выход

К выборам мэра Москвы было приковано намного больше внимания, чем к соседним подмосковным, но это не значит, что там было скучно и не о чем поговорить и подумать. Видавшие виды люди говорили, что вообще не помнят более грязных выборов в своей практике. О том, как всё выглядело изнутри одной из участковых комиссий, расскажут Муравник Галина Леонидовна и комментирующий её текст Попов Родион Владимирович — члены УИК № 1996 Одинцовского района Московской области.

 

Я была направлена для работы в комиссию от объединения Яблоко. Ранее, на президентских выборах 2012 года, была на том же участке в качестве наблюдателя от М. Прохорова.

 

Я от КПРФ, но де-факто оба — от сообщества «Гражданин наблюдатель». Пару слов об упомянутых президентских выборах. Они оставили неприятный осадок, своего рода психологическая интоксикация. Хотя прямых нарушений и фальсификации замечено не было (совершенно случайно удалось уловить фразу секретаря комиссии председателю с почти сочувственным кивком в нашу сторону: «Они всё равно ничего не смогут сделать», – и таки да, не смогли), самым неприятным были даже не формальные показатели, а ощущение, что тебя технично разводят, и ещё безраздельно господствующий дух того самого агрессивного послушания, ментальная установка разновидности «барин-холоп» и жёсткое, слаженное противодействие любой попытке сдвинуть эту установку хотя бы на миллиметр.

 

Поэтому мне была известна общая ситуация на этом участке. Правда, на выборах губернатора состав комиссии несколько обновился.

 

Новый экспериментальный почин государства — укомплектовать комиссии сразу на 5 лет вперёд, т.е. до февраля 2018 года. Так что ежели не выгонят за «плохое поведение», успеем поработать и на следующих парламентских выборах, и на досрочных (не сомневайтесь!) президентских.

 

Сменился председатель,

 

...ну только не «-ся» (до этого нам ещё расти и расти), а был «спущен свыше», т.е. назначен вышестоящей комиссией, с направлением от партии — сами догадайтесь, какой. Первые признаки нашей авторитарной государственной «вертикали» начинают проявляться уже здесь. По закону председателем, первым среди равных, может быть любой из членов комиссии, на первом заседании проводятся абсурдно-комичные в своей бюрократичности внутренние мини-выборы председателя, заместителя и секретаря, но в случае председателя это не выборы, а утверждение предложенной кандидатуры, отклонение и избрание кого-то другого — уже само по себе сопротивление воле вышестоящей инстанции. В теории это право есть, на практике председателем назначают «кого надо». В общем-то, нарушить планы начальства можно, но для этого в составе комиссии должны преобладать независимые участники, готовые задаться вопросом: «А почему именно этот человек?» То же самое касается всех остальных комиссий: на каждом уровне председателя избирают «по предложению» структуры следующего уровня. И председатель нашей территориальной комиссии, отличница снайперской стрельбы М.А.Шибанова — не кто-нибудь, а вице-глава Одинцовского района. Как говорится, всё под рукой. Но что мешает предоставить комиссии самой решить, кто там будет на каких ролях? Почему даже здесь, в таком маленьком коллективе, у нас де-факто отбирают право свободного выбора? Или иначе: почему это право должно сопровождаться грёблей против течения, походом супротив и действием наперекор? Всего несколько слов в законе, и акценты сдвигаются ощутимо, прежде всего в голове. Нельзя просто так взять и допустить, чтобы люди без «санкции свыше» распределяли руководящие роли в своём кругу. И это принимается как естественный порядок вещей.

 

а также было введено четыре новых члена из девяти. Среди вновь прибывших была я, мой сын, Попов Родион Владимирович (он также на президентских выборах был наблюдателем на этом же участке), а также дочь и подруга председателя УИК Пригода Надежды Богдановны. Из остальных четырех человек, трое – сотрудники аппарата администрации нашего поселения.

 

Подруга — директор фирмы, где дочка работает. Это не секрет, в официальном документе по составам УИКов на соответствующем сайте это всё открыто обозначено. Сам участок расположен прямо в здании местной сельской администрации (двухэтажный домик постройки 1937 года, дошедший практически в неизменном виде с тех пор, да и дух там остался, что называется, ещё тот). Таким образом, участие трёх сотрудников администрации в составе комиссии, участие замглавы администрации в роли наблюдателя от ТИК (в реальности — неформальная фигура №1 на участке) и участие бывшей главы администрации (местный политический долгожитель с 28-летним стажем работы, ещё когда при Горбачёве это называлось сельсоветом) в роли куратора (?) сразу нескольких местных УИКов — всё это делает пресловутый «административный ресурс» почти непрошибаемым монолитом.

На мой взгляд, адекватный и неангажированный состав УИКов — дело не менее важное, чем состав присяжных в суде, и их нужно набирать по такому же принципу, т.е. чтобы они были незнакомы прежде, не связаны отношениями начальник-подчинённый, никаких этих «директоров школы со своими учительницами», как обычно бывает. Да и родственных уз я бы избегал. Наш с Галиной Леонидовной семейный тандем вполне оправдан в тех неблагоприятных условиях и клановой структуре, куда мы попали, но в идеале и такого быть не должно, с удовольствием работали бы и порознь, но в нормальных комиссиях.

 

Что, по моему мнению, вызывает озабоченность и вопросы.

1. Прежде всего то обстоятельство, что нам с Родионом долго не хотели выдавать удостоверения членов УИК. Мне позвонили из ТИК Одинцово в конце июля и сказали, что якобы нет моих фотографий. Однако координатор от Яблока вовремя сдал весь пакет документов. Я в тот же день привезла фото. Но и в 20-х числах августа удостоверения выданы не были. Мне сказали, что все выдаст председатель УИК, а та на мои вопросы отвечала, что еще ничего не получила в ТИК. В итоге мы с Родионом получили удостоверения лишь 7 сентября, когда нас всех собрали на последнее заседание УИК перед выборами.

 

Получили вместе с остальными. Нас это беспокоило, ведь уже прошло немало случаев, когда «сомнительных» ПРГ исключали из состава разными незатейливыми способами, например, искусственно создав ситуацию неучастия в заседаниях комиссии. А коллегам беспокоиться было не о чем. Это ж мы белые вороны, а не они. Когда все свои, о чём переживать?

 

2. С середины августа я стала регулярно звонить председателю УИК и предлагать свою помощь в подготовке к выборам. Но она неизменно отвечала, что моя (наша с Родионом) помощь не требуется, что работают другие члены комиссии, у которых, в отличие от нас, есть опыт. Они «работают со списками избирателей», а больше делать ничего не нужно.

 

Списки — один из самых «вкусных» компонентов в меню всевозможных манипуляций, поэтому естественно, нас к ним не подпустили раньше времени. Хотя вообще-то работать комиссии и незачем, по идее список согласуется между местной администрацией, которая владеет информацией о составе населения, и территориальной комиссией, которая передаёт в УИК готовый отпечатанный список — он становится нужен для выдачи открепительных. Но учитывая, так сказать, теснейшее сожительство администрации с нашим УИКом, удивляться «работе со списками» не приходится. И ведь шпиона не приставишь узнать, что там на самом деле происходит, а объяснение любым действиям всегда найдётся.

