Примечание редакции. Текст предполагает знакомство читателя с трактатом Даниила Андреева "Роза Мира" и с его специфическим словарем.

 

 

Введение. Обзор истории человечества. Миссия человечества

 

Зададимся вопросом, что же считать “делом Розы Мира”. Это очень беспокойный вопрос, и от этой дискуссии уклониться не удастся. Дело в том, что Роза, описанная Андреевым, не ставит своей целью выполнение миссии человечества, о которой он сам же и говорит. Но, чтобы уяснить проблематику, нужно начать издалека и сперва восстановить цельную картину послания Андреева в его ключевых моментах. Проследим фабулу метаистории Шаданакара и человечества, начиная с грехопадения Лилит, как она раскрывается в “Розе”.

“Под представлением о первородном грехе следует понимать то, что произошло между Лилит и вторгшимся в её мир Гагтунгром” (РМ VI 2), в результате чего “её тончайшее материальное тело восприняло в себя некий демонический элемент” - эйцехоре. "Это была катастрофа" (там же). С тех пор эйцехоре отравлены все творимые Лилит цепи рода. После грехопадения она участвовала в создании ещё трёх светлых сообществ: титанов, даймонов и людей. На каждое из них были возложены миссии, имеющие значение для миров, в которых проходит их становление, и для других сообществ. Тем не менее, титаны пали и прошли путь в мирах возмездия; даймоны были спасены воплотившимся среди них Планетарным Логосом, путь которого в их мире “превратился в Его апофеоз” (там же); человечество же, распявшее Спасителя на кресте, падёт подобно титанам.

Что же за миссия была возложена на человечество? Зачем мы здесь? Какова наша роль на Земле? Ответ Андреева таинственный, совершенно неожиданный, он ни на что не похож, и задача эта ставит в тупик перед вопросом о средствах своего осуществления. Позвольте процитировать несколько фрагментов “Розы” крайней важности:

 

"Силами Планетарного Логоса было создано второе человечество – титаны,назначение которых состояло в том же, что и у всех сообществ Света: в просветлении материи”. (там же)

“Цель просветления трёхмерной материальности продолжала стоять перед Провиденциальными силами. Так как животное царство оказалось к этому неспособным... были созданы предпосылки к тому, чтобы из него выделился один вид, могущий скорее и успешнее справиться с этой задачей [-человечество].” (там же)

“Греховное в Энрофе, где материальность сотворена Провиденциальными силами и предуготовляется к просветлению, самоубийство в демонических слоях оправдано...” (РМ V 1)

 

Итак, речь идёт о просветлении материальности земного Энрофа. И ему с необходимостью должно предшествовать просветление природы самого человека, включающее и трансформацию или удаление из неё эйцехоре, и обретение ныне ему недоступных знания и могущества, требующихся для исполнения тех трудов, к которым он призван. В концепции “Розы” преображение человечества означает переход из первого эона во второй, преображение всей Земли - из второго в третий.

Однако грехопадение Лилит, произошедшее ещё задолго до того, как стараниями провиденциальных сил произошло “выделение человеческого вида из царства животных”, поставило исполнение этой задачи под угрозу. Как мы предполагаем, именно оно сделало совершенно необходимым воплощение Планетарного Логоса среди людей. Согласно Даниилу Андрееву, “Христос не должен был умирать - не только насильственной, но и естественной смертью. После многолетней жизни в Энрофе и разрешения тех задач, ради которых Он эту жизнь принял, Его ждала трансформа, а не смерть - преображение всего существа Его и переход Его в Олирну на глазах мира. Будучи завершенной, миссия Христа вызвала бы то, что через два-три столетия на земле вместо государств с их войнами и кровавыми вакханалиями установилась бы идеальная Церковь-Братство”.

Однако, Гагтунгр инспирировал Его убийство, что имеет для человечества катастрофические последствия - фактически, является причиной почти всех бедствий мировой истории после Христа. Более того, “недовершённость миссии Христа сказывается и в том, что материальное начало в природе и плотское в человеке не дождались предназначенного им просветления во всеобщих масштабах, а не в одном только естестве Самого Христа”. И в конечном счёте Его смерть приведёт к падению человечества в такое состояние, в котором выполнение его миссии станет невозможным. Она будет исполнена Самим Христом в Его Втором Пришествии.

 

 

Нет доспехов против судьбы?

 

Нельзя быть загипнотизированными пророчествами и понимать их как неизбежное. Верить в предопределённость, во власть необходимости - значит не верить до конца в Бога. Тем-то и отличается религиозное сознание от остальных, что оно причастно абсолютной свободе, расковано от необходимости, ибо если есть Бог, то возможно всё, возможно и чудо. “Невозможное человекам возможно Богу” (Лк 18.27).

Ходу истории в случае полного исполнения задач Планетарного Логоса на земле в "Розе Мира" посвящены не только приведённые выше слова об идеальной Церкви-Братстве. Есть ещё  и такой фрагмент: “...Идеал праведности также и гражданской, семейной, общественной, государственной... [выработать] было бы возможно лишь в двух случаях: или если бы миссия Христа была довершена, а не оборвана, или если бы новый поток космических духовных сил хлынул из макробрамфатуры в Шаданакар” (РМ VII 2). И этот поток хлынул - вот, может быть, ключевое сообщение Андреева, которое мы опустили в предыдущем разделе. “В метаистории новейшего времени совершается таинственнейшее событие: низлияние в нашу брамфатуру новых божественно-творческих сил. Об этом событии мечтали с древних времён сердца самые возвышенные, умы самые истончённые. И вот оно совершается. Первое звено этого события – события такого значения, что его можно сопоставить лишь с вочеловечением Планетарного Логоса – имело место на рубеже XIX столетия… С высот Вселенной нисходила в Шаданакар великая богорождённая монада” (РМ VI 3).

Мгновенно возникает вопрос: если событие это настолько грандиозно, если по значению своему оно сопоставимо лишь с вочеловечиванием Планетарного Логоса, не может ли оно не только восполнить ущербность идеалов праведности, но и коренным образом переломить ход истории, полностью преодолеть последствия распятия Христа и подарить человечеству возможность участвовать в смене эонов в той роли, к которой оно предназначено?

Пророчества “Розы” дают отрицательный ответ. Даже в сценарии, который Андреев рассматривает как наиболее оптимистичный, Антихрист устанавливает универсальную тиранию, и человечество разлагается до звериного уровня. Значение Розы Мира сводится к сокращению числа духовных жертв, которые вынуждены будут пройти посмертие в мирах искупления. Автор пишет об этом как о предрешённом: “...Нередко я совершаю, может быть, незаметную подмену, принимая желаемое за объективно предназначенное к бытию. Такая подмена больше не может иметь места, коль скоро взор направляется в дальнейшую тьму времён и различает там не желаемое и радующее, а ненавидимое и ужасающее” (РМ XII 4).

 

 

Задачи Розы Мира

 

Действительно ли этот сценарий является наилучшим из возможных? Ряд исследователей творчества Андреева указывает на несостоятельность социально-политического проекта, описанного в первых главах XII книги “Розы”. Исторический опыт учит, что в падшем мире утопии неосуществимы, зато антиутопии весьма осуществимы, и к антиутопиям как раз приводят утопические мечты.

Но есть и более глубокие причины, на которые указывает Фёдор Синельников в статье “Противобог из машины”: “Перед Розой Мира не ставится задача высветления эйцехоре – это в состоянии совершить только Планетарный Логос при смене эонов. Максимально возможное одухотворение человечества, являющееся главной задачей Розы Мира в истории, не предполагает высветление ею эйцехоре. Но в таком случае, получается, что Роза Мира, решив все свои задачи (сформулированные Андреевым), обречена на столкновение с неразрешимой в этом эоне (согласно Андрееву) проблемой эйцехоре. Духовидческое общение с силами Света, возникающее в эпоху Розы Мира, не приводит к полному преображению человечества. Оно остается для людей недоступным. Вместо живого соприкосновения с высшей реальностью этим миллиардам предлагается традиционный религиозный путь – путь мистерий и ритуалов, не преображающий, а освящающий земную жизнь. Но и вожди Розы Мира, созерцатели иных миров, оказываются бессильны преобразить свой духовно-телесный облик. Богообщение новой эпохи остается бесплодным для решения главной задачи – высветления эйцехоре. Человечество оказывается неспособным к преображению. Смерть остается хозяином в этом мире. Духовный прогресс основной массы человечества останавливается. Властвующая Роза Мира не может развиваться дальше. Она входит в состояние глубокого духовного кризиса. Выходом из него становится появление Антихриста”.

Дело ведь не в том, что в рассматриваемом Андреевым сценарии эсхатологическая устремлённость обрывается вмешательством Антихриста. Надо признать, что её просто нет. Как ни парадоксально, декларируемые Андреевым цели Розы не имеют отношения к миссии человечества. Воспитание человека облагороженного образа, создание общечеловеческой религии и культуры, улучшение социальных систем (даже если оно будет проводиться в разумном русле), просветление животного царства, общение со стихиалями - всего этого недостаточно, эти мероприятия никак не затронут природу человека, они не могут переродить бытие, не создадут нового человека, новых небес и новой земли. И если этими процессами исчерпается содержание наступающей эпохи, то победа Антихриста окажется действительно неизбежной (причины этого рассмотрены ниже), в этом Андреев прав.

Говорить о целях Розы -  то же, что говорить о целях Звенты-Свентаны. Возникновение Розы станет следствием Её дальнейшего приближения к Земле и рождения в эфирном слое. Неужели в первом эоне смысл Её нисхождения в планетарный космос Земли исчерпывается социо-культурными изменениями на земле? Как может “соборный мистический разум живущего человечества” ограничиться меньшим, чем предельные, конечные задачи? Кто будет преследовать серединные цели, зная о самом своём предназначении, пусть и не имея пока представления о том, как его реализовать?

Интересно, что в самом конце трактата мы вдруг находим место, где мельком упоминается о чём-то, резко расходящемся со всем, что говорилось о задачах Розы ранее: “Что значит «Жена, облечённая в солнце»? Это – Звента-Свентана, объятаяПланетарным Логосом и рождающая великий Дух второго эона. В мировой истории это отобразится Розою Мира, в крайних муках подготавливающей человечество во времена перед антихристом, при нём и после него как грядущий сосуд ко вмещению этого рождаемого Духа”. (РМ XII 5) Что значит “человечество как сосуд ко вмещению Духа второго эона”? Как это понимать? По-видимому, речь идёт о восприятии некого преображающего духовного воздействия, и притом преображающего радикально - настолько, насколько человеческое бытие во втором эоне будет отличаться от такового в первом. И мы настаиваем на том, что именно в этом воздействии заключается смысл нисхождения Звенты-Свентаны в Шаданакар, что центральной, всё определяющей задачей Розы Мира является преображение человека и уготовление Земли к смене эонов, что она есть духовное течение эсхатологической направленности. Социально-политические же и культурные задачи являются производными, но не второстепенными.

Конечно, на ревизию в этом ключе наталкивают не две строчки, затерявшиеся где-то в конце книги. Религиозное откровение Андреева не подвешено в пустоте, оно находится в потоке мировой духовной жизни и, прежде всего, жизни русской, миссия Андреева переплетена с миссиями его предшественников и современников, и понимание её может быть обогащено исследованием культурного и духовного контекста. Во-первых, так как дело идёт о процессах глобальных, так как миссия Звенты-Свентаны имеет мировой масштаб, мы должны обнаружить Её откровение более, чем в одной культуре. Об этом речь впереди. Во-вторых, творчество Андреева может рассматриваться как последняя ослепительная вспышка русского духовного возрождения конца XIX - первой половины XX вв., вписанная в его внутреннюю логику, которой сейчас надо коснуться.

 

 

Чтения о богочеловечестве

 

Андрееву казалось, что пора признать, будто “Россия не создала философии” (РМ IX 1). Это недоразумение объясняется тем счастливым обстоятельством, что почти весь цвет русской философии, как известно, в 1922 году был выслан из Союза за границу. Там состоялась философия, о которой Андреев знать не мог.

“Русская творческая религиозная мысль выносила идею Богочеловечества”, - писал Николай Бердяев (“Истоки и смысл русского коммунизма”). Определяющим же для неё было творчество человека, с трудами и судьбой которого Андреев был знаком прекрасно и которого назвал “единственным русским философом, заслуживающим этого наименования безо всякой натяжки” (РМ Х 4). Он стоит у истоков упомянутого выше русского духовного возрождения. В “Розе” ему посвящена половина главы, поскольку “именно в пророчестве о Звенте-Свентане и в создании исторических и религиозных предпосылок для возникновения Розы Мира заключалась его миссия” (РМ Х 4). Речь о Владимире Соловьёве, и для понимания задач Розы необходимо обратиться к его наследию и наследию его преемников.

“Была одна центральная идея всей жизни Вл. Соловьева, с которой был связан его пафос и его своеобразное понимание христианства. С ней связана его ночная мистика и поэзия и его дневная философия и публицистика. Это была идея богочеловечества”, - писал Николай Бердяев (“Основная идея Вл.Соловьёва”). Самого же Бердяева должно признать кульминацией русской философии. Такого напряжённого потока чистой интуиции, такой живой постановки проблем, такого экстатического накала творческого огня не найти ни у кого. Своими учителями среди русских мыслителей он признавал Соловьёва и Достоевского. От них он принял главные темы своих работ, и сказанное им о Соловьёве ещё более верно для него самого.

Бердяев фиксирует конец эпохи гуманизма, т.е. самодостаточности человека. На Ницше и Достоевском гуманизм закончился и более невозможен. Человеку уже не хватает своей человечности, и в нём начинает говорить тяга к сверхчеловеческому. Но выход за пределы человека двоится. Происходит “раздвоение путей вверх от человека к Богочеловеку и человекобогу” (Бердяев, “Миросозерцание Достоевского). В Богочеловеке и богочеловечности гуманизм не отрицается, а окончательно реализуется, ибо подлинная человечность и есть на самом деле богочеловечность. Парадокс в том, что в глубине человека таится то, что превосходит специфически человеческое. Человек вкоренён в Бога, в Дух. И Бердяев пророчествует, что произойдёт откровение Духа в человеке, богочеловечность раскроется. Начнётся творчество нового бытия, не символическое творчество, создающее культуру, новые “науки и искусства”, а реалистическое творчество, устремлённое к концу этого падшего мира.

Но есть и иной образ сверхчеловеческого, он утверждался Ницше. “Ницше хочет преодолеть человека, как стыд и позор, и идет к сверхчеловеку. Последние пределы гуманистического своеволия и самоутверждения - гибель человека в сверхчеловеке. В сверхчеловеке не сохраняется человек, он преодолевается, как стыд и позор, как бессилие и ничтожество. Человек есть лишь средство для явления сверхчеловека. Сверхчеловек есть кумир, идол, перед которым падает ниц человек, который пожирает человека и все человеческое… На могиле двух великих идей - Бога и человека (христианство - религия Богочеловека и Богочеловечества), восстает образ чудовища, убивающего Бога и человека, образ грядущего человекобога, сверхчеловека, антихриста” (“Миросозерцание Достоевского”).

