеституры) Владимиром Мономахом в предании объясняется страхом императора перед русским вторжением, то есть они, подобно тому, как это произошло с христианством, как бы вырываются у Византии [12].

 

Сценарий правления

 

Обращаясь к прото- и раннегосударственным обществам, мы видим крайне слабое развитие институтов, что компенсируется устойчивыми неписанными правилами игры, сложные комплексы которых можно объединить в «культурно-политические сценарии».

Так, анализ ПВЛ позволяет говорить о некоем обобщённом сценарии осуществления власти великим киевским князем IX–XI веков, связанном со ступенями обретения им высшей харизмы/легитимности, кульминацией чего становится поход на Византию.

1. Правитель имеет скандинавское происхождение (не исключая Ольги, хотя по одной из версий она псковитянка, но всё равно с севера).

2. Он прибывает из-за моря (Рюрик и Олег, Аскольд и Дир, Владимир) и располагает скандинавской дружиной (те же и Ярослав [13]).

3. Первоначально правит в Ладоге и Новгороде (Рюрик, Олег, Игорь, Святослав, Владимир, Ярослав).

Реализация этого северного сценария обеспечивалась возможностью опереться на скандинавские дружины как на внешний, «иноземный» источник власти, гарантирующий независимость и беспристрастность правителя, что в глазах подданных и делало его легитимным.

4. Сев в Киеве, князь ведёт победоносные войны и расширяет границы владений (возможно, Аскольд/Дир, Олег, Игорь, Ольга, Святослав, Ярополк, Владимир, Ярослав). Побеждает древлян (Аскольд/Дир, Олег, Игорь, Ольга, Ярополк). Сражается с печенегами (Аскольд/Дир, Игорь, Ольга, Святослав, Ярополк, Владимир, Ярослав).

Утверждение в Киеве означало вступление в иную политическую систему с чётко выраженными отношениями центр — периферия. Военный контроль и расширение его зоны, обеспечение регулярного поступления дани (в т. ч. для престижной торговли с Византией), обеспечение безопасности полянской территории от печенегов и старых врагов — древлян входило в прямые обязанности киевского князя. Непрерывная экспансия, очевидно, была фактором стабильности, непрестанной демонстрацией силы. Интересно, что с завершением формирования древнерусской государственности в середине XI века практически прекращается и внешняя экспансия.

5. Совершает поход на Византию (Аскольд/Дир, Олег, Игорь, Святослав, Владимир, Ярослав; Ольга появляется в Царьграде во главе мирного посольства).

Это, несомненно, ключевое деяние киевского князя представляет собой сложный комплекс, имеющий решающее значение для функционирования древнерусского «государства».

 

Царьградский поход

 

Поход совершается один раз в каждое правление [14]. В. Я. Петрухиным было выдвинуто предположение о в среднем 30-летнем цикле походов, что связывается с византийским обычаем заключать мир на 30 лет [15]. В действительности 30-летний цикл не совсем соблюдается (842, 860, 907, 941, 968, 988, 1043). В подобных походах мы склонны видеть скорее сверхдеяние, обретение каждым киевским князем высшей легитимности, кульминацию власти. Грандиозное мероприятие требовало мобилизации накопленных властных ресурсов, актуализации всех сложившихся политических связей. Для похода в Киев стекаются викинги, мобилизуются силы подчинённых и союзных племён, что само по себе актуализирует и создаёт ситуацию господства/подчинения в отношениях Киева с ближней и дальней периферией.

Походу предшествуют операции в Приазовье, либо он имеет Приазовье своей базой (исключение — поход Олега) [16]. Таким образом, очевидно, происходит актуализация легитимности киевского князя в роли «кагана» черноморской руси и мобилизация южнорусской вольницы, без использования баз и опыта которой успех похода не был очевиден.

После похода, независимо от его успешности, следует подписание прелиминарного, затем окончательного мира, вновь создающего желанную для руси систему отношений с Византией. Условия мира включают: торговый договор (предусматривающий привилегии); союзный договор (предусматривающий военную помощь русов Византии и поставку наёмников; часть воинства оседает в Византии немедленно, порой обнаруживаясь затем на Средиземном море [17]); уплату Византией регулярной дани (причём дань уплачивалась и после полного провала похода Святослава [18]); крещение части руси (860-е, 912/13 [19], 944/45, 957, 988). Последний пункт, вероятно, первоначально включался по настоянию византийской дипломатии, но в дальнейшем, начиная с Ольги, идеологические возможности христианства были оценены и русским правительством.

