выход

 

Азефовщина

“Чем хуже, тем лучше”. Точно не известно, кто ввел эту фразу в политический дискурс. Известно, что использовал ее в частном письме к Вяземскому Пушкин, а в “Униженных и оскорбленных” - Достоевский. Викицитатник предполагает, что эту фразу произносил Председатель Мао - но затрудняется уточнить, где, когда и в каком контексте.

Эта фраза - настоящий дзэнский коан, имеющий к политике отнощение лишь потому, что он имеет отношение ко всей реальности вообще. Это крайне опасный этический тезис, который может помочь прорваться сквозь тенета иллюзии, но может и утопить в ней человека бесповоротно - а вместе с ним, возможно, множество его последователей и жертв.

Для большинства из тех, кто знает этот мем, он прежде всего ассоциируется с воззрениями и политической практикой революционеров левого толка (хотя по сути ничего специфически “левого” в этой формуле нет).

Согласно этому редко впрямую вербализуемому принципу, либерально-реформистская власть хуже авторитарно-реакционной, поскольку частичные улучшения “положения трудящихся” снижают “накал революционной борьбы”. А потому власти, проявляющие либеральные тенденции, по логике такого революционера, хуже властей сугубо реакционных. Отсюда может следовать вывод, что революционер для улучшения положения “народа” должен не улучшать его жизнь, а ухудшать. Если же этот революционер использует террористические методы борьбы с режимом, то он занимается отстрелом наиболее прогрессивных, реформистски настроенных представителей власти, способствуя восхождению на вершины власти крайних реакционеров.

Крайний реакционер и подобный революционер нуждаются друг в друге, взаимно порождают, стимулируют и вдохновляют друг друга. И даже впрямую сотрудничают - вспомним службу Азефа в царской охранке. Впрочем, слово “даже” тут не совсем уместно, поскольку случаи подобного рода - скорее правило, нежели исключение. Характерно, что в случае прихода к власти такие революционеры сами часто оказываются диктаторами-реакционерами самого радикального толка, а бывшие реакционеры оказываются к этой новой власти в самой радикальной оппозиции.

 

"Свобода - это рабство"

Однако логика “чем хуже, тем лучше” не является только лишь афористичным выражением циничной манипулятивной реалполитик. Она имеет глубокую философскую подоснову - которая как раз и явилась, с одной стороны, отличным обоснованием этой самой реалполитик, а с другой, формировала циническое политическое сознание, эту реалполитик порождающее.

Говоря о такой подоснове, я имею в виду гегелевскую диалектику. Путь к абсолютной свободе для некоторых диалектиков может лежать только через полное отрицание этой самой свободы, через столь же абсолютную тиранию. А потому революционеры-диалектики терпимее относятся именно к жестким тираниям, чем к более мягким формам власти. Причем это утверждение оказывается верным как в случае, если революционер только еще стремится к власти, так и в случае, если он к ней уже пришел. В последнем варианте путь к свободе оказывался для него вполне логично пролегающим через диктатуру класса, затем партии, затем вождя. А поскольку “познание абсолютной истины требует бесконечного времени”, а классовая борьба по мере построения нового общества только усиливалась - то неидеальная и неабсолютная диктатура оказывалась вечно совершенствующейся в своем отрицании свободы. Сама свобода же отодвигалась в бесконечную даль и подменялась симулякром. Идеалист, будучи пойман в такую логическую ловушку, быстро превращался в циника.

Если правда, что вынесенную в заголовок этого текста формулу использовал Мао, то тут подосновой служит не только левое гегельянство, но и традиционная китайская мысль. “Вещи, достигая предела, переходят в свою противоположность”.

 

Точка схождения революционера и религиозного фундаменталиста

И вот тут мы обнаруживаем крайне любопытное совпадение - если, конечно, это совпадение. Парадоксальным образом, в логике “чем хуже, тем лучше” сходятся революционеры и религиозные фундаменталисты.

Однажды я где-то прочитал высказывание одного исламского богослова (имени которого, к сожалению, я тоже не запомнил), которое в моем вольном пересказе будет звучать так: “Культура - это здание, чьи купола человек воздвигает между собой и Богом в надежде оправдать свое неверие”.

Религиозный фундаментализм может быть вопринят как крайняя революционная форма общественного сознания, отрицающая позитивное значение любого культурного феномена, любого преобразования мира и социума. С точки зрения последовательного фундаментализма, любая, даже, казалось бы, самая революционная форма преобразования мира есть половинчатый соглашательский лизоблюдский реформизм. Только полный отказ от культурно-цивилизационного реформизма, по фундаменталистской логике, может способствовать выходу человека на новый уровень бытия, свершению индивидуальной и мировой революции, индивидуальному и всеобщему освобождению.