Такова антропология и эсхатология, возникающие в христианском мире, по выражению Бердяева, “в поздний час истории”. Если не раскроется богочеловечность, восторжествует человекобог. Только в этой диалектике можно увидеть достаточные основания победы Антихриста в сценарии Андреева. Если же раскроется богочеловечность и мир вольно войдёт в Царство Небесное, Страшного Суда не будет, или на нём вечность вынесет времени оправдательный приговор.

Об интенции к сверхчеловеческому сегодня недвусмысленно свидетельствует набирающий обороты трансгуманистический проект и многие другие течения. И начинается борьба за образ Божий в человеке, которая закончится либо откровением потаённой божественности человека, либо превращением его в робота или животное.

Однако, где это слыхано о богочеловеках? Не были ли они сном поэта или мечтой философа? Не останутся ли чтения о богочеловестве лишь чтениями? Этому будет посвящена вторая часть настоящей статьи. Речь пойдёт об индийском йогине, поэте, философе и политике Ауробиндо Гхоше (1878 - 1950) и его соратнице Мирре Альфасса (1878 — 1973), которой он дал духовное имя Мать. Мы думаем, что они вдвоём заложили основы того дела, которое и составляет суть Розы Мира, и постараемся это показать. Они назвали его Integral yoga, т.е. Полная, Всеобъемлющая йога. Они описывали альтернативный эсхатологический сценарий, в котором непросветлённая часть человечества не претерпевает “обратной трансформы” (РМ XII 5), переносящей в миры возмездия. Но обо всём нужно сказать по порядку.

 

 

Введение

 

Что за странные сроки, на которые Даниил Андреев “назначал” появление Розы Мира - 60-е годы XX века? Ведь эта информация транслировалась ему инстанциями, наверняка осведомлёнными о воплощённости или невоплощённости в Энрофе душ, наделённых соответствующими миссиями. А предсказание делалось, самое ранее, в 1950 г., следовательно, все действующие лица уже были на земной сцене и не могли просто исчезнуть с неё незамеченными. Самым серьёзным препятствием выполнению их творческих задач, насколько можно понять из текста “Розы”, могла стать Третья мировая война, но после прохождения в 1962 году критической карибской точки напряженность стала спадать, и угроза миновала. Значит, можно надеяться на то, чтобы обнаружить среди деятелей начала-середины XX в. по меньшей мере одну “личность исполинского духовного роста”, которая показалась бы нам зачинательницей Розы Мира.

Косвенное подтверждение этому есть в следующем фрагменте (курсив наш): “...Если бы Провидение направило такую великую душу в наш век - а Оно ее уже направило - и демонические силы не сумели бы устранить ее, - это было бы для всей земли величайшим счастьем”. Возможно двоякое толкование этого фрагмента: либо душа, о которой идёт речь, “только направлена”, но ещё не родилась, либо она “направлена” в том смысле, что уже родилась и воплощена в Энрофе. Остановимся на второй версии, поскольку она согласуется с предполагаемыми сроками появления Розы.

По одной из версий, Андреев здесь имеет в виду самого себя, но она выглядит неправдоподобной. Андреев повсюду умаляет своё значение, доходя до утверждения, что “произошла бы самая печальная ошибка, если бы кто-нибудь заподозрил автора этой книги в претензиях на роль одного из основоположников великого дела – исторического, культурного и общественного – созидания того, что обозначается здесь словами «Роза Мира»” (РМ II 1). Никакая ложная скромность не позволила бы ему скрыть недовершенность своей миссии, он обязательно сообщил бы, что она перекладывается в силу обстоятельств на другие плечи.  Если та “великая душа” действительно была не только направлена, но уже родилась, то речь идёт о ком-то другом.

Больше чем дарование, он должен быть личностью сверхчеловеческого масштаба. На эту гипотезу наталкивает пассаж, из которого узнаём, что Ницше идеалом сверхчеловека исказил и профанировал “тот идеал... который должен был бы уясняться сознанию его эпохи, если бы не он” (РМ Х 1). То есть, был и некий носитель светлой миссии, утверждавший этот идеал, симметричный ницшеанскому сверхчеловеку - “совмещение в одной свободной личности наивысшей одарённости с наивысшей силой и наивысшей праведностью” (там же). Это согласуется с культурно-духовными процессами в христианском мире, на которые было указано в предыдущей части статьи.

Если ключевые для грядущей Розы лица должны были жить и творить на земле в то время, когда Андреев получал о ней пророчества, и в них “страна - Россия - только предуказана”, то это означает, что такие лица находились одновременно в нескольких уголках планеты, в противном случае всё было бы определённо. Действительно, “не только в России, но и во многих других краях Земли – в первую очередь, кажется, в Индии и Америке, происходит тот же процесс: та же грандиозная потусторонняя реальность вторгается в человеческое сознание, сначала – сознание единиц, потом сотен, чтобы позднее стать достоянием миллионов”. (РМ XII 4) Обратим же свой взгляд на Индию. Андреев называет индийский народ “в религиозном отношении гениальнейшим из всех народов” (РМ XII 3). Именно в Индии тысячелетиями существует культ Божественной Матери, а значит, сформирован наиболее благоприятный духовный климат для восприятия откровения Той, которая ныне олицетворяет Божественную Мать в Шаданакаре.

 

Индийское духовное возрождение. От созерцания к преображению

 

По словам Андреева, “буддийское созерцание, исключая, кажется, состояние "абхиджны" самого Гаутамы Будды, останавливается на Нирване, вернее, на мирах наивысшего аспекта буддийского Трансмифа, не стремясь осознать даже высших сфер Шаданакара. Чувство глубокой безнадежности, неверия в возможность преображения миров и просветление Закона проникают эту религию насквозь. Это естественно для всех религий, возникших до воплощения Планетарного Логоса в Энрофе” (РМ VII 2) - в том числе и для индуизма. Но есть потрясающая диалектика индийского духа, которую можно ретроспективно осознать только теперь. Дух этот не мог мириться с бытием, пока в некой запредельной выси не нашёл силу, способную пересоздать его по божественному замыслу, претворить в совершенство. “Всё или ничего” - таков его ультиматум и, как мы увидим, уход из мира был совершен только ради триумфального возвращения.

В конце XIX - первой половине XX века, одновременно с Россией (в лице её светил), Индия пережила подлинный духовный ренессанс, явив целую плеяду святых и философов. Андреев пишет даже, что в середине XX столетия “на чёрном горизонте Энрофа единственным просветом оставались народы Индии и Индомалайской культуры” (РМ XI 4). Для мировой религиозной жизни это имеет значение, о котором можно не распространяться: индуизм стал разливаться вширь, открывая христианскому человечеству свою сокровищницу, из которой оно черпает богатства по сей день.

Высшей целью духовной жизни последователей большинства индийских религиозно-философских школ по-прежнему оставалось мукти. Мукти можно определить как прекращение вовлечённости духа в природный, космический процесс, или прекращение самоотождествления духа с природными формациями, будь то ум, эмоции, чувства и т.д. С иными целями стал на духовный путь тридцатидвухлетний борец за независимость Индии Ауробиндо Гхош.

 

Начало духовного пути Ауробиндо Гхоша

 

“Если Ты существуешь, Ты знаешь моё сердце. Ты знаешь, что я не прошу мукти, и я не прошу ничего, что просят другие. Я прошу только дать мне силу поднять эту нацию и позволить мне жить и работать для этого народа, который я люблю” (цит. по Сатпрем, “Шри Ауробиндо или Путешествие сознания”) - с такой молитвой обратился он к Богу в 1904 году. К тому времени, получив в Кембридже классическое европейское образование и вернувшись на родину, Гхош (вместо такого именования часто ошибочно пишут “Ауробиндо”, как будто это фамилия) стал здесь одним из лидеров националистического крыла освободительного движения (стремившегося, в отличие от партии т.н. умеренных, к свараджу, полной независимости от Империи). О своём обращении к йоге (т.е. к сознательному духовному становлению, а не к гимнастическим упражнениям, как в основном понимают йогу вне Индии) в политических целях он впоследствии с характерным юмором скажет: “Зашёл с чёрного хода”.

Но словно вопреки просьбе, прозвучавшей в пламенных словах политика, спустя четыре года Господь подарил ему именно мукти. Самостоятельные занятия йогой привели “к весьма скромным результатам” (собрание сочинений Шри Ауробиндо изд-ва “Адити”, том 26, с. 106), и Гхош принял решение прибегнуть к помощи наставника. В 1908 году он познакомился с йогином по имени Вишну Бхаскар Леле, и они провели в уединённой медитации три дня, которые неожиданно закончились переживанием Пассивного Брахмана, или нирваной. “В том восприятии, которое потом сохранилось надолго, мир виделся как нечто совершенно нереальное, и это ощущение нереальности касалось абсолютно всего. Подлинной виделась только одна, некая не поддающаяся определениям Реальность, находившаяся вне времени и пространства и не связанная ни с какой космической деятельностью, но присутствовавшая везде, куда бы ни обратился взгляд” (том 26, с. 107). “До этого - вспоминал тот, кого уже звали Шри Ауробиндо - у меня не было ни малейшего представления о ней и никакого стремления к ней; на самом деле я стремился совсем к противоположному, к духовной силе, которая была нужна, чтобы помочь миру и исполнить в нём моё предназначение” (том 1, с. 120). “Завершающим результатом этого опыта стало то, что внутренний голос Леле заставил его передать меня в руки Божественного, открывшегося во мне самом, воле которого я полностью подчинился и ощущал его в дальнейшем как внутренний могучий импульс, который вёл меня, как путеводняа звезда, через все лабиринты йоги, не связывая меня и не ограничивая отдельными правилами, стилями, догмами и шастрами [учениями], который ведёт меня сегодня и будет направлять мою жизнь всегда” (там же).

Тем большим было смятение Гхоша, когда спустя несколько месяцев британское правительство арестовало его по обвинению, грозившему ему смертной казнью: “Что же со мной  случилось? Я верил, что моё предназначение - это работать для людей моей страны, и пока работа эта не будет завершена, надо мной простирается Твоя защита. Так почему я нахожусь здесь, и в чём меня обвиняют?” Вскоре свыше пришёл ответ: “Я уготовил тебе иную миссию и именно ради неё привёл тебя сюда: дабы научить тому, чему ты сам научиться не сможешь, и подготовить тебя для исполнения Моей воли”. Спустя какое-то время после начала заключения Гхошу было разрешено хранить у себя Бхагавад Гиту и покидать тюремную камеру для небольших прогулок по территории тюрьмы. “Вышагивая от коровника до мастерской и от мастерской до коровника, я либо повторял вдохновляющие меня мантры Упанишад, которые наполняли душу неиссякаемой силой, либо, наблюдая за передвижениями других заключенных, старался осознать извечную истину, заключавшуюся в том, что Нараяна [одно из имён Вишну] есть в сердце любого живого создания и в любой вещи. Мысленно повторяя мантру, что всё, окружавшее меня - деревья, дома, стены, люди, животные, птицы, металлы, земля и т.д. - есть истинный Брахман, я обычно проецировал это осознание на всех и каждого. Это приводило меня в такое состояние, в котором тюрьма переставала быть тюрьмой. Высокая ограда, железные решётки, белые стены, залитые солнцем деревья, разодетые зелёной листвой, - обычный материальный мир не казался более неодушевлённым; мне открылось, что всё это как бы стало живым, обладало всепроникающим сознанием, всё это словно проникалось ко мне любовью и готово было заключить в свои объятия. Люди, коровы, муравьи, птицы двигались вокруг меня, летали, пели, разговаривали, но все они, казалось, были игрой Природы, и внутри меня великое, чистое, отрешённое “я” воспринималось погруженным в преисполненное покоя блаженство. Иногда мне казалось, будто кто-то обнимает меня, покачивает на своих коленях. Не могу передать, какой трансцендентный покой овладевал моим рассудком и сердцем по мере развития этого внутреннего состояния. Плотный панцирь, прикрывавший моё сердце, словно рухнул, и из глубины устремился навстречу всем творениям мощный поток любви” (том 1, с. 148).

Итак, в тюрьме Гхош прошёл через второе фундаментальное изменение сознания. Если после первого мир предстал гигантской Иллюзией, то теперь Божественное было обнаружено и в нём самом, всё оказалось Им наполненным и направляемым; за переживанием Пассивного Брахмана пришло переживание Брахмана Активного, или космическая реализация. “Не было возврата к зависимости от чувственных ощущений или какого-то регресса по сравнению с высшим опытом; эта реализация явилась скорее результатом расширения или углубления Истины; это был дух, созерцавший не ощущения, а сами объекты, это был Мир и Безмолвие, и свобода Бесконечности, пребывавшая извечно в мире или во всех сущих мирах - которые были все вместе ничем иным, как беспрерывным эпизодом безвременной вечности Божественного” (том 1, 153).

Следствие и суд, длившиеся один год, закончились оправдательным приговором, обвиняемый был освобождён. Это стало радостной новостью для всей страны. Выйдя на волю, Гхош произносит перед Обществом защиты религии в Уттарапаре речь, которая имеет историческое значение. Поведав о том, что открылось ему в заключении, он начинает говорить о мировом призвании индийского народа, о всемирном значении индийской религии, о её сущностном содержании, о том, что именно в её осуществлении заключается национальная миссия: “Что такое индуизм? Что такое религия, которую мы называем Санатан - вечная? Это и есть религия индуизма, поскольку именно её исповедуют индусы, она возникла на этом полуострове, в уединении морей и Гималаев, поскольку на этой древней и священной земле она была передана на попечение народу арья, чтобы он пронёс её сквозь века. Однако она не ограничивается рамками одной страны, не принадлежит безоговорочно и на века одной лишь части света. То, что мы называем индуизмом, - это воистину вечная религия, поскольку она универсальна и охватывает все другие религии. Если религия не универсальна, она не может быть вечной. Религия, загнанная в узкие рамки, сектантская религия, недоступная религия живёт лишь ограниченное время и служит ограниченным целям… Я не утверждаю больше, что национализм - это религия, кредо или вера; я говорю, что Санатан Дхарма для нас - это национализм. Индийский народ был рождён с Санатан Дхармой, с нею мужал и с нею рос. Когда наступит закат Санатан Дхармы, тогда наступит закат и для всего народа, а если бы Санатан Дхарме суждено было погибнуть, вместе с нею погиб бы и народ. Санатан Дхарма - вот что такое национализм. Вот то послание, которое я должен был донести до вас” (с полным текстом можно ознакомиться на сайте “Тебе, Мирра”).