С царьградской экспедицией оказывается также связана по времени активность русов на Каспии [20] (909/10, 914/16, 943—44, 964—66 (восточный поход Святослава), 989 (русы служат эмиру Дербента), 1030/33).

Византийский поход, по летописи, становится кульминацией военно-политической деятельности князя, после него он «живёт в мире со всеми народами» — завоевательные походы обычно прекращаются. Ряд этот открывает легендарный Кий (хотя его визит в Царьград, подобно Ольгиному, и имел мирный характер), что показывает неслучайность и важность подобной формы легитимации. Провал похода (или недостаточно убедительная победа) дестабилизирует всю политическую систему и влечёт гибель князя (Аскольд/Дир, Игорь, Святослав). Сохранение власти Ярославом, несмотря на неудачу похода, показывает, что подобная форма легитимации себя фактически изжила [21].

В целом северный договорно-завоевательный сценарий власти осуществлялся харизматичным лидером, последовательно актуализирующим властные ресурсы каждого из центров вдоль обретающего сакральный характер пути «из варяг в греки».

 

Параллельный сценарий

 

Но нельзя не заметить и существования иного, параллельного, сценария правления, реализованного Ольгой, Ярополком, Святополком, Изяславом.

В этом сценарии:

1. Наследником выступает старший сын (Ярополк, Святополк, Изяслав).
2. В момент принятия власти он уже находится в столице (Киеве).
3. Ликвидирует иных возможных претендентов на власть (кроме Изяслава).
4. Отношения с Византией имеют мирный характер; обмен послами (Ольга, Ярополк).
5. В качестве ударной силы выступают печенеги (Ярополк, Святополк).
6. Устанавливаются связи с Западом, приглашается католический епископ (Ольга, Ярополк, Святополк; Изяслав, пребывая на Западе, также обращается к папе).

Данный сценарий можно назвать «южным» или «киевским». Ориентированный на столичность, преемственность, традиционность власти он оказывается в большинстве случаев проигрышным по сравнению с харизматическим «северным» (Ярополк и Святополк гибнут, Ольге приходится уступить верховную власть Святославу, близок этому сценарию и незадачливый Изяслав Ярославич). Это, очевидно, показывает возможность, но нереализованность западнославянской концентрической модели формирования государства вокруг одного племенного центра.

Особенность «северного» сценария была в том, что власть в нём не связана определённо с конкретной территорий. Рюрик из Ладоги переносит столицу в Новгород (Рюриково). Олег, бросая Новгород, уходит в Киев, а после побед то ли умирает, то ли уходит «за море». Хлгу уплывает на Каспий. Святослав рассматривает как центр своей земли вовсе не Киев, а низовья Дуная [22]. Но это был последний князь «в стиле древних русов». Мир вокруг неудержимо менялся.

 

Трансформация

 

К середине X века сложившаяся в предшествующий период внешнеторговая система достигает кульминации, выразившейся в максимальном притоке дирхемов на восток и север Европы и расцвете торговых центров — Ладоги, Гнездова, Тимерёва и др. В этот период они достигают максимальных размеров: Тимерёво — 10 га, Гнездово — 15 га с примерно 800—1000 жителей (10 га — размер Киева во времена Владимира). Появившиеся в этот период богатые захоронения показывают значительный рост элитарного потребления. Возросшие аппетиты дружины требовали удовлетворения. Неспособность решить эту задачу привела к гибели Игоря. Ольга, видимо, решала её увеличением дани (с древлян) и распространением её на новые территории (по Мсте и Ловати, т. е. на Новгородские земли), Святослав — усилением внешней экспансии.