 

3. Я несколько раз интересовалась у председателя, почему меня и Родиона не назначают дежурить на участок. Она отвечала, что членов комиссии много, поэтому пока справляются без нас. Но я была настойчива, и нас-таки поставили дежурить: Родиона на среду 4.09, меня на четверг 5.09.

 

Помимо нашего гражданского активизма, цель была и чисто практическая: час «икс» приближался, а не имея прежде опыта работы в комиссии, оказаться сходу на голосовании, как следует не освоившись, было бы весьма некомфортно.

 

4. Во время дежурства Родион попросил у другого дежурившего члена комиссии возможность ознакомиться со списками избирателей. Но ему было сказано, что председатель УИК уехала в ТИК за бюллетенями для голосования и списки увезла с собой. Каких-либо других документов он посмотреть также не смог.

 

Ну день-то не зря прошёл! Посмотрел на новые занавесочки в зале для голосования, увидел, что на сей раз у нас не будет ни прозрачных урн, на вебкамер. Говорили, что вебкамеры отменил лично Воробьёв, мол, лучше пусть наблюдатели сами снимают, люди больше верят тому, что снимут сами, чем тому, что висит под потолком. Как-то так. Но камеры-то уже существовали и обошлись к прошлым выборам в неслабую сумму, словно в них стояли цейсовские стёкла. Две камеры на участок, плюс ноутбук с программой, плюс интернет тянули, где его не было. Куда делась инфраструктура? Хочется верить, что всё лежит в надёжном месте за крепкой дверью с большим замком и ждёт своего часа. А вовсе не продано и не растащено. А про судьбу новеньких, красивых, прозрачных урн с орлами-гербами у нас никто не знал, даже административные сотрудницы. Привезли-увезли... Думаю, попросту на президентских решили устроить показуху (а уж на это-то в России никогда денег не жалели), а на областных — всё, игрушки кончились, реальная жизнь началась. Я думал, с развитием гражданских движений чиновники вынуждены совершенствовать технологии фальсификаций, но, судя по Подмосковью, можно успешно вернуться, так сказать, к истокам — банальным вбросам, которые стали основным способом фальсификаций на сей раз.

Так вот, урны, занавесочки (красивые, ничего не могу возразить), почти два часа пил чай, кушал бутерброды с бужениной за государев счёт (опять же, отменные деликатесы), разговаривал о жизни... И всё думал, что вот-вот заниматься чем-то настоящим. Ведь тут, со слов председателя, прямо работа кипела! Когда понял, что меня просто хотят все два часа дежурства тупо поить чаем, решил сам напроситься и глянуть хоть какие-то бумаги. Атмосфера неуловимо переменилась. «Сейчас спрошу... Да, он посмотреть хочет... Да...» Списков нет. А как же открепительные выдавать? «А мы на заявлениях карандашом паспортные данные пишем, потом в список вносим». Вообще-то нарушение. Потому что, кроме заявления, человек, как и за обычный бюллетень, должен расписаться или в списке, или в специальном реестре (который я тоже не увидел в суете дел, хотя несколько раз просил показать). Можно было писать заявление о нарушении, но решил, что это будет не лучшее начало работы в команде, и возможно, впереди попадутся более серьёзные проблемы, из-за которых будет иметь смысл поднимать скандал. Но в целом от того визита осталось впечатление, что меня держат за свадебного генерала, а вся «черновая работа» уже проделана.

И действительно, коллеги говорили, что обошли каждый дом и всем бросили бумажки с приглашением на выборы губернатора и... референдум. За который активно пытались меня агитировать за чаем. Это ключевое мероприятие именно в Одинцовском районе. Из-за референдума явка здесь составила 150% от подмосковной, а порядка 70% зафиксированных нарушений Подмосковья пришлись именно на наш район. На голосование ставилось три вопроса. Сформулированы они были по классическим канонам НЛП, и для нормального человека звучали так: «Хотите бесплатное образование?», «Хотите бесплатную медицину?», «Хотите бесплатную местную милицию?» К сожалению, на тот момент я был не в курсе этой грандиозной аферы, но мне сразу показалось подозрительным, с каких это пор желание облагодетельствовать людей выставляется на плебисцит? И где сам текст законопроекта? Как можно подписываться под неким распределением денег (а речь идёт только об этом и ни о чём ином), не вникнув в суть и принципы? Коллеги попеняли, мол, вот вы не читаете официальную районную газету, а там всё написано. «Хм», – подумал я. И дома попытался навести справки через интернет. И мне хватило буквально трёх ссылок, чтобы разобраться. Да, вопреки обещаниям, ни строчки из вынесенных на референдум положений не было показано людям. Официальный сайт референдума был забит какой-то клоунадой типа конкурса на лучшую фотографию на фоне плаката с агитацией этого мероприятия. Зато на местном оппозиционном ресурсе нашлось много интересного. Вот тут уже выложена целая подборка материалов. Особо рекомендую в качестве душевного отдыха от московской политики, чтобы посмотреть, как делают дела в одном из самых авторитарных районов Московской области. Приведу небольшую цитату:

«Руководство района организовало группу, целью которой стала хитроумная операция по извлечению и легализации из муниципальной казны значительных денежных сумм. В бюджете района предстояло пробить не одну, а целых три дыры. Одной должно стать финансирование Одинцовского гуманитарного института (автономной некоммерческой организации, пост руководителя которой занимает организатор данной схемы глава района ГЛАДЫШЕВ и где трудится почти все его семейство). Второй — направление денег в пансионат «Лесной Городок» с формальным поводом организации там лечения множества болезней (статус собственности и порядок взаимоотношений с данным пансионатом требуют особого изучения). Третьей — организация муниципальной милиции (сотрудников которой глава района намеревается обучать в ОГИ, создавая тем самым полностью подконтрольную себе силовую группировку). Для реализации схемы был избран вариант референдума, так как создание бюджетных дыр такого размера путем решения главы района или Совета депутатов могла бы опротестовать прокуратура, либо отменить новый глава и новый состав Совета. Референдум позволяет также придать «дырам» постоянно действующий характер, что обезопасит главу района от потери мощного финансового потока даже в случае неизбрания на пост. Его преемнику будет очень трудно избавить бюджет от выплаты утвержденной референдумом дани».

По косвенным данным есть основания предполагать, что А.Г.Гладышев, некогда студент Высшего пограничного военно-политического Краснознамённого училища КГБ СССР и выпускник Московской высшей партийной школы, автор докторской диссертации по теории и практике развития местного сообщества, кавалер двух орденов Русской Православной Церкви, бессменно руководящий районом с 1991 года, в обозримом будущем потеряет свой пост. И смыл референдума, как уже было написано выше — в создании комфортной площадки на такой случай.

Ну а участковая комиссия? Это фактически его персональная агитбригада, печатавшая эти корректные формально, но лживые по сути листовки и сбивавшая ноги, разнося эту дезу по деревенским почтовым ящикам.

