Этот текст - первый из серии намеченных мною статей, посвященных президентским выборам в Соединенных Штатах Америки.

Сразу поясню, что эта серия обращена прежде всего к читателям, живущим на постсоветском пространстве. Как я обнаружил, в русскоязычном сегменте сети не существует более-менее внятного и последовательного аналитического освещения президентской кампании в США. Этот информационный вакуум должен быть заполнен - поскольку политические процессы, идущие в США, крайне важны в контексте общепланетарных трансформаций и оказывают весьма значительное влияние не только на глобальные процессы, но и на процессы в различных регионах планеты (в том числе и на постсоветскую социальную,политическую, культурную и экономическую реальность).

Задуманные мной заметки будут касаться как текущих событий, относящихся к этим выборам, так и более общих проблем - вплоть до вопросов, имеющих общий философский характер. Первый же текст - этот - будет представлять собой общеинформативное введение, чтобы в дальнейшем читатель, который не погружен в тонкости процесса, сумел хотя бы приблизительно ориентироваться в конкретном материале.

Поскольку я начинаю эту серию в разгаре предвыборной кампании - а кампания эта полна сюрпризами и неожиданными поворатами - единственно возможным выходом для меня как для автора будут прыжки от концептуально значимых моментов к конкретике и обратно.

Заранее сообщаю читателям, что я являюсь сторонником одного из кандидатов на пост президента - а именно, Берни Сандерса. Однако я, невзирая на свою принципиальную поддержку одного из кандидатов, постараюсь сделать так, чтобы мои тексты представляли интерес и для читателя, придерживающегося иных позиций.

Когда начиналась нынешняя президенская кампания и шло выдвижение кандидатов, вырисовывалась довольно печальная картина. Казалось, что два кандидата, представляющих мейнстрим-истеблишмент - Джеб Буш от республиканцев и Хиллари Клинтон от демократов - без какой-либо заметной конкуренции станут номинантами и выйдут в финал. 

Победа такого истеблишмент-кандидата означала бы, что многочисленные проблемы, стоящие перед американским обществом, не получат никакого внятного решения. Мало того, не просто не получат решения - но и не будет сделано никаких внятных предложений по реформированию политико-социальных сфер.

Кроме того, финал Клинтон vs Буш означал бы, что американская демократия идет по пути вырождения в сторону “конкуренции преемников” - причем в достаточно неприятном варианте такой конкуренции, когда кандидатами на пост президента становятся члены семьи одного из бывших глав исполнительной ветви власти. Стране грозили выборы типа “Валуа vs Бурбоны”. Первый большой шаг в этом направлении был сделан, когда на пост президента был избран Буш-младший. Сходная ситуация наблюдается во Франции, где третья значимая политическая сила во Франции - “Национальный фронт” - руководима членами одной семьи Ле Пен (причем стоит заметить, что внутри этой семьи начались конфликты, вполне напоминающие отношения внутри какого-нибудь королевского дома XVI века). Тенденция усиления элементов “клановой демократии” прочерчивает вектор к авторитарным псевдодемократиям, в которых при сохранении симулятивного демократического фасада осуществляются акты передачи власти “преемникам” и “наследникам” - крайнюю позицию на этой линии занимает северокорейский режим.

Разумеется, я далек от мысли, что Соединенным Штатам в ближайшем будущем в случае усиления этой тенденции грозила бы северокореизация - хотя социальные процессы иногда вспыхивают с внезапностью и силой сверхновых звезд и протекают стремительно, если тому способствуют некие чрезвычайные или катастрофические обстоятельства. Однако не только избрание на пост президента, не только номинация в качестве кандидата от одной из двух ведущих партий, но даже и сам факт наличия пользующегося поддержкой части истеблишмента “кланово-семейного” кандидата на такую номинацию усиливает тенденцию, ведущую к большей закрытости истеблишмента, к минимизации социальных лифтов (не только в сфере госуправления, но и в обществе в целом), а в итоге - к отрыву элит от гражданского общества, к той самой “симулятивной демократии”.

Как я уже заметил выше, избрание президента, представляющего мейнстрим-истеблишмент, стало бы тупиковым вариантом для Соединенных Штатов. Политический процесс уперся бы в монотонную переговорную процедуру с мощным влиянием крупных лоббистов - с характерным для последнего периода американской политической истории “гридлоком” (“пробкой”) - ситуацией, при которой через конгресс не может пройти ни один масштабный законопроект, при котором невозможно осуществить никакую глубокую последовательную реформу ни в какой значимой общественной сфере, если только не согласиться на выхолащивание реформы (практически вплоть до отказа от ее сути).

Вопреки мнению многих постсоветских “либералов”, западные общества имеют множество проблем - и западные демократии существуют и развиваются только благодаря каждодневной борьбе гражданских активистов и правозащитников. В западных политикумах присутствуют мощные влиятельные реакционные силы, чья цель - усиление контроля над социумом. И если бы гражданские активисты вдруг прекратили бы свою деятельность или утратили бы реальные возможности влиять на социально-политические процессы, путь к тому или иному варианту диктатуры мог бы оказаться весьма коротким.

Об основных проблемах, с которыми американское общество подошло к началу нынешней предвыборной кампании, я постараюсь рассказать чуть ниже. Но для начала я хочу четко и недвусмысленно дать понять, что считаю проблемы американского общества и общества российского принципиально разноуровневыми - именно по этой причине многие российские “либералы” (я пишу это слово в кавычках потому, что многие из них с западной точки зрения либералами не являются) отказываются воспринимать западные (и, в частности, американские) проблемы как проблемы, а гражданских активистов Запада воспринимают то ли как “бесящихся с жиру”, то ли как “агентов Путина, КГБ, сошедших с ума “леваков” или вообще как сторонников разрушения западного социального устройства в угоду всем “темным силам планеты” (от того же Путина до ИГИЛ). 

С другой стороны, на постсоветском пространстве (особенно в России) распространен феномен, который Екатерина Шульман назвала термином “обратный карго-культ”. Если обычный карго-культ является попыткой внешнего подражания с целью достигнуть сущностных результатов, которые, как полагает адепт карго-культа, являются плодом магических практик колонизаторов - то адепт обратного карго-культа считает, что “на Западе самолеты тоже строят из соломы, только удачно притворяются”. Так многие люди в России воспринимают западную либеральную демократию - по аналогии с ее российской симуляцией. С точки зрения такого адепта, демократии на Западе не существует, там процветает точно такая же коррупция, точно так же “все проплачено”, а политическим процессом тотально дирижируют закулисные кукловоды “мирового правительства”. 

В свете двух предшествующих абзацев, одной из целей моего повествования будет являться разоблачение как первого, так и второго мифов относительно западной социально-политической реальности - однако, еще раз подчеркну, что считаю западные общества (в целом) фронтиром социального прогресса человечества, но отнюдь не достигшими пределов возможного совершенства, если таковые пределы вообще имеются.