Эта тенденция проявлялась еще у ранних даосов с их отвержением культуры, образования, техники, языка - все эти вещи суть ни что иное, как буферные зоны между человеком и Дао, отчуждающие человека от естественности, спонтанности и гармонии. Такие сторонники недеяния вполне были способны видеть бездействие и в самом радикальном действии - даосы нередко становились движущей силой радикально оппозиционных власти политических движений.

Формула “чем хуже, тем лучше”, таким образом, роднит революционеров-модернистов с “консервативными революционерами”, воюющими со стариной и пытающимися утвердить изначальную архаику, столь же загадочную и заоблачную, как и “светлое будущее”. Не случайно, видимо, в исторической последовательности европейской мысли идеи “консервативной революции” возникают после концепций революционного модернизма гегельянско-диалектического толка. В этом есть логика, просматривается закономерность развития дискурса - поскольку “консервативная революция” углубляет революционный радикализм, доводя его до логического предела. Но, доводя революционность до предела, эта вещь обрушивается в свою противоположность и становится возвращением старого религиозного фундаментализма, который на новом витке спирали рождается непосредственно из самого модерна как раскрытие некоторых логических потенций последнего.

Слава Богу (реализующемуся, как полагает автор, в реальности как свобода, любовь и творчество - да поймут меня атеисты и агностики, да окажутся они способными перекодировать термины правильным образом), что мы не обязаны быть панлогистами. И вышеприведенное логическое построение есть не более, чем зарисовка с натуры некоторых пейзажей-узоров в калейдоскопическом потоке, фрактал философической геометрии.

 

Чуть-чуть насчет Ницше

Революционер, руководствующийся исследуемой формулой как этической максимой, реализует завет Ницше - “падающего толкни”. Такой сверхчеловек-революционер одной ногой неявно пытается помогать сверхчеловеку-правителю втаптывать “массы” дальше в грязь, а другой собирается в нужный момент дать этим массам революционного пинка - после таких взлетов и подъемов революционного духа массы нередко совершают посадку в соседнюю лужу.

 

Герцен и Чернышевский. Революционная Фиваида

Суть этического конфликта отобразилась в истории русского революционного движения в споре Герцена и Чернышевского. Герцен, в отличие от Чернышевского, был готов ставить в больницах плевательницы. Жизнь больных, с его точки зрения, с которой я вполне соглашаюсь, может быть и должна быть улучшена в любой политической ситуации. Выбор противоположного принципа чреват тем, что плевательниц в больницах - а равно иных осязаемых презентов ближнему - не воспоследует никогда. Тем более после революции, которая поначалу окажется триумфом аскетизма. Далее аскетизм станет вялым симулякром, лишь до времени стесняющим постреволюционную номенклатуру в ее растущих потребностях. “У нас все для блага человека - и я знаю этого человека”.

Жизнь “чистым духом” имеет следствием “революционную Фиваиду”. Революция точно так же, как радикальный фундаментализм, может требовать самого разнообразного умерщвления плоти. Для поддержания огня такого духа революционер и фундаменталист готовы погрузить планету в ад. Путь в рай оказывается лежащим через построение ада на земле. “Рай”, который можно создать на земле путем конкретных изменений к лучшему - это буржуазная мечта. С описываемой нами точки зрения, путь в рай лежит через изменение реальности к худшему, через разрушение культурных форм и отказ от создания форм новых. Впрочем, постреволюционная эпоха начинает создавать новые формы, вытесняя “сто цветов” переходного периода - но эти формы оказываются имперско-монструозными, иконографией брутального изобилия среди пепелища, рекламой “Баунти” в наполовину спившейся, наполовину брошенной деревне.

 

Дзэн vs Макиавелли

Тут мы выходим на еще более фундаментальную философско-психологическую (и социальную, конечно) проблему - на проблему конформизма и нонконформизма. Именно в этой сфере (плоскости) лежит корень притягательности коана “Чем хуже, тем лучше”. Собственно, именно нонконформизм и эпатажность этого тезиса и делает его коаном. В качестве рационального философского тезиса эта формула ведет к цинизму и самой отвратительной макиавеллианской реалполитик. Но если не применять эту формулу к другим людям, но медитировать на нее самому, если не воспринимать ее как руководство по умерщвлению своей и чужой плоти - в сочетании с другими ингредиентами этот препарат может дать фантастические результаты.