Как видно из этой речи, год, проведённый в одиночной камере, изменил для Гхоша соотношение между божественным и национальным; теперь решительно всё в его жизни было подчинено Богу. “Также, - пишет биограф Питер Хиз, - наметились изменения в масштабе работы. До сих пор ограниченный “служением стране и делу освобождения”, он теперь вырос “до цели, прежде являвшейся лишь мельком, была всемирной по своему значению и касалась будущего всего человечества””. (Хиз, “Шри Ауробиндо. Краткая биография”)

Интересна эта краткая параллель в судьбах Ауробиндо Гхоша и Даниила Андреева: обоих оппозиция к власти привела в заключение, и оба благодарили Провидение за него. Воспоминания первого из них приведены выше, второй же писал: “Как могу я не преклониться с благодарностью перед судьбой, приведшей меня на целое десятилетие в те условия, которые проклинаются почти всеми, их испытавшими, и которые были не вполне легки и для меня, но которые, вместе с тем, послужили могучим средством к приоткрытию духовных органов моего существа? Именно в тюрьме, с ее изоляцией от внешнего мира, с ее неограниченным досугом, с ее полутора тысячею ночей, проведенных мною в бодрствовании, лежа на койке, среди спящих товарищей, - именно в тюрьме начался для меня новый этап метаисторического и трансфизического познания” (РМ II 1).

После освобождения Гхош в течение года прикладывал все силы к оживлению националистического движения, которое обнаружил разгромленным и единственным оставшимся лидером которого оказался. “Но, в конце концов, он был вынужден признать, что нация была всё ещё не достаточно готова, чтобы осуществить его политику и программу. В течение некоторого времени он думал, что необходимая подготовка может быть осуществлена либо с помощью менее прогрессивного движения Гомруль, либо с помощью агитации пассивного сопротивления подобного тому, которое организовал Махатма Ганди в Южной Африке. Но он увидел, что время этих движений ещё не пришло, и что не ему суждено было стать их лидером” (Автобиография). Вместе с тем, садхана (практика йоги) требовала от Гхоша всё большей концентрации. Наконец, настал момент, когда Гхош осознал, что духовная работа требует от него полного сосредоточения сил, и принял решение оставить политическую деятельность. В феврале 1910 г. он покинул Калькутту, отправился в Чандернагор, а спустя месяц - во французский анклав Пондишерри. С этого времени начинается второй период его жизни, полностью посвящённый йоге и литературной деятельности. С ним стали жить несколько учеников, называвшие его Шри Ауробиндо, добавляя к имени приставку, означающую почтение или поклонение. Так впредь будем называть его и мы.

 

По ту сторону добра и зла

 

Теперь на время прервём биографическое повествование и вспомним, ради чего оно было начато. Мы пишем о Шри Ауробиндо, потому что считаем, что целью Розы является привести человечество к участию в Апокалипсисе, т.е. в коренной трансформации мира, и что Шри Ауробиндо открыл к этому двери. Дело в том, что “мир вторичен по сравнению с Бытием, космология вторична по сравнению с онтологией. Мир есть или творение бытия, которое тождественно с Богом, или состояние бытия, некоторый фон в судьбах бытия” (Бердяев, “О назначении человека”, гл. II “Происхождение добра и зла”). Судьбы мира разрешатся не раньше, чем разрешатся судьбы бытия. Преображение Энрофа не мыслимо лишь как какой-нибудь физический процесс, иначе его можно было бы совершить в ходе научно-технического прогресса, как  это казалось Н. Фёдорову, оно прежде всего имеет духовный смысл. Причины господства смерти в этом мире духовные. Физическое умирание, распад, страдания - лишь дальнее эхо некого коллапса в бытии. Пока в нём не будет залечена какая-то рана, не имеет смысла и не может произойти исцеление ран мира. Преображение материи есть совершенно вторичная задача перед задачей преображения экзистенции тех, кто в неё облекается.

Человек не может низводить на землю Царство Небесное, пока оно не наступит в его душе. А сейчас в ней ад. Митя Карамазов хочет в Царство Небесное, к Богу, но бессилен победить ад внутри и предвкушает ад в посмертии: “Господи, прими меня во всем моем беззаконии, но не суди меня. Пропусти мимо без суда твоего… Не суди, потому что я сам осудил себя; не суди, потому что люблю тебя, Господи! Мерзок сам, а люблю тебя: во ад пошлешь, и там любить буду и оттуда буду кричать, что люблю тебя во веки веков”. Но что есть этот внутренний ад? По мысли Бердяева, “адская фантасмагория есть потеря цельности личности и синтезирующей силы сознания, но в ней продолжают существовать и грезить разорванные клочья личности и продолжается раздробленное сознание личности. Эти разорванные клочья личности переживают абсолютное одиночество. Освобождение от адского кошмара и мучительных грез, которые есть пребывание между бытием и небытием, есть или победа целостного сознания (можно сказать, и сверхсознания) личности, возвращение ее к истинному бытию и переход ее в вечность, или окончательное уничтожение раздробленного сознания и переход к окончательному небытию. Человек идет от подсознательного через сознание к сверхсознательному. Целостность и полнота достигаются лишь в сверхсознательной жизни” (Бердяев, “О назначении человека. Опыт парадоксальной этики”, ч. III, гл. 2). И вот, Шри Ауробиндо и Мать совершили прорыв к сверхсознанию и сделали его возможным для нас. Об этом будет подробно говориться в следующей части. В этой мы прикоснёмся к первым плодам того прорыва.

Сначала взглянем на проблему с точки зрения “Розы”. По словам Андреева, “тройственность природы первого из рода Жругров делала сложным и трагическим его путь и путь его преемников, их метаисторическую судьбу и судьбу того, что они создавали в истории” (РМ VII 3). Это совершенно верно и для человечества, вообще для всех созданий, появившихся при участии Лилит после её грехопадения. С бунта титанов (РМ VI 2) начинается великое самооткровение твари и поднимается тема разорванности твари между провиденциальным и демоническим, выходящая за пределы жизни Шаданакара. Это мука о Люцефере, о самом возникновении добра и зла. Как могла богорождённая монада, "непосредственно вышедшая из непостижимых глубин Творца” (РМ VI 2), совершить богоотступничество? Как вообще возможно богоотступничество, как можно отступить от Абсолютного?

Всё вращается вокруг интуиции, различающей абсолютное и относительное, и воли к абсолютному. Пока она не реализована, невозможно остановиться. Пока не понято, каким образом привести к гармонии то, что выглядит непримиримыми противоположностями, пока не сознано, как они могут происходить от одного начала, или что это за начало, до тех пор длится мука человека. До тех пор будет длиться и мука демонов. Спасти их можно, только преодолев дуальность светлого и тёмного, потому что “злые не могут быть приведены к добру в посюстороннем смысле слова, в смысле, возникшем после грехопадения и разделения добра и зла. Злые и находящиеся в аду могут быть приведены лишь к сверхдобру, т.е. введены в Царство [Божие], лежащее по ту сторону добра и зла, в котором нет уже ни нашего добра, ни нашего зла” (Бердяев, “Опыт парадоксальной этики”). Старое религиозное сознание видит решение проблемы зла в том, что оно наказывается, новое же сознание ищет ответа на зло, который восстановил бы цельность бытия.

Итак, природа человека тройственна: в глубине своей он божествен, в более внешних частях стихиен, и стихийность его отравлена демоническим элементом. Такова антропология “Розы”. И эта сложность устройства, антагонизм между душой и эйцехоре раскалывает человека на части, делает несчастным существом, поставленным перед "или-или", перед проклятой необходимостью выбора между вещами, которые он не может соединить в одном бытии, чувстве, представлении, волевом акте. Абсолютная же глубина человека волит к самораскрытию, т.е. к абсолютному бытию по ту сторону добра и зла, и бросает человека на их преодоление.

Через пытку раздвоения проходят все андреевские титаны (см. РМ II 3) и некоторые не-титаны: Сервантес (если верить Андрееву), Кьеркегор, К. Леонтьев, Мережковский, Гюисманс, все религиозно одарённые декаденты.  Ею рождаются “великие созерцатели “обеих бездн”, бездны горнего мира и бездны слоев демонических... Иоанн Грозный, Лермонтов и Достоевский” (РМ Х 2). И часто на пути происходит падение. Хотят дионисийского экстаза и полнокровия, хотят избытка, богатства жизни и бесконечных сил, а оказываются рабствующими и нищенствующими. Или хотят шагнуть по ту сторону добра и зла, но оказываются на стороне зла, приходят к мировоззренческим и этическим установкам, неприемлемым для души. Почему так происходит? Всё дело в том, что дихотомия исчезает и во зле тоже, потому что во зле нет знания о добре и зле. Во зле тоже прекращается внутренняя борьба, что вызывает прилив сил. Но это решение - иллюзорно, это шаг назад, в рабство и нищету, потому что различение добра и зла, т.е. способность к нравственной оценке, создаётся как раз той абсолютной глубиной, которая волит к свободе и полноте, переливающейся через край, и ради них сначала подымает человека из зла, а затем стремится поднять его и из добра - к сверхдобру, к божественности. Падение происходит, в конечном счёте, оттого, что думают, будто у Дьявола есть что-то, чего нет у Бога, т.е. не верят в Бога до конца, не верят в бытие Абсолютного. Так появляется “ряд гениев нисходящего ряда, гениев трагических, павших жертвой неразрешенного ими внутреннего противоречия: Франсуа Вийон и Бодлер, Гоголь и Мусоргский, Глинка и Чайковский, Верлен и Блок” (РМ Х 1). Продолжить этот ряд необходимо именами Вейнингера, Розанова, Волошина и, конечно, Ницше. “Трагедия каждого из них не только бесконечно индивидуальна, она ещё так глубока, так исключительна, так таинственна, что прикасаться к загадкам этих судеб можно только с величайшей бережностью, с целомудрием и любовью, с трепетной благодарностью за то, что мы почерпнули в них, меньше всего руководствуясь стремлением вынести этим великим несчастным какой-либо этический приговор” (РМ Х 1).

Уместно задуматься, к кому можно причислить самого Андреева. Судя по известному признанию, он - не из тех, “которые представляли собой гармоническую личность с самого начала”. Скорее он принадлежит к тем, кто, “пройдя в молодые годы через всякого рода спуски и срывы, этим обогащают опыт своей души и в пору зрелости постепенно освобождаются от тяготения вниз и вспять, изживают тенденцию саморазрушения, чтоб в старости явить собой образец личности, всё более и более гармонизирующейся, претворившей память о своих падениях в мудрость познания добра и зла”. Уже будучи автором “Розы” Андреев стоит на истинно евангельской позиции, он не судит, не фарисействует, никого не хочет сталкивать в ад и исповедует апокатастасис. И, хотя наивен образ грядущей Розы Мира, сам Андреев не наивен, он знает зло, в начале главы об Антихристе даёт замечательный анализ психологии зла.

Но в “Розе” есть и большее, чем сострадательность, большее, чем высокая нравственность. К фрагментам такого рода относится следующий: “Существует некий закон масштабов: становящаяся монада делается тем более великой, чем глубже были спуски, которые ею совершены, и страдания, которые пережиты. Монада эманирует из Отчего лона в материю не для того, чтобы скользнуть по поверхности одного из слоёв планетарного космоса, а для того, чтобы пройти его весь, познать его весь, преобразить его весь и, возрастая от величия к величию, стать водительницей звёзд, созидательницей галактик и, наконец, соучастницей Отца в творении новых монад и вселенных.

Отсюда – наше чувство благоговения и преклонения не только перед категориями прекрасного и высокого, но и перед категорией великого.

Отсюда – возникновение в нашей душе этого чувства при соприкосновении с такими образами, как Эдип, Прометей, Фауст, Дон Жуан, Брандт” (РМ X 3).

Чувствуется, что этот закон масштабов непросто даётся Андрееву, приведённое место выбивается из общего настроения книги. Сравните, например, со следующим: “...Ещё хуже с «Поверженным Демоном» Врубеля – поразительнейшим, уникальным случаем демонического инфрапортрета. Для развязывания этого узла Врубель вынужден был спускаться в Гашшарву, к ангелам мрака. Страшно выговорить, но, может быть, было бы лучше, несмотря на гениальность этого творения, если бы оно погибло в Энрофе” (РМ III 3). Андреев слишком поражён увиденным в мирах возмездия и с трудом способен согласиться на цену, которую приходится платить за величие, которое там выковывается. Вспомним, какие слова из “Железной мистерии” он вкладывает в уста даймону, инициирующему будущего Экклезиаста в пучине магм:

 

“Неизвестный - упорно:
Что же тем, кто растлил "малых"?
Кто несет всю вину воль?

Даймон:

Скоро, в ужасе небывалом,
Ты простишь им всю кровь и боль”.

 

Этим пережитым небывалым инфрафизическим ужасом объясняется многое в облике Андреева.

Далее обратимся к “основам метаисторической этики”. Поистине значение этого фрагмента в “Розе” трудно переоценить. Рассуждая о некоторых неочевидных последствиях уничтожения империи инков конкистадорами, он пишет: "...Подлежит ли в таком случае – не отдельные злодеяния конкистадоров, но суммарный факт уничтожения перуанской империи – некоторой второй этической оценке, такой оценке, которая не снимет с совершивших это зло ни осуждения нашей совести, ни беспощадных кармических следствий в посмертии каждого из них, вплоть до вековых мучений в Укарвайре или Пропулке, но которая даст этому злу относительное оправдание: оправдание не в плане индивидуальной человеческой моральной ответственности, а в плане становления народов и человечества, в плане стези демиургов? – Да, подлежит. Именно в такой оценке проявится, в применении к разбираемому случаю, этика метаистории. Это есть как бы второй этический слой, простёртый над привычным для нашего сознания и нашей совести слоем этики чисто гуманистической" (РМ IX 1). Но надо сделать следующий шаг и спросить себя, не существует ли также третий этический слой, четвёртый и т.д., в которых во всё возрастающей перспективе относительное оправдание будет получать всё новое и новое казавшееся абсолютным злом, пока, наконец, не будет оправдано всё? Ведь и “демиурги сверхнародов не есть высшая метаисторическая инстанция. Есть иные. Есть Гридруттва, Белый Чертог, где просветлённые, поднимаясь из затомисов в Синклит Мира, совместно творят духовный план общечеловеческого восхождения; есть Синклит Человечества, есть Элита Шаданакара, есть Мировая Сальватэрра” (там же). А в конце концов, есть Бог. “Бездонно глубокие замыслы этих инстанций приоткрываются хотя бы частично лишь по прошествии веков” (там же). Не приоткроется ли в итоге сверхзамысел, включавший всё, что было, есть и будет, всё до конца?

Андреев так не думал. “Во всех этих случаях метаисторик верен своему единственному догмату: Ты – благ, и благ Твой промысел. Тёмное и жестокое – не от Тебя” (там же). То же у Бердяева: “Бог не действует повсюду в этом объективированном мире, Он не был творцом этого падшего мира, Он не действует и не присутствует в чуме и холере, в ненависти, терзающей мир, и в убийстве, в войнах и насилиях, в попирании свободы, в тьме невежества. Подобное учение и вело к атеизму. Более чуткая совесть не могла его принять. Такого рода учение о Промысле или совсем отрицает зло, или принуждено возложить за него ответственно на Бога” (“Творчество и объективация”, ч. III, гл. V, 1). Однако, Шри Ауробиндо так и делает: “Они  объяснили существование зла  в мире тем, что Сатана сильнее Бога; я же держусь более высокого мнения о моём Возлюбленном. Я верю, что ничего  в мире  не происходит иначе, как по Его воле - в  раю  ли, в аду, на земле или на воде” (“Мысли и афоризмы”, № 460).

