Даниил Андреев
Вместо продолжения Христова дела, вместо укрепления и высветления церкви духом любви, и только одним этим духом, тринадцатый апостол развёртывает громадную, широчайшую организационную деятельность, цементируя разрозненные общины строгими уставами, неукоснительным единоначалием и даже страхом, так как опасность быть выброшенным, в случае ослушания, из лона церкви порождала именно духовный страх.

Фёдор Синельников пишет, что сходным образом мыслил Иван в “Братьях Карамазовых” относительно будущего церкви и государства.

Фёдор Синельников
“У Ивана идет речь не только о некоей мистической общности, но и о властвующей социально-политической силе, могущей судить и миловать. Доводы Ивана прагматичны: «Если бы все стало церковью, то церковь отлучала бы от себя преступного и непослушного, а не рубила бы тогда голов… Куда бы пошел отлученный?» (БК, 72) (4). Церковь в этой концепции выступает как инструмент психологического давления, как институт, способствующий профилактике преступлений. Преступник становился бы духовным изгоем, извергом, выброшенным из лона матери-церкви. А его преступление утрачивало бы светский характер. Превращение государства в церковь придавало бы преступлению совершенно новый статус. Это уже было бы духовное преступление, выступление против церкви Христовой, против Самого Христа. Именно угроза отлучения от церкви (по мысли Ивана) должна стать сдерживающим фактором для потенциального преступника. Упор Иваном делается именно на то, что Андреев называл «инфрафизическим страхом». Именно насаждение этого страха в церкви в качестве интегрирующего механизма Андреев ставит в упрек апостолу Павлу (РМ, 246)”.

Возможно, схожая картина описывается антропологами, изучавшими жизнь племен, практиковавших колдовство и шаманизм. Осужденный и проклятый подвергается бойкоту и остракизму - и сам себя считает отвергнутым онтологически, а потому впадает в состояние, которое можно было бы назвать гиперунынием, в котором у него иссякают жизненные силы и отсутствуют дальнейшие жизненные мотивации, поскольку он не осознает свою индивидуальность. Вне племени, как он сам полагает, его просто нет.