Теперь - совсем вкратце - о предшествующем ходе предвыборной кампании. Впрочем, как я уже говорил, я буду постоянно возвращаться к ее предшествующим этапам, к ее ключевым моментам, к позициям конкурентов. Однако в данный момент кампания находится в есьма бурной фазе, предшествующей первым кокусам и праймериз, итоги которых во многом определят ход дальнейших событий - и упустить эту актуальную конкретику было с точки зрения моего замысла стратегически неверно.

Сама президентская кампания выглядит так. В течение весны и лета прошлого года определились кандитаты в президенты - от республиканцев, от демократов и независимые. Впрочем, еще до сих пор не исключена возможность вступления в президентскую гонку новых участников. Осенью началось соревнование за номинацию в качестве кандидата в президенты от двух крупнейших партий страны. Центральные моменты этого соревнования - публичные дебаты конкурентов внутри партий. Эта стадия - стадия дебатов и предварительных обсуждений - к настоящему моменту закончилась. Начинается новый этап - этап так называемых “кокусов” и “праймериз” в отдельных штатах. Кокусы и праймериз отпределяют предпочтения избирателей, причисливших себя к партии, которая проводит номинацию. Кокус подразумевает публичные собрания по всему штату, в ходе которых собравшиеся выступают с речами в поддержку того или иного кандидата, после чего проводится голосование. Праймери же представляет собой обычное голосование на участках с привычными бюллетенями и урнами. Первое событие этого ряда произойдет уже в этот понедельник - 1 февраля. Заканчивается этот этап летом. По итогам кокусов и праймериз проводятся партийные “конвенции”, на которых окончательно определяется, кто становится номинантом от каждой из двух крупнейших партий. Затем начинается финальная стадия процесса - соревнование между кандидатом от демократов и кандидатом от республиканцев. На этой стадии снова проводятся дебаты, в которых уже участвуют и независимые кандидаты. И, наконец, финал - выборы в начале ноября этого года.

Отдельно отмечу особое значение грядущих президентских выборов - они, судя по всему, сильно повлияют на другую ветвь власти - судебную. Вполне вероятно, что в течение следующих двух президентских сроков частично сменится состав Верховного суда, имеющего колоссальное значение в политической жизни США. В Верховный суд могут придти трое новых судей - согласно же американской конституции, именно президент представляет сенату кандидатуры судей на утверждение. Силовой баланс в верховном суде крайне шаткий - это показало относительно недавнее голосование относительно федерального запрета на однополые браки. Запрет был снят пятью голосами против четырех. Грядущая смена состава верховного суда может привести к принципиально иной конфигурации сил в высшем органе судебной власти, что серьезнейшим образом повлияет на политический процесс в стране - причем эта новая конфигурация может сохраниться на значительно более долгое время, чем один или два президентских срока.

С самого начала президентской кампании начались сюрпризы. 

Неожиданно для многих фаворитами среди республиканской аудитории - в частности, среди тех, кто собирается на праймериз и кокусы - стал не ожидаемый и прогнозируемый Джеб Буш, а скандально известный миллиардер Дональд Трамп и черный нейрохирург Бен Карсон. 

Джеб Буш неудачно выступал на дебатах - и так за весь предшествующий настоящему моменту период кампании и не сумел преодолеть, согласно опросам, десятипроцентную отметку. В настоящий момент его популярность среди республиканцев не превышает нескольких процентов голосов - и шансы его стать республиканским номинантом практически равны нулю (с учетом допустимой погрешности).

Бен Карсон - вышедший из социальных низов талантливый хирург с мировым именем. Однако его высокий статус в научном сообществе не мешал ему быть религиозным фундаменталистом. Помимо классической для американских фундаменталистов повестки (запрет абортов, однополых браков и т.д), Карсон отличился предложением ввести единый плоский налог с ориентацией на библейский принцип “десятины”. Долгое время Карсон шел нога в ногу с Трампом, но затем ряд неудачных выступлений на дебатах привел к тому, что он перестал быть реальным претендетом на номинацию.

Дональд Трамп же с начала гонки и по сей момент остается лидером среди республиканцев. Его кампания носит разнузданно-скандальный характер. Она сопровождается непрерывными обвинениями в адрес конкурентов, в адрес ведущих дебаты, журналистов - и многочисленных социальных групп. В частности, Дональд Трамп выступает за жесткую антииммиграционную политику. Он предложил воздвигнуть стену между США и Мексикой и депортировать всех нелегальных мигрантов, число которых в США исчисляется миллионами. В связи с темой сирийских беженцев Трамп предложил взять под наблюдение всех мусульман страны и закрыть для мусульман возможность иммиграции в США в статусе беженцев. Его поддерживает крайне-правый политик Сара Пэйлин. Обоим им свойственна шутовская манера выступлений и дискуссий, апелляция к ксенофобским чувствам. Аналитики отмечают, что в случае избрания на должность президента Трамп может повести себя непредсказуемо.

На второе место среди республиканцев в последнее время выдвинулся Тед Круз, который может, судя по опросам, составить реальную конкуренцию Трампу на первом кокусе, который пройдет в Айове. Согласно последнему опросу среди готовых придти на кокус айовских республиканцев, разрыв между Трампом и Крузом составляет всего 5%, а такой разрыв примерно совпадает с заданными в методике опроса пределами допустимой погрешности. Тед Круз - единственный из оставшихся на данный момент кандидатов от обеих партий, который не связан с городом Нью-Йорк (остальные реальные кандидаты - Трамп, Сандерс и Клинтон, а также рассматривающий возможность похода на Белый дом в качестве независимого кандидата Блумберг, либо жили, либо живут в Нью-Йорке, работали или работают в нем). Этот факт дает Крузу повод позиционировать себя как “противостоящего ценностям Нью-Йорка”, а город этот среди американских ультраконсерваторов имеет славу “центра аморализма”. Круз, несмотря на свое латинское происхождение, также выступает резко против нелегальной миграции. В отличие от волка-одиночки Трампа имеет свою ультраконсервативную команду и апеллирует (также в отличие от Трампа) к фундаменталистским кругам.

Таким образом, мейнстрим-истеблишмент республиканской партии в ходе этой кампании, как уже, наверное, вполне можно сказать, потерпел полное фиаско. Умеренно-консервативные республиканские политики и аналитики пребывают в ужасе - издание “National Review” недавно даже сделало специальный выпуск, озаглавленный “Против Трампа”. Однако некоторые умеренные республиканцы начинают смиряться с возможной номинацией Трампа, рассчитывая, что невзирая на свою популистскую одиозность и эксцентричность, он окажется управляемым и договороспособным хозяином Овального кабинета. Однако в случае, если Трамп начнет побеждать на праймериз, вероятен вариант выдвижения истеблишментом своего ставленника в качестве независимого кандидата. Таковым может стать бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг. 

Однако вероятность такого радикального и рискованного шага истеблишмента, как выдвижение независимого кандидата, в очень высокой степени зависит также и от положения дел в президетской кампании среди демократов, в которой положение истеблишмента если пока и не катастрофическое, то весьма угрожающее.