И главное — всё по закону! В законе что написано? Комиссия обязана информировать граждан о выборах и референдумах. Вот и информирует, какие претензии?! А про замечательный принцип: «Как вопрос сформулируешь, так на него и ответят», – об этом в законе, конечно, ничего нет. Да и как это формализовать?

Даже если бы процедуры были соблюдены безукоризненно, это не сделало бы выборы по-настоящему честными.

 

5. В четверг 5.09 я пришла дежурить на участок. В этот же день проводилось заседание комиссии по распределению обязанностей в день голосования. Тогда произошло мое первое знакомство с коллегами и председателем УИК. Мы с Родионом делали все, что нас просили – подписывали бюллетени, пересчитывали их, ставили печать, Родион развешивал на стены образцы заполнения бюллетеней и пр.

 

В том числе — красивый цветной плакат с перечислением прав наблюдателей и плакат с пунктами уголовного кодекса для фальсификаторов. Прекрасное дополнение к новым занавесочкам. А ещё, когда вешали флаги, между областным и одинцовским остался зазор посередине, и зампредседателя мечтательно выдала: «Эх, сюда бы прямо портрет Воробьёва!..» Ну, юмор такой верноподданнический, понимаете? Доля шутки в шутке. Я вот думаю, если человек дожил до зрелого возраста и имеет взрослых детей, то менять установки и выдавливать из себя по капле уже поздно, а? И вот когда начинаешь понимать, что людей с такими установками действительно большинство, и норма — это они, а не ты, становится очень тоскливо и немного страшно.

 

Но когда он попросил дать нам списки избирателей, заместитель председателя и сама председатель отреагировали очень нервно. Сказали, что мы мешаем работать, сами ничего не делаем, а только хотим зачем-то проверять работу других и пр.... Но Родион твердо сказал, что знакомство со списками — этот тоже часть нашей работы. Он хотел найти в интернете ссылку на конкретную статью закона о выборах, подтверждающих законность его просьбы, и достал телефон, но тут председатель закричала, что он не имеет права ничего тут фотографировать. На мое пояснение, что он хочет найти статью закона в интернете, нам было сказано, что законы надо было изучать дома, а не здесь.

 

И тут в полный рост встаёт изъян вообще всей нашей роли на участке. Формально мы — одна команда, мы должны помогать друг другу, и если всё хорошо и честно, то выборы сами по себе — муторная и утомительная, но не настолько сложная работа, в которой можно участвовать на позитиве и с искрой увлечённости. Однако настоящая наша роль — предотвращать возможные фальсификации, т. е. это роль ИНСПЕКТОРА, которую тяжело выполнять, играя в простого члена команды. Метафункция, не имеющая отношения к номинальной работе УИК, и «уши» начинают вылезать довольно быстро, а иначе ты просто катишься по колее в ту лузу, которую определил тебе председатель. Мои попытки мотивировать интерес к спискам и открепительным тем, что я впервые участвую в работе комиссии, хочу пройти сам все этапы и вникнуть, т. к. теоретические лекции — это одно, а практика — другое, всё это хоть и чистая правда, но для коллег прозвучало совершенно неубедительно. А кому понравится незваный и непрошеный инспектор в твоей собственной команде?

Я убедился, что тупо выдавая избирателям бумажки, фальсификации не обнаружишь и не предотвратишь. Выходов два: либо честные члены УИК должны составлять численное большинство (включая председателя), либо нужно постоянно следить за нечестными и совать нос в каждую бумажку, в какую закон позволяет сунуть нос, имея права ПРГ. Но игра «Штирлиц ловит Бормана» может быть по-настоящему эффективной либо в случае совсем тупых «лоялистов» (наши коллеги были с лихвой сообразительны в таких вещах), либо надо обладать недюжинной харизмой тонкого манипулятора (чего и мне, и Галине Леонидовне с нашей прямолинейностью явно недостаёт).

 

Но списки мы все-таки получили. Родион обнаружил там большое количество карандашных пометок возле фамилий избирателей: плюсы, минусы, знаки вопроса....

 

Ещё надписи «Больн.» и «Дом».

 

Что-то было уже стерто ластиком, но все равно следы пометок видны.

 

Пометок было так много, что их явно потом в спешке стирали широкими размашистыми движениями, поэтому всё было очень даже хорошо видно. Напомню, что в списках не должно быть ничего, кроме заполнения шариковой ручкой (!) обозначенных там пунктов.

 

На наш вопрос, что все это значит, зам. председателя УИК страшно разнервничалась., сказала, что это они «так работают с избирателями».... Кстати, на президентских выборах мы с Родионом обнаружили такие же пометки и таким же был ответ.

 

Отработанная технология. Но увы, так я и не понял, в чём конкретно она заключается и как с ней бороться. Якобы, так отмечаются заявки на голосование на дому. Времени затевать ещё один скандал, требовать показать эти заявки и сверять их все с пометками в списке — не было просто физически.

 

Родион все стёр, но, полагаю, то, ради чего пометки ставились, уже было сделано. Возможно, члены УИК от Единой России ходили по домам отмеченных избирателей и агитировали, за кого надо проголосовать. Во всяком случае, одна из членов УИК потом обмолвилась, что проделала огромную работу по подготовке – посетила много избирателей на дому.

 

Упомянутая агитация за референдум. Но всё-таки подозреваю, что эти пометки обозначали более серьёзную вещь, например, учёт тех, кто с высокой долей вероятности придёт на участок, и тех, кто на него гарантированно не придёт. Тут же администрация, а это какая-никакая сельская местность, всех знают годами, про многих даже известно, кто за кого голосует. А вот как распорядиться такой стратегической информацией, вдобавок владея всеми личными данными (опять же, администрация! в домовых книгах всё есть), об этом я могу только строить предположения. А поучаствовать в каких-то манипуляциях лично – мне не предлагали.

 

6. После заседания председатель УИК стала активно звать меня пойти «попить чайку». Я отказывалась, потому что подписывала и пересчитывала бюллетени. Но когда закончила, она все же настояла. Мы пошли вдвоем (Родиону дали еще одно поручение, поэтому он остался на участке) в другое крыло здания администрации, в столовую. Там после «задушевного» разговора с расспросами обо мне и рассказами о себе, председатель УИК сказала, что она первый год в этой должности, никогда не участвовала в избирательной комиссии, очень переживает и волнуется и хочет, чтобы на участке все было тихо, спокойно, без жалоб в ТИК; что ей обо мне «много чего рассказали» старые члены комиссии, как я вела себя, когда была наблюдателем, и что она не хочет каких-либо осложнений. Я ответила, что тоже заинтересована в том, чтобы выборы прошли спокойно, без эксцессов, в полном соответствии с законом. Но, судя по всему, мои слова ее не убедили. Потому что далее она достала из сумки пачку 5-тысячных купюр, свернутых рулончиком, и попыталась дать мне взятку. Когда я решительно отказалась, она стала буквально бегать за мной по комнате, пытаясь засунуть деньги мне за пазуху (карманов на платье у меня не было, сумочку с собой я тоже не взяла). Потом сказала, что, если я стесняюсь, она может погасить свет, что она тут же и проделала. Я пыталась уйти из столовой, но она буквально загородила собой дверь и не выпускала меня. Поняв, что я все равно ничего не возьму, она пообещала, что все равно я получу эти деньги – по ведомости. С сказала, что возьму только ту сумму, за которую официально распишусь и ни копейки больше. На это председатель ответила, что именно эту сумму она мне выпишет по ведомости.

