выход

Тихий дон Диего: Здравствуйте, Агни!

Миледи Саммер Андерфит-Мейджор: Присаживайтесь.

Агни Ябарто: Я сонный.

Миледи (иронически): Да!?

Тихий дон Диего: Я тоже немножко сонный. С жары.

Миледи: Нас с Агни Ябарто и п-ром Мессенджером не отпускал Арбитр Изящества. Мы пытались от него уйти в три, но в итоге ушли полшестого.

Агни Ябарто: Коньяк…

Миледи: Кто же вас заставлял его пить в таких количествах?

Агни Ябарто: Да, пить надо меньше.

Миледи: А Арбитр был вообще как этот, "выкованный из чистой стали с головы до пят"… Он его пил каждые десять минут. И не менялся.

Тихий дон Диего: Продвинутый…

Миледи: Я пила чай и ничего сказать не могу.

Профессор Антиномий Апофатьевич Мессенджер: Арбитр Изящества может съесть препарат a la ЛСД и пойти преподавать в университет. Это высокая доблесть. Этого почти невозможно совершить. Когда у тебя вокруг текут многомерные стены – и это только снаружи, а что появляется внутри… Мысли, картины мира…

Миледи: Надо разделять каналы.

П-р Мессенджер: Да. «Мысли мыслями, картины мира картинами мира, а я сейчас читаю лекцию».

Тихий дон Диего: Я, миледи, мороженого принес вместо ЛСД.

Миледи: Отлично. А то я не могу больше. «Машенька, почему ты не пьешь и не кушаешь»?

П-р Мессенджер: Ты вчера пила?

Миледи: Нет, но я тоже как бы…

П-р Мессенджер: Экстази?

Миледи: Ну, как бы тоже очень умеренно, но тем не менее… «Воздержание, воздержание, воздержание». Сколько ж можно. Главное, что-то мне подсказывает, что безобразия на этой неделе еще не закончились. Да, кстати, звонил мой брат Грег. Он мне рассказал много футбольной херни. Антиномий, я потом тебе ее перескажу, чтобы ты мне ее отсортировал.

Тихий дон Диего: Ты стала болельщицей?

Миледи: Нет, совершенно. Это мой брат нашел работу в этой структуре. И дал мне много сложной информации. Поскольку я первую лигу от второй совершенно не отличаю. Я знаю только, что в Питере есть команда «Зенит», и это все, что я знаю про футбол вообще. Так что я получила много сложной информации, запомнила, но ничего в ней все равно не поняла. Поэтому я потом ее через Антиномия пропущу – он, наверное, в ней все поймет. Я запомнить могу все, что хотите, а вот понять – это необязательно. Спорт меня совершенно не волнует. Антиволнует. Я считаю, что все это – гладиаторские игры, в особенности большой спорт. Но меня волнует мой брат, и я с удовольствием отодвину свое отношение в сторону и поиграю с ним в его игру.

Тихий дон Диего: Этруски, кстати, у которых римляне заимствовали гладиаторские игры – придавали этим играм глубоко религиозный, а не развлекательный характер. Это была форма жертвоприношения.

П-р Мессенджер: Так же и у греков с их Олимпийскими играми.

Миледи: А у индейцев майя, которые придумали то ли футбол, то ли баскетбол, победителя приносили в жертву.

Тихий дон Диего: Это неизвестно.

Миледи: Стадион я видела. Стадион смешной.

Тихий дон Диего: Что делали с победителями и побежденными – непонятно, и правила игры до сих пор пытаются реконструировать. Как шла игра – тоже неизвестно. Кто придумал игру в мяч – тоже неизвестно.

Миледи: Но они в нее все-таки играли.

Тихий дон Диего: Играли все. Во всех городах. Причем не только майя. Играли ацтеки. Тольтеки. Играли все мезоамериканцы.

Миледи: Ну, они же довольно близки к майя.

Тихий дон Диего: Очень интересно, что у ацтеков и майя цивилизации весьма различались пантеоном богов и стилистикой богослужения. У майя никогда не было таких обильных жертвоприношений, как у ацтеков, например. И еще есть один очень любопытный момент в архитектуре. На майанскую архитектуру очень сильное влияние оказали теотиуаканскиестили. Но любопытно, что майя строили города… Был забавный случай у нас с доном Хуаном в Мексике. Он читает путеводитель. Мы были в Паленке – это идеально распланированный город.