В то время, как с республиканской стороны в гонке продолжает участвовать более десятка кандидатов (рассчитывая на то, что партия откажется номинировать Трампа или Круза, несмотря на их возможные успехи), в рядах конкурирующих за звание номинанта от демократов осталось только трое, из которых только два претендента имеют реальную возможность эту номинацию получить. Это Хиллари Клинтон и Берни Сандерс.

Хиллари Клинтон считалась безоговорочным фаворитом не только в соревновании за номинацию от Демократической партии, но и в принципе в президентской кампании. Клинтон потерпела поражение в соревновании за номинацию среди демократов в кампании 2008 года, неожиданно уступив мало кому известному до первых праймериз Бараку Обаме. Однако она впоследствии вошла в его команду, несколько лет занимая пост государственного секретаря. На данный момент она позиционирует себя в качестве продолжателя политики Обамы. В течение предшествующих двух президентских циклов Клинтон не оставляла надежд вновь побороться за избрание на высший пост в структуре исполнительной власти. Она заручилась поддержкой крупнейших корпоративных лоббистов и тщательно выстраивала систему, которая позволила бы ей стать первой в истории США женщиной-президентом. Поддержка истеблишмента, значительной части женщин, черного и латинского сообществ, казалось, практически гарантировали ей выдвижение кандидатом от демократов. Слабыми же ее местами были та самая тесная связь с истеблишментом, вовлеченность в ряд скандалов, связанных с ее деятельностью на посту госсекретаря (скандал вокруг убийства американского посла в ливийском городе Бенгази и история с неадекватным ведением рабочей переписки - и эти скандалы теоретически все еще могут оказаться фатальными для президентских амбиций Клинтон). Третьим же ее слабым местом является отсутствие четкой позиции по многим важнейшим для американской политической жизни вопросам. Многие в США считают, что у Клинтон попросту нет позиции, что ее цель - президентство, и ради этой цели она может менять свои позиции в требуемую сторону. Например, многие считали ее умеренным демократом (в среде американских демократов принято деление на “moderate” - “умеренных” - и на “progressive”, более радикальных). Некоторые ее противники в стане демократов из-за ее связи с самими разнообразными истеблишмент-кругами считают ее “республиканцем под маской демократа”. Однако в ходе соперничества с Берни Сандерсом Клинтон заметно сдвинула свою позицию влево и открыто позиционировала себя как “progressive”.

В отличие от Джеба Буша Клинтон остается весьма реальным претендентом на президентский пост от истеблишмента. Общеамериканские опросы среди желающих принять участие в выборе номинанта от демократов все еще показывают ее лидерство (52% у Клинтон, 39% у Сандерса), однако ситуация стремительно меняется не в ее пользу - вплоть до того, что она может проиграть первый по счету штат (Айова, в котором Сандерс уже обгоняет Клинтон то ли на 1, то ли на 2, то ли на 4 пункта, согласно разным опросам) и может проиграть и второй (Нью-Гемпшир, где Сандерс имеет преимущество более чем в 20 пунктов). Поражение же в первых двух штатах может радикально изменить ситуацию в целом по стране - в истории США был всего один случай, когда президентом стал кандидат, проигравший партийные праймериз в первых двух штатах.

И, наконец, Берни Сандерс - может быть, главная сенсация этих выборов, даже большая, чем лидерство в республиканской гонке миллиардера Трампа. О нем, как и о других кандидатах, я буду вести речь особо, а пока дам лишь краткую справку.

Берни Сандерс происходит из еврейской бруклинской семьи (при этом он заявляет, что не принадлежит ни к какой организованной религиозной группе - что само по себе уже нетипично, если не уникально, для кандидата, имеющего шансы на избрание в президенты США). Будучи студентом-психологом, перешел из Бруклинского колледжа в Чикагский университет, в первой половине 60-х был студенческим активистом, членом Социалистического союза молодежи при Социалистической партии США, в 1964 году некоторое время жил в одном из израильских киббуцев. Данных о его деятельности в 1964-1968 годах мне обнаружить пока не удалось. Известно, что в 1968 году он оказался в штате Вермонт, где занимался плотницким делом, снимал фильмы и писал статьи. В 1981 году Сандерсу удалось стать мэром вермонтского города Берлингтон. На этот пост он избирался несколько раз и однажды вошел в номинацию 20 лучших американских мэров. Затем стал конгрессменом от Вермонта, а далее - сенатором от того же штата. Позиционировался как независимый - и таким воспринимается и сейчас, несмотря на его решение участвовать в соревновании за номинацию на пост президента США от Демократической партии.

Поначалу Сандерс воспринимался как нонсенс на полтической сцене Америки. Он открыто провозгласил себя “социалистом” - хотя и демократическим. В силу многих исторических причин человек, заявляющий себя в США социалистом - с какой угодно приставкой - мог сразу считать себя политическим трупом, если желал претендовать на какой-либо значимый государственный пост. Казалось, само его многолетнее присутствие в конгрессе и сенате разрушало этот штамп. Однако еще в начале этой кампании многим - даже из числа “прогрессивных” демократов - казалось, что избрание “социалиста” американским президентом непредставимо.

Однако реальность оказалась неожиданной. Сандерс заявил достаточно четкую программу. Основной ее пункт - борьба с влиянием на политическую жизнь США крупного капитала, в особенности финансового (“Уолл-стрит”). Следует заметить, что Сандерс был в этой кампании поддержан движением Occupy Wall Street. Также Сандерс предлагает достаточно радикальную медицинскую и образовательную реформы. Системой медицинского страхования должно, по его мнению, быть охвачено все население страны. В области же образования Сандерс предлагает обеспечение права на бесплатное обучение в государственных колледжах. Многие считают его предложения в этих областях крайне популистскими, однако Сандерс предлагает конкретные планы проведения этих реформ, и ряд специалистов считает эти планы вполне реальными - в том случае, если они будут утверждены парламентом. Также Сандерс выступает в пользу легализации марихуаны и в целом против ведущейся властями США “войны против наркотиков” (drug war).  Весьма важный пункт в его программе - сокращение количества заключенных в США. Сандерс считает позором, что США занимают первое место в мире по количеству заключенных, причем как по абсолютному показателю, так и на душу населения. Многие из этих заключенных осуждены именно за дела, связанные с так называемыми “наркотиками”.

Сандерс собрал весьма активную команду, которая развернула свою деятельность на улицах, в студенческих кампусах и социальных сетях. На данный момент он является самым популярным среди студентов кандидатом, хотя самому Сандерсу 74 года, и в случае своего избрания главой исполнительной власти он станет самым возрастным президентом США. 

Сандерс демонстративно отказался принимать пожертвования от крупных корпораций, поскольку в принципе является сторонником ограничения финансирования избирательных кампаний - он полагает, что финансировать кампании должны конкретные люди, а не корпорации. Самыми крупными его донорами являются профсоюзы - но и они не составили значимой доли в бюджете его кампании. Основные средства приходят от рядовых сторонников - и это мелкие взносы, как правило, от 1 до 100 долларов от человека. Однако эти мелкие пожертвования позволили Сандерсу собрать, можно сказать, фантастические суммы, если учесть отсутствие крупных доноров. По количеству внесенных, как выражаются в России, “физическими лицами” пожертвований кампания Сандерса поставила абсолютный рекорд в истории США.