Вообще, возможны два решения проблемы существования зла в мире, созданном всеблагим Богом: либо Он не всемогущ, либо мы не постигаем благо. Человеку с таким острым чувством зла, какое было у Бердяева, почти невозможно принять идею всемогущего Бога и вытекающее отсюда всеединство, он шёл по первому пути, исповедуя философию несотворённой свободы, непроницаемой для Бога и Ему неподвластной. Отчасти поэтому главной идеей Владимира Соловьёва он называет не всеединство, а богочеловечество. По его словам, “философия всеединства "трещит", когда она поставлена перед проблемой зла” (Бердяев, “О книге С.Л.Франка “Непостижимое””). И вместе с тем у Бердяева была устремлённость к всеединству, тоска по всеединству. Это видно в его гениальных мыслях о добре и зле, рае и аде, наверное, самых гениальных в мировой философии (см. книгу “Опыт парадоксальной этики”, особенно две последние главы).

Это очень важный момент в мысли Бердяева. С одной стороны, зло берёт начало в бездонной свободе, в небытии или сверх-бытии, онтологически (хотя здесь об онтологии, на самом деле, уже говорить нельзя) предшествующем самому Богу (а не в “свободе воли”, которой Бог наделил тварь, согласно традиционному учению), и этим Бог оправдывается. Но это ещё не решение, оказывается недостаточным снять с Творца ответственность за зло. После того, как зло уже вошло в бытие, с ним надо что-то сделать, “обратить в благородный металл”, иначе не будет побеждён ад. В сущности, Бердяев отрицал только всеединство посюстороннее, мыслимое конечным сознанием, не преодолевшим последствий грехопадения и подчинённым рациональности. Для него проблема зла разрешима только в переходе от сознания к сверхсознанию, от человечности к богочеловечности.

Шри Ауробиндо радикальным образом шел по второму пути, исповедуя всемогущего Бога и всеединство, и очень важно понять, что они были живой для него реальностью, что в том самом сверхсознании они и были им обретены. Мы подошли к рассмотрению самой ранней (1913 г.) работы Шри Ауробиндо, в которой отразилось его мироощущение и моропонимание - это брошюра “Мысли и афоризмы”. В них ещё почти не выражены темы, которые позже займут центральное место в творчестве Шри Ауробиндо - планы бытия и сознания, смысл эволюции и супраментальное преображение творения. Лишь в двух из 547 “Мыслей и афоризмов” (№№ 93, 279) встречается образ Божественной Матери, это слово употребляется как одно из имён Бога. Образ Кришны совершенно преобладает. В будущем изменится и это.

“Мысли и афоризмы” занимают особое место в творчестве Шри Ауробиндо, ни в одном другом его прозаическом тексте нет такого самообнаружения, такой экспрессии и передачи. По жанру это иное произведение, чем “Жизнь Божественная”, “Синтез Йоги” и т.д. Эти работы, считающиеся основными, не афористичны, их язык не тяготеет к парадоксам, и самооткровение сменяется изложением системы, происходит как бы самосокровение. Можно прочитать два тома “Жизни божественной” и понять о ней меньше, чем со ста страниц “Мыслей и афоризмов”, потому что в “Жизни божественной” мы о ней читаем, а в “Мыслях и афоризмах” с ней встречаемся. Перед нами предстаёт освобождённый блаженный прозревший дух, загадывающий загадки сердцу и разуму.

 “Мысли...” вдохновлены в первую очередь прозрениями алипорской тюрьмы, о которых мы уже писали выше. Напомним, что главным из них стало видение Господа в каждом создании: ”Нараяна охранял меня, стоя в карауле у дверей камеры… Я смотрел на заключённых, томившихся в тюрьме, на воров, убийц, мошенников - но, глядя на них, я видел Васудеву, а в их тёмных душах и запущенных телах находил Нараяну… Когда дело поступило в Нижнюю палату суда и мы предстали перед судьёй, та же проницательность не оставляла меня. Он сказал мне: “Когда  тебя швырнули в тюрьму, разве не дрогнуло твоё сердце, разве не воззвал ты ко Мне, вопрошая, где моя защита? Так смотри же сейчас на судью, смотри на прокурора”. Я взглянул на них и понял, что вижу не судью, а Васудеву, что на скамье сидит Нараяна. Я перевёл на государственного обвинителя и понял, что вижу не юриста, готового вынести обвинительный приговор, а Шри Кришну: “ мой Друг и Возлюбленный сидел там, улыбаясь. “Ну что, ты и теперь ещё в страхе? - спросил Он меня, - Я - во всех и каждом, и Я направляю все поступки и все слова человека”. Это видение нашло выражение в таких записях, как, например, следующие:

 

 Когда у  меня  не  было  знания,  я  отвращался от преступников, грешников, падших, хотя во  мне  самом  было  с  избытком и преступления,  и греха, и  грязи;  когда же  я очистился и печать спала с глаз моих, я  низко поклонился в духе вору и убийце и припал к стопам проститутки; ибо я увидел, что эти души приняли на себя ужасное бремя зла и выпили за всех нас яд - эту грязную пену на волнах мирового океана. (132)

 

Бог поразил меня рукой человека; что же мне теперь, сказать: "Я прощаю Тебе дерзость Твою, о Господи"? (23)

 

Люди говорят о врагах, но где они?  На великой арене вселенной я вижу лишь борцов, выступающих за ту или иную команду. (220)

 

Способен ли ты увидеть Бога в своём мучителе или убийце даже в миг своей смерти или в час истязаний? Способен ли ты видеть Его в том, кого убиваешь, видеть и любить даже в самый миг убийства? Тогда ты причастен высочайшему знанию. Как достигнет Кришны тот, кто никогда не поклонялся Кали? (540)

 

Узри Бога повсюду и не устрашись обличий Его. Уверуй, что всякая ложь есть истина в процессе становления или в процессе разрушения, всякая неудача - это скрытый успех, всякая слабость - это сила, которая прячется от себя самой, всякая боль - тайный и неистовый экстаз. Если ты твёрд и непреклонен в вере своей, в конце концов ты увидишь и познаешь Всеистинного, Всемогущего и Всеблаженного. (532)

 

Итак, для Шри Ауроибндо Бог во всём и вся, Он творит и добро, и зло. Напрасно будем мы надеяться на какую-либо теодицею:

 

Господь  -  великий и жестокий Мучитель, потому что Он любит.  Вам этого  не понять,  ведь  вы  не  видели Кришну и не принимали участия  в Его играх. (28)

 

Вместо приложения к Господу человеческих мерок Шри Ауробиндо предлагает постигать Его промысел:

 

  Сострадание,  не  делающее  различий,  -  благороднейшая  черта характера;  непричинение  и  самого малого вреда  ни  одной  живой  твари  - высочайшая из всех человеческих добродетелей; однако,  Богу несвойственно ни первое, ни второе. Ужели поэтому человек благороднее и лучше Вселюбящего? (529)

 

Кто-то  постановил, что Бог  должен быть  таким-то и таким-то, или это  не  Бог.  По-моему же,  мне дано лишь познать, что есть  Бог,  и  я  не понимаю, как  можно  указывать Ему, каким  Ему быть. Ибо где тот образец, по которому мы  можем судить о Нем? Подобные суждения порождены безумием нашего эгоизма. (18)

 

Не называй злом всё, что люди именуют злом, - отвергай лишь то, что отвергает Бог; не называй злом всё, что люди именуют добром, - принимай лишь то, что принимает Бог. (246).

 

Когда я вижу, как страдают  другие, я чувствую себя несчастным, но мудрость, не мне принадлежащая, видит,  как при  этом  совершается  благо, и благословляет. (26)

 

До нас пытаются донести необходимость акта мистического богопознания, гностического прорыва к Истоку всех ценностей и смыслов. На этом пути нет никаких гарантий, преодоление двойственности всегда есть хождение по лезвию, которое может обернуться гибелью. И вот, каким-то чудесным образом срыв во тьму не происходит, на этот раз переход по ту сторону добра и зла не оказывается обманом и не разочаровывает. Это не летаргия сердца, не апатия души, и ничто из того, что мы видели раньше.

 

 Ницше представлял сверхчеловека в образе львиной души,  выходящей из шкуры верблюда, однако  подлинная  эмблема и  символ сверхчеловека -  это лев, восседающий  на верблюде, который стоит  на корове изобилия. Если ты не можешь  быть рабом всего человечества,  ты не готов стать его  господином, и если ты  не в  силах  уподобить  свою  природу корове изобилия  Васиштхи, из вымени которой человечество могло бы  извлекать все желанное, то какой смысл в твоем львиноподобном сверхчеловечестве? (141)

 

Если, сохраняя свое ограниченное человеческое эго, ты мнишь себя сверхчеловеком,  ты просто  жертва собственной  гордыни, игрушка собственной силы и орудие собственных иллюзий. (140)

 

Пребывать по ту сторону  добра и зла не значит не делать для себя различия между  деянием греховным  и добродетельным  -  это значит постигать высокое и всеобщее благо. (546)

 

Я забыл, что такое  порок и что - добродетель; я вижу только Бога, Его игру во вселенной и Его волю в человечестве. (30)

 

"Ты можешь обманываться, - скажешь  ты,  - может быть, тебя ведет вовсе не глас Божий"? И все же я знаю, что Он не отвергнет тех, кто верит  в Него даже в невежестве своем, и все же  я обнаружил,  что Он направляет  нас мудро и с любовью даже когда кажется, будто Он явно обманывает нас, и все же лучше попасть в ловушку к живому Богу, чем спастись верой в мертвую букву. (365)

 

Цитировать эти пронзительные, изумительные слова можно ещё на многих страницах, и мы очень сожалеем об отсутствии возможности показать все грани мудрости, всё богатство тем, по которым высказываются тончайшие мысли: страдание, смерть, дух, сознание, вера и преданность, атеизм и богоборчество, политика, цивилизация... Везде мы обнаруживаем одну и ту же беспредельную ширь, простёртую выше времени, слышим раскаты громового хохота и зов к блаженной реальности: “Обрати всё в мёд; вот закон божественной жизни”.

 

 

После переезда в Пондишери

 

Предыдущая часть статьи оканчивалась бегством Шри Ауробиндо во французский прибрежный анклав Пондишери в 1910 году, где он оказался вне досягаемости британских властей, и рассмотрением его ранних “Мыслей и афоризмов”, в которых мы увидели некую новую цельность религиозного сознания, разрешившего для себя проблему зла и теодицеи. В Пондишери он оставался до самой смерти. Шри Ауробиндо - айсберг; его жизнь - верхушка - была бедна событиями, так что можно быстро перечислить их и уйти на глубину.

Вскоре после переезда Шри Ауробиндо полуслучайно познакомился с юристом и интеллектуалом по имени Поль Ришар, что в дальнейшем имело огромные последствия. Ришар был поражен Шри Ауробиндо и спустя четыре года вернулся к нему в обществе своей супруги Мирры Альфасса. Судьбоносная встреча состоялась 29 марта 1914 года. Мирра узнала в Шри Ауробиндо человека, который ранее являлся ей в снах. Между ними установилась связь, которая с годами переросла в неразрывное двуединство. Об их совместном пути будет сказано позже.

Важным итогом второго приезда Ришара в Индию стало решение Шри Ауробиндо издавать религиозно-философский журнал. Изначально планировалась совместная работа, но из-за начавшейся войны Ришар и Мирра были вынуждены вернуться в Европу. В течение последующих шести лет, до новой встречи в 1920 году, на страницах ежемесячника Шри Ауробиндо публикует ряд объёмных прозаических работ, в которых в основном и изложено его учение.

Всё это время продолжалась йогическая садхана. Свой метод Шри Ауробиндо назвал Purna yoga, или по-английски Integral yoga, что означает “Всеобъемлющая йога”, но на русский традиционно переводится как “Интегральная йога”. В 1926 году он осуществил некую реализацию, после чего удалился в уединение. Оно смягчилось в 1938 году, когда после падения и перелома ноги с ним стали жить несколько врачей-учеников. В 1940-м были открыты двери Ашрама, который сегодня насчитывает более 1200 последователей.

5 декабря 1950 года Шри Ауробиндо покинул физическое тело. Об этом событии по инерции говорят как о “махасамадхи Шри Ауробиндо”, т.е. интерпретируют его так же, как уход продвинутых последователей классических направлений йоги. Самадхи есть блаженное, экстатическое созерцание Божества. Экстаз может быть настолько глубоким, что в теле замирают процессы, обычно поддерживающие его жизнедеятельность, - дыхание и сердцебиение. При этом созерцающий оказывается погруженным в транс, т.е. не может воспринимать окружающий мир, двигаться и т.д. По своему усмотрению он может войти в транс, из которого уже не выйдет. Процессы жизнедеятельности в теле полностью прекратятся, оно умрёт, и человек освободится от земного существования навсегда. Этот акт называется махасамадхи, великое самадхи. Смерть Шри Ауробиндо имеет совершенно иной смысл. По словам Мирры, он остался непосредственным участником их работы на одном из ближайших к земному планов бытия. Чтобы получить общее представление об этой работе, необходимо ознакомиться с ключевыми моментами философии Шри Ауробиндо.

 

Начала учения Шри Ауробиндо

 

Не индийскому читателю нужно прежде всего понять, что через все работы Шри Ауробиндо так или иначе проходит полемика с эскапистскими установками и взглядами на мир как на иллюзию, оказавшимися преобладающими в индийских философских школах. Но, что характерно, она ведется в порядке синтеза, а не антитезы.

Львиная доля текстов посвящена тому, каким образом конечное происходит из бесконечного, временное из вечного, множественное из единого, относительное из абсолютного и т.д. В терминологии Шри Ауробиндо - каким образом “нижняя полусфера бытия” происходит из “верхней”. Постановка проблемы сводится к тому, что если первые члены этих пар берут начало во вторых, то в них, следовательно, заложены соответствующие потенции, сообщающие им смысл и оправдывающие такие способы бытия. Должен также наблюдаться процесс актуализации. Если же связи найти невозможно, то человеческое (как и животное и т.д.) бытие остаётся непостижимым, неосмысляемым, дурным сном, и от него нужно отказаться. Таково индийское “быть или не быть?”.

На страницах книг Шри Ауробиндо эта первичная тема снова и снова обыгрывается во множестве вариаций, нюансов и подходов к разрешению. Мы позволим себе привести пространную цитату, в которой в свёрнутом виде содержится всё:

...Когда, таким образом, мы утверждаем единство Сат-Чит-Ананды, с одной стороны, и отсутствие цельности у разума - с другой, мы противополагаем два полярных начала, одно из которых должно быть ложным, а другое истинным, одно должно быть устранено, а другое - стать предметом наслаждения. Тем не менее, наше существование на земле проходит в пределах разума и обусловленных им формах жизни и физического тела, и если для достижения единого Бытия, Сознания и Блаженства нам следует устранить сознание разума, жизни и тела, то божественная жизнь здесь становится невозможной. Мы должны полностью отказаться от космического бытия как от иллюзии, чтобы обладать наслаждением, целиком погрузившись в Транцендентное. Из этого тупика нет выхода, если мы не найдём связующее звено между двумя полярными началами, позволяющее понять существо каждого из них с позиции другого и устанавливающее между ними такое отношение, которое даст нам возможность достичь реализации единого Бытия, Сознания и Блажества на уровне разума, жизни и тела (“Жизнь Божественная”, книга первая, гл. XVI).