Однако во второй половине X века приток дирхемов начинает сокращаться и в 980-х годах окончательно иссякает. Кризис восточной торговли (отчасти, видимо, связанный с внутренними процессами в странах ислама) становится фактом, и в в конце X века она замирает. Одновременно приходят в упадок Гнездово и Тимерёво. Другие дружинные и торгово-ремесленные поселения теряют значение или превращаются в обычные крепости. В 965—80 годах закрывается Волжский путь. Около 980 года приходит в запустение Бирка. В конце Xвека было заброшено Рюриково городище (древний Новгород). Тогда же исчезают скандинавские вещи в Сарском городище (древнем Ростове).

Возникает ощущение, что метания Святослава с Волги на Дунай были попытками удержать ускользающие концы торговых путей, в конечном счёте только ускорившими наступление краха.

Второй кризис — кризис родового строя. Менее очевиден и только предполагается И. Я. Фрояновым на основании косвенных признаков — упомянутых в летописи для времени князя Владимира умножения разбоев и нищих [23]. Именно системный кризис мог подвигнуть Владимира на радикальную трансформацию государственной системы и идеологии. Успех этой трансформации был определён достигнутым восточными славянами уровнем социально-экономического развития и «большой распашкой» ополий и пойм. Переход славян в IX веке к широкому использованию железных орудий и потепление климата дали толчок развитию пахотного земледелия и славянской колонизации севера. В VIII—IX веках из Южного Приильменья она распространяется по Мсте на Волгу и по Шелони к Пскову, в X веке — далеко к северу, охватывает Белоозеро, Владимирское ополье, достигает Мурома. В Верхнем Поднепровье малочисленные славянские погребения IX—X веков сменяются в XI веке массовыми. В течение X века с 2 до 10 га увеличивается размер Киева. С середины X века переживает явный подъём Полоцк, возникают новые славянские городки. Туда, в зону распашки, устремляется поток дирхемов, постепенно перемещается из дружинных поселений центр княжеской власти. Военная экспансия позволяет установить в конце X века реальный военно-политический контроль над славянами зоны киевского полюдья и наладить регулярное налогообложение. И благодаря налогообложению земледельческого и городского населения внутренние источники доходов элиты начинают превышать внешние — за счёт войны и торговли, а развитие ремесла снижает потребность в импортных престижных товарах.

Старый мир руси постепенно исчезает, сливаясь с растущим миром славян. Движение русской элиты из Киева на племенные территории и преобразование восточноевропейского пространства в Киевскую Русь было частью новой успешной стратегии князя Владимира.

 

Подведём итоги

 

К тому времени, когда Олег со своими людьми овладел властью в Киеве, более-менее развитая потестарная традиция существовала в юго-восточном регионе почти полтора столетия. Речь идёт о генетически связанных с хазарской политической системой Русском каганате и Царстве славян. Сложившаяся в конце IX века Киевская Русь, очевидно, ненамного отличалась от своих предшественников. Хазарским наследием (явно остаточным, но обладающим потенцией к актуализации) выступал комплекс священного царя и ритуальной диархии.

Уже для Царства славян, соотнесённого нами с Волынцевской археологической культурой, были характерны космополитическая элита, столичность (выраженность центра системы) и сложившийся комплекс полюдья. Вероятно, эта система отличалась более высокой степенью интеграции, чем ранняя Русь (в последней попытки непосредственного контроля над зоной полюдья отмечаются только с середины X века).

Русский каганат, выступавший, видимо, в качестве непосредственного предшественника Киевской Руси, отличался выраженной направленностью на дальнюю торговлю, привлечением активного военного иноплеменного элемента. Видимо, в его бытность складывается комплекс русско-византийских отношений эпохи царьградских походов. К возможному наследию каганата относится гипотетическая тринитарность организации политического пространства и сотенно-тысячная организация. С точки зрения дальности торговых контактов каганат, кажется, намного превосходил Киевскую Русь.

Однако формирующееся Киевское государство значительно превосходило предшественников масштабом контролируемых территорий и прежде всего разнообразными связями с Севером, служившим источником профессиональных военных кадров.

Формирующаяся в Приднепровье Киевская Русь, находящаяся в зоне старой славянской колонизации, имеет выраженный центрированный, завоевательный характер, стремление к непрестанному расширению зоны даннической эксплуатации. Необходимость противовеса влиянию Хазарии делала особо значимым для суверенитета Руси комплекс военно-политических и даннически-торговых отношений с Византией. Организация масштабных царьградских походов усиливала контроль киевской элиты над ресурсами всего региона.