 

И он читает в путеводителе, что города майя в отличие от городов центральной Мексики не были четко распланированы. И он говорит: «Чего им нужно вообще? Что значит «не было четко распланированных городов»? И потом мы попадаем в Теотиуакан. Там – абсолютно ровные проспекты, колоссальные абсолютно одинаковые строения. И он говорит: «Теперь я понимаю, что хотел сказать автор путеводителя!» Видимо, Теотиуакан изначально был спланирован, четко продуман. Майя же, скорее всего, строились от здания к зданию, и в разные эпохи. Теотиуакан построен, вероятно, практически сразу. И даже если они потом его достраивали – то придерживались ритма, заданного первым архитектором, и выдержали до конца. Но вот тоже, знаешь, на любителя, поскольку, например, мои спутники были удручены, подавлены Теотиуаканом. Он очень сильное впечатление производит. В Теотиуакане все сделано для того, чтобы человек умалялся перед громадами храмов.

 

Миледи: Некоторые так на небоскребы реагируют. Они считают, что небоскребы их уменьшают. Я же никогда этого не чувствовала.

Тихий дон Диего: Мне вТеотиуакане было необыкновенно хорошо. Я чувствовал себя скорее приобщенным к тому величию, которое мы можем физически ощутить.

Миледи: Для меня небоскребы – это скорее ощущение «о, какое мы можем построить» - чем «ой, какая огромная хрень, и какой я маленький». Я, скорее, ощущаю себя частью строителей небоскребов. «Смотри, какая гора – а это мы построили!»

П-р Мессенджер: А я ни того, ни другого не ощущаю. Я в юношеском возрасте не любил современную архитектуру, потому что испытал любовь ко всякой седой древности. А потом я вспомнил, что я в детстве любил. И подумал – а ну ее нафиг, эту идеологизированную традиционалистскую романтику. Буду любить то, что я хочу. И многие небоскребы мне просто очень нравятся. Я не люблю мрачные черные кубы. Но сейчас стали строить летучие кристаллы, словно покрытые туманной дымкой, какие-то серо-зелено-голубые, с уступами, с садиками на боках… Словно кубики, неровно друг на друга поставленные. А на закате все это играет всеми цветами радуги, как горные вершины. А когда днем солнце светит, то все внизу в солнечных зайчиках от этих небоскребов, веселенькое такое…

Миледи: Сейчас у меня от Нью-Йорка ощущение, как от домов в богатой деревне, где каждый перед соседом похваляется резьбой на окнах. Небоскребы все разные. Каждый, кто его строил, явно думал: «А вот что я еще могу такое замутить, чего еще никто никогда не делал». Какие-то удивительные колонны… Они как звери, разные, на чугунных ногах – и все разных форм…

Тихий дон Диего: Меня это угнетает. Эстетически. Я тут не говорю об этом «чувствовании себя меньше», а именно об эстетике.

Миледи: Они ведь уже не таких простых форм…

П-р Мессенджер: Один, например, как мятая бумага. А другой – такое ощущение, что покрыт лужами или озерами, только вертикальными. Создается оптическая иллюзия, что это озеро. Вода.

Миледи: Они все разные. Прямые линии – это 70-е годы. WTC символизирует предыдущую эпоху, пост-арт-декорную. Потому что арт-декорные – они тоже ничего себе небоскребчики. Они как готические соборы, у них такие ребрышки. Они, скорее, напоминают готические шпили. А вот 60-70-е - эти квадратные формы жуткие - действительно штамповка. Так что чисто архитектурно Нью-Йорк, утратив WTC, ничего не потерял. Когда я преодолела фрустрацию – почему тут были дома, а сейчас их тут нету – я поняла, что то новое, что они сейчас строят, куда симпатичнее того старого, что там было. Там, конечно, нужен какой-то акцент – поскольку потом все остальное пространство вокруг застраивалось с учетом этого акцента на двух высотках. И когда там ничего не было – было видно, что там должен был быть подъем, а его нет.

Тихий дон Диего: Сейчас там одну строят?

Миледи: Одну. Там еще какие-то будут, но не такие высокие. А эта одна будет очень высокая, выше Impair State. Но она тоже такими хитрыми сглаженными очертаниями отличается, перекрученными штопором, все углы сглажены, ни одного прямого угла не торчит. И тоже оно все отражучее, довольно легкое. Они же сейчас реально все могут делать из стекла. У тебя на вид одно стекло. Если на него смотришь изнутри, оно прозрачное, а снаружи оно затуманенное. Но не тонированное, темное, а разноцветное, молочное, как опал, зелено-голубое. Производит вполне неплохое впечатление. Другое дело, что я не хотела бы в небоскребах жить. Жить я предпочитаю в домах с человеческими пропорциями. Я рада, что я живу в старых домах, так называемых «довоенных» (до второй мировой). От 6 до 12 этажей и не больше. В небоскребе жить – словно в улье. А вот работать – пожалуйста. Экономия места. Экономия ресурсов. А как еще строить на острове?

