выход

Общим - хотя и вполне корректным - местом в современной аналитике стало утверждение, что российская власть пытается реставрировать “СССР”, а российское общество в своем большинстве эту попытку поддерживает.

Однако следует понимать, что “СССР” в данном случае является мифом, существенно отличающимся от той реальности, которую настоящий Советский Союз из себя представлял. Далеко не все компоненты того, что составляло существенную часть советской реальности, власть и общество желает восстанавливать.

 

В первую очередь, значительная часть общества желает репрессий - в том числе и репрессий массовых. Уровень агрессии в обществе просто колоссальный - сдерживает эту агрессию лишь столь же запредельный уровень цинизма, апатии, страха и коррупции. Стучать хочется - но страшно. Донос может ударить по самому доносчику. Коррупция блокирует позитивные трансформации, но она же препятствует и репрессиям как процессу, который может существенно осложнить жизнь носителей власти на всех ее уровнях. Репрессии предполагают и относительно высокий уровень идеализма в социуме - пусть и идеализма “черного”, с отрицательным знаком, предполагают совсем не “диванный” энтузиазм. Апатия же не дает с этого дивана встать - для совершения любого крупного дела, как благого, так и дурного.

Власть Путина в результате агрессивных внешнеполитических действий сильно укрепилась. Но более перспективной с точки зрения общественного сознания представлялась бы власть незапятнанных коррупцией радикальных деятелей из среды “силовиков” - что-то вроде настоящей военной хунты, “черных полковников”, которые бы провели планомерные репрессии против политических и экономических элит. Общество явно относится положительно к отмене моратория на смертную казнь. Видимо, значительная его часть с одобрением отнеслась бы и к введению публичных наказаний вплоть до той же смертной казни.

 

Следующий социально востребованный момент, связанный с “мифом СССР” - восстановление утраченной имперской мощи. Это восстановление имеет два аспекта - экстенсивный (территориальный) и интенсивный (военная сила). Уровень притязаний может быть различным. Минимум - это “единство русского мира”. Он включает в себя присоединение к России в сильной (прямой) или ослабленной (протекторат) форме Восточной Украины, Беларуси, Северного Казахстана, части Прибалтики. Следующий уровень - это восстановление империи в полном объеме путем обретения контроля над территориями, которые когда-либо входили в ее состав, включая Польшу, Финляндию и Аляску. Финальный аккорд - планетарная гегемония России в той или иной форме.

Существенным препятствием на пути достижения этих целей являются упомянутые выше цинизм, апатия, коррупция и страх. С одной стороны, шовинистически и ксенофобски настроенный российский обыватель считает вполне приемлемым для достижения государством новых уровней могущества использование неэтичных средств - таких, как прямая ложь, провокации и диверсии, вплоть до ядерного шантажа. С другой - для обретения могущества необходима максимизация усилий. Невозможно выигрывать войны, игнорируя творческий и познавательный аспекты человеческой деятельности. Однако все те же блокировки не позволяют реализовать амбициозные агрессивные мечты. Наука и образование в России находятся в упадке.

Итак, первые два момента СССР-ностальгии - это стремление железной рукой “навести порядок” и “восстановить мощь”. Но железо изъедено коррозией, а управляющие им программы полны багов.

 

Третий момент - экономический. Тут желания власти и населения существенно расходятся. Ностальгирующая часть общества требует нового передела собственности и отмены результатов приватизации, возможно - введения плановой экономики, всеобщей занятости, государственного патернализма в полном объеме. Власть эти требования выполнять не торопится и явно торопиться не будет. Ее цель - подконтрольные высшему кругу властных лиц крупные бизнесмены. Такая экономическая система тоже является распределительной. В ней есть элемент “свободы предпринимательства”, но эта “свобода” сама является объектом распределения. Остальные компоненты власть может попытаться реализовать в форме более или менее поверхностной имитации. Препятствие, помимо всех вышеприведенных - неготовность общества к жертвам. Масштабные экономические преобразования представляются в этом социальном климате малореальными. Как частная, так и общественная собственность в России как таковые не существуют, но лишь симулируются. Собственность гарантируется лишь принципом прямой силы ее обладателя.

 

Четвертый момент - уничтожение гражданских свобод. Общество (возможно, что подавляющее его большинство) поддерживает ликвидацию свободы слова, вероисповедания, собраний. В СССР не было секса, “мужеложество” каралось законом, существовала жесткая цензура в области искусства и СМИ. Все ограничения в этой сфере просоветский обыватель встретит и встречает с восторгом.

 

Пятый момент - общегуманистический. “Советский человек” - все же тоже человек, стремящийся (хотя бы в глубине души) к свободе и любви. Ему хочется, чтобы светило солнышко, смеялись дети, балерины танцевали, а космические корабли бороздили. Но “советскому человеку” кажется, что эту реальность нужно не создавать, не творить ее, а всего лишь вернуть - “провернуть фарш назад”. Он не понимает, что в советской реальности как раз и присутствовали те компоненты, которые привели общество к его теперешнему состоянию, и что виноваты в бедах современной России скорее Ленин и Сталин, чем Горбачев, Ельцин и Госдеп.