Следующий абзац начинается предложением “такое связующее звено есть”. В этих четырёх словах и заключается весть Шри Ауробиндо. Мы верим, что на своём духовном пути он обнаружил некий экзистенциальный модус, или способ бытия, которому присущи такие свет и динамизм, которые способны на последовательное снятие с человеческой природы всех её ограничений и последующую конверсию нынешнего земного существования в божественную жизнь. Этот способ он назвал супраментальным. Использовались и термины западной и индийской эзотерических традиций: Гнозис и Vijnana; также Сверхразум, Сознание-Истина, Божественное Сознание. Было потрачено немало слов на объяснение того, что стоит за этими терминами, и одновременно подчёркивалось, что адекватная вербальная передача невозможна.

Супраментал есть Существо-Бытие, которое, переходя в состояние полного и определённого о-себе-знания, воспринимает свои собственные истины и стремится к их реализации в пространственно-временном развёртывании своего вневременного и внепространственного бытия (ЖБ, книга первая, гл. XVI).

 

Иерархия планов бытия и сознания. Шаданакар

 

Шри Ауробиндо считал, что возникновение на Земле существ, обладающих этим новым сознанием со всеми его возможностями, является закономерной частью метаэволюции - слово из лексикона Андреева, замечательным образом подходящее для обозначения того, чему в основном посвящены работы Шри Ауробиндо. “Процессы, связанные со становлением Шаданакара, составляют метаисторию; связанные со становлением Вселенной - метаэволюцию; познание метаэволюции есть познание вселенское” (РМ II 1). Таким образом, метаэволюционное учение должно помещать метаисторию в более широкий и фундаментальный контекст.

В “Розе” есть интересная фраза: “Различие между духом и материей скорее стадиальное, чем принципиальное” (РМ II 3 1). Мы ухватимся за неё как за связующую нить, позволяющую вскрыть отношения между учениями Андреева и Шри Ауробиндо, поскольку именно такой была одна из его главных философем.

“Дух в своем первичном состоянии, - продолжает Андреев, - не облаченный ни в какие покровы, которые мы могли бы назвать материальными, представляет Собою субстанцию, которую мы не точно, а лишь в порядке первого приближения можем сравнить с тончайшей энергией" (там же). Однако нельзя понимать дух как какую-нибудь субстанцию, сколь угодно тонкую, которая “превращается” в материю, грубея, затвердевая и становясь всё более косной. Это означает натурализм в мышлении о духе и упрощённый монизм в мышлении о субстанции. Дух не субстанция ни в каком смысле, это не что-то, а кто-то, субъект, а не объект. Объектов и не существует, существует лишь объективация, т.е. отчуждение субъектов. Возникновение объектов означает либо возникновение не-Я как такового, либо изменение отношений между Я и не-Я. В индийской философской традиции санкхъя, словарём которой пользовался Шри Ауробиндо, для описания субъект-объектной дуальности используются понятия Пуруши и Пракрити.

Согласно Шри Ауробиндо, природа Супраментала тройственна. Наряду с двумя другими ему присущ “объективирующуй аспект” (ЖБ I XVIII) Prajnana, через который и происходит переход к низшему существованию:

Праджнана вводит основополагающее разделение, образующее парное начало - Пуруша и Пракрити, сознательный дух, созидающий своим видением, и Сила Души, или Природная Душа, выступающая как знание и видение Пуруши, его сознание и энергия. И Пуруша, и Пракрити есть одно сущство, одно бытие, созидающее многообразие форм, воспринимаемых Пурушей как Знание Знающим и как Сила - Творцом. Последнее действие этого всеобъемлющего сознания выражается в том, что Пуруша в сознательном самопростирании своего существа… созерцает целое как нечто отчуждённое для каждой избранной точки зрения и управляет отношениями каждой воплощённой души с другими душами с позиции воли и знания, присущих каждой отдельной форме.

Таким образом дробность и обособленность обретают статус бытия (ЖБ, книга первая, гл. XVIII).

Сравните это со следующим: “Выявляясь вовне, Единый проявляет некую присущую Ему внутреннюю полярность… Истекая во вселенную, божественность сохраняет эту присущую ей полярность; ею пронизана вся духовность и вся материальность вселенной. На различных ступенях бытия она выражается различно” (РМ VI 3). О каких “ступенях бытия” идёт речь?

У Андреева мы находим констатацию их существования, подробное перечисление и колоссальную панораму жизни их локальных формаций, входящих в Шаданакар, а у Шри Ауробиндо - гностическое постижение их сущности, нашедшее выражение в философских и поэтических формах. Очень важно понимать, что Шри Ауробиндо не был “мыслителем”, он скорее был гностиком, jnani. Парадоксально можно сказать, что при чтении его философских работ мы ничего не понимаем. Доля шутки в этом утверждении меньше, чем хотелось бы. Причина - в совершенно радикальном выходе за пределы нормального человеческого экзистенциального и когнитивного модуса, осуществлённом Шри Ауробиндо. По всей видимости, на данный момент нет людей, которым было бы доступно реальное содержание его знания и, следовательно, конечные смыслы, которые он вкладывал в свои слова.

Итак, после возникновения Пуруши и Пракрити в их отношениях происходит поэтапная деградация, или инволюция, приводящая к возникновению определённой последовательности планов бытия и сознания.

Под отдельным планом мы подразумеваем мир или устойчивую систему отношений между Пурушей и Пракрити, между Душой и Природой. Ибо то, что мы называем миром, есть не что иное, как результат универсальных отношений, которые вселенское существование выработало или установило между собой и своим становлением, или, выражаясь точнее, вечным фактом или вечным потенциалом своего существования и силами своего становления (“Синтез Йоги”, часть вторая, гл. XIX).

В “нижней полусфере бытия” Шри Ауробиндо выделяет четыре основных плана: ментальный, витальный, физический и психический, находящийся вне иерархии, образуемой первыми тремя. На каждом из них соответствующий принцип получает возможность полной самореализации, полного проявления всех своих модальностей. Кроме того, ни один из них не является изолированным, имеет место сообщение между ними, давление одного на другой, воздействие присущих каждому из них сил на материал остальных. Давление витального плана на физическую вселенную приводит к возникновению здесь жизни, ментального - разума. Таково объяснение эволюции. “Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло всё, что могло взойти, но взращенное живёт и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным” (Ф. М. Достоевский, “Братья Карамазовы”, гл. “Из бесед и поучений старца Зосимы”).

Но и жизнь, и разум здесь стеснены и ограничены в своём действии, они как бы удушаются инертностью материи. Например, составить представление о могуществе Разума в изначально принадлежащем ему поле манифестации по той деятельности, которую он может осуществить, будучи обусловленным возможностями физического мозга, весьма и весьма затруднительно. Равно и на витальном плане разум и материя выступают вторичными принципами, подчинёнными интересам жизни - неограниченным желаниям и страхам, наслаждениям и страданиям, обладанию и подчинению.

Необходимо вернуться к “Розе” и предпринять попытку конкретизации соответствий между слоями Андреева и планами Шри Ауробиндо. Земля рассматривалась Шри Ауробиндо и Миррой как одна из точек концентрации вселенского процесса. Планы есть нечто универсальное, относящееся к макробрамфатуре. По идее, то же самое верно и для слоёв Андреева (за исключением тех, которые не обладают “космической протяженностью”).

Итак, внутри каждого плана Шри Ауробиндо выделял подпланы. Например, Сатпрем в известной книге “Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания” приводит следующую градацию ментальности (гл. 12, раздел “Планы разума”; также см. ЖБ I XVIII):

• верховный разум;
• интуитивный разум;
• озарённый разум;
• возвышенный разум;
• обыкновенный разум.

Можно предположить, что на базе одного подплана возникают группы (или несколько групп) миров, являющиеся андреевскими сакуалами. Так, подплан верховного разума (overmind) Шри Ауробиндо называет “планом богов”, по его словам, отсюда вдохновляются мировые религии. Это означает, что в Шаданакаре мирами, формирующимися на его базе, являются слои трансмифов, а также сакуала Великих Иерархий и, возможно, Демиургов и Великих Сестёр.

Можно сказать, что Верховный Разум открывает путь к действию сонму Божеств, каждое из которых наделено властью создавать свой собственный мир, способный к взаимодействию, взаимопроникновению и взаимообмену с другими мирами (ЖБ, часть первая, гл. XXVIII).

Как видно из приведённой последовательности, верховный разум представляет собой высшую модальность ментала и вообще высшую модальность “нижнего” бытия, примыкая, таким образом, к супраментальному плану, а если быть точным, непосредственно с ним сообщаясь. В то время как “деятельность энергии Верховного Разума состоит в неограниченной способности разделять и комбинировать аспекты и силы целостного и неделимого всеобъемлющего единства” (там же), в Супраментале “единство вещей всегда и неизменно присутствует как их доминирующее содержимое, как постоянная и открытая созидательная основа целостной гармонии их природы и деятельности” (там же). Вообще

Супраментал, как всеобъемлющее начало, обладает изначальной иситной вещей: и той истиной, которая представляет их как всеединство, и той индивидуальной истиной каждой вещи, которая определяет ей надлежащее ей место и роль в бытии, при этом все индивидуальные сущности гармонично и неразрывно связаны друг с другом. В интегральности Супраментала  они пребывают в неразрывном единстве, между ними поддерживается тесное взаимодействие, свободная и полная взаимопроницаемость сознаний (там же).

Продолжая рассуждение, следует предположить, что сферами супраментального бытия в Шаданакаре являются слои выше трансмифов, а именно слои Синклита Человечества, Волн Мировой Женственности, Элиты Шаданакара и Мировой Сальватерры, и что Шри Ауробиндо и Мирра стали первыми в современной истории, совершившими прорыв в эти сферы “с земли”, т.е. ещё будучи воплощёнными в Энрофе. Установить какие-то точные соответствия для миров ниже трансмифов пока затруднительно, хотя представляется правдоподобным, что в восходящем через сакуалу просветления, затомис и сакуалу высокого долженствования посмертии человеческая душа так или иначе проходит лестницу ментальных подпланов от возвышенного до верховного разума.

Далее, витал - это "сознание, исполненное желаний, импульсов и порывов, эмоций и чувств, поисков полноты жизни, обладания и наслаждения; такова его функция и такова его природа; это та часть в нас, которая жаждет жизни и её ощущений ради них самих и не хочет расставаться с ними, даже если они приносят больше страдания, чем блаженства; она способна наслаждаться даже болью и слезами, ибо те являются частью жизненной драмы" (Пиьма о йоге, цит. по А. Е. Величенко, “Тайна йоги Шри Ауробиндо”).

Витальный план является промежуточным между физическим и ментальным. "Желание и удовлетворение импульса является первым законом этого мира абсолютно виталического существования... Его можно назвать миром желаний, ибо такова его принципиальная характеристика... Но так как там, где душа не свободна - а она не может быть свободна, будучи подчинена желанию, - должно быть отрицательное, как и положительное, во всём её опыте, в этом мире имеются возможности не только больших, или сильных, или продолжительных наслаждений, почти невообразимых для ограниченного физического ума, но и возможности одинаково огромных страданий. Поэтому именно здесь расположены низшие небеса и ад, традициями и воображением которых человек запугивал себя с древнейших времён" (“Синтез йоги”, часть вторая, гл. XIX).

Гаввах, эйфос и шавва не что иное, как некоторые витальные энергии, а питающиеся ими существа - витальные существа. Но при этом нужно говорить о витальном и не-витальном гаввахе. Если считать, что после разрушения эфирного тела (концепции тонких тел Андреева) витальные излучения невозможны, то витальными мирами возмездия являются чистилища до Шим-бига включительно. Главными, но не единственными источниками витальных сил человечества являются арунгвильта-прана, стихиали, эгрегоры и уицраоры.

Обратите внимание, что мы обнаруживаем в Шаданакаре Андреева множество адских миров, в которых реализуются отрицательные возможности витального плана, и только один мир, отдалённо напоминающий "низшие небеса", а именно Дуггур, белой вороной выделяющийся среди миров нисходящего ряда: здесь не страдание, а наслаждение, не лишения, а исполнение желаний. У Андреева нет миров, референтных целому пласту человеческой психики, который можно назвать игровым или ролевым. Это означает, что в концепции есть большой пробел, и целую группу миров, реализующую положительные витальные возможности, ещё предстоит открыть. Это не сакуала просветления, в которой душа явно свободна от желания, что не соответствует описанию выше. Сакуала просветления, по-видимому, относится к плану, называемому Шри Ауробиндо психическим (от греч. психея - душа), ибо здесь происходит отдохновение душ между воплощениями. Мы полагаем, что недостающие витальные миры уже в действительности известны сообществу ценителей творчества Андреева как "фантомисы".

Явную проблему создают различные способы ранжирования планов Шри Ауробиндо и слоёв Андреевым. Для Андреева двумя полюсами бытия являются добро и зло, а для Шри Ауробиндо - дух и материя. Поэтому у последнего “нижним” является физический мир. Он представляет собой нечто вроде осадка в стакане мироздания, предстаёт едва ли не самым отчуждённым от Божественной Истины миром почти полной бессознательности и скованности. Андреев иначе организует космос, и его вариант можно назвать каноничным. Энроф - посередине между светлыми “мирами восходящего ряда” и тёмными “мирами нисходящего ряда”. “Наибольшая полнота” мира Планетарного Логоса “связана с высокими слоями атмосферы” (РМ VI 1). Посмертие души определяется тяжестью эфирного тела, которое, будучи откреплённым от физического, увлекается вниз или вверх, “пока не достигнет равновесия с окружающей средою” (РМ IV 2), так что воображаемый центр притяжения расположен “ниже” Энрофа. В восьмом акте “Железной мистерии” Неизвестным “чувствуется колоссальная глубина” при посещении чистилища Шим-Биг.

Но обязательно нужно обратить внимание на момент реверсии, когда в демонических мирах (но не в мирах возмездия) верх и низ неожиданно переворачиваются. Например: “...Монады этих существ всегда находятся высоко в Дигме и Шоге…” (РМ IV 1). Или: “Непрерывная, тысячеобразная, напряжённейшая борьба светлых и демонических сил начнёт приближаться к своей кульминации. Бушуя в десятках слоёв Шаданакара, она вступит в этап безостановочных битв Синклитов, даймонов, ангелов – всех сил Провидения – с невидимыми чудищами, порождениями и союзниками Гагтунгра и Воглеа. Эти порождения будут могучи и невоплотимы в нижних мирах. Но их деятельность в мирах пяти и шести измерений будет проектироваться и в Энроф” (РМ XII 4). В девятом акте “Железной мистерии” “Игва воздевает руки к подземному солнцу - Антикосмосу… Как бы тая на глазах, он начинает своё вознесение заживо на диск подземного солнца”. “Духовные очи немногих людей, проникших в тёмные высоты Дигма” (РМ IV 1), “ещё более высокий демонический слой... многомерный Шог” (там же) - если всё это просуммировать, то демонические миры (но не миры возмездия) тоже окажутся “мирами восходящего ряда”, но восходящими, странным образом, к чему-то, что выглядит противобожественным.