Как и во многих других случаях, эта максима имеет сугубо субъективный характер и не может быть универсализирована без катастрофического этического ущерба для того, кто этой максимой руководствуется. Для усиления драматического парадоксалистского эффекта коан “чем хуже, тем лучше” следует дополнить другой установкой - лейбницевским “все к лучшему в этом лучшем из миров”. Высказывание Лейбница тоже не может быть универсализировано без этических потерь. Мы не имеем никакого морального права навязывать пострадавшему взгляд, согласно которому происшедшее с ним - лучшее, что могло с ним произойти. Мало того, мы не имеем права даже думать подобным образом. Исключением является ситуация, когда речь идет о нас самих. Вот тут-то мы имеем право в случае потери кошелька говорить “спасибо, что взяли деньгами” - или воспринимать ситуацию так, словно мы воины, не думающие о победе и поражении, или ученики, для которых отрицательный результат - тоже результат и полезный опыт.

Именно позиция ученика, который относится к своей (но именно и только своей, а не чужой) реальности, как к тренажерному залу, или позиция ученого, для которого задача тем интереснее, чем она труднее - и реализуют на практике принцип “чем хуже, тем лучше” в его.

“– Мы сами знаем, что она не имеет решения, – сказал Хунта, немедленно ощетиниваясь. – Мы хотим знать, как ее решать.

– К-как-то ты странно рассуждаешь, К-кристо... К-как же искать решение, к-когда его нет? Б-бессмыслица какая-то...

– Извини, Теодор, но это ты очень странно рассуждаешь. Бессмыслица – искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет. Это глубоко принципиальный вопрос, который, как я вижу, тебе, прикладнику, к сожалению, не доступен” (А. и Б. Стругацкие, “Понедельник начинается в субботу”).

Ставить эксперименты человек имеет право только над собой и над теми, кто согласен в эксперименте участвовать. Усложнять и утяжелять положение другого человека допустимо только при согласии последнего и при честных и открытых отношениях между деятелем и воспринимающим действие. Таковы, к примеру, отношения дзэнского наставника и его ученика - когда учитель намеренно вводит ученика в состояние тяжелого психологического дискомфорта, выходом из которого является “мгновенное просветление”, сатори.

“Когда Атиша собирался идти из Индии в Тибет, ему сказали, что в Тибете все люди исключительно жизнерадостные и добрые. Он испугался, что в таком случае его некому будет провоцировать, чтобы он мог замечать свои слабые места. Поэтому он решил взять с собой самого «провоцирующего» в своей жизни человека — бенгальского мальчика-слугу. Этот мальчик так мастерски показывал ему его недостатки, как настоящий гуру. Но оказалось, что необходимости в этом не было — в Тибете он нашёл достаточно неприятных людей” (Пема Чодрон. “Там, где страшно”).

Таким образом, формула “Чем хуже, тем лучше” может мобилизовывать человека, помогать ему удерживаться на фронтире своей духовной, интеллектуальной и т.д. жизни, не падать духом в ситуациях, которые кажутся безвыходными.

Множество примеров из области философии, психологии, медицины и других областей знания и опыта подтверждают нам, что тезис “чем хуже, тем лучше” может быть адекватной установкой для человека, вынужденного действовать в сложной для него ситуации. Неблагоприятная, нетворческая, застойная ситуация все же постепенно развивается и усугубляется, достигая в итоге “зоны бифуркации”. Возникает кризис, экстремальная ситуация, в которой рушатся устоявшиеся сценарии и возникает реальность разрушения сторого и создания нового. Кризис - это место, в котором можно сделать невозможный прежде поворот, тем более крутой и неожиданный, чем острее и глубже кризис. И человек, способный оценивать перспективы развития ситуации, может этого кризиса ждать осмысленно и осознанно - поскольку именно в ситуации кризиса он может совершить максимально творческое действие, способен вырваться из реальности обусловленности в реальность свободы. Мистики говорят о точке “нигредо”, о “черной ночи души”, которая предшествует моменту просветления (освобождения). “Самый темный час - перед рассветом”. Таково и состояние кризиса во время болезни - после этой точки состояние больного качественно изменяется в худшую или в лучшую сторону.

Но все эти позитивные моменты могут быть проявлены только в том случае, если применяются к самому себе или к дружественным существам, которые в курсе общей стратегии мероприятия, которые согласны со временным ухудшением их положения ради будущей отдачи. Иначе антиконформистский тезис становится человеконенавистническим. “Я лучше знаю, что тебе нужно” - это не слова возлюбленного, но слова господина в отношении раба. Кукольника в отношении марионетки.

Намеренно ухудшать положение людей ради целей, которые люди сами для себя не ставили, “для их же блага” - значит вести человечество по дороге к мировой тоталитарной диктатуре. Железной рукой человечество загоняется не к счастью, а прямиком в ад.