 

Но потом, глядя на наше «нехорошее поведение», явно передумала. И каждый из нас за всё про всё получил по ведомости 2600 р. Наравне с остальными. А вот как распределялся премиальный фонд УИК, этого уже не знаю. Ибо премию не заслужил.

 

В заключение она попросила меня никому не рассказывать об этом инциденте.

 

Мама ещё сомневалась, надо ли распространяться об этой выходке, ведь подкуп — это уголовная статья, а свидетелей-то у неё нет. Однако она была настолько шокирована, задета и опустошена самой мыслью, что её восприняли как человека, которого можно купить за деньги, что рассказала мне всё в подробностях, едва мы вышли из машины, на которой коллеги нас подбросили до дома. Ну а я никаких обещаний не давал, так что просьба была заведомо невыполнима.

 

7. В день голосования в 8.05 возник первый конфликт. Дело в том, что от КПРФ был один наблюдатель, о котором нам Родионом было заранее известно и с которым сын разговаривал накануне по телефону, пытаясь обрисовать ситуацию на участке. Это Сергей Поляков. Его зарегистрировали. Но в 8.05, когда уже опечатали урны, пришел еще один наблюдатель от кандидата КПРФ Черемисова.

 

Поправлю: от доверенного лица Черемисова. А сам он ещё за несколько дней до голосования распространил заявление о том, что уже всплыли направления, якобы подписанные им, но он ничего не подписывал, и всё это — фальшивки с подделкой его подписи. И во избежание путаницы все подлинные направления будут только от доверенных лиц.

 

Он предъявил свое направление, но председатель сказала, что от Черемисова уже есть другой наблюдатель.

 

Даже ещё примитивнее. «От вас, от коммунистов, уже три человека на участке!!! Мне всё равно, разберитесь между собой, кто здесь останется!» Мне приходилось раз за разом, чтобы независимых наблюдателей не выгнали окончательно, повторять элементарную вещь: не допускается два наблюдателя от одной и той же партии или одного и того же кандидата. А когда один от партии, а другой от кандидата (той же самой партии) — это нормально. И на президентских у нас так и было: один от Жириновского и один от ЛДПР, один от Единой России и один от Путина, один от КПРФ и один от Зюганова... И никаких «коммунистов» в этом смысле не существует, и путаться тут ровным счётом не в чем. Но у нового председателя случалось острое непонимание, а зампредседателя мне прямо так и говорила: «Какой ещё закон?! Это ваш закон, это вы всё выдумали». Что называется, чем наглее, тем эффективнее. Окончательно эту простую вещь удалось донести до понимания только к 8 вечера, перед самым подсчётом бюллетеней, когда присутствие или отсутствие наблюдателей, скажу откровенно, было уже бесполезно. Но вернёмся к «комедии положений» с лженаблюдателем в главной роли.

 

Им оказалась дама по имени Галина Варешкина. Я запомнила ее еще по президентским выборам. Судя по ее агрессивному поведению и желанию в любой ситуации оправдать незаконные действия членов УИК, она была явно «подставным» наблюдателем. Но тогда это была лишь догадка. А на этих выборах этому нашлись подтверждения.

 

А вот эта история глазами корреспондента «Новой газеты» (привожу этот отрывок вместо аналогичного описания у Галины Леонидовны, для пущего колориту, по ссылке даже фотография героини имеется):

«Наблюдатель от КПРФ звонит из деревни Вырубово: его коллегу не пускают на участок, потому что на нем есть еще один «наблюдатель-коммунист». Третий. Концентрация превышена. Едем…

На направлении этого третьего наблюдателя — закорючка кандидата в губернаторы Константина Черемисова. Бумажку с подписью держит в жилистых руках Варешкина Галина Михайловна. Но сам Черемисов направления не подписывал, об этом он заявил накануне выборов, когда выяснилось, что готовятся провокации.

Варешкина возраста неопределенного — такая тетушка с короткими завивающимися волосами, то ли парик, то ли подкрашивает. Как получили направление на участок? «Да прям тут, на крыльце, вчера», — теряется Варешкина. Появляется женщина восточной внешности, мы видим ее первый раз, она не из избирательной комиссии. «Коммунисты вы рьяные!» — кричит она на мужчин-наблюдателей, хватает со стола фальшивое направление, сует в карман красного пальто и, хлопая дверью, убегает на закрытую от нас половину здания администрации. В этой женщине узнают Любовь Анатольевну Дубовицкую из администрации (начальник отдела по работе в сельских населенных пунктах Мамоново, Акулово, Вырубово).

Скрывается и Варешкина. Обе женщины не выйдут из засады, пока мы не уедем. Председатель комиссии обещает больше не пускать Варешкину на участок.»

 

8. Другой конфликт возник относительно наблюдателя от КПРФ Полякова Сергея. Он пришел на участок последним и ему не хватило места, где можно сесть (наблюдателям заранее отвели четыре места у входа на участок). Он решил стоять, но ему сказали, что это нельзя, что для наблюдателей выделены специальные места. Мы с Родионом объяснили, что наблюдатель может стоять где угодно, он не ограничен каким-то определенными местом на участке, что он, согласно Закону о выборах, должен стоять так, чтобы не нарушать тайну голосования и не видеть конфиденциальные данные избирателей. На нас опять дружно набросились члены УИК, председатель, а также наблюдатель от Единой России – импозантный мужчина лет 60-и (зовут его Николай Степанович, фамилию свою он отказался назвать),

 

Его диалог с Галиной Леонидовной:

– А вы от какой партии наблюдатель?

– Хе-хе, от на-а-а-шей!

– От какой Вашей?

– От единой!

Позже местный полицейский в чине полковника, заглянув в разгар скандала на наш участок, увидел этого Николая Степановича и воскликнул: «Ба-а, какие люди у нас тут!» Функция этого дядечки явно была приглядывать за «порядком», за нами и за председателем заодно, поскольку он фактически несколько раз начинал командовать: «Товарищ председатель! Что это у вас тут творится?! Наведите порядок!» Порядок в его понимании — это когда «каждый сидит и занимается своим делом», т. е. не суёт нос, куда не велели. В общем-то, я и председателю тоже не завидую. Может, она и рада была бы плюнуть на планку явки и голосов, которую, по сведениям от «инсайдеров», ВСЕМ председателям поставили в ТИКе, но будучи плотно взята в клещи со всех сторон, она едва ли имела поле для манёвра. Так вот, импозантный мужчина...

 

который кричал, что мы с сыном мешаем работе комиссии, что наблюдатель должен сидеть там, где ему укажут, что они сейчас все проголосуют и нас отстранят от работы и пр. Когда Сергей Поляков подошел ко мне и вполголоса задал вопрос,

 

Спросил телефон штаба КПРФ, всего-то.