Поэтому единственным надёжным критерием ранжирования миров Андреева является пространственно-временная мерность. Если выстроить их по этому признаку, модель начнёт приближаться к той, которой пользовался Шри Ауробиндо, несмотря на то что даже в этом случае Энроф оказывается не предельным по степени отчуждения от Небес, поскольку Андреев описывает двумерные, одномерные миры, Галактическое Дно без времён и т.д. Дело в том, что и Шри Аурбиндо в действительности различал некую модальность бытия-сознания ещё грубее и плотнее физической, которую называл Подсознательной или Бессознательной. Похоже, на её базе и формируются миры ещё меньшей мерности, чем Энроф.

 

Индийские чтения о богочеловечестве

 

Как уже было сказано, согласно Шри Ауробиндо, содержанием земной эволюции является последовательное проявление на физическом плане планов вышележащих. Над ментальным надстоит “супраментальный” план, и ныне пришел его черёд. Но супраментальное проявление на земле будет носить иной характер, нежели витальное или ментальное, поскольку он принадлежит “верхней полусфере бытия”, т.е. несёт в себе всю первозданную Истину и Силу. Если жизнь утвердилась на Земле как поверхностное наслоение на безжизненной материи, и её право снова и снова попирается смертью, если разум существует как тонкий налёт сознания на бессознательной грязи, то супраментальное проявление будет означать тотальное преображение всех земных формаций в их небесные эквиваленты.

Возможным станет не просто проявление божественного сознания на уровне человеческого разума, жизни и тела: божественное сознание сможет, в конечном счёте, перестроить разум, жизнь и тело по совершенному образу своей вечной Истины и утвердить своё царство на земле не только в душе, но и субстанционально. Первая, внутренняя, победа уже одержана на земле - в той или иной мере - если не всеми, то многими. Вторая - трансформация внешнего инструментария - даже если и не была никогда осуществлена в прошлом и у нас нет урока на будущее, хранимого в подсознательной памяти земной природы, то тогда уготовлена человечеству как победоносное достижение Бога в человеке. Наша земная жизнь вовсе не обречена навсегда оставаться неизменным коловращением полумук и полурадостей, сопровождающих наше существование, полное напряженной борьбы и усилий; ей предстоит изведать свершение божественного промысла и познать славу и радость воплощенного на земле Бога (ЖБ, книга первая, гл. XVIII).

Согласно Шри Ауробиндо и Мирре, супраментальное преображение Земли не может произойти мгновенно, как по мановению волшебной палочки. Ему должен предшествовать процесс, заключающийся в самых общих чертах в том, что супраментальное Сознание-Сила будет последовательно нисходить сначала на примыкающий ментальный план, затем - на витальный план и только после этого - на физический, что и вызовет, как мы считаем, смену эонов. В пророчествах Андреева можно усмотреть описание того, каким образом каждая из этих стадий будет отражаться на земной жизни. Действительно, “основная из задач” Розы Мира - “создание в человечестве такого духовного климата, при котором просветление души переживут не сотни и тысячи, как теперь, а миллионы” (РМ XII 1). Человек же есть по преимуществу ментальное существо, а значит, просветление миллионов должно сопровождаться просветлением всей земной ментальной среды (вопрос, что здесь причина, а что следствие, оставим открытым).

Затем в сценарии Андреева происходит просветление некоторых видов животного царства - оно будет соответствовать просветлению витального плана.  С одной стороны, обретение сознательности частью животных уже здесь, в Энрофе, будет неизбежным следствием супраментализации глобального витального. С другой стороны, без супраментализации глобального витального, лишь путём дрессировки, воспитания, обучения и т.п. развитие животных до сознательности должно будет занять в сотни раз больше времени, чем “отводится” на это Андреевым. Таким образом, развитие животных можно рассматривать и как самостоятельную задачу Розы, и как один из промежуточных результатов прогрессирующего напора на земной Энроф супраментальной Силы.

После того как будет пройден этот этап, Сила приблизится вплотную к физическому плану в планетарных масштабах. Вся тонкоэнергетическая атмосфера, прилегающая к земному Энрофу, будет постепенно накаляться и меняться, подготавливаемая к нисхождению Планетарного Логоса. Именно этим должно быть вызвано то, что “в природе начнутся необъяснимые явления, внушающие ужас, как предвестия какой-то космической катастрофы, еще не бывавшей и, может быть, завершающей. Только ничтожная горсть устоявших, рассеянных по всем концам земли, поймет эти явления. Они поймут, что свыше двух тысяч лет спустя после Голгофы Планетарный Логос вошел, наконец, в Свою полную силу, достаточную для того, чтобы совершить преображение земли” (РМ XII 5).

Если связь, которую мы прослеживаем, верна, то проливается некоторый свет на процессы, предваряющие “ещё одну, светлейшую трансформу” (РМ XII 5) промежуточных миров, через которую они пройдут в момент схождения Логоса к Земле. Ныне вся светлая часть брамфатуры пребывает в ожидании и уготовлении.

Весьма волнующим является тот факт, что, “по словам Шри Ауробиндо, а он имел ясное видение, чтобы полностью проявилось супраментальное существо… потребуется три столетия” (Сатпрем, “Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания”, гл. 17, раздел “Второй период - тело”). Памятуя о том, что Шри Ауробиндо и Андреев были современниками, сопоставьте это с пророчеством последнего, согласно которому до Второго Пришествия Христа осталось “два или три столетия” (РМ VI 2).

Похоже, что в уста одному из героев поэмы “Савитри” Шри Ауробиндо вложил эсхатологическое пророчество:

...Превзойдены были свинцовые формулы Разума,
Побеждены были препятствия смертного Пространства:
Раскрывающийся Образ показал грядущие вещи.
Гигантский танец Шивы промчался по прошлому;
Там был гром, словно от миров, что крушатся;
Земля была залита огнем и ревом Смерти,
Шумно требующей убить мир, который её голод сделал;
Там был лязг Разрушителя крыльев:
Боевой крик Титана в моих ушах был,
Тревога и ропот сотрясали покрытую броней Ночь.
Я Всемогущего пионеров пламенеющих видел,
Которые поворачивают к жизни через небесную грань,
Приходящими толпясь вниз по янтарным ступеням рождения;
Предтечи божественного множества,
Из дорог утренней звезды они приходили
В маленькую комнату смертной жизни.
Я видел их пересекающими сумерки века,
Солнцеглазых детей чудесных рассветов,
Великих творцов с широкими лбами покоя,
Разрушителей массивных препятствий мира
И борцов с судьбою в ее списках воли,
Тружеников в каменоломнях богов,
Посланцев Несообщающегося,
Архитекторов бессмертия.
В падшую человеческую сферу пришли они,
Лица, что несут еще славу Бессмертного,
Голоса, что беседуют еще с мыслями Бога,
Тела, сделанные светом духа прекрасными,
Несущие магическое слово, мистический огонь,
Несущие чашу Дионисскую радости,
Приближающие глаза человека, более божественного,
Уста, воспевающие души неведомый гимн,
Ноги, будящие эхо в коридорах Времени.
Высокие жрецы мудрости, сладости, мощи, блаженства,
Открыватели залитых солнцем дорог красоты
И пловцы смеющихся наводнений Любви,
И танцоры за золотыми дверями восторга,
Их поступь однажды страдающую землю изменит
И оправдает свет на лице у Природы.
Хотя Судьба медлит в Запредельном высоком
И работа выглядит тщетной, на которую нашего сердца сила растрачена,
Все будет сделано, для чего наша боль была рождена.
Также как в древности, когда человек пришел вслед за зверем,
Этот высокий божественный преемник придет
За человека неэффективным смертным шагом,
За его тщетным трудом, потом, слезами и кровью:
Он узнает, что смертный разум едва лишь смел думать,
Он сделает то, на что не могло отважиться смертного сердце.
Наследник труда человеческого времени,
Он возьмет на себя ношу богов;
Весь небесный свет посетит земли мысли,
Мощь небес укрепит земные сердца;
Земли дела коснутся высоты сверхчеловеческого,
Зрение Земли расширится до бесконечности.

“Савитри”, книга 3, песнь 4

Нетрудно истолковать образы этого фрагмента. Как известно, Шива в индуистской триаде - бог разрушения, и “гигантский танец Шивы” означает разрушение старого порядка, конец завершившегося эона. Он вызывает “гром, словно от миров, что крушатся” (ср.: “И в этот час вздрогнет сверху донизу весь Шаданакар”, РМ XII 5). “Титан” греческой мифологии у Шри Ауробиндо означает вообще “восстающего против богов”, т.е. асура, демона. Титан с большой буквы, вероятно, тот, кого Андреев называл Гагтунгром. Он же “Разрушитель крыльев”, т.е. тот, кто губит души, не давая им взлететь. “Пламенеющие пионеры Всемогущего, поворачивающие к жизни через небесную грань” - это первые братья синклитов, которые воплотятся на новой Земле (РМ XII 5), уже не путём рождения, а неким не известным пока способом (“человеческого рождения... не будет знать второй эон”, там же). Эти “высокие божественные приемники”, приходящие “за человека неэффективным смертным шагом” - “богочеловечество следующего мирового периода” (РМ II 3 2).

 

Интегральная йога. Интерпретация миссий Шри Ауробиндо и Мирры Альфасса

 

Николай Бердяев был знаком с некоторыми работами Шри Ауробиндо и считал его “самым замечательным из современных религиозных философов Индии” (“Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого”, гл. II). Но он был много большим. Можно сказать, что он был Божьим алхимиком в лаборатории природы, получившим философский камень, а новая алхимия есть Интегральная йога. Её следует определить как трансформацию индивидуального человеческого существа в точку действия высших творческих мощностей на физический план. Она совершается путём определённой созерцательной (пока не исчезает разница между созерцанием и кинезисом) дисциплины со множеством промежуточных реализаций, решающей из которых является супраментализация сознания и полное овладение теми высшими, супраментальными мощностями. В парадигме “Розы” эту работу едва ли можно истолковать иначе как уготовление Земли ко второму пришествию Планетарного Логоса. На самом деле, в этом состоит наша ключевая идея, и предыдущее изложение было лишь формированием контекста, в котором она может быть правильно понята.

До Шри Ауробиндо и Мирры идеи Соловьёва о всеединстве, призыв Бердяева к активному участию человека в Апокалипсисе и интуиции о богочеловечестве оставались идеями, призывом, интуициями. Совершенно было непонятно, как они могут быть проведены в жизнь. Мы считаем, что без следования по стопам Шри Ауробиндо и Мирры, без того духовного труда, который они назвали Интегральной йогой, без вникания в их мысли, наконец, без той глобальной трансфизической и инфрафизической работы, которую они проделали сами и которую продолжают ныне за пределами этого мира, миссия человечества и подлинные задачи Розы, если только они совпадают, невыполнимы. Фигуры такого масштаба появляются раз в тысячелетие, их значение уникально, и мы не имеем права недооценить их.

Затруднительно охарактеризовать Интегральную йогу, идейное и социальное наследие Шри Ауробиндо и Мирры как аспект Розы Мира, обращённый к индийскому народу. Скорее, индийский народ оказался обращенным к остальному человечеству с собственным провозвестием.

Потому необходимо выдвинуть предположение, что Роза Мира, “как и планировалось”, возникла в 60-е годы XX века, а именно 28 февраля 1968-го - дата основания Миррой города Ауровиля, но не в России, а в Индии. Мы не настаиваем на нём - его подтвердит или опровергнет будущее метаисторическое созерцание, - но указываем на множество фактов, свидетельствующих в его пользу. Если оно верно, то Звента-Свентана родилась в Мэру, Небесной Индии, как дочь демиурга и соборной души Индии, что выглядит вполне возможным. Насколько можно судить по тексту “Розы”, необходимым условием для этого является свобода соборной души народа от державного плена, дабы существовала возможность её соединения с демиургом. Известно также, что “индийский демиург вынужден был пойти всё на тот же роковой шаг всех демиургов, который приводит к рождению уицраора. Но этот уицраор – имя его Авардал – с самого начала инвольтировался из очень высоких миров Света с такою силой, что приоткрывалась даже некоторая надежда на необычайный акт – на его будущее отпадение от демонического стана. Нечто схожее совершайтесь и с Укурмией – юным уицраором Западной Германии, но светлые слои, надстоящие над Индией, были древней и несравненно сильнее. Деятельность Авардала контролировалась демиургом и Соборной Душою Индии” (РМ XI 4). Читатель, знакомый с “Железной Мистерией”, помнит, какую огромную роль в становлении Розы играет обращённый Укурмия, а как видно, ещё большей должна быть роль Авардала.

 

Разноматериальная структура человека

 

Согласно Шри Ауробиндо, на каждом плане бытия (до ментального включительно) существует одно из тел человека: как из физической материи формируется физическое тело, так и из универсальной витальной природы — витальное тело, а из универсального ментального — ментальное тело. Единство этой системы поддерживается душой, «над» которой (в метафизическом смысле) пребывает «Высшее Я», индивидуальный Дух. Как соотносятся данные представления с разноматериальной структурой человека по Даниилу Андрееву (физическое тело — эфирное тело — астральное тело — шельт — монада)?

Во-первых, есть очень большой соблазн однозначно отождествить монаду с высшим Я, Атманом, особенно прочитав стихотворение Андреева «Я умирал травой и птицей…», где слова «Атман, дух, монада» написаны через запятую. «Не сама монада, остающаяся в пятимерном Ирольне, но именно шельт является тем «я», которое начинает своё странствие по низшим слоям» (РМ II 3), — казалось бы, это полностью соответствует «ролям» Высшего Я и души, которые, в свою очередь, описывает Шри Ауробиндо:

Необходимо ясно понимать различие между развивающейся душой (психическим существом) и чистым Атманом, нашим высшим «Я» или Духом. Это чистое «Я» вечно, оно не рождается и не умирает, не зависит от феномена рождения, от тела, ума, жизни и от всех качеств проявленной Природы. Все эти феномены никак не влияют на неё, ни в коей мере его не ограничивают и не затрагивают, хотя высшее «Я» и использует природные формации для своего проявления и поддерживает их. Душа же, напротив, нисходит в мир через рождение, а впоследствии проходит и через смерть, хотя сама не умирает, будучи бессмертной, — в циклах своего развития она следует от одного состояния к другому, переходит с земного плана на тонкие планы и вновь возвращается к земному существованию (Шри Ауробиндо. Собрание сочинений. СПб: Адити, 2001—. Т. 21, ч. 2. С. 247).