Четкая и последовательная позиция,  интеллигентный стиль ведения кампании (полностью противоположный стилю Трампа, тоже обвиняемого в “популизме”, однако апеллирующего к низшим чертам человеческой натуры) и некоторые другие факторы, о которых я постараюсь рассказать в дальнейшем, обеспечили Сандерсу постепенный, но устойчивый рост популярности. Из мало кому известного маргинального кандидата он стал одним из реальных претендентов на президентский пост.

К настоящему моменту, как уже было сказано выше, Сандерс хотя и уступает Клинтон по общенациональным опросам, однако уже начинает опережать ее в опросах среди айовских демократов, а среди нью-хемпширских уверенно лидирует. В случае своего успеха в первых двух штатах он сильно упрочит свои позиции - о нем с удвоенной силой заговорит пресса, и многие потенциальные избиратели других штатов получат шанс о нем вообще впервые услышать. Практика показывает, что победитель в первых двух штатах прибавляет в общенациональных рейтингах до 10-20 путнктов.

Примечателен также тот факт, что, согласно опросам, Сандерс имеет симпатизантов и среди либертариански настроенных республиканцев - благодаря своей позиции по “войне против наркотиков” и по вопросу о второй поправке к конституции (Сандерс отстаивает, хотя и с ограничениями, право на владение оружием - этот вопрос я постараюсь осветить более подробно в дальнейших материалах).

И уже окончательно шокирующим и интригующим выглядит тот факт, что, согласно некоторым опросам, в случае своего номинирования на позицию кандидата в президенты от демократов Сандерс имеет преимущество в финале (general elections) перед любым из возможных кандидатов от республиканцев - и его показатели в этом пункте существенно лучше, чем у Клинтон.

Таким образом, на данный момент весьма вероятным выглядит финал, в котором участвуют Трамп и Сандерс. Финал, который вряд ли кто-то, кроме особо интуитивно одаренных личностей, мог предвидеть весной прошлого года, когда происходило выдвижение кандидатов.

В случае подобного финала американский истеблишмент не получает “своего” президента при любом исходе. Трамп опасен для истеблишмента своей непредсказуемостью, но она же является для истеблишмента надеждой на то, что под маской клоуна скрывается приемлемый для властных элит политик. Сандерс же пугает своим последовательным и аргументированным радикализмом - однако, в отличие от Трампа, не способен непоправимо испортить имидж страны. В обоих случаях истеблишмент надеется, что президентские инициативы, которые он сочтет популистскими, он сможет блокировать с помощью Конгресса и Сената. Как планирует иметь дело с парламентскими обструкциями Трамп - пока неизвестно. Сандерс же говорит о “политической революции”, о повышении политической сознательности нации, что должно интенсифицировать работу на местах с целью формирования менее подверженного корпоративному лоббизму конгресса.

Если вероятность финала Сандерс-Трамп начнет увеличиваться - возможно выдвижение независимых кандидатов от истеблишмента. Таковым может стать бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг или уже отказавшийся участвовать в гонке действующий вице-президент Джо Байден - не исключена вероятность, что он изменит свою первоначальную позицию и вступит в предвыборный процесс. 

Однако в условиях общего кризиса доверия к истеблишменту не совсем понятно, смогут ли эти ”независимые” кандидаты составить реальную конкуренцию “выскочкам” Сандерсу и Трампу в случае их выхода в финал от соответственно демократов и республиканцев.

На этом я заканчиваю первую - вводную - часть из задуманного цикла материалов. Первая часть содержала в себе лишь максимально краткий рассказ о кандидатах, их позициях и ходе предвыборной кампании до сего момента - чтобы читателю были более понятны посвященные текущим событиям части следующих материалов. Пока практически совсем за кадром осталась общая социокультурнополитическая ситуация в Соединенных Штатах, разнообразные и разнонаправленные тенденции развития американского общества и различных его составляющих социальных групп. Обо всем этом я постараюсь рассказать в следующих частях - перемежая, как я уже говорил, концептуальные моменты с рассказом о социальных диспозициях и с конкретным материалом относительно событий предвыборной кампании.

ФИЛОСОФИЧЕСКИЕ ХРОНИКИ ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРОВ В США - 2 ::: ТРАМП ::: ПРЕДСТОЯЩИЕ КОКУСЫ В АЙОВЕ

Первая половина этой части моей хроники будет посвящена в основном Дональду Трампу и различным эвристическим вариациям в связи с “фактором Трампа”, вторая - текущему положению дел в предвыборной гонке. 

Я далек от того, чтобы однозначно рассматривать нынешние президентские выборы в США как имеющие фундаментальное и даже решающее значение для судьбы страны. Пост президента, разумеется, для политической системы Соединенных Штатов чрезвычайно важен - но влияние президента сильно ограничено двумя другими ветвями власти - законодательной и судебной.

Да, если президентом станет республиканец - то, казалось бы, для республиканцев сложится весьма комфортная ситуация, при которой они контролируют Белый дом и Капитолий. Мало того, на стороне республиканцев в итоге может оказаться и Верховный суд - поскольку возможно, что в течение следующего президентства в него войдут трое новых судей - предлагать же судей будет республиканский президент. И хотя межпартийный баланс в Сенате может измениться - все равно отклонять президентские кандидатуры сенат не может до бесконечности. 

Контроль же над нижней палатой парламента - Палатой представителей - перехватить у республиканцев будет предельно сложно. Дело в том, что республиканцы успешно применяют технику “джерримандеринга”. Джерримандеринг - это специфический американский политологический термин, который означает манипуляцию голосами избирателей путем перекраивания границ избирательных округов (districts). Каждый дистрикт отправляет одного депутата в Палату представителей. В большинстве штатов губернаторами являются представители республиканской партии - и именно в этих штатах проводится такая перекройка границ округов. Цель такой перекройки - обеспечить принципиальное и долговременное большинство в Палате представителей республиканцам. В ходе джерримандеринга районы с населением, имеющим скорее демократические взгляды, укрупняются, а республиканские - наоборот. В результате, к примеру, жители университетских центров, традиционно тяготеющие к демократам, оказываются в меньшей степени представлены в конгрессе, чем жители сельских районов.

Таким образом, в случае победы на выборах кандидата-республиканца, казалось бы, GOP (Grand Old Party - “Большая Старая Партия”) может получить политическую монополию, взяв под контроль все ветви власти - и сможет даже преодолеть парламентский гридлок (о проблеме гридлока, парламентской “пробки”, кратко рассказывается в моем предыдущем материале).

Однако, даже если подобное и произойдет - положение республиканцев будет не таким триумфальным, как казалось бы.

Не следует думать, что, будучи избранным на пост президента, Дональд Трамп и вправду построит стену между США и Мексикой, депортирует нелегалов и нашьет желтые полумесяцы на одежду мусульман. Дональд Трамп пока что по-прежнему является маргинальной фигурой среди истеблишмента Республиканской партии - и даже если руководство партии сочтет возможным номинировать его в качестве партийного кандидата на итоговой конвенции, республиканский истеблишмент постарается задействовать все возможные рычаги для спуска на тормозах радикальных трамповских инициатив.

