выход

Мир бурлит. Площадь Таксим пропала с первых полос новостей, но по сведениям из Турции протесты продолжаются вовсю. Скоро наверняка пропадёт с первых полос и Тахрир-2, где в ночь низложения президента Мурси до самого утра шёл праздник с салютом и лазерными спецэффектами. Российские источники в основном традиционно сосредоточились на красочном описании «ужасов хаоса» и обращают особое внимание на рост числа погибших и всплеск преступности и насилия, в том числе сексуального. Вместе с тем последние события в Египте — это явный провал сразу двух негативных прогнозов, популярных в 2011 году. Вопреки предположениям, египтяне не сменили «мубарака на шмубарака», и едва в правлении Мурси стали проступать очертания авторитаризма, это вызвало волну противодействия. Второе — Египет не превратился в исламскую республику, и даже риторики низложенного президента, обещавшего быть правителем всех египтян вне зависимости от веры и убеждений, оказалось явно недостаточно. Можно поразмыслить над тем, что было бы, если бы «Братья мусульмане» оказались талантливы в управлении экономикой и решении социальных проблем. Сомневаюсь, что в этом случае удалось бы собрать более 20 миллионов подписей в пользу отставки. Но это вообще наиболее уязвимое место любых человеческих сообществ, а не только Египта: тиран, который успешно кормит и одевает своих подданных, гораздо менее рискует быть свергнутым, нежели управленец свободолюбивый, но бездарный на своём посту. В общем-то, вторая серия ближневосточных потрясений — не хорошо и не плохо. Древние страны с нелёгким историческим грузом делают шаг в направлении, доселе нехоженом, даже с учётом цикличности истории.

Но география протестов на сегодняшний день не исчерпывается одним регионом. Это уже не весна и не лето, и уж совершенно точно — не арабская. Требования отличаются и по странам, и по культурным ареалам. Характер — от флэшмобного веселья до зверств гражданской войны. Такое ощущение, что протесты стали нормой жизни, а страна, жители которой за последние два года ни разу не бунтовали и остаются всем довольны — редкостное исключение из общего ряда. На первый взгляд, крайне сложно выделить общую интонацию протестов в разных частях света. В странах Запада сильнее проявляется недовольство безликой финансово-государственной машиной, для которой человек — винтик и ничто; в мусульманских странах слышнее голос борьбы с произволом и коррупцией; в Индии за массовыми демонстрациями против изнасилований стоит конфликт между, скажем так, аграрно-традиционным обществом и городским, ориентированным на современные гуманистические ценности; в Латинской Америке — привычная тема бедности и бесполезной государственной мифологии, на «оштукатуривание» которой тратятся средства простых людей...

Общее между этими движениями — самое простое, что лежит на поверхности. Протест как таковой. Жители планеты Земля недовольны. Не стоит обманываться численностью митингов, будь то тихая Канада или шумный арабский Восток. Участие в уличных акциях требует особого склада характера, даже в критических ситуациях это — не для всех. Реальное число недовольных на порядки выше. Недовольны тем, как обустроена жизнь вокруг. Как её обустроили те, кто за это несёт ответственность. Пожалуй, я не погрешу против истины, если скажу, что заголовок тенденции общемировых настроений – «Хотим по-другому!»

Но что именно и как? А вот здесь начинается самое интересное. Свойственное протестным движениям воодушевление, предчувствие позитивных перемен, динамичность и смелость дискуссий и прочее — «прекрасно» сочетаются с тем, что в России принято называть «отсутствием позитивной программы». Оккупай Уолл-Стрит: «Нас 99%». Хорошо, но... а что дальше? Можно закрыть банки и биржи (Пол Пот в своё время умудрился даже взорвать), а как жить потом? Как только дело доходит до детально проработанной конкретики с прицелом на дальнюю перспективу, происходит словно бы какой-то надлом. Буксует и не заводится. Разумеется, идей много, но очевидно, что их реализация даст только временный эффект и не устранит тех глубинных проблем, которые вывели на улицу. Хочется большего, чем то, что удаётся сформулировать. Желание жизни «по-другому» не помещается на бумаге формата А4, не расписывается по пунктам. Рискну предположить, что оно пока вообще почти не осознаётся.

Какие у меня основания так думать? Подсказывает сама история протестов. Не нынешних, а вообще. Ведь в прежние времена таких странных затруднений с «повесткой дня» не возникало. Желания и требования были яснее, а излагались увереннее. Так что же, современные люди глупее? Хуже образованы? Менее способны выразить собственные потребности? Отнюдь, даже наоборот. И если раньше требования «Дайте!» или «Долой!» были самодостаточны и представлялись хорошим решением, сегодня они стали ситуативными и произносятся с оговорками, мол, это только минимальный шаг, а суть совсем в другой плоскости.