И всё-таки ставить знак равенства между этими понятиями недопустимо, поскольку Я не может пребывать где бы то ни было в пространственно-временном смысле. Человеческое Я — как и чьё-либо другое — не локализовано в той или иной точке пространства-времени (в том числе в пространстве-времени Ирольна), наоборот, пространство и время являются предметами сознавания этого Я, и в этом смысле оно их вмещает. Если что-то находится там или здесь, то оно не субъект, а объект. Поэтому монада в том значении, в каком понятие вводится Андреевым, — это по существу лишь ещё одно тело, даже несмотря на то, что слово в книге функционирует иначе.

Сравнительно проще обстоит дело с тонкими телами и душой. Первое ошибочное предположение, которое может прийти на ум, состоит в том, что шельт соответствует душе, астральное тело — ментальному, а эфирное — витальному. Однако потенции астрального тела не совпадают с функциями ментальности. «В нём сосредоточены способности духовного зрения, слуха, обоняния, глубинной памяти, способности полёта, способности общения с синклитами, даймонами, стихиалями, ангелами, способности ощущения космических панорам и перспектив» (РМ II 3). Если это описание ментального тела, то интеллектуалы должны летать по небу и общаться с ангелами или как минимум помнить своё существование перед нынешним воплощением.

Кроме того, Андреев о шельте и астральном теле говорит, что эти облачения часто объединяются в нашем представлении под словом «душа» (вновь отметим, что под словом «душа» в нашем представлении на самом деле объединяются субъективные реалии, а не «облачения», но более не будем останавливаться на этом). И Шри Ауробиндо «душу» описывает не как нечто простое — этим словом он обозначает единство «собственно души», «искры Божьей», с постепенно развивающимся «психическим существом» (от греч. психея — душа) (Шри Ауробиндо. Собрание сочинений. Т. 21, ч. 2. С. 63, 74). Описания души-искры полностью совпадают с описаниями шельта. А из этого следует тождественность астрального тела и психического существа (напомним, что речь идёт именно о словарях Андреева и Шри Ауробиндо, для других терминологических систем соответствия могут сколь угодно отличаться).

В таком случае ментальное и витальное тела совпадают с эфирным, или являются своего рода системами эфирного тела. Для косвенного подтверждения этого тезиса привлечём версию разноматериальной структуры человека американской целительницы Барбары Энн Бреннан (см. «Руки света», гл. 7 «Энергетическое поле человека, или его аура»; «Свет исходящий», раздел «Семь уровней энергетического поля человека»). Её подробные, ясные описания производят впечатление передачи увиденного тонким зрением и вызывают доверие. Бреннан описывает семь слоёв ауры, шестой из которых своими характеристиками соответствует астральному телу по Андрееву (она называет его «небесным телом»). Следовательно, предыдущие пять совпадают с эфирным телом по Андрееву. И среди них мы обнаруживаем «эфирное тело», называемое также «витальным полем» (первый слой), «эмоциональное тело» (второй слой) и «ментальное тело» (третий слой).

Итоговое отношение терминологических систем Андреева и Шри Ауробиндо для описания составных частей человеческой природы, на наш взгляд, выглядит следующим образом:

Д. Андреев	Шри Ауробиндо
Физическое тело	Физическое тело
Эфирное тело	Ментальное и витальное тела
Астральное тело	Психическое существо
Шельт	Условно соответствует Душе, искре Божьей;
Монада	Условно соответствует Духу, Высшему Я, Атману

Согласно Шри Ауробиндо и Мирре Альфасса, на позднейших стадиях Интегральной йоги человек выстраивает ещё одно тонкое тело — супраментальное. Андреев назвал бы его «метаэфирным» (РМ VI 1), если верна высказанная в предыдущей части настоящей статьи гипотеза о том, что высшие слои Шаданакара относятся к плану супраментального бытия.

Но как раз когда мы обращаемся к слоям Шаданакара, обнаруживаются новые диссонансы. Например, «астрал» — это термин для обозначения материальности и сакуалы Высокого Долженствования, и сакуалы Ангелов, которые явно не относятся к психическому плану.

 

Метемпсихоз

 

В одной из работ Николай Бердяев замечает, что теософы превратили традиционную индийскую пессимистическую теорию перерождений в оптимистичное эволюционное учение. То же самое сделал Шри Ауробиндо. У него это связано прежде всего с идеей о развитии психическом существа.

Душа, представитель центрального существа, является искрой Божественного, поддерживающей жизнь любого индивидуального существа в Природе. Психическое существо является сознательной формой этой души, растущей в процессе непрерывной эволюции, в результате которой сначала в материи развивается жизнь, затем на основе жизни формируется разум, пока наконец разум не сможет развиться и стать верховным разумом, а верховный разум — супраментальной Истиной (Шри Ауробиндо. Собрание сочинений. Т. 21, ч. 2. С. 45).

В каждом новом воплощении испытывается более сложный способ бытия, чтобы в будущем перейти к ещё более сложному. И постепенный рост, восхождение ко всё более высокому бытию и сознанию отдельных существ делает для них возможным воплощение во всё более развитых формах Природы. Таким образом, в общем случае первое воплощение души должно произойти в примитивной форме жизни, а потом она будет перерождаться во всё более эволюционно высокостоящих формах.

Андреев признавал реальность перевоплощений (и даже что «преобладающая часть монад» движется по этому пути, РМ III 2) и считал, что ничего принципиально неприемлемого для христианства или ислама в существе этой идеи нет (РМ I 3). Это одна из причин, по которым его наследие подвергается нападкам со стороны поборников христианской ортодоксии, несмотря на то, например, что в двух синоптических Евангелиях Иисус сообщает апостолам о перевоплощении пророка Илии в Иоанна Крестителя (Мф. 17:10—13; Мк. 9:11—13).

Описанные взгляды Шри Ауробиндо на смысл перерождений очень созвучны сквозящей в «Розе Мира» идее о становлении души: точно так же, как для Шри Ауробиндо, для Андреева циклы рождений и смертей не бессмысленны, это не круговорот, а восходящая спираль. На вершине сакуалы Высокого долженствования монады соединяются со своими «ставшими душами». Правда, нужно прояснить мнение Андреева по поводу возможности однократного рождения, без последующих перевоплощений: «Решительно не из чего не следует, что путь перевоплощений будто бы есть единственно возможный, единственно реальный путь становления индивидуального духа» (РМ I 3).

Раскрыть эту мысль помогают несколько фрагментов книги.

«Такие люди, как проживший удивительно чистую жизнь Моцарт, — феноменально редки: это — существа, еще никогда не воплощавшиеся людьми, а только ангелами и у которых поэтому дьявольское эйцехоре заключено не в шельте, а только в эфирно-физических тканях существа, унаследованных от людей — родителей» (РМ X 1). Здесь у Андреева неточность: более подходит «существа, ещё никогда не воплощавшиеся на земле». Существа, ещё никогда не воплощавшиеся людьми, рождаются в человечестве регулярно, иначе наша численность в Энрофе не могла бы увеличиваться. У Андреева же речь идёт о феноменальной редкости рождения в человеческом теле души, развившейся вне Энрофа и потому никогда не затронутой ядами этого мира. А если это исключение, то правило, соответственно, состоит в земных предвоплощениях будущих людей в нижестоящих эволюционных царствах (см. также РМ 2 III, абз. 11).

Ещё одним моментом, требующим разбора, является идея Андреева, что в различных метакультурах человечества может вообще преобладать тот или другой тип воплощения (РМ I 3), т. е. единичный или многократный. Это чрезвычайно важно, поскольку вскрывает глубинную природу разногласий по данному вопросу. Но, как мы только что выяснили, путь становления, «при котором воплощение в физическом слое совершается лишь один раз» (там же), точно не может быть преобладающим ни в одной метакультуре, так как эти случаи «феноменально редки». Следовательно, речь идёт лишь об исключительных личностях определённых метакультур — в первую очередь о христианских праведниках (РМ 2 III). Информация же о Моцарте даёт основания полагать, что этот круг шире.

Это нонсенс для традиционной индийской религиозной мысли (но не для Шри Ауробиндо, который, как и Андреев, отрицал универсальный и исключительный характер закономерностей такого рода и настаивал на гибкости подхода). Но ещё более невероятно для неё другое: согласно Андрееву, не только человеческое рождение может стать последним, но оно вовсе и не обязательно, чтобы душа обрела человеческую и сверхчеловеческую сознательность и освободилась. Эта трансценденция возможна вне Энрофа на лестницах миров животного царства и царства стихиалей (РМ V 2, 3), без прохождения эволюционных стадий здесь, ибо есть «расколдованные сфинксы» Каэрмиса, «и стихиали, и даже животное царство, чей метафизический смысл являл собой столь глубокую загадку», взошедшие в Элиту Шаданакара.

Причина расхождений в том, что традиционное учение о реинкарнации сбрасывает со счетов опыт, который обретает душа перед новым рождением, равно как и после каждого из них, так, словно развитие возможно лишь на земле. Её приверженцы (сознательно и бессознательно) не берут в расчёт существование на иных планах: зрелость души меряется числом жизней на земле, рождаются фантазии о прошлых жизнях на земле, строятся планы на будущие жизни на земле и т. п. — словно, покидая землю, человек впадает в бессознательное состояние и в результате какого-то однообразного механического процесса по прошествии определенного времени оказывается в новом теле. Картина, предлагаемая Андреевым, совершенно избавлена от этого. Она обладает колоссальным потенциалом по освобождению мышления от ограниченности перспективами земной жизни.

 

Христология «Розы Мира»

 

Есть два пункта, отдаляющие «Розу» от традиционного христианства достаточно, чтобы она никогда не была официально принята, — куда дальше, чем перевоплощение и прочее. Это её богословие и христология. Идеи Андреева о Троице (РМ VI 3) мы уже рассматривали. На наш взгляд, положительное решение в вопросе об их истинности не будет принято никаким Вселенским собором, даже если на секунду вообразить, что какая-то из сторон выступит с инициативой проведения такового ради его постановки. Нововведение меньшее, чем то, на которое надеется Андреев, однажды раскололо церковь.

Вторым тезисом, имеющим подлинно принципиальное значение, является отрицание боговоплощения (РМ I 3): в Иисусе из Назарета воплотился не Бог-Сын, а богорождённая монада, которая выражает Бога-Сына. Божественность Иисуса занимает в сознании христиан ещё большее место, чем догмат о Троице. Для человека, живущего во Христе, видящего в Нём Бога, путь и истину и жизнь — путь, ведущий до самого конца, истину, выше которой быть не может, и жизнь, полнота которой совершенна, — для такого человека переход к новому пониманию Иисуса представляет великую трудность. Мысль о том, что Он — Логос планеты, помимо которого есть Логос Солнечной системы, Логос Млечного пути и т. д., покажется ему дикой.

Выскажем некоторые соображения на этот счет. Во-первых, ничто не заставляет думать, будто Логос планетарной системы или целой галактики есть сущность большего духовного масштаба, чем Логос планеты. Это можно пояснить на следующей аналогии. Когда Логос Шаданакара воплотился на земле и занимался духовным развитием двенадцати человек, Он не стал от этого меньше ангелов, оставшихся на небесах и продолжавших направлять развитие всей брамфатуры. Так и из непосредственного участия этой монады в становлении брамфатуры отдельной планеты никак не следует, что её значение планетарно. Во-вторых, нам неизвестно, насколько реализован потенциал Логоса Шаданакара. В этом ещё одно отличие мифа Андреева от остальных: его трансфизические и инфрафизические иерархии — это не застывшие сущности, полностью актуализованные и неизменные, и будущее их скрыто.

Далее. В мифе Андреева за Иисусом сохраняется богосыновство. Во-первых, Андреев признаёт непорочное зачатие Иисуса и притом от Самого Бога-Отца: «Предвечное рождение Бога-Сына от Бога-Отца могло ли иначе выразиться мистериально в историческом, человеческом мире, как только рождением человека Иисуса от сил Той же ипостаси?» (РМ VI 3). Во-вторых, будучи богорожденной монадой, Логос Шаданакара есть Сын Божий также и безотносительно рождения на земле.

Вообще сведения, сообщаемые Андреевым об Иисусе, не отчуждают от Него ни одного качества из тех, что мы можем воспринять через Новый Завет, не обедняют Его образ ни на одну черту, не измельчают ни на толику глубины. Более того, в «Розе» впервые подлинно открывается Христос-творец, создатель миров.

 

Христианство, Воскресение, смена юг и Интегральная йога

 

Если теперь перейти к точке зрения второго из интересующих нас авторов, то в первую очередь нужно сказать, что одним из самых загадочных моментов в наследии Шри Ауробиндо является скромность места, которое в нём отведено Иисусу. В предыдущей части статьи мы сформулировали, что могут значить друг для друга эти духовные движения — христианство и Интегральная йога, — и даже попытались посмотреть на последнюю как на подготовку Земли ко Второму пришествию Христа. Но у самого Шри Ауробиндо есть лишь одинокий намёк на это, который мы скоро процитируем. В целом же его учение находится совершенно вне христианского мифа.

Иисус для Шри Ауробиндо — это Великий Любящий, аватар божественного сострадания, который «со своего Креста научил Европу человеколюбию» («Мысли и афоризмы», 41). Но неизвестно, было ли что-то после Креста, было ли Воскресение, и если было, то было ли оно телесным, или же его нужно понимать как аллегорию. Шри Ауробиндо прошёл мимо Воскресения, мимо его значения для своей садханы, и это необъяснимо. Были написаны «Эссе о Гите», а «Эссе о Евангелии» — нет.

В Евангелиях нет того великого, многостороннего, ничем не ограниченного духовного знания, той силы реализации, какие мы находим в Гите, нет той эмоциональной силы, страсти, нет прекрасных символов гопи, нет многостороннего, как раскрытие Кришны, раскрытия личности Христа (Шри Ауробиндо. Собрание сочинений. Т. 26. С. 162).

В индуизме есть одна чрезвычайно интересная для рассматриваемого вопроса мифологема. Как известно, в отличие от христиан индусы верят, что боговоплощения были многократными. Если выписать их в хронологическом порядке, получится следующий список:

1. Матсья, рыба
2. Курма, черепаха
3. Вараха, вепрь
4. Нарасимха, человек-лев
5. Вамана, карлик
6. Парашурама, «Рама-с-топором»
7. Рама
8. Кришна
9. Будда

И существует эсхатологическое пророчество о десятом, Калки Аватаре: после Будды придёт последний аватар, который положит конец текущему мировому периоду, Кали-юге, и положит начало веку истины, Сатья-Юге, а вместе с ней новому космическому циклу.  «Калки должен… установить Царство Божие на земле, уничтожив асурические силы, которые этому противостоят» (Шри Ауробиндо. Собрание сочинений. Т. 21, ч. 2. С. 204).

Кто же этот десятая аватар, следующий за Буддой? Если признавать Иисуса аватаром, что и делал Шри Ауробиндо (вместе со многими лидерами индийского духовного ренессанса — это одна из важнейших граней явления), ответ напрашивается сам собой. С другой стороны, если в качестве критерия брать смену юг, очевидно, что напрашивающийся ответ не может быть верным. «Законы остались законами, инстинкты — инстинктами, страсти — страстями, болезни — болезнями, смерть — смертью, государства — государствами, войны — войнами, тирании — тираниями» (РМ VI 2). И всё же Калки — это Христос, Христос Второго Пришествия.