Напрашивающийся ход кандидата, чья заявка и основной пункт программы говорят о том, что истеблишмент утратил связь с реальностью и более не в состоянии отслеживать, принимать во внимание и тем более обеспечивать реализацию интересов средних и низших слоев общества - прямое обращение к нации, типологически родственное апелляции монарха к “простому народу”, к его всегда в той или иной степени наличествующей нелюбви к истеблишменту. Это своего рода модель “народный царь против бояр”. Заслуживающих внимания прецедентов изпользования подобной практики в США до сих пор не наблюдалось. Но принцип индукции ограничен, когда выступает в качестве аргумента в дискуссии. Если некоторое событие никогда до сих пор не происходило - это не значит, что оно не может произойти завтра.

Конечно, мы не видим на улицах трамповских штурмовиков, терроризирующих латиносов и мусульман, не видим попыток формирования “фаланг”, “дружин” и прочей “черной сотни”. 

Хотя своего рода расистская фронда в США имеет место. 

Многие помнят относительно недавний расстрел ультраправым фанатиком прихожан церкви в Южной Каролине, которые были по преимуществу черными - причем террорист, позиционируя себя, избрал используемый и некоторыми российскими субкультурами флаг Конфедерации, союза южных штатов времен американской гражданской войны. 

Этот флаг до южнокаролинского террористического акта имел в США неопределенный семантико-этический статус. 

Следует помнить, что трепетное (и заслуживающее в этой трепетности вяческого уважения) отношение американцев к Первой поправке к конституции привело в итоге к судебному решению, что публичное сожжение национального флага не является наказуемым деянием. В США не запрещена и нацистская символика - однако отсутствие запрета не вызывает у населения страны желания рисовать на стенах свастики. Конфедератский флаг у многих американцев не вызывал никаких особых аллюзий - он не воспринимался, как однозначный расистский маркер. 

Иницидент в Южной Каролине трансформировал социальную семантику этого символа. Никаких официальных запретов, разумеется, не последовало - но общественное мнение вынудило крупные торговые сети типа Amazon прекратить торговлю флагами Конфедерации. 

Однако я в одной из своих поездок в “апстейт” (центральная и северная часть штата Нью-Йорк, в которой нет крупных населенных пунктов) - вскоре после событий в Южной Каролине - наблюдал демонстративную поездку автомобиля с несколькими конфедератскими флагами довольно большого формата, развевающимися по встречному ветру. Вскоре после этого я узнал, что в другом (далеком от традиционного ареала распространения конфедератской символики) месте группа людей в кавалькаде автомобилей с вывешенными конфедератскими флагами морально терроризировала “цветную” свадьбу.

Из своих наблюдений и получаемой медийной информации я могу сделать вывод, что в США существует некое расистское подполье - хотя и неструктурированное. Именно к нему может, по идее, апеллировать в дальнейшем Дональд Трамп - и попытаться инициировать разнообразные акции “прямого действия”. Вопрос в том, насколько оно, это аморфное подполье, многочисленно, радикализировано и способно к структурированным совместным действиям.

Многие говорят, что Дональд Трамп - “фашист”. Многие выходцы из России сравнивают его с Жириновским. Но партия Жириновского, вероятно, представляла собой проект советских спецслужб, имеющий целью “карманную” нейтрализацию и безопасную канализацию протестно-ксенофобских настроений среди малообразованных и бедных слоев российского общества. Действительно, именно к подобного типа слоям общества американского Трамп и апеллирует.

Действительно, своим грубым шутовством Трамп весьма напоминает Муссолини. Однако с Жириновским его роднит отсутствие какой-либо организованной социальной базы - он своего рода “волк-одиночка”, и у него нет своего Розенберга или Дугина в качестве идеолога-концептуалиста. В американском социуме, впрочем, Трампу, даже если у него и имелось подобное желание, было бы невозможно инициировать мощное радикальное низовое движение до своего избрания - попытки создания такого движения привели бы его к краху, немедленно возникший неутихающий скандал лишил бы его шансов получить республиканскую номинацию.

Однако Трамп однажды заявил, что в том случае, если его кандидатура не будет утверждена на республиканской конвенции, он может пойти на выборы в качестве независимого кандидата. В этом его приниципиальное отличие от Жириновского. Парламентская деятельность Жириновского в конечном счете сводится для него, по-видимому, к зарабатыванию денег, к продаже партийных голосов тому, кто готов за эти голоса заплатить.

В отличие от Жириновского, Трамп - миллиардер. Его состояние не так велико, как у другого потенциального независимого кандидата Майкла Блумберга - оно на порядок меньше - но все же составляет несколько миллиардов долларов. Некоторые предполагают, что политический поход Трампа является всего лишь бизнес-стратегией, возможностью умножить свое состояние, конвертировав изначальный радикализм в некие бизнес-преференции. Однако мы не можем читать в душе Дональда Трампа. Вполне допустимо, что политтическая карьера на данном отрезке его жизни для него значит больше, чем его бизнес в области недвижимости. И тогда он может, напротив, использовать свои финансы для реализации своих политических целей.

В этом случае он может вложить часть своего состояния в свою кампанию - в том случае, если республиканцы его отвергнут, и он пойдет на выборы как независимый кандидат. Но - и что гораздо более опасно - он может использовать в случае своего возможного избрания на пост президента свою личную финансовую мощь (не задействуя бюджет) для создания некоего “народного фронта” в противовес тормозящему его начинания истеблишмент-мейнстриму. То, что было абсолютно невозможно до избрания - может стать реальностью, если Трамп займет овальный кабинет.

Я обратил внимание и на еще один момент - чисто стилистический. Он может быть значим или нет - но он интересен. Обратите внимание на телохранителей Трампа - на тех людей, которые находятся около него во время контактов с избирателями. Понятно, что телохранители в своей массе редко бывают похожи на Мохандаса Ганди или на докторов наук - но случай Трампа особенный. Внешний вид его телохранителей, как мне показалось, отсылает именно к фашистской эстетике. Впрочем, возможно, это всего лишь мое личное впечатление.

“Фашизм” Трампа на данный момент - фашизм карикатурный. Рыжая челка, желтое лицо с фиолетовыми мешками под глазами, череда браков с моделями, роль ведущего популярного реалити-шоу - все это напоминает скорее Берлускони, чем Муссолини. Если это и фашизм - то в стилистике Тинто Брасса. Но кто сказал, что у Трампа есть всего одно амплуа - и что он, как Нерон, не желает стать величайшим драматургом мира, получив в качестве актерской крепостной труппы все население США, а то и планеты? Вероятность наличия таких диктаторских интенций у Трампа, может быть, и не столь велика в чистых цифрах - но она достаточно велика для того, чтобы ее не игнорировать. Она велика, на мой взгляд, как раз настолько, чтобы счесть Трампа абсолютно неприемлемым кандидатом на пост президента США.