 

"Чем хуже, тем лучше" и украинская революция. Практическая иллюстрация как послесловие

А теперь от отвлеченностей перейдем к конкретике. Ничего более конкретного, чем украинская революция и реакция на нее, на мировой арене на данный момент нет.

Мы видим, что люди, избравшие идеологию прогресса, развития общества по пути освобождения, по пути ухода от эксплуатации человека человеком - так называемые “левые” - по сути, предают украинскую революцию. Она для них недостаточно кошерна, не удовлетворяет требованиям их катехизиса, неканонична и еретична. Им настолько не нравится ее национальный элемент, что они готовы выступать на стороне российского агрессора, идущего откровенно гитлеровским путем. А стало быть, дело тут не в этом национальном элементе. Ярош и Тягнибок - только лишь повод, попытка оправдать неприятие, имеющее иные причины.

Более глубокая причина - как раз в том, что многие “левые” склонны к манипуляции, руководствуются рассматриваемой нами максимой, применяя ее не к себе, а к украинцам. Тайный, а то и открытый страх многих “левых” - что украинцам в Европе понравится. А потому “левые” пугают украинцев ее экономическими ужасами. Любимая ими насильственная “пролетарская революция” станет в Украине невозможной - как она стала невозможной на Западе. Всякие же майданы и оккупаи “классическим левым” чужды. Почему чужды? Потому что эти “левые” разучились широко и перспективно мыслить, оказались уложены в прокрустово ложе собственных догм, постулатов, табу и обрядов собственной религии.

А потому, с точки зрения левых догматиков, украинцам лучше гнить под каблуком российских царей - поскольку догматики надеются, видимо, на римейк 1917 года. Или на реставрацию СССР - только усовершенствованного (сообразно вглядам каждого конкретного “прогрессивного мыслителя”).

Возможно, человечеству в целом и каждому конкретному сообществу - в том числе и украинцам - придется пройти через серьезные испытания на пути к совершенству. Но намеренно направлять людей в сторону леса, четверенек, покрытия шерстью и, наконец, впадения в состояние одноклеточного существа, делать их ничем в надежде, что они станут всем - нелепо. Если только ты не хочешь стать вождем этих новых “князей из грязи”, оставив их тем самым “ничем”.

По сути, будучи применен к другому, тезис “чем хуже, тем лучше” является частным случаем макивеллианского принципа “цель оправдывает средства”. Но, поскольку при последовательном применении средство подменяте собой цели, трансформирует цель под себя - то ухудшение положение другого становится той самой целью. В вульгарное “чем хуже другому - тем лучше мне”. Пусть рахметовы спят на досках - но не пытаются замуровать других в “пожизненый цик с гвоздями”. И пусть в больницах стоят плевательницы - я солидарен в этом вопросе с Герценом.

 

Отредактировано Митя Ахтырский (Сен. 1, 2016 06:46:45)

Спасибо за анализ этой максимы. Со многим согласна. Я о ней много думала, в том числе и в связи с теодицеей. Совершенно верно, что она, как и ответ на теодицею, может быть адресована только самому себе. Но у меня в жизни был другой опыт, столь важный для меня, что я эту фразу вынесла на обложку моей книги об отце. Вот зарисовка из прошлого:
“ЧЕМ ХУЖЕ – ТЕМ ЛУЧШЕ

День моего 17-летия мы праздновали в новой московской квартире. Застолье было шумным: я пригласила как бывших одноклассников из Дедовска, так и новых друзей из московской школы. Папа же по обычаю позвал одного из своих друзей. На этот раз за столом был дядя Федя (Федор Дмитриевич Кондратенко), искусствовед, благодушный украинский богатырь с усами Тараса Бульбы. Дядя Федя уверенно поднялся с бокалом шампанского в руке и предложил выпить за счастье именинницы. Отец не шелохнулся. Федя добродушно спросил: «Ты что, Иван, не хочешь пить за Ленкино счастье?» Тогда папа поднял рюмку, повернулся ко мне и в полной тишине как-то просто сказал: «Знаешь, Лен, чем хуже будет, тем лучше». Стол замер, а затем превратил его слова в шутку.
Но я запомнила этот тост на всю жизнь. Он поддерживал меня в худые времена и укреплял в радостные. Я читала его «наоборот»: делала акцент на слове «лучше» и во всем плохом старалась видеть добрую пользу для себя. Много лет спустя нашла созвучие папиному тосту в мысли апостола Павла: «любящим Бога все ко благу». Я думаю, что папа имел ввиду мудрость, обретаемую в страданиях. «Чем хуже, Лен, тем больше ты поймешь в этой жизни и тем глубже научишься переживать ее», «чем хуже, тем больше будет у тебя шансов стать лучше». Я так поняла. Правильно, пап?”