Замечательно совпадение Всадника из Откровения Иоанна Богослова с образом Калки в индуистском предании, где он также описывается, как всадник на белом коне. Если «отсеивать главное от второстепенного, общее от частного», увидеть «семя идеи», то станет понятно, что в христианской эсхатологии смене юг соответствует конец царства Антихриста и начало Тысячелетнего царства Христова, или смена эонов, на языке Андреева.

И вот что поразительно — Шри Ауробиндо придерживался этой же точки зрения. Несмотря на то что его эволюционизм в целом противоположен классической индуистской космологии, согласно которой творение изначально пребывает в совершенном состоянии и затем деградирует, он, по-видимому, рассматривал эту модель как частично приложимую к тому отрезку истории человеческих обществ, который начался в ведический период и длится по сей день, и свободно привлекал концепцию юг к формулировке своих историософских взглядов: «Эту работу надо начинать сейчас, но завершится она только к концу Кали Юги», — писал он о своей йоге (Early Letters, 27.423, цит. по Сатпрем. Мать: трилогия. СПб.: МИРРА, 2000—. Т. 1. С. 250).

Более развернуто — в работе «Йога и её цели»:

Йога, которую мы осуществляем, предназначена не только для нас, но для Божественного; ее цель — исполнить волю Божест­венного в мире, свершить духовную трансформацию и низвести божественную природу и божественную жизнь в ментальную, ви­тальную и физическую природу и жизнь человечества. Ее цель ­не личное Мукти, хотя Мукти — это необходимое условие йоги, но освобождение и преобразование человеческого бытия; не лич­ная Ананда, а низведение божественной Ананды — Христова Царствия Небесного, нашей Сатьяюги — на землю.

Перед нами уже совершенно эксплицитное соединение христианской и индуистских эсхатологий, и при этом Шри Ауробиндо нигде подробно эту тему не разрабатывает. Он вплотную подступает ко Христу, к преданию о Воскресении и пророчествам о Втором Пришествии и о преображении мира и… проходит мимо.

 

Мать всех богов и всех сил

 

Одной из тем, по которым смыкаются учения Андреева и Шри Ауробиндо, является Женственность Божья.

В ранних «Мыслях и афоризмах» (1913) можно найти всего пару сентенций, где Бог именуется Матерью (№ 93, 279), образ Кришны совершенно преобладает. Мы помним, что в Алипорской тюрьме (1908—1909) Шри Ауробиндо открыл для себя духовность Бхагавадгиты, и Кришна стал его избранным Божеством, ista Deva. От Него Шри Ауробиндо получил программу своей ранней садханы, известную как «семь четвёрок», сапта чатуштайя (Хиз П. Шри Ауробиндо: краткая биография. М.: Амрита-Русь, 2003. Гл. 10). По словам Шри Ауробиндо и Матери, 24 ноября 1926 года («День сиддхи») Кришна низошел в тело Шри Ауробиндо (Ван Фрекем Дж. За пределы человека: жизнь и деятельность Шри Ауробиндо и Матери. СПб.: Адити, 1999. Гл. 12, разд.: 24 ноября 1926 года. С. 188—195). В конце того года Шри Ауробиндо удалился в уединение, а в 1927-м перестал вести дневник своей садханы. Исследователь А. Е. Величенко предполагает, что, вероятно, такое решение было связано с изменением роли Кришны и переосмыслением значения его программы в развитии йоги Шри Ауробиндо. Подытоживая рассмотрение этой роли, Величенко пишет: «Сначала Кришна рассматривался Шри Ауробиндо как божество сверхразума, затем императивного сверхразума и, наконец, — глобального разума. В качестве последнего он перестал быть для Шри Ауробиндо Владыкой его йоги» (Величенко А. Е. Краткий очерк эволюции взглядов Шри Ауробиндо на сверхсознание. Разд.: Дневники, декабрь 1926 — февраль 1927 г.). Напомним читателю, что «глобальный разум» означает высшую модальность ментального сознания, в то время как «сверхразум» — сознание уже  супраментальное. В 1927 году пишется работа «Мать», краткая, но полностью посвящённая «Махашакти, Матери вселенной». И уже в поздней переписке с учениками мы  обнаруживаем, что Шри Ауробиндо говорит о Боге в женском роде так же — если не более — часто, как и в мужском.

Таким образом, между ноябрём 1926 и концом 1927 года должно было произойти нечто, что изменило его понимание Божественного.

Обратимся же к основному художественному труду его жизни — поэме «Савитри». Исследователь Мангеш Надкарни считает, что в первой части «Савитри» в йоге царя Ашвапати Шри Ауробиндо описал собственную йогу (не метод, а духовный путь). Мы думаем, что одна из песней этой части — «Поклонение Божественной Матери» — есть не что иное как аналог «Трёх свиданий» Владимира Соловьёва, то есть поэтическое описание встречи Шри Ауробидно со Звентой-Свентаной (если принять андреевскую интерпретацию «Трёх Свиданий»). Вот это описание:

И когда он [царь Ашвапати, альтер-эго Шри Ауробиндо] стоял на бытия обнаженном краю
И вся страсть и весь его души поиск
Встречали свое затухание в некой черт не имеющей Шири,
Присутствие, к которому он стремился, приблизилось.
<…>
Неумирающая показалась Истина, длящаяся Сила
Всего, что здесь сделано и затем уничтожено,
Мать всех богов и всех сил,
Которая, посредница, землю со Всевышним связует.
<…>
Бесформенное и Сформированное объединены были в ней:
Необъятность была превзойдена одним взглядом,
Лик открыл полную толп Бесконечность.
Инкарнирующая невыразимо в ее члены
Безграничная радость, которую мировые силы ищут слепые,
Ее тело красы освещало луною моря блаженства.
У истока она стоит рождения, труда и судьбы,
В своем медленном круге циклы на ее зов поворачивают;
Одни ее руки изменить могут драконью основу Времени.
Это её мистерию Ночь прячет;
Алхимическая энергия духа — её;
Она — золотой мост, чудесный огонь.
Светлое сердце Неведомого — это она,
Мощь безмолвия в глубинах Бога;
Она есть Сила, нерушимое Слово,
Магнит нашего восхождения трудного,
Солнце, из которого мы зажигаем все наши солнца,
Свет, что из нереализованных Ширей склоняется,
Радость, что манит из невозможного,
Мощь всего, что еще никогда вниз не сходило.
Вся Природа к ней одной немо взывает
Исцелить своими ногами болящее биение жизни
И сломать печати на смутной душе человека,
И зажечь её огонь в закрытых сердцах вещей.
Всё здесь однажды будет ее сладости домом,
Все противоположности готовят ее гармонию;
К ней взбирается наше знание, наша страсть идет ощупью;
В её чудесном восторге мы будем жить,
Её объятие превратит в экстаз нашу боль.
Наша самость будет единой самостью со всеми через неё.
В ней подтвержденная, ибо в ней трансформированная,
Наша жизнь найдет в своём осуществленном ответе
Свыше безграничные смолкшие счастья,
Внизу — божественного объятия чудо.
Это, знаемое как в громовой вспышке Бога,
Восторг вещей вечных его [Ашвапати] члены наполнил;
Изумление поразило его в восторге потонувшее чувство;
Его дух был пойман в её нестерпимое пламя.
Однажды увидев, его сердце признавало только её.
Только голод по бесконечному блаженству остался.
Все цели в ней были утрачены, затем найдены в ней;
Его основа была собрана в один указующий шпиль.

Теперь для Ашвапати всё меняется, ему проясняется смысл космического существования и земной судьбы человека:

Существование не казалось больше бесцельным падением,
Затухание не было больше спасением единственным.
Скрытое Слово найдено было, ключ долго искомый,
Открыто было значение рождения нашего духа,
Осужденного на несовершенство тела и разума,
На несознание материальных вещей
И оскорбление смертною жизнью.
Чувствовалось Сердце в пространствах, широкое и обнаженное,
Пылающая Любовь из белых духовных источников
Горе невежественных глубин аннулировала;
Страдание было утрачено в её бессмертной улыбке.

Очевидно, что эта небесная встреча стала поворотным моментом во внутренней жизни Шри Ауробиндо. Никаких упоминаний о ней в прозаической форме мы не встречали. Правда, в поэме есть встреча Ашвапати с ещё одной грандиозной женственной сущностью, которую Шри Ауробиндо называет Мировой душой («Савитри», книга II, песнь 14). Но она носит характер краткой ослепительной вспышки, проходит без последствий для сюжета, в то время как первая богиня неразрывно связана с судьбой человека и земли, что передаётся пророческими строками ближе к концу первого фрагмента («Всё здесь однажды будет ее сладости домом…»).

 

Мирра Альфасса

 

Насколько мы можем судить, среди исследователей темы Интегральной йоги Шри Ауробиндо пользуется почти исключительным вниманием. Обсуждают его идеи, цитируют его слова, ссылаются на его работы. Причина, на наш взгляд, заключается в том, что именно Шри Ауробиндо является автором практически всех философем и терминов, связанных с Интегральной йогой, то есть именно он сделал возможными касающиеся её дискурсивные практики. Шри Ауробиндо входит в список 100 самых изученных исторических личностей, составленный по данным каталога Библиотеки Конгресса США (крупнейшей в мире после Британской библиотеки). На начало 2008 года в этот каталог входило 320 монографий, посвящённых ему, больше, чем Александру Македонскому, Гюго, Шопенгауэру и другим.

Но, возможно, центральная фигура этой истории — другой человек, и это Мирра Альфасса. Такая точка зрения сначала кажется сомнительной. В энциклопедических статьях и биографических справках о Мирре часто говорят как о «сподвижнице Шри Ауробиндо» и никогда о Шри Ауробиндо не говорят как о «сподвижнике Мирры Альфасса». Это Мирра приплыла в Индию, чтобы остаться там до конца жизни, а не Шри Ауробиндо отправился во Францию. И именно Шри Ауробиндо дал Мирре её духовное имя — Мать. Однако приблизительно с 1926 года он начал вдохновлять учеников следовать за Матерью по её пути (Хиз П. Указ. соч.), и впоследствии эта тенденция лишь усиливалась. К мнениям учеников, что он является аватаром, Шри Ауробиндо относился без энтузиазма, в то время как мнения, что аватаром является Мать, решительно подтверждал. О ней он напрямую говорил как о воплощённой Божественной Матери (см. Шри Ауробиндо. Мать. М., 2005. Разд.: Письма о Матери. С. 32—44).

Мирра Альфасса родилась во Франции 21 февраля 1878 года. С детства она имела сильнейшие духовные переживания и всю сознательную жизнь провела в настойчивом поиске силы, способной коренным образом изменить жизнь на Земле. 29 марта 1914 года в Пондишери Мирра познакомилась со Шри Ауробиндо и узнала в нём человека, которого регулярно встречала в своих видениях и снах и который руководил её духовным развитием. Днём позже она сделала в дневнике следующую запись: «Неважно, что тысячи и тысячи людей погружены в полное неведение. Тот, кого мы видели вчера, уже здесь, на земле. Его присутствие является достаточным доказательством того, что придет день, и Тьма преобразится в Свет, и Царство Твоё, о Господи, установится на земле». Менее чем через год после этой встречи Мирра была вынуждена оставить Пондишери, но только для того, чтобы окончательно вернуться сюда в 1920-м. Здесь она будет вершить вместе со Шри Ауробиндо супраментальную йогу и руководить ашрамом, пока не оставит тело в 1973 году.

Уход Шри Ауробиндо и уход Матери разделяют двадцать три года. Главное событие этого периода произошло 29 февраля 1956 года — дата известна ныне среди последователей  как Золотой День.

Этим вечером Божественное, конкретное и материальное, присутствовало здесь, среди вас. Я стала формой живого золота, превосходящей по размеру всю вселенную, и я оказалась перед огромной, массивной золотой дверью, которая отделяла мир от Божественного. Посмотрев на эту дверь, я осознала и повелела, единым движением сознания, что «час настал» и, подняв обеими руками огромный золотой молот, нанесла удар, один-единственный удар по этой двери, и дверь разлетелась на куски. И тогда супраментальный Свет, Сила и Сознание хлынули на землю неудержимым потоком (цит. по Ван Фрекем Дж. За пределы человека… Гл. 20).

О том, что реально означают эти слова, мы пока можем только догадываться. Но концептуально нужно констатировать, что цель воплощения Шри Ауробиндо и Матери в тот момент была достигнута — и достигнута Матерью. «С этого момента, — пишет ван Фрекем, — мы должны воспринимать всё, что написал Шри Ауробиндо, в совершенно ином свете. Поскольку всё, что он делал и о чём писал, было сфокусировано на том великом будущем Событии, которое, как он знал, было «неизбежным» и уже «предопределённым где-то», но которое, тем не менее, ему и Матери предстояло осуществить здесь, на Земле, в безжалостной битве».

Зададимся вопросом, может ли «Роза» пролить какой-то новый свет на фигуру Матери. Сразу же нужно сказать, что Мать не воплощение Звенты-Свентаны. Во-первых, Мирра родилась в 1878 году, и Андреев писал, что Звента-Свентана не воплотится в Энрофе, примерно спустя семьдесят лет после этого. Во-вторых, «эманация в Шаданакар великой богорождённой женственной монады совершилась только на рубеже XIX века» (РМ X 4). Между тем, есть письмо Шри Ауробиндо, в котором он сообщает ученику, что для рассказа об их с Матерью деятельности в прошлых воплощениях ему «пришлось бы описать всю историю человечества» (Шри Ауробиндо. Собрание сочинений. Т. 26. С. 493). Более того, глубинная память Матери хранила воспоминание, в котором ценитель «Розы» увидит свидетельство о праангельской Олирне (см. РМ II 3 2):

…В соответствии с тем, что я помню, в истории Земли определённо был момент, когда существовало что-то вроде земного рая в том смысле, что жизнь была совершенно гармоничной и естественной.

<...>

Я помню эту жизнь, я пережила её заново, когда пришла к осознанию жизни на Земле как единого целого. Но я не могу ни точно сказать, как она долго она длилась, ни указать место, где это происходило. Этого я не знаю. Помню только условия, состояние материальной природы, форму человеческого тела, сознание людей и гармонию со всеми остальными элементами земной жизни — гармонию с животным миром и такую необыкновенную гармонию с растительным миром. Знание о том, как использовать то, что даёт Природа, какими свойствами обладают плоды и растения, было естественным и непосредственным. И при этом никакой враждебности, никакого страха, никаких противоречий, разногласий и извращений — разум был чист, прост и светел (Мать. Собрание сочинений. СПб.: Адити, 2012. Т. 1)

Следовательно, Мать — одна из «тех немногих человеческих монад, которые не явились в Шаданакар позднее, как большинство, а начинали в нём свой путь во времена, более давние, чем древность, и не в Энрофе, а в ангельской Олирне», причём монада богорождённая. Такое значение, на наш взгляд, приобретает понятие аватарства в мифе «Розы»: аватар есть воплощение богорожденной монады в слое плотной материальности.