В случае его победы на президентских выборах существует ненулевая вероятность того, что Трамп может продавить и без того находящийся в кризисе американский истеблишмент. Сама по себе трансформация истеблишмента в США назрела и перезрела - вопрос лишь в том, сможет ли  истеблишмент без существенных самотрансформаций сохранить желательный для него статус-кво, а если трансформация все же начнет совершаться, то в какую именно сторону она пойдет. Трансформация истеблишмента под давлением ксенофобски настроенной части американского общества может привести США и мир в целом к крайне неприятным последствиям. В частности, могут иметь место самые неожиданные внешнеполитические альянсы с фашизоидными силами в различных частях мира. Президентская власть в руках Трампа - это своего рода русская рулетка для человечества, причем в довольно паршивом шулерском казино.

Однако пути провидения - то есть высших принципов свободы, любви и творчества, направляющих восходящее развитие универсума в целом и человечества в частности - неисповедимы. Приход Трампа к президентской власти может вызвать в американском обществе можный backlash - противодействующую реакцию.  И чем более одиозно будет проявлять себя Трамп - тем более жестким может быть это противодействие на самых различных уровнях. 

И в этом случае результатом могущего оказаться весьма кратковременным президентства Трампа (поскольку его инициативы могут спровоцировать импичмент) станет настоящая социально-политическая (очень надеюсь, что “бархатная”) революция, которая продвинет страну по эволюционному пути значительно быстрее, чем менее драматические процессы. Трамп может нарушить баланс внутри слабеющего в плане социальной опоры истеблишмента - и перепуганный истеблишмент в таком случае может в итоге сдвинуть свои позиции сильно “влево”, приняв, с одной стороны. популистский вызов, требующий сократить дистанцию между истеблишментом и народом, а с другой, принять концептуальную повестку прогрессивных (и тоже антиистеблишментски настроенных) сил. То есть, по сути, принять повестку Берни Сандерса, существенно раздвинувшего рамки “окна Овертона” (окна возможностей) для американского политикума и общества в целом.

Так или иначе, удастся тому или иному победителю реализовать существенные части своей программы, или же они будут утоплены в болоте гридлока - но эти выборы президента США имеют характер экзистенциального референдума. На этот референдум фактически выносятся три направления развития человечества - либо в каменный век и далее, либо в мир тотального глобального контроля, либо в реальность развития творческого потенциала человечества и отдельных его представителей.

Однако об этом я постараюсь поговорить в следующий раз, а теперь кратко обращусь к конкретике президентской кампании последних дней.

Когда я пишу эти строки, до начала демократических и республиканских кокусов в Айове остаются считанные часы.

Чем так важна Айова - первый штат в ряду кокусов и праймериз начинающегося нового этапа президентской кампании? 

Прежде всего именно тем, что этот штат - первый. 

Впрочем, провал или триумф в этом штате еще не предопределяет окончательного результата. К примеру, Билл Клинтон в 1992 году получил на айовском демократическом кокусе всего три процента голосов - и в результате стал президентом. Однако, как я уже отмечал в предыдущей части хроники, победа в двух первых штатах (Айова и Нью-Гемпшир) до сих пор означала, что кандидат имеет высочайшие шансы на победу в борьбе за партийную номинацию (история США знает лишь одно исключение из этого правила). Но мы живем в новом мире - и старые правила, возможно, в нем уже не работают. 

Так или иначе, победа в Айове крайне важна - особенно для малоизвестных до начала президентской кампании кандидатов. После победы - или даже поражения, но с минимальным отрывом - имя “выскочки” узнают по всей стране, на него обращает пристальное внимание масс-медиа - и таким образом он может донести свой месседж до тех, кто до сих пор, невзирая на то, что капмания идет уже почти год, не подозревал о самом существовании этого “выскочки”. Проигрыш “новичка” в первых двух штатах фактически означает его выход из гонки - хотя эта кампания настолько отличается по ряду моментов от предшествующих, что и эта закономерность может стать предметом изучения историков, частью прошлого, а не настоящего.

Штат Айова - три милллиона населения, более чем на 90% белый, сельскохозяйственный. Именно в этом штате, видимо, у Хрущева съехала его шляпа - Айова едва ли не самый значимый элемент “кукурузного пояса” США. Однако на данный момент число занятых в сфере услуг в Айове превысило число занятых в сельском хозяйстве. 

Кокусы гораздо менее предсказуемы, чем праймериз (об отличии между этими двумя формами предвыборной компании читайте в предыдущем выпуске хроники). Личное участие в процессе - с речами и диспутами - может существенно поменять настроение аудитории. Поэтому к результатам предварительных опросов в случае кокусов не следует относиться чересчур серьезно. Допустимая погрешность в 3-5% может в данном случае превратиться в 10%. 

Что касается республиканцев, то по последнему опросу Трамп опережает Круза на те же пять процентов. Однако из предыдущего абзаца понятно, что это преимущество едва ли не иллюзорно.

Трамп, казалось бы имеет радикально больше шансов, чем Круз - по причине абсолютного преобладания белого рабочего населения в штате. Однако Круз имеет большую популярность среди некоторых религиозных сообществ в Айове, и его кампания в полной мере использовала этот факт. В результате в Айове рейтинги Круза оказались существенно выше, чем на данный момент в целом по стране. Успех Круза в Айове может стать для него триггером, повысив его популярность и в других штатах.

Однако Трамп пошел на нестандартный ход - весьма, кстати, похожий на тот, который использовала путинская клика в предвыборных кампаниях нового века. Он демонстративно отказался от участия в последних айовских предкокусных дебатах - устроив в своем брутальном стиле скандал с журналистами. С некоей смесью восхищения, брезгливости и ужаса мейнстримные комментаторы сообщают о том, что Трамп фактически отказался от услуг медиамонстра Fox News - хотя именно эта медийная группировка уже много лет поощряла примитивизацию республиканского месседжа, обращаясь - подчеркнуто - к “простому народу”, игнорируя “яйцеголовых" интеллектуалов.

Казалось бы, отказ от дебатов для американского общества - факт скандальный. Однако в итоге Трамп не потерял в своем рейтинге ничего. А вот Круз, оставшись без основного конкурента, выступил на дебатах, по оценкам экспертов, весьма невыразительно - и не использовал преимущество отсутствия острого на язык агрессивного оппонента. Главное тут для меня - конечно, не ошибки Круза. Главное здесь - Трамп применил политтехнологию, которая до сих пор считалась самоубийственной - но таковой не стала. Это еще один довод в пользу высказанной мной выше точки зрения, что Трамп подрывает демократические принципы США, причем не то, чтобы совсем без успеха. Он их подрывает - как показывает данный случай - не только своим имиджем и основным посылом - но и тактическими ходами, которые, казалось бы, более уместны в фашизирующейся России, чем в западном мире.