Иные стратегии были характерны для северной зоны.

Характер расселения и уровень развития региона определил несравненно большее, чем на юге, значение торговых путей для развития потестарных отношений, а их альтернативность — существование многих параллельных центров власти. Несмотря на раннюю интеграцию (при Рюрике), последняя имела неустойчивый характер. Принципиальную важность имели не отношения центр — периферия, а контроль над системами коммуникаций. Развитие потестарности происходило параллельно славянской колонизации и возникновению очагов пашенного земледелия. Зачастую аграрная колонизация двигалась вслед сложившимся торговым коммуникациям и контролирующих их протогородским центрам. Это обстоятельство, видимо, обеспечило мирный характер подчинения центрам формирующейся сельской округи. Автономность полиэтнических городских центров, заинтересованных в стабильности и спокойствии на торговых путях, в сочетании с проницаемостью политически слабо организованного пространства для разнообразных военных отрядов, приводила к развитию договорного типа легитимности власти, преобладанию личного типа харизмы военных предводителей, вынужденных доказывать свою «крутизну» и удачливость и, соответственно, право на власть. Военно-грабительские интересы северных элит естественно обращались к югу, что усиливало их заинтересованность в существовании Киева в качестве центра и соучастии в комплексе царьградских походов. Кризис восточной торговли во второй половине X века ещё крепче привязывает регион к югу.

Наконец, автономный центр потестарности складывается в Прикарпатье (юго-западная зона). По типологии и политическим связям он тяготел к западнославянскому региону. Несмотря на значительные потенции, лидирующим он не стал, и вопрос о его политической принадлежности в основном (но не окончательно) разрешается только ко второй трети XI века.

 

 

---

[1] Подробно см.: Павленко Ю. В. Сравнительно-исторический характер политогенеза в Восточной Европе и Западном Судане // Восток : Афро-азиатские общества : история и современность. 1998. № 2. С. 44—58.

[2] «В обществах, переходящих в раннегосударственное состояние в условиях постоянных контактов с уже сложившейся соседней цивилизацией, в качестве престижных изделий котируются, прежде всего, вещи изготовленные мастерами последней. И задаче получения этих вещей во многом подчиняется жизнь верхушки общества, а значит, и политика соответствующего раннегосударственного образования» (там же. С. 46).

[3] Торговые договора рассматриваются как часть межправительственных отношений, что показывает обоюдное стремление сторон поставить торговые операции под жёсткий контроль как связанные с циркуляцией престижных ценностей.

[4] Здесь не рассматриваются случаи непосредственной эксплуатации центром варварской периферии и завоевания варварами цивилизованных территорий.

[5] В этой же плоскости лежит рассмотренная Лотманом оппозиция честь — слава. Слава производна от доблести, честь — это дары сеньора вассалу, т. е. честь всегда связана с подчинённостью. Так, русские князья при дворе ордынских ханов получали «честь великую».

[6] То, что резко выделяло, возвышало правителя над подданными, то, чем сами подданные не могли его и себя обеспечить. Внешняя санкция власти, независимая от воли подданных. К таким внешним ресурсам относятся и «Божья воля», и экзотические товары, награбленные в дальних странах, и иноземные наёмники.

[7] Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси : IX — первая половина X в. М., 1980. С. 109—111, 228.

[8] Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI—IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 411. Как кажется, речь при этом идёт о ситуации ещё до Олегова похода.

[9] Ситуацию, при которой сама Византия рассматривалась бы как подданная, Русь, естественно, организовать не могла.

[10] Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. 2: Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М., 1967. С. 106—107.

[11] Котляр Н. Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. Киев, 1986. С. 114.

[12] «И жюръ [ошибочное написание слова «кюр»] Мануилъ цесарегородскый опасъ имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под нимъ великый князь Володимеръ Цесарягорода не взял» А кюр Мануил цесареградский опас имея, поне и великыя дары посылаше к нему, абы под ним великыи князь Володимер цесаря-города не взял» (Слово о погибели Русской земли // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5: XIII в. СПб., 1997). В «Сказании о князьях владимирских» Мономах уже однозначно собирается в поход на Царьград, а император, пытаясь предотвратить поход, посылает ему царские регалии.