 

этот Николай Степанович тут же обвинил нас в «сговоре», заявив, что мы вообще не имеем права разговаривать с наблюдателями....Все попытки процитировать соответствующие нормы закона, предпринятые Родионом, не привели ни к чему. Стоял страшный крик. Пришла (или была вызвана) Л.А.Дубовицкая, которая тут же села за стол председателя, попросила у нее бланк и сказала, что пишет на Родиона жалобу в ТИК. Есть ли у нее соответствующие полномочия, какое она имеет отношение к избирательной комиссии, нам неизвестно.

 

Аттестовалась как наблюдатель от ТИК. Направление мы не видели. А выдано оно и правда в ТИКе или тоже «тут на крылечке», это уж совсем не знаю. Вполне возможно, настоящее.

 

Но вела она себя решительно и уверенно. И написала жалобу. Родион также стал от руки писать встречную жалобу. Но он успел написать лишь один экземпляр (копирки у нас не было), как нас решили «удалить» с участка с выездной урной. Я предложила ездить с ним порознь, на что мне нервно ответили, что ты поедем вместе, таково решение председателя, и оно не обсуждается. В итоге Родион жалобу так и не подал.

 

Жалоба была на ограничение передвижения наблюдателей, и заканчивалась она требованием не чинить препятствий в свободном перемещении. А когда через два с половиной часа мы вернулись с выезда, то, после описанной в «Новой газете» баталии с участием журналистов, начальников всех мастей и пр., наших наблюдателей какой-то время вообще не было видно, а дальше они уже и сами сидели на этих гетто-стульчиках и по участку не ходили, так что жалоба потеряла актуальность. Но может и зря не подал, как говорится, из прЫнципа надо было...

 

А жалоба Дубовицкой, как оказалось, была передана в ТИК, хотя в итоговом протоколе она не была зафиксирована.

9. Голосование на дому – тут есть над чем подумать. Мы с Родионом ездили с выносной урной по деревне Переделки 2.5 часа и поселили 13 человек. Наши «коллеги» ездили с другой урной 5 часов и посетили 90 человек. Как им удалось достичь такой «производительности», остается загадкой.

К тому же в их урне, как потом оказалось, все единогласно проголосовали за одного кандидата, а в нашей были и иные волеизъявления.

 

Пожалуй, эпизод, оставивший самый неприятный осадок. Во время президентских выборов я почти весь день катался по этим выездам — долго и утомительно, по окрестным деревням, от дома к дому с топографическими поисками. Тогда всего было несколько десятков желающих, в этот раз по упомянутым причинам «больными» сказались аж 206 человек, это почти 20% от всех бюллетеней, которые мы обнаружили вечером в ящиках. Формально больные и немощные должны сами звонить и приглашать, в реальности тут шёл тотальный обзвон, одна бабуля проговорилась: «Мне звонили, чтоб заявление написала». Процедура, придуманная как жест гуманизма, чтобы помочь людям с плохим физическим состоянием проявить свою политическую активность, превратилась в средство манипуляций и всё того же завуалированного произвола и программирования. Широкое нежелание людей идти на выборы компенсировано «любезностью» сотрудников УИКа. Ну кто откажется назваться больным и потратить 5 минут своего времени в собственном доме, чтобы поставить на бумажке галочку? Не убудет... Вместе с действительно немощными в «больные» записываются все родственники, кто только есть в доме. Тайное голосование фактически исчезает. Нет, конечно есть право взять бюллетень, уйти в другую комнату, потом свернуть бумажку и бросить в ящик... Но на деле так почти никто не поступает. А тут к тебе приходит Официальная Комиссия, с удостоверениями, с прозрачным чемоданом, на чемодане Двуглавый Орёлъ, берут паспорт и стоят над душой с этим орлом своим. «Дома мы знали, но когда при всех, когда... вот эта вся обстановка...» – как в одной сказке, помните? И в надомном голосовании именно такая обстановка и создаётся, как ни изображай «отсутствие агитации». Эдакий осколок от советской концепции «праздника всенародного волеизъявления».

В идеале вся выборная система (вплоть до ЦИК включительно) должна быть не просто вне администрации, но и вообще вне государственной машины. И ассоциироваться с государством должна не более, чем пожарная охрана или служба занятости. Как это сделать на практике, притом что даже разделения трёх ветвей власти у нас не существует, я не знаю. Нужно, чтобы выборами занималось некое независимое общественное объединение, работающее под постоянным контролем других общественных объединений. В демократическом мире считается неправильным, когда СМИ, которые вещают о государстве, принадлежат только государству. Но почему-то считается нормой, когда государству принадлежит единственный орган для его, государства, избрания.

Но не только психологические условия привлекли моё внимание на выездных голосованиях. Результаты (а как я уже сказал, почти всегда видно, как голосуют люди) изрядно расходятся с результатами по голосованию на участке, они почти единогласные. Возможно, часть эффекта даёт целевая аудитория. Не могу утверждать, лишь подозреваю, что в списки на выезд подбирают тех, про кого более-менее известно, как они проголосуют (это ж деревня, администрация всех знает вдоль и поперёк). Но не только это. Я условно разделил тех, к кому мы приезжали, на три категории: кавказцы, новые русские и старики. Новые — они уже, может и не новые, термин устарел, но обладатели особняков за высокими кирпичными заборами голосуют за «систему» дружно и осознанно: эта власть им дала всё. Точно так же в оппозиционных настроениях трудно упрекнуть армян, азербайджанцев и дагестанцев. Получив в руки списки, я был поражён, насколько их стало много. Это не националистическая риторика, а факт: демографический состав Подмосковья меняется. Но всё же основу местного населения составляют не эти две группы, а бабули и дедули, которые зачастую уже почти не видят, не слышат и не ходят. Очень тяжело было увидеть, насколько много их — действительно больных, никому не нужных или наоборот окружённых вниманием детей и внуков, но обиженных жестокой судьбой. Они сами охотно начинали рассказывать о своей жизни, и тут хотелось не бюллетени выдавать, а плакать. Какие-то беззащитно-трогательные, кто-то угощал нас яблоками из своего сада, кто-то крестился и говорил, что молится за всех добрых людей на земле и за нас тоже помолится... Угадайте, как они голосовали? Про кого одного они слышали по радио? Особенно по референдуму с его всем «бесплатным» (только одна бабушка с ясными голубыми глазами внимательно на нас посмотрела и по двум вопросам проставила отрицательно: «Что-то тут не то, всё равно украдут», а по третьему согласилась: «А это пускай»). У меня было ощущение, что я участвую в обмане, словно обвожу вокруг пальца доверчивого ребёнка. Хотелось им крикнуть: «Да вы хоть знаете, за что на самом деле голосуете?!», — но внутренняя установка на эту чёртову законность не позволила мне так поступить. Раньше надо было проводить контрагитацию, но я это упустил.