На мой взгляд, сквозь очертания мировых протестов в (под)сознании миллионов людей смутно проступают контуры понимания двух моментов:

1) многие вещи в этом мире определяются структурами, которые существуют ради самих себя и выживают за счёт других, основные из таких структур – государства, корпорации любого рода (от сырьевых до информационных) и крупные религиозные конфессии (что характерно, грани между этими тремя разновидностями в большинстве случаев крайне нечётки и условны, что весьма показательно);

2) жить за счёт других — занятие не подобающее ни человеку, ни человечеству, в чём бы оно ни выражалось: в подрыве экологии, коррупции, доминировании «сильных» стран над «слабыми» или религиозной нетерпимости.

Именно поэтому на текущем этапе я склонен видеть в недостатке «конкретики» не пробел, а глубину зародившегося общемирового движения за преодоление первого пункта. Творческое воплощение второго пункта, обустройство жизни с минимумом паразитизма хищных социальных структур, а тем более вовсе без оного — задача как минимум всего XXI века. Пока же продолжается тактическое противостояние людей и паразитических структур, тревожное и напряжённое, если смотреть на мир в целом. 

Ещё один из интересных вопросов — это происхождение «революционного настроя». Размах явления таков, что не получается списывать его на случайность. А все факторы, которые обычно приводят — увеличение доли среднего класса, действия спецслужб и НЛП, имущественное расслоение, Викиликс и интернет, ошибки правителей и повышение уровня потребностей по пирамиде Маслоу... и даже всё вместе, на мой взгляд — только частные проявления. А отдельные люди и сообщества куда сознательнее в своём выборе вектора действий, чем кажется. Приведу пример. Считается, что СМИ формируют мнение аудитории. Возьмусь утверждать прямо противоположное. Человек сам формирует себе подборку источников сообразно уже имеющимся предпочтениям, ценностям и ориентирам, а источники работают только в роли батарейки, они «напитывают» и укрепляют выбранную картину мира, иллюстрируют, обогащают... В современном мире (даже не обязательно имея в виду интернет, а уж с интернетом-то тем более) мне открыты абсолютно любые виды информации и культурных явлений, и внешние ограничения становятся только фильтром мотивации, какие усилия я готов приложить, чтобы получить то, что хочу. Вспоминая известный кавказский тост, «я имею возможность купить козу, но не имею ни малейшего желания». Разумеется, бывают и экзотические случаи, например, как выразился один из «потерпевших» по делу Pussy Riot: «Я много раз смотрел этот ролик... Каждый раз мне было очень плохо, но я продолжал смотреть его снова и снова». Такие моменты, конечно, достойны исследования, но в особом порядке.

Поэтому я не разделяю теорий о толпах оболваненных Твиттером «хомячков», купленных агентов Госдепа, Эрдогана, Путина, Антипутина... Даже для того, чтобы оболваниться, нужно допустить это надо собою. Насколько мне известно, многочисленные эксперименты показали: даже под воздействием сильнейшего гипноза человека невозможно заставить сделать то, что противоречит его этической картине мира. Если это так, то тогда тем более очевидно, что некий над-сознательный импульс, общемировое, витающее в воздухе «Хотим по-другому!» преломляется сквозь мотивацию и волю тех или иных сообществ и отдельных людей и трансформируется в конкретное действие и отношение. В плане протестов – от категорично-негативного («...если полиция не справляется, мы с мужиками приедем...») через нейтральное («меня всё устраивает») к предельно активному. И формат активности — тоже вопрос сознательного выбора. Что делать на ночной площади Тахрир, разносить еду проголодавшимся товарищам или участвовать в групповых изнасилованиях — вопрос индивидуального выбора в абсолютно идентичных внешних обстоятельствах.

Если говорить о некой аксиоме, на которой я, помимо опыта, наблюдений и анализа, основываю свои рассуждения, то это будет одна мысль: бытие — сознательно. И эта сознательность проявляется, в том числе, во времени как таковом, на всех уровнях — и в глобальном историческом процессе, и в личной свободе воли, т. е. личном потоке времени и движении внутри него. Я не могу, как это склонны делать сторонники дуалистических картин мира, поставить вопрос ребром: мировой всплеск протестной активности — это Божья воля или дьявольская, в рай ведёт «всё это» или в ад. Скорее — и то, и другое одновременно. В зависимости от сочетания двух «фроммовских» разновидностей любви: любви к мёртвому и любви к живому.

* * *

P.S. Чтобы разбавить и уравновесить мои «рассуждения диванного идеалиста» сочными зарисовками очевидца, который живёт внутри одного из этих бурлящих протестных котлов и, похоже, прекрасно ориентируется в окружающей его обстановке, включая субкультуры самого разного уровня, рекомендую статью Дмитрия Аль-Руси «Из Египта с цинизмом. Страхи Тахрира» вместе со всеми встроенными видеороликами. Интересно, что вывод, к которому автор приходит в конце статьи, перекликается с тем, о чём я писал выше.