[13] Традиционные даты правления в Киеве: Аскольд и Дир — до 882, Олег — 882—912, Игорь — 912—45, Святослав — 945—72, Ольга — 945—69, Ярополк — 972—80, Владимир — 980—1015, Святополк — 1015—19, Ярослав — 1019—54, Изяслав — 1054—78 (с перерывами).

[14] Упомянутый в летописи второй поход Игоря остановился на Дунае и скорее может рассматриваться как приглашение к переговорам.

[15] Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков. Смоленск; М., 1995. С. 50.

[16] Армия Аскольда/Дира отправляется от «северных пределов Тавра» (Крыма) и завершает поход сражением с печенегами (с ними князья могли встретиться только в Приазовье, к западу кочевали мадьяры). Походу Игоря предшествуют операции упомянутого в хазарском источнике некоего русского князя Хлгу в районе Керчи. Сам Игорь возвращается из похода к «Боспору Киммерийскому» (Керченский пролив). Святослав перед походом захватывает хазарские владения в Крыму. Армия Святослава в Болгарии именуется тавроскифами (т. е. крымскими скифами). Походу Владимира на Херсонес в 988 году предшествует поход на крымских хазар (около 986).

[17] Начиная с первого похода русов на Византию около 842 года.

[18] ПСРЛ. Т. 9. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 37.

[19] Дата по Марвази. Подтверждение её реальности видим в том, что к 944 году часть руси оказывается крещёной, а в Киеве есть церковь.

[20] В основном, вероятно, черноморских, поскольку киевская летопись о ней молчит. О черноморской руси, видимо, идёт речь и в рассказе о походе хазарского полководца Песаха: «Сверх того, Роман [злодей] послал большие дары HLGW, царю RWSY’, побуждая его на его собственную беду; он пришёл ночью к городу SMKRYY (С-м-к-рай) и взял его воровским способом, потому что его начальника, вождя войска, тогда там не было. Когда это стало известно BWLŠSY, то есть Песаху HMQR, он пошёл в гневе на города Романа и губил и мужчин, и женщин. И он взял три города, не считая деревень большого количества. Оттуда он пошёл на город ŠWRŠWN [.] и воевал против него. […] и они вышли из страны, как черви […] [И]зраиля, и умерло из них 90 человек. [Он не окончательно разгромил их в битве], но он обязал их служить ему. Так [Песах] спас [казар от] руки RWSW. Он поразил всех, кого он нашёл из них, […м]ечом. И оттуда он пошёл войною на HLGW; он воевал [четыре] месяца; Г-сподь подчинил его Песаху, и он пошёл [дальше] [и н]ашёл … добычу, которую (HLGW) взял из SMKRYW. Тогда сказал (HLGW): «Воистину, Роман подбил меня на это». И сказал ему Песах, «если это так, то иди и воюй против Романа, как ты сражался против меня, и я отступлюсь от тебя, но если нет, тогда здесь я или умру, или пока жив, буду мстить за себя». И пошёл он против своей воли и воевал против Константинополя (QWSTNTYN’) на море четыре месяца. И пали там его мужи доблестные, так как македоняне победили его, благодаря (греческому) огню. Он бежал и, постыдившись вернуться в свою (собственную) страну, он бежал морем в FRS, и там он и всё его войско пало. Тогда RWS была подчинена власти казар» (из письма анонимного хазарского еврея к Хасдаю (X век), впервые опубликованного С. Шехтером в 1912 году; цит. по: Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М.; Иерусалим, 1997. С. 141—142). Речь явно идёт о походе русов на Византию (страны императора Романа) в 941-м и на Каспий в 943-м.

[21] Активность на Дунае Владимира Мономаха, равно как история получения им инсигний из Византии, показывает, очевидно, его стремление уподобиться древним князьям для обретения высшей легитимности и основания новой наследной политической системы в Киеве.

[22] «Сказал Святослав матери своей и боярам своим: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае, — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы» (ПВЛ. С. 246).

[23] Фроянов И. Я Рабство и данничество у восточных славян : VI—X вв. СПб., 1996. С. 228.

 

Отредактировано ondatr (Сен. 12, 2014 01:00:19)