На президентских выборах, во время одного такого выезда в качестве наблюдателя, я закрыл глаза на формальное нарушение: бабушка, к которой мы приехали, была 1914 года рождения и вообще не вставала. Мы её даже не увидели, её дочка лет семидесяти попросила разрешения поставить галочку и расписаться за обоих. Только паспорт был. Ну а что бы дало поднесение бумажки к трясущейся руке человека, который одной ногой на том свете? Есть сомнения в результате?! Ага, за Прохорова бы проголосовала. Внезапно.

Абсолютное, тотальное большинство этих людей воспринимают выборы как акцию поддержки «властей», когда раз в сколько-то лет нужно напоминать любимому «народному правителю», как сильно мы все его любим и желаем здравствовать. Я хочу задать вопрос: а нужны ли вообще выборы людям, которые не понимают их сути, не следят за политическими событиями или следят только по одному радио- или телеканалу? Людям, которые мыслят уже давно не существующими категориями и зачастую с трудом могут ответить, между кем и кем они выбирают и что именно. Когда-то всеобщее избирательное право было важным достижением в общественном развитии, но на практике я стал приходить к выводу, что нужно внести в этот принцип коррективы. И вовсе не потому, что голосовали за кандидата, которого я считаю недостойным. Для меня главный показатель — умение критически фильтровать потоки пропаганды от противоборствующих сил и делать максимально осознанные выводы. Повторял и буду повторять: выборы не тождественны галочкам на бумажке. Голосование — только финальный ритуал, который закрепляет то основное, самое важное, что было сделано ранее. Выборы — это то, что происходит ДО голосования в умах людей. И если существует ценз по умственным способностям и нижней возрастной планке, я бы предложил его дополнить как минимум цензом по верхней возрастной планке. Но тут встаёт много других вопросов. Планка — это уравниловка. Есть подростки, которым в 14-15 лет можно доверить участие в голосовании, а есть и 90-летние старики, не утратившие острый критический ум, ясную память и умение ориентироваться в окружающих событиях. Разумеется, если объявить, что, допустим, после 75 лет россияне лишены права голоса, поднимется буря возмущения. Но дело касается не только возраста. А интеллектуально-образовательный ценз? Почему, грубо говоря, 1 голос алкаша, который готов продать его за бутылку, имеет равный вес с 1 голосом университетского профессора? Про это уже не раз затевались разговоры, да всё без толку. Демократия — это власть демоса, а не охлоса, т. е. сознательной и образованной части общества, тех, кто умеет думать и решать. Но если попытаться законодательно делить избирателей на «быдло» и «небыдло» по каким-то внешним критериям, это ещё сильнее отравит общество. Среди моих знакомых есть таджик, в своей организации он работает курьером и шофёром, он меня всегда удивлял трезвым и многогранным анализом политической ситуации и весьма точными прогнозами. А вот какому-нибудь директору школы, фальсифицирующему выборы, я бы запретил голосовать пожизненно, за непонимание сути вещей, хотя вроде бы уровень образования и социальный статус у него считается куда выше, чем у шофёра-таджика.

Уперевшись в этот тупик, мне приходит в голову только волшебный сканер, которым можно было бы насквозь просветить всех и каждого и увидеть уровень знаний, личностного развития, степень готовности держать ответ за политическое будущее своей страны... Но если бы существовал такой «сканер», т. е. всем нам было бы доступно некое божественное всеведение об обществе в целом и каждом его участнике в отдельности — разве в этом случае нужны были бы какие бы то ни было формальные выборы?

 

10. Голосование на участке. В тех частях списков избирателей, которые выдали мне и Родиону, явка была чрезвычайно низкой. На 14.00 она составила: у меня — 15.5 %, у Родиона — 15.8 %. На 18.00 у меня 20.8 %. у Родиона - 23.7 %. На 19.30 у меня 39 %, у Родиона менее 30 %. Однако интересен тот факт, что председатель УИК неоднократно в течение дня повторяла: «Как хорошо идут избиратели!» Трудно было понять, чему она так радуется, если явка столь низкая. А это значит, что местный референдум будет считаться несостоявшимся. Однако вот что любопытно: когда она попросила в 14.00 дать ей сведения по явке, то мы с Родионом объявили эти цифры вслух, а остальные — как-то вполголоса, чуть ли не шепотом, поэтому услышать цифры явки по другим деревням, а также итоговую по всему участку, которую председатель передала в ТИК, было невозможно. Также и в 18.00. Каково же было наше удивление, когда итоговая явка составила 70.7 %. Причем, по деревне Мамоново, в которой проживаем мы с Родионом и многих жителей которой более-менее знаем в лицо, явка была чуть ли не 90 %. Однако мы, находясь на участке, за исключением 2.5 часов отсутствия с выносной урной, такого сплошного потока голосующих не видели. Как удалось достичь такого порога явки — мы объяснить не можем.

 

А вот оппозиционный ресурс Одинцово.Инфо — ещё как может. Тут и тут. По первой ссылке и про наш участок тоже есть. Мы на третьем месте в «чемпионате». Увы.

Я был абсолютно уверен, что референдум провалился из-за низкой явки, до тех пор, пока не увидел, как коллеги оформляют списки уже после закрытия участка. Там нужно вписать проголосовавших на дому и для каждой книги постранично посчитать, сколько всего числилось, сколько получили бюллетень на участке, сколько — дома... Потом уже суммируются данные по книгам. Так вот, мы справились быстро, а потом я увидел, как за соседними столами кипит работа, и в списках — черным черно. Проголосовавшие — сплошным потоком. Откуда они там успели взяться, помимо этого дикого количества надомников, я так и не понимаю. Я видел именно в этих «урожайных» деревнях дома́, где было прописано подозрительно много народу, в одном насчитал примерно 23 человека. С какими-то азербайджанскими фамилиями. Ну мало ли... Но в одном случае, как раз к Галине Леонидовне подошёл такой азербайджанец, он с удивлением обнаружил в своём доме фамилии прописанных, которых он вообще не знает. Взял бюллетени и сказал, что потом как-нибудь разберётся. Хотя по идее надо было бы поднимать скандал и писать жалобу. Но это он должен был делать, а не мы! А когда сам человек не горит желанием разобраться, кого к нему приписали... В качестве конспирологической версии могу предположить, что были такие приписки липовых людей к домам, настоящие хозяева которых с высокой долей вероятности или не заметят ничего, или не станут жаловаться. Ну и дальше за этих виртуальных людей расписываются потихоньку, а потом в удобный момент кидают нужное число бумажек в урну. Ну а чтобы не получилось резкого «демографического взрыва», из списков надо убрать примерно равное количество тех, кто гарантированно не придёт (а если и придёт, просто впишут в дополнительный список и дело с концом, стандартная процедура). Снова повторю, это мои предположения, которые мне нечем подтвердить. Как предотвратить подобное нарушение на стадии подготовки (если оно существует и замышляется), ума не приложу. Разве только крутой независимой инспекцией, которая будет сверять списки ТИКа с домовой книгой администрации. Но я не знаю, у кого есть такие полномочия. Ни у нас, ни у наблюдателей точно нет.