Тем не менее, ситуация с республиканской номинацией продолжает быть неясной. И вряд ли кокус в Айове - разве что уж только за счет какого-то разгромного поражения одного из кандидатов - радикально изменит ситуацию в республиканской гонке. Однако - поскольку из гонки не вышли и те, кто когда-то считался если не фаворитом, то заметной фигурой, типа Джеба Буша, Рэнда Пола, Кристи, Рубио и т.д. - возможно, низкий процент в Айове станет прологом к их выходу из кампании.

Теперь перейдем к кокусу демократической партии в Айове.

В предыдущем выпуске я уже говорил, что Берни Сандерс по ходу своей кампании медленно, но верно набирал популярность.В некоторых штатах его рейтинги стали уже существенно выше, чем рейтинги его основного конкурента за номинацию Хилари Клинтон.

Однако первое айовское испытание ждет конкурентов, которые в этом штате по рейтингам идут нога в ногу. Сандерс отставал от Клинтон весьма существенно, но в начале минувшей недели, согласно опросам, перегнал ее - однако последний опрос зафиксировал отставание Сандерса от Клинтон на три процента. Как уже говорилось выше, методика опроса такова, что сами устроители опроса считают такое преимущество иллюзорным - особенно с учетом, что в Айове проводится публичный кокус, а не безличное праймери. Многое будет зависеть от настроения аудитории в местах проведения кокус-собраний. Несомненно, активисты Сандерса харизматичнее и активнее - но их активность может повлиять на аудиторию и негативным образом. Исход кокуса выглядит абсолютно непредсказуемым.

Многие аналитики посчитали стратегической ошибкой Сандерса выпуск предвыборного ролика, в котором использовалсь композиция группы Simon & Garfunkel “Америка”. Естественно, он - ролик - не заключал в себе ни малейшего элемента ксенофобии (она - удел политика, описывавшегося в первой части текста), но в нем показывалась скорее белая Америка - и это дало в очередной раз повод мейнстримным аналитикам указать на то, что Сандерс не сможет конкурировать с Клинтон за голоса чертых и латиносов. 

Да - и с этим согласны активисты сообщества афроамериканцев - Сандерс обращается, так сказать, к “белым хиппи”. Да, его прогрессивная идеология включает в себя ликвидацию остатков расизма в американском социуме - и это очевидно. Но, говорят аналитики, черные и латиносы могут не услышать этого скрытого месседжа - зато негативно среагируют на “белые заморочки", на его позицию по вопросам религии, ЛГБТ, на его “социализм” (поскольку их, когда они были маленькими, родители пугали “коммунистами”, а слово “социализм” они не склонны отличать от слова “коммунизм” - даже если в дополнение к нему идет предикат “демократический”).

Однако следует понимать следующую вещь. Кампания Хиллари Клинтон идет вот уже почти десятилетие. А потому она концентрируется на общенациональных моментах, даже когда подходят кокусы и праймериз в конкретных штатах. При этом посылы ее капмпании могут быть весьма поверхностны. Но “выскочка” Сандерс явно использует иную стратегию, более ориентированную на текущий момент. Его преимущество - четко излагаемая им позиция по общенациональным проблемам и возможность мобильно формировать микрокампании на уровне конкретных штатов с учетом их специфики.

Айова и Нью-Гемпшир - “белые” штаты. И население этих штатов вряд ли будет сильно смущено недостатком черных лиц в предвыборном ролике. И если Сандерс (на что я надеюсь) не сойдет с дистанции после первых двух штатов - то в дальнейшем, когда театр кампании сместится в штаты, где не-белое население составляет более существенный процент - кампания Сандерса, предполагаю, способна выстрелить шокирующим для Клинтон образом. 

Клинтон рассчитывает, что черные и латиносы ее любят еще со времен, когда она была “первой леди”. При Билле Клинтоне материальное положение этих групп в сравнении с другими принципиально не улучшилось - но Клинтоны обращались с представителями черного сообщества подчеркнуто на равных, чем и заслужили их поддержку, которая по инерции имеет место и сегодня.

Однако Сандерс, будучи “человеком будущего”, как правило, в прошлом занимал позицию, которую мейнстрим принимал спустя значительное количество времени. В частности, Сандерс был активистом движения за расовое равноправие еще в 60-х годах - и подвергался за это полицейским санкциям. С другой стороны, существуют неблагоприятные для Клинтон детали ее биографии времен конкуренции за ту же номинацию с Обамой - когда дело шло к ее проигрышу, ее штаб позволял себе вещи, которые многие в черном сообществе сочли оскорбительными. 

Так или иначе - когда кампания уйдет в “черные” и “латинские” штаты, я предполагаю, что у команды Сандерса найдутся аргументы, способные склонить сообщества “черных” и “латиносов” в этих штатах на свою сторону. Препятствием, парадоксально, тут выступает личная порядочность Берни Сандерса, не склонного переходить на личности, но предпочитающего говорить именно о своей повестке. Однако, не сомневаюсь, его сторонники, особенно из числа упомянутых выше сообществ, предъявят общественности все те аргументы, которые сам Сандерс счел бы неуместными в качестве диспутативного оружия.

Мейнстримные медиа, освещающие кампанию демократов, продолжают поддерживать скорее Клинтон. Давеча я просматривал сайт одного из центральных изданий Айовы - Des Moines Register. Авторы некоторых комментариев к статьям утверждали, что издание планомерно проводило политику поддержки Клинтон.

Однако статьи последних дней - и в этом айовском издании, и в куда более авторитетных в целом по стране - демонстрируют явное изменение тренда в оценках качеств и перспектив Клинтон и Сандерса. К примеру, один из штатных корреспондентов весьма авторитетного интернет-издания Slate, недвусмысленно поддерживающий Клинтон на протяжении всяй кампании и предрекавший ей победу за явным преимуществом, опубликовал давеча большую статью, отличающуюся от его предыдущих текстов куда большей глубиной. В ней он впервые признал, что Сандерс имеет весьма реальные шансы стать не только номинантом от демократов, но и президентом. В тексте Сандерсу давались весьма лицеприятные характеристики - и даже допускалось, что Сандерсу удастся совершить “политическую революцию”, о которой Сандерс говорит, и об идее которой я постараюсь рассказать в дальнейших выпусках. Хотя автор Slate и сомневается, удастся ли Сандерсу реализовать свою программу, если он станет президентом - он уже не говорит, что сама программа плоха, и вопрос для него заключается лишь в ее реализуемости. Однако, как говорилось в весьма интеллектуальных комментах к этой статье, автор мог бы те же вопросы обратить к Хиллари Клинтон - которая тоже столкнется с обструкцией Капитолия (а ее ненавидят в нем уж никак не меньше, а. скорее, куда больше, чем Сандерса), но к тому же не имеет четкой программы реформ, ограничиваясь общими декларациями (с намеками. что она, крутясь долгое время в кулуарах власти, имеет средства разрешить “проблемы” путем неких сделок и переговоров).

Итак, ждем завтрашнего (а для многих читателей уже вполне сегодняшнего) дня. События кокусов в Айове я постараюсь осветить в следующем выпуске хроники президентской кампании в США.