 

Но значительная часть “мифа СССР” из общественного сознания ушла. И если обывателю о ней напомнить - то далеко не факт, что он ее поддержит. Какие же элементы советского мифа не используются в современной российской пропаганде и не востребованы массовым сознанием?

Не востребован мем “все прогрессивное человечество”.

 

Термин “прогресс” символизирует собой Новое время, эпоху Модерна, начавшую свое шествие по Европе в XVII веке и сформировавшую картину мира значительной части образованного общества Западной Европы в веке следующем, “веке Просвещения”. В это время трансформируется базовая мифологема времени.

Традиционная домодернистская картина мира предполагала, что в мире идет процесс деградации, а “золотой век” человечества в этой картине располагался в прошлом. Лучшее, что может сделать человек в такой ситуации - пытаться сохранить, законсервировать портящуюся реальность. Древность представлялась во всех отношениях совершеннее настоящего. Соответственно, власть полагала себя хранительницей существующего порядка - и именно “стабильности” от нее в первую очередь ждало общество.

Модернистский миф утвердил примат настоящего и будущего над прошлым. Золотой век переместился в будущее, а сама эпоха перестала быть непрекращающимся ностальгическим воспоминанием о древности, “когда деревья были зеленее”. Она стала фронтиром, “Модерном”, “Современностью” с большой буквы. Сначала интеллектуалы осознали реальность технического прогресса, далее пришли к идее прогресса социального - а затем и прогресса космического, к представлениям об эволюции. Трансформация стала мыслиться не как нечто нежеланное, на что обречена деградирующая реальность, но как позитивный процесс развития и совершенствования. Задачей как власти, так и общества стала Реформа. Реформа перманентная - и если власть оказывалась не готовой к такой роли, Реформа становилась Революцией. Новое время началось с коперниканской революции, продолжилось революциями социальными, культурными, научно-техническими, промышленными и т.д. Власть оказывалась в представлении общества нелегитимной, если она не отказывалась проводить реформы и модернизации.

 

Для значительной части современного российского общества такие слова, как “революция”, реформа”, “модернизация” и “прогресс” являются словами почти что бранными. Ценности этого социального сегмента суть ценности сугубо домодернистские - те самые, “традиционные” и “семейные”. Эти же ценности поддерживает и российская власть.

Основой современной российской мифологии является ностальгия по “золотому веку” - по прошлому. По Московии Ивана Грозного, по Российской империи Николая I, по сталинскому СССР. Но ностальгия по СССР - это парадокс, оксюморон в своей основе. Пафос советского проекта был сугубо модернистский - а вот ностальгия по этому проекта - контрмодернистская. Никакая “реставрация СССР” в такой ситуации невозможна - ей препятствует это контрмодернистское умонастроение. Возможна лишь имитация. Кстати, эти контрмодернистские имитации начались уже в конце 20-х - а далее СССР все более становился симуляцией модернизма, что сказалось в его научном отставании от западного мира. Символом научного соперничества двух сторон в этом противостоянии стало “воровство бомбы” - это событие в свое время показало, что только такие методы могут какое-то время поддержать контрмодернизирующийся СССР на плаву.

Поражение СССР ни в коей мере не отрезвило ностальгирующих по нему контрмодернистов. Их мифология напоминает карго-культ. Достижения западной цивилизации они пытаются каким-либо способом заставить работать на себя - захватить, украсть, купить на сырьевые деньги.

Единственный способ не уничтожить свою страну в современном мире при таком подходе - постараться в достаточно короткое время поставить планету под контроль реакционных контрмодернистских сил, после чего свернуть “проект Просвещения”. Задача весьма трудная - ведь если удастся сокрушить западный мир, то придется бороться с многочисленными антимодернистскими конкурентами. А чтобы этот самый западный мир сокрушить - придется с этими конкурентами входить в мировой антимодернистский союз.

Для реализации подобного плана есть весьма ограниченное по историческим меркам “окно возможностей”. Собственных научных и технологических прорывов контрмодернистские общества не в состоянии осуществить просто по определению - поскольку они планомерно уничтожают внутреннюю базу для этих прорывов, затрудняя и ограничивая работу философов и ученых. Основа благосостояния таких обществ в совеременном мире может быть только одна - сырьевая (прежде всего, топливная). Как только остальной (модернистский) мир перестанет нуждаться в сырье контрмодернистских стран, “окно возможностей” для мирового контрмодернистского переворота закроется. Полагаю, что к середине века топливной зависимости мира Модерна от мира Контрмодерна более не будет.

Именно таким контрмодернистским обществом и становится общество российское. Оно любит объекты карго-культа - растущие на поле чудес деревья с плодами в виде современных технологий. Но эти деревья в контрмодернисткой почве, к его несчастью, не произрастают. Технологии - продукт именно Модерна. Любое техническое изделие нашпиговано демократией, либерализмом, правами человека. Контрмодернизм же схлопывает научный поиск. И он невозможен в современной техносфере в принципе - именно поэтому в контрмодернистских странах блокируется интернет, именно поэтому советскому человеку запрещалось иметь дома копировальные машины.