 

11. Подсчет голосов. Когда на стол «вывалили» бюллетени из главной стационарной урны (всего их было две, но одна стояла ближе к кабинам и в нее бросали значительно больше бюллетеней) и мы начали их разбирать, вдруг в этой беспорядочной куче отчетливо стала видна аккуратная стопочка. Я указала на нее Родиону. Остальные сделали вид, что ничего не заметили и моих слов не услышали, демонстрируя, что это им неинтересно. Потом Родион со своей стороны стола также обнаружил в куче бюллетеней аналогичную аккуратную стопочку. Выглядело это так: большой зеленый бюллетень по выборам губернатора был свернут пополам и в него аккуратно вложены три маленьких бюллетеня с вопросами референдума. Получались такие тонкие «тетрадочки». И вот эти «тетрадочки» и выпали из урны аккуратной стопкой. Отметки, которые стояли в этих бюллетенях, были сделаны все единообразно. Везде стояли совершенно одинаковые крестики — все за кандидата Воробьева. Объяснить, что это такое и как они так аккуратно упали в урну друг на друга и также аккуратно, стопкой выпали из нее, не представляется возможным.

 

В тот момент я не был уверен. Дело в том, что губернаторский бюллетень — формата А4, а по референдуму — три бумажки в половину А4. И я сам видел, что очень многие их складывали именно так, большую бумагу пополам, маленькие внутрь, так «тетрадочка» и получалась. Когда они падали внутрь, то, будучи тяжелее, наверняка плашмя укладывались друг на друга. Ну а потом, когда урну перевернули кверх ногами, и всё это высыпалось на стол, понять, как они там лежали и как попали туда... Но сейчас, видя всю статистику района и сравнивая с другими участками, я понимаю, что с высочайшей долей вероятности можно говорить о банальном вбросе, который коллеги провернули в наше отсутствие, благо времени для этого было просто море.

 

12. Удивляет еще такой факт. В субботу председатель УИК сказала, что для голосования на дому записалось около 50 человек, но ее заместитель поправила, что их около 70. А в итоге в день голосования заявок оказалось 206 – столько бюллетеней мы достали из двух переносных урн. И это при том, что в субботу мы с Родионом были на участке весь день до самого закрытия, и ни одна заявка не была принята. В день голосования были какие-то звонки, но я не слышала, чтобы принимались заявки для голосования на дому, хотя председатель говорила, что желающие якобы еще продолжают звонить.

13. И еще одна странность. В четверг на заседании комиссии председатель УИК сказала, что всего на нашем участке в списках для голосования 1533 избирателя (или 1531, точно не припомню). А в день голосования их почему-то было ровно 1500. Эта цифра и была внесена в итоговый протокол. Куда делись остальные — большой вопрос.

14. Все голоса по выборам губернатора я пересчитывала сама, поэтому манипуляций с цифрами не было, за это могу ручаться. И эти же цифры были внесены в итоговый протокол. Контрольные соотношения в протоколе вычисляла также лично я.

 

Аналогично могу поручиться за точность подсчёта. Бумажки, которые вывалили из ящиков на стол, подсчитали корректно, никакому кандидату ничего лишнего не переложили. А надо ли — при таких-то результатах?! Позже я сопровождал председателя и двух коллег (которые из администрации) в ТИК и могу сказать, что и в итоговый протокол, и в ГАС-Выборы результат был внесён правильно. Итоговый протокол ТИКа — это громадная бумажная простыня со всеми данными по всем участкам, чтобы её сфальсифицировать и переписать, нужен не один час. Это притом, что туда всю ночь УИКовцы со своих участков приходили и вписывали. А ГАС-Выборы — это 20-метровая очередь в узком коридоре к кабинету, где три измотанные тётки с громким названием «Системные администраторы», как роботы, нон-стоп вбивают данные, которые им диктуют. Что там можно подделать на этом конвейере в 3 или 4 часа ночи, я не знаю. А ещё помню странное чувство, когда смотрел на скопление председателей УИКов вокруг себя и думал: «Неужели все эти люди — жулики, которые украли наши голоса?» Хотя, судя по результатам, попадались и отдельные адекватные участки. Уж не знаю, чья это была заслуга — принципиальных председателей, матёрых наблюдателей или просто стечение обстоятельств. Я же оказался волею судьбы на участке, который попал в число рекордсменов-антигероев.

 

КРАТКИЕ ВЫВОДЫ:

1. На участке явно была завышена явка избирателей. Реально, по моим оценкам, она была не выше 35 %. Но как достигли официальной явки в 70.7 % – объяснить не могу.

2. Число проголосовавших на дому было значительно выше, чем принято заявок на вечер субботы 07.09.2013.

3. Возможно, имел место вброс бюллетеней в одну их двух стационарных урн, поскольку в них были обнаружены аккуратные стопки бюллетеней. Но когда и каким образом это сделано – не знаю, поскольку отсутствовала на участке 2.5 часа (уезжала с переносной урной).

4. Отношение к действительно независимым наблюдателям от оппозиционных партий было негативное, чувствовалось желание ограничить их действия или вовсе удалить с участка.

5. На участке была выявлена «лженаблюдатель» с фиктивным направлением, якобы от кандидата Черемисова, которое было ей выдано, скорее всего, представителем администрации этого поселения Л.А.Дубовицкой.

6. В списках избирателей в четверг 05.09.2013 были многочисленные карандашные пометки, назначение которых неизвестно.

7. Председателем УИК была сделана попытка дать мне взятку в обмен на лояльное отношение в день голосования.

 

Ну и мои выводы.

Выборная система прогнила, протухла и скомпрометировала саму себя во всех своих проявлениях от самых основ.

Тут уместен вопрос: «А чего ты, такой умный, попёрся на эту работу?! Чего ты там ожидал увидеть?!» Хотел посмотреть изнутри, отстоять соблюдение закона хотя бы в том дырявом и корявом виде, какой есть на данный момент, потому что закон несовершенен, но когда его подменяют соглашательством, это уже край. И с этим нельзя спокойно мириться. Конкретных рецептов пока у меня нет, но есть идеи первых шагов, которые нужно сделать.

Иная форма предвыборной агитации. Чиновник, желающий переизбраться, должен на время кампании полностью исчезнуть из СМИ в своей основной роли и демонстрироваться только в рекламных роликах. Никаких «сегодня мэр посетил...», «сегодня президент встретился...» и т. п. быть категорически не должно.

Полная независимость выборных органов от государственной машины. Состав комиссий — с минимумом внутренних связей и зависимостей друг от друга, полное самоуправление и обязательная внутренняя ротация: в каждую выборную сессию председатель, заместитель и секретарь должны быть разными, чтобы в течение 5-летнего цикла работы комиссии каждый из её членов по одному разу побывал в каждой из ролей.

Иные формы организации, я сторонник электронных форм голосования, это, вероятно, оставит способы и лазейки для фальсификации, но как минимум позволит всем сэкономить тонны бумаги, море нервов и океан времени, убитого впустую всеми, включая избирателей.

Полная отмена выездов и открепительных. Опять же, электронная форма позволяет минимизировать ущемление избирательных прав.