Тихий дон Диего: Америка – такая огромная страна, и теоретически можно было бы расширяться…

Миледи: Да, а потом всем в пробках стоять, бензином вонять. Оленей пугать. Не-не-не, пускай строятся плотненько, а природу не трогают. И так уже заасфальтировали больше, чем надо.

Тихий дон Диего: Может быть, не знаю. У меня просто личное ощущение чего-то очень темного с небоскребами связано, потому что я в детстве хотел стать генеральным секретарем ЦК КПСС. Была такая мечта. И одна из архитектурных идей была – всю Москву застроить небоскребами.

Миледи: А, это просто у тебя внутреннее отрицание!

Тихий дон Диего: Внутреннее ощущение, отторжение всего вот этого. Но я просто, смотря сейчас на ненавистный мне «Москва-Сити», вспоминаю те картинки в голове. У меня вообще много таких ощущений было в период между 14-ю и 18-ю годами. Странные мечты были. У меня, например, была мечта, чтобы 4 ноября было государственным праздником.

Миледи: А почему именно четвертое?

Тихий дон Диего: Потому что я очень любил праздник Казанской иконы Божией Матери. Да-да, вот так вот все смешно. «Мечты сбываются», - как говорил «Газпром». Знаешь, у Пелевина есть замечательный рассказ про сон Веры Павловны, где она хочет, чтобы повесили картину в туалете, где она работает – и от этого приходят в движение колоссальные пласты, и начинает рушиться все остальное.

Миледи: Но ты знаешь, я небоскребы не воспринимаю как эманации государства или как строящиеся по плану. Они же возникают каждый отдельно, каждый строит свой архитектор. Для меня каждый небоскреб – это идея отдельной группы людей. Как и дома в деревне, которые никто не строил по общему плану. Дальше, безусловно, следует учитывать то, что уже стоит, когда строишь новый – но это же не государственный проект.

Тихий дон Диего: Нет, конечно. Но мне кажется, что такое градостроительное мироощущение связано с определенным метафизическим настроем человека. Он должен быть очень рационалистичным. Очень рационалистичным. И, в общем-то, совершенно холодным. Сама идея небоскреба и стремление воплотить какое-то архитектурное сооружение именно в этом виде…

Миледи: Подожди, а высокие готические соборы тебя не раздражают?

Тихий дон Диего: Наоборот. Готическая архитектура – эта моя любимая форма.

Миледи: и п-р Мессенджер (хором): А в чем тогда принципиальная разница?

Тихий дон Диего: Готическая архитектура перенасыщена деталями, как бы усложняющими мир. А небоскреб сам является продуктом рационалистического сознания, функционального сознания – и он также влияет сам на это сознание по принципу обратной связи.

Миледи: Набери в поисковике «Aqua Tower».

Тихий дон Диего: Ты хочешь признания от меня, что он похож на готический собор?

Миледи: Я говорю не о готических соборах, а о сугубо рациональном функциональном жесткоугольном твоем восприятии. Я хочу показать тебе небоскреб, который на твой же собственный взгляд будет не похож на твой образ «метанебоскреба».

Тихий дон Диего: С 90-х годов стали строить их, да?

Миледи: С другой стороны, с точки зрения экологического сознания, небоскреб – одна из самых экологичных линий, которые ты можешь построить.

Тихий дон Диего: А вот я слышал альтернативную точку зрения. У меня товарищ занимался по ООН-овской программе. Там экологи вели курс по градостроительству. Они говорили ему, что небоскреб в каком-то смысле, особенно для Латинской Америки и для арабских эмиратов (стран Залива) – это навязанная эстетическая форма. Если в Японии или на побережьях США это в той или иной степени оправдано экономически – то в Бразилии, например, это совершенно неоправданно, потому что земля не стоит так дорого.

Миледи: Я говорю не об экономике, а об экологии.

П-р Мессенджер: Самое худшее для экологии - это “одноэтажная Америка”, с кучей автостоянок, с магазинами на километры. Там природы больше нет.

Миледи: Такую жару ты там нагонишь, это же асфальтовое зеркало. Если ты хочешь сохранить как можно больше земли в приличном лесном и т.д. виде - тебе хорошо строиться высоко. Лучше, чем размазывать все на парковки, машины, одноэтажные домики. Причем я понимаю, что люди могут хотеть жить в одноэтажных домиках. Но работать - ничего с ними не случится, если они поработают в небоскребе. Небоскреб гораздо экономнее отапливать, чем много-много отдельных мелких домиков.

П-р Мессенджер: А гулять лучше не в садике своем, а в лесу, который сразу около твоего небоскреба начинается.