Россия погружается в архаику. Это погружение по своей скорости, впрочем, больше напоминает стремительный провал. И этот провал осознается властью и социумом как желанный. Неудивительным в свете вышесказанного представляется последний имперский поход ва-банк - имперскому крокодилу остается только попытаться проглотить солнце, иначе его время безвозвратно уйдет, ибо содержимое нефтегазоносного болота, в котором он водится, скоро окажется никому не нужным.

Впрочем, у великодержавного чудища есть и еще один шанс - шантаж, поскольку он может поджечь ворованное. Я имею в виду ядерный шантаж, уже озвученный российским “министерством пропаганды”. Только в этом смысле Россия является на сегодня сверхдержавой - она в состоянии уничтожить планету вместе с собой. Она фактически начала заявлять о себе как о “террористической сверхдержаве” - уникальный случай в мировой истории. И эту проблему планете предстоит решать, направив на это решение значительную часть своего интеллектуального и экономического потенциала.

 

Итак, задача контрмодернистского разношерстного недоинтернационала - уничтожить Модерн средствами, заимствованными у самого Модерна и установление контрмодернистского порядка.

На примере России мы можем ясно увидеть, какие ценности предлагает (точнее, навязывает) нам “все регрессивное человечество”.

1. Лишение прав. Прав будут лишены сексуальные меньшинства, женщины, те или иные “иноверцы” и “инородцы” - и, само собой разумеется оппоненты контрмодернистской власти. Каких прав? От свободы слова до права на жизнь (последнее точно сохранится из перечисленных категорий лишь у женщин).

2. Открытое силовое доминирование, “право сильного”, “закон джунглей” - и это все сопряжено с идеей некоей патерналистской “социальной справедливости”, при которой власть сама распределяет блага так, как считает нужным. В этом смысле контрмодернистскому сознанию более “социально справедливым” кажется устройство древних аграрных обществ типа Египта, чем современный западный мир. За “социальную справедливость” выдается идея силовой ротации элит, периодические ритуальные кровопускания внутри элиты. Вместо модели общества, построенного на праве, навязывается тотально коррупционная модель.

3. Возврат к “деградационному мифу времени” и отказ от мифа прогрессистского - примат “охранительства” над “реформизмом” (а на деле - контрреформы, разрушение цивилизации).

4. Возврат к архаическим формам сознания, к самым чудовищным суевериям, системам табу. Подмена высокой этики “охраной святынь”.

Вышеприведенный перечень, впрочем, далеко не полон.

 

А теперь взглянем на эту картину с точки зрения Модерна.

Человеческая цивилизация представляет собой уход от животного состояния, его преодоление. Нашим биологическим предкам было свойственно загаживать свою среду обитания - обезьяны, будучи существами полукочевыми, не имели нужды в уборке своей территории. И частью цивилизованного состояния стала реальность “уборки”. Показательно, что современное экологическое движение родилось именно в западном мире. Такими примерами полна наша реальность.

Ненависть к сексменьшинствам, презрение к женщинам - все это не более, чем рецидивы животного сознания. Предел архаизации - это именно возвращение в животный мир, не более и не менее. Это полное расчеловечивание, отказ от культуры, дегуманизация. И на примере российского общества этот контрмодернистский вектор вполне очевиден. Обезьянья стая - это самое “традиционное” из всех возможных для человека состояний.

Отсюда и происходит своеобразный “экстаз расчеловечивания”. Отказ от цивилизации ведет человека не к “благородному дикарю” и не к “высоконравственным праотцам”, а к полному отказу от этики, к замене ее жесткими внеэтичными регулятивными иерархическими принципами стаи.

Советская идеология, при всех своих антигуманистических компонентах, включала в себя и компонент гуманистический, чем и привлекала многих модернистов. В нее входили и идея освобождения человека от эксплуатации, и идея его беспредельного совершенствования, и беспредельное познание.

Следует отчетливо понимать, что все эти ценности контрмодернистский проект обращает в ничто. “Коммунизм” в парадигме “реставрации прошлого” может быть только первобытным “коммунизмом”, а далее - “коммунизмом” животного мира без всяких скидок. “Коммунизмом” мира тотального взаимопожирания и подавления. Сотня лет жизни в таком мифе без контактов с миром Модерна, и Гагарин на старых фотографиях займет место в пантеоне могущественных летающих существ - а потом забудется вовсе.

Так что модернистам, жаждущим революционных перемен в мире, следует хорошо подумать, прежде чем поддерживать реставраторско-ностальгинерские проекты и возлагать свои надежды на российское государство, планомерно перемещающее своих подданных из положения “на коленях” в позицию “на четвереньках”.

 

Отредактировано Митя Ахтырский (Сен. 1, 2016 06:46:18)

культ карго поменял ориентиры, на место “как на западе” пришло “как в СССР”

“нельзя дважды войти в одну и ту же реку”