Но это всё — только самые предварительные меры. Как вы могли убедиться, прочитав этот обзор, даже четыре независимых участника (2 наблюдателя и 2 ПРГ) не смогли ничего сделать против налаженной административной машины. Честные люди должны, я б сказал, тотально доминировать на поле боя численно. Тогда устраивать фальсификации будет если не невозможно, то просто труднее.

Наша эпоха в информационном пространстве напоминает эпоху великих географических открытий в пространстве физическом. То, что раньше было окутано покровом тайны (вне зависимости, хорошее или дурное), теперь стремительно выходит на всеобщее обозрение. Символ этого процесса — вебкамера, которая ведёт из закрытого алтаря онлайн-трансляцию Таинства Пресуществления Честных Даров. Я уверен, что рано или поздно невидимая информационная армия завоюет в том числе и пространство политических выборов, начиная от финансирования агитационных материалов и заканчивая подведением итогов голосования. Уже сейчас удаление простого наблюдателя вызывает реакцию, схожую с подрывом блокпоста на войне: к месту инцидента стягивается «подкрепление» для прояснения ситуации и восстановления контроля. Тенденция эта связана с духом времени и потому, на мой взгляд, необратима. Но в масштабе всей социальной трансформации это крупномасштабное сражение за честные выборы (извините за повтор милитаристских аналогий) — всего лишь локальный бой за переправу, через которую должны пройти основные силы в направлении более крупного и важного наступления. Допустим, мы научились выбирать честно и даже в какой-то степени осознанно — исходя из имеющегося расклада политических группировок, финансового влияния и демагогической (манипулятивной) риторики, без которой немыслима конкуренция в демократиях западного типа. Но возникает и другой вопрос. Все эти усилия направлены на совершенствование государственного механизма.

А насколько он вообще полезен и неизбежен — сам этот механизм?

С вашими выводами - да, полностью согласна.

А вот что касается непосредственно самой ситуации на участке 1996… Конечно, были явные фальсификации. С вашей стороны были допущены серьезные ошибки, о которых предупреждают любого наблюдателя, не то что члена избирательной комиссии:
1. Ни в коем случае не покидать участок. Ну вот как вас двоих могли удалить с участка и отправить на выезд? Мало ли что сказала председатель избирательной комиссии? Если не знаете сами, что делать - нужно звонить в штаб Яблока, Гражданина наблюдателя и консультироваться по каждому такому вопросу. Это же первый принцип - не покидать участок.
2. Вами было замечено какое-то катастрофическое количество нарушений - и при этом в протоколе не было зафиксировано ни одной жалобы от вас. А ведь это еще один главный принцип. На основе ваших жалоб и дальнейших заявлений могла быть инициирована проверка результатов голосования на участке. Вам бы с этим помогли более подкованные юридически люди. А без жалоб - так и получилось, все тихо-мирно провернули и никаких претензий к результатам нет.
3. Я уже не говорю про попытку дачи взятки. Вообще по хорошему на такие приватные встречи надо брать диктофон. Но если не хочется геройствовать, то по крайней мере надо было в штаб Яблока, или любой другой сообщить, попросить о помощи. Понятно было, что готовится на участке. Направили бы опытных наблюдателей на ваш участок, и возможно ситуация сложилась бы совершенно по-другому.

Вот странно, что вы поэтапно проигрывали одну битву за другой, осознавали это, но никак не пытались исправить ситуацию, не обратились за помощью.

Выше замечания непосредственно к вашим действиям в качестве членов УИК. Не воспринимайте это с обидой, потому что я на своем опыте знаю. насколько работа на выборах сложна и неоднозначна, и в первую очередь благодарна вам за то, что вы этим занимались, а после нашли время и силы все это описать и поделиться своим опытом.

Родик всё равно молодец!
За одного битого двух не битых дают. ))
В следующий раз будет умнее.

Спасибо за подробный отзыв! Ошибки, которые мы допустили - я бы и сам хотел понять, как надо было действовать в этой ситуации.

“Ни в коем случае не покидать участок. Ну вот как вас двоих могли удалить с участка и отправить на выезд?”

Моя СМС-переписка с координатором.
Он: Зачем вы оба на выезд поехали????
Я: Распоряжение председателя
Дальше он ничего на это не сказал, ни тогда, ни позже.А что тут можно сказать? Председатель - мой руководитель на участке. Выезды - законная процедура. Каким образом я могу оспорить распоряжение руководителя? Какие у меня для этого основания? “Не хочу”? “Подозреваю, что пока буду ездить, вы тут накидаете”? У наблюдателей больше манёвра, они могут вообще не ехать вместе с выездными группами, хотя был момент, когда единственного в ту минуту оставшегося наблюдателя чуть ли не насильно пихали к нам в машину. Еле удалось ему донести, что не надо ехать… Хороший парень, но морально не вполне был готов к таким приключениям. А вот каким образом члену комиссии отказаться, не представляю. Абстрагируясь от фальсификаций и сговоров, но если бы я был председателем, а на такого рода распоряжения сотрудники реагировали “хочу-не хочу”, я бы просто отстранил от участия в работе, за саботаж и игнорирование руководителя. Нужно понять, какие есть варианты для отказа. Пока я этого не понимаю.

Жалобы - да, действительно понимаю, что надо было. Но жалоба должна содержать требование по устранению. Например, карандашные пометки. Увидел > написал жалобу с требованием стереть > стёрли > ОК. А когда они уже стёрты? Да, можно “попортить кровь”, но раз стёрли, значит всё, что нужно было сделать со списками, уже сделано. И кто это проверит?

“Вообще по хорошему на такие приватные встречи надо брать диктофон.”

В том-то и дело, что это не приватная встреча, а кухонька в сельсовете, куда мы ходили чаю попить и перекусить. А то, что в какой-то момент там только два человека оказываются… Ну, потом у меня диктофон работал, да. Теперь уже будем технически вооружаться.)

“Но если не хочется геройствовать, то по крайней мере надо было в штаб Яблока, или любой другой сообщить, попросить о помощи. Понятно было, что готовится на участке. Направили бы опытных наблюдателей на ваш участок, и возможно ситуация сложилась бы совершенно по-другому.”

Именно так и поступили. Позвонили координатору от “Гражданина наблюдателя”, всё подробно рассказали, он нам прислал ДВУХ наблюдателей, сказал, что проверенные и опытные. Но вот, не хватило их опыта.

“Вот странно, что вы поэтапно проигрывали одну битву за другой, осознавали это, но никак не пытались исправить ситуацию, не обратились за помощью.”

И координатору звонили, и в штабе КПРФ глава районного отделения был в курсе событий, и сам он туда звонил стодваццраз, и наблюдатель от “Г.Н.” с мандатом члена ТИК с ПСГ приезжал, и журналисты приезжали… Тут уже к полудню все, кто только можно, были в курсе, что у нас такое творится. Но тем не менее…

По-хорошему надо, чтобы перед очередным голосованием нагрянула какая-то комиссия и провела подробную сверку списков с реестрами прописанных жителей. Ну и тому подобное.

“Не воспринимайте это с обидой”

Даже и не думал! ) Ещё раз спасибо за конструктивные замечания.