Миледи: Я Латинской Америкой не занималась. Безусловно, весь мой опыт - опыт восточного побережья США. Я говорю, исходя из того, что я вижу вокруг себя. В других странах другие условия. Может быть, там это и не подходит. Если там трясет часто - может быть и не нужно там строить высокое. Вдруг оно потом кому-нибудь на голову свалится.

Тихий дон Диего: На японцев посмотри - у них трясет, но они научились строить.

Миледи: Японцы - серьезные люди. А в Бразилии сопрут песок.

Тихий дон Диего: А в Бразилии нет землетрясений.

Миледи: Отлично, но там где есть в Латинской Америке - спорут все, что можно. God bless them, они отличные люди, но воруют не хуже русских. Как ты знаешь, не во всех странах работают все рецепты. Я легко могу себе представить место, где не нужно строить небоскребы по миллиону разных причин. Но там, где я живу - я считаю, что их строить хорошо и нужно. Если с умом. У нас главная проблема, что все асфальтируется. И это невозможно - жарко, душно, вонюче. И наша задача - сократить площадь асфальта. И это делается путем роста вверх, путем сокращения длины поездок для людей и т.д.

И поэтому у нас это большая проблема, чем какие-то другие проблемы, которые могут говорить против небоскребов. Они не должны быть уродливые. Они должны быть красивые и разные. И они такими быть вполне могут. Я вижу много примеров - особенно если речь идет о современных небоскребах. Самые страшные, как я уже говорила, были в 70-е, когда было увлечение чистой геометрической формой. И хотели, чтобы они были одинаковые. Не случайно Бодрийар о них писал. Про копию и оригинал длинная телега. Что в нашем современном мире размыто понятие копии и оригинала, и, как пример, долго-долго он писал про нью-йоркский World Trade Center. Как пример эстетики повторения. Где нет ни оригинала, ни копии. Где никакого бонуса в оригинальности вообще нет, где все масс-штампованное. Но эта эстетика уже далеко в прошлом. Сейчас у нас в моде экологическая сознательность. Сейчас они все выпендриваются так: “Нет, этой нас самый энергосберегающий небоскреб! - Нет, у нас! Нет, у нас сверху посадили сад, чтобы не нагревалась крыша! - А мы!.. А мы!.. А мы сверху разбили ферму! У вас ничего не растет, а у нас растет базилик и мы им кормим в нашей столовой!”

П-р Мессенджер: А еще вертикальные фермы есть.

Миледи: Чтобы не распахивать землю, которой мало. Для России это не так актуально земли-то много, она пустая стоит. А у нас как раз он стоит. Если что-то распашешь - так это как раз то место, где жили медведи и олени. И зачем ты пошел туда их пугать? Оно у нас дикое, его же жалко. Это же не мертвый лес, где никто не живет, кроме несчастного одного зайца. То, что у нас нераспахано - оно же и правда нераспахано. Там волки, медведи кабаны. И зачем ты туда придешь? Ты, уже заполонивший весь мир, придешь туда распахивать? Поэтому чейчас много экспериментов - строят многоэтажные дома, на которые вертикальные фермы, огороды. Чтобы на земле их не делать. Не то, чтобы кто-то массово с этого питается - пока это на уровне экспериментов, прототипов. Но очень много, например, в Бруклине. На крыше - фермы. То есть огороды. Это последний писк моды. Школы заводят себе огород на крыше, чтобы кормить детей в школьной столовой плодами своего огорода с крыши. Потому что, с одной стороны, это уменьшает нагревание здания, и тебе не нужно так сильно кондиционировать. А с другой стороны, ты точно знаешь, чем ты кормишь своих детей. Такое веяние. Не знаю, как оно дальше пойдет, но для меня это очень осмысленно. Все равно у тебя весь город в крышах. Чего они пропадают? Либо уж бассейн на них сделай, чтобы люди купались, либо огород разведи! Понятно, что гидропоника - это не самый лучший способ, но... Поэтому я считаю, что за высотным строительством - будущее. Если лес еще не засран - то зачем в него являться со своим плугом? Пускай будет! Не так много незасранных лесов осталось. Даже в Америке. Да, в Америке, по сранению с другими местами, очень много - все-таки экологией народ уже давно озабочен. Не как в Коста-Рике, конечно, но пропорционально приличное количество.

Агни Ябарто: А в Коста-Рике озабочены?

Миледи: В Коста-Рике самые умные были. В Коста-Рике они  озаботились чуть ли не в 60-е годы своей экологией.

Тихий дон Диего: Коста-Рика вообще очень странная страна. Там нету армии

Миледи: Да, она называется “латиноамериканская Швейцария”. Там горы...

П-р Мессенджер: У женщин три выходных в неделю. Президент - женщина.

Миледи: Это бывает. 

Отредактировано afftor (Янв. 28, 2015 08:39:44)