выход

В религии и политике есть любопытный феномен, который заключается в том, что убеждения распространяются и воспринимаются фиксированными комплектами или наборами. И зачастую составляющие комплекта, на первый взгляд взаимосвязанные, на деле друг от друга независимы. Типичный связка такого рода - между идеей жизни после смерти с идеей о бытии Бога. В то время как для западного человека само сабой разумеется, что они идут в комплекте, для буддиста, например, это совсем не так. Далее я хочу поговорить о “Розе Мира” в русле этих размышлений.

Утверждение первое: двумя основными составляющими сообщения Андреева являются его космология и метаистория. Утверждение второе: космология и метаистория являются онтологически нейтральными. Под этим я имею в виду, что из истинности каких угодно (в том числе андреевских) космологических и метаисторических утверждений не следует с необходимостью истинность какой-либо онтологии. В частности, из истинности таких утверждений не следует теизм, т.е. та или иная онтология, включающая утверждение о существовании Бога. Проще говоря, даже если когда-нибудь мы установим, что всё, что написал Андреев по поводу космологии и матаистории - верно, даже если сбудутся все пророчества о втором пришествии Христа, смене эонов и т.д. - всё это не будет доказательством существования Бога. Андреев верил в Бога, и всё, что он узнавал о Шаданакаре, включалось в его теизм и подтверждало этот теизм для него. В действительности же никакой логической связи здесь нет. Вопрос о существовании Бога автономен и от вопроса о существовании других миров, и даже от вопроса о продолжении в них жизни живых существ после смерти здесь. И в равной мере из сообщения Андреева не следует атеизм.

При этом одним из элементов сообщения Андреева является богословская концепция, которую он выдвигает в главе “Женственность”. Но, как я только что сказал, логически она автономна от космологии и метаистории, т.е. эти две вещи не выводятся из неё, а она не выводится из них. Читатель вправе принимать одно и отклонять другое. Это верно даже в том случае, если он считает, что эта концепция сформулирована не самим Андреевым, а сообщена ему друзьями сердца, т.к. их религиозные представления не являются обязательными для читателя. Я уже неоднократно высказывал предположение, что идея теизма на вершине буддийского трансмифа является аберрацией Андреева. Но можно пойти ещё дальше и сказать, что даже если в этом он прав, это не обязывает буддистов в Энрофе к пересмотру своих взглядов.

Но самое интересное начинается даже ещё не здесь. В самой первой главе книги Андреев решительно выступает против материализма, когда заводит речь о будущей “религии итога”:

Противоречат ли её тезисы — не философской доктрине материализма (ей-то они, конечно, противоречат во всех пунктах от А до Я), а объективным и общеобязательным тезисам современной науки? — Ни в одной букве или цифре.

(РМ I 1)

Я же полагаю, что это утверждение о противоречии является поспешным. На мой взгляд, космология и метаистория Андреева могут благополучно существовать в рамках материалистической онтологии, если только допустить, что материя бывает разной. Слова в этом фрагменте продиктованы моральным негодованием, которое вызвано созерцанием последствий претворения в жизнь марксова материалистического учения. Между тем, если спросить, какой онтологии придерживается сам Андреев, то ответ будет следующим:

Я всё время говорю о, так или иначе, материальных слоях, ибо духовных слоёв как слоёв не существует. Различие между духом и материей скорее стадиальное, чем принципиальное, хотя дух творится только Богом, эманирует из Него, а материальности создаются монадами.

(РМ II 3)

Непосредственно в таком виде эта онтология не может быть истолкована как материалистическая, потому что здесь привлекается идея Бога-творца, который пребывает за пределами пары дух-материя (иначе Он не мог бы творить дух). Но если от неё отвлечься, то эту онтологию можно в равной степени трактовать и как спиритуалистическую, и как материалистическую. И в связи с этим обратите внимание, что душу Андреев интерпретирует как двуединство шельта и астрального тела, т.е. как некоторую форму телесности.

“Роза Мира” - это определённая сборка воспринятого Андреевым на базе его мировоззренческих установок, одной из которых является (христианский) теизм. Космология поставляется в комплекте с теизмом, но это соединение происходит просто по воле автора. Возможны и другие сборки - на базе таких онтологий, как буддизм, или материализм, или всевозможных иных.

Отредактировано artyom_ayrapetoff (Май 7, 2022 14:09:35)

Модель многослойности, представленная Андреевым, может быть принята любой религиозной системой. Она не посягает на самое сокровенное, самое главное в каждой религии. Например, мусульманин может принять идею многослойности и идею Абсолютного Единого и Единственного Бога. Джайн – напротив, может остаться атеистом и плюралистом. При этом Андреев представляет в своем тексте для читателя вариант обязательной онтологии – вполне в духе канонических религий. Он сам как будто не различает открывшихся ему «объективных» прикладных знаний (о многослойности, множественности существ, о метаистории) и «высшей» онтологии. Он распространяет свою объективацию с тех реалий, которые ей конгруэнтны, на сферы, в которой объективация становится тотальной аберрацией. Заявив в тексте эту «высокую» онтологию (прежде всего, свой теизм), он подтягивает к ней области, доступные объективации. Поэтому у него на вершинах трансмифа буддизма нет атеизма, а ислам он квалифицирует как возвращение к упрощенному монотеизму. Стремясь к объединению религий, Андреев парадоксальным образом подвергает бесцеремонной критике или весьма примитивной ревизии их сокровенные аспекты (в частности – христианства, буддизма, джайнизма, ислама). Но из того, что существует Олирна или затомисы, никак не следует, что существует персонифицированный Бог или Святая Троица, равно как не следует их отсутствия. Строго говоря, из открывшегося Андрееву мира многослойности еще не следует вообще ничего в плане «высокой» онтологии. Можно пойти еще дальше: никакой «высокой» онтологии вообще не может быть как объективации, она может быть только как экзистенциальный опыт.