С тех пор, как прошлой весной Берни Сандерс заявил о своем участии в американской президентской кампании, от многих моих знакомых я слышу - и продолжаю слышать - одну и ту же вещь. “Хороший человек - но его не изберут ни при каких обстоятельствах”. “Unelectable”.

Однако слышу я ее все реже и реже.

Перед нами вновь разыгрывается архетипический сюжет. “Свет мой, зеркальце, скажи - да всю правду доложи - кто на свете всех милее, всех румяней и белее”. Воин, спортстмен, политик - неважно - давно вошел в высшую лигу, а во время предшествующего турнира рассматривался как основной и практически безальтернативный кандидат. Равных рыцарю на ратном поле не было. 

И вот, когда все признанные в королевстве ратники встали в сторону и отказались сражаться с заведомо сильнейшим противником - внезапно на ристалище въехал никому не известный рыцарь с начертанным на щите девизом типа “Лишенный наследства” и брпосил фавориту вызов. Первоначально безнадежно проигрывая, незнакомец сражался все увереннее, у него оказывалось все больше сторонников - и в конце концов одержал победу.

Этот сюжет не всегда доигрывается до конца - и у него есть разнообразные вариации, в том числе и не столь благоприятные для неожиданно явившегося претендента. Однако, когда мы наблюдаем соперничество Хиллари Клинтон и Берни Сандерса, мы оказываемся в рамках именно этого архетипического сюжета.

Хиллари Клинтон оказывается персонажем этого сюжета уже во второй раз - и вновь на той же позиции, в том же амплуа - она играет роль признанного фаворита, который оказывается на грани сенсационного поражения от претендента, чьи шансы изначально рассматривались как нулевые.

На президентских выборах 2008 года Хиллари Клинтон, мейнстримный демократический кандидат, на чьей стороне был и крупный капитал, и первоначальные предпочтения электората, проиграла малоизвестному широкой публике молодому черному сенатору от штата Иллинойс, на щите которого был начертан слоган “Hope & Change” - “Надежда и Перемены”.

Почему в 2008 году победил Барак Обама? 

Мы можем найти массу резонов, огромное количество объяснений, вдаваться в скрупулезный социолого-экономический анализ. Но основная причина победы Обамы лежит, как мне представляется, вовсе не в сфере экономики и прочих прагматических вещей. 

Причиной победы Обамы не является, вопреки мнению многих так называемых прагматиков, и апелляция Обамы к иррациональным чувствам электората.

Трактуя победу Обамы над Клинтон за демократическую номинацию 2008 года как победу “чувства” над “разумом”, аналитики просто оказываются не в состоянии выйти из популярной в европейской философической мифологии Нового времени (с XVII века) оппозиции “разума” и “чувств”.

Дело в том, что подобные аналитики в корне ошибочно воспринимают новоевропейскую оппозицию “разума” и “чувств” - не в том виде, в котором этот бинарный концепт создавали ведущие мыслители XVII-XIX веков, но в профанированном его варианте. 

Дихотомия “разума” и “чувств”, впервые четко сформулированная Декартом, подразумевала два источника познания. Один источник - это “органы чувств” и получаемые нами с их помощью ощущения. “Разум” же есть то, что формирует из этих первичных восприятий и ощущений представления. По мнению эмпиристов, разум только с этим “чувственным” материалом и может работать (другого, по их мнению, нет). Рационалисты же - к которым относят и Декарта - полагали, что разум имеет и свое собственное содержание, и именно в соответствии с этим собственным своим содержанием формирует комплексы из чувственных восприятий, в результате чего и возникают у человека “картины мира”.

Однако в упрощенном псевдоинтеллектуальном грубомифологическом пространстве “разум” стал просто вульгарным рассудком, механизмом обработки эмпирических данных. Сами же эмпирические данные в примитивизированном дискурсе превратились в “чувства” - импульсивные эмоциональные состояния, с помощью которых “простые неученые люди” ориентируются в окружающем мире и формируют свои оппозиции типа “нравится - не нравится”.

Таким образом, в этой оппозиции второго порядка - “разум-штрих” и “чувства-штрих” - перед нами предстают два типа обработки информации - рассудочный и “инстинктивный”, причем первый находится в иерархически более высоком положении по отношению к второму.

В итоге в уме “холодного прагматического аналитика” формируется представление, что наиболее адекватным является “рассудочное” отношение к действительности. Такое отношение характеризуется изрядной долей цинизма, конформизма, приспособления к реальности, карьеризма. Второй тип отношения видится столь же эгоистичным - но менее расчетливым и потому примитивным. Однако эгоистическими являются для рассматриваемого нами “аналитика” оба.

Однако такая основанная на эгоистическом подходе концептуальная система интеллектуально груба (невзирая на изрядный снобизм, свойственный адепту “рассудочного подхода”) и, что еще важнее, замкнута, причем замыкаемое пространство оказывается весьма тесным - оказывается своего рода концептуальной тюрьмой, если не карцером внутри тюрьмы.

Такая концептуальная тюрьма - или система концептуальных фильтров - не пропускает, а вернее - не в состоянии уловить, воспринять и осознать огромный массив информации, разнообразные потоки энергии (не только тонкие, но и весьма мощные). Все эти потоки энергии-информации вопсринимаются - если воспринимаются - таким аналитиком как вариации до-рассудочного, чувственного способа ориентации в реальности. Философско-политологическое поле полно таких “министров-администраторов”, анализирующих, каким именно образом “люди деньги зарабатывают” - и сами зарабатывающие на этом анализе.

В 2008 году за Обаму голосовали как эмоционально-ориентированные, так и логически-ориентированные люди. И, следовательно, ответ на вопрос “почему проголосовали за Обаму”, если мы хотим учесть не только второстепенные, но и ключевые моменты, лежит не в плоскости “эмоционально-логической” дихотомии. Естественно, в мотивациях многих людей - если не всех - голосовавших за Обаму - присутствовала и эмоциональная составляющая, а нередко - и причины, связанные с налагаемой на Обаму расовой идентичностью. Однако в конечном счете эти эмоционально-грубоидентификационные моменты должны в этом вопросе расматриваться как вторичные и дополнительные.

Первичный же момент заключается в том, что значительная часть американского общества с одной стороны почувствовала, с другой стороны осознала необходимость глубоких структурных перемен в самых различных общественных сферах. И это чувство-осознание пришло в область рассудка и эмоций извне, из более высоких пластов индивидуального и коллективного сознания, более высоких, чем просто “логика” и просто “эмоции”.

Эти более высокие области - области ценностей и идеалов, которые во многом и направляют как работу эмоций, так и деятельность рассудка. Это области, которые относятся к экзистенциальному переживанию смысла существования человека и мира в целом. Будучи же конкретизировано, это переживание (не эмоция, но нечто интегрально высшее, чем эмоция или рассудок) проявляется как система ценностей человека - как этических, так и эстетических. Именно первичная цель-смысл задает человеку направление его видения и движения. Именно система его ценностей помогает оценить конкретные события, происходящие как в индивидуальной, так и в социальной жзни, занять по отношению к ним соответствующую позицию - и принять участие в событиях тем или иным образом. И только “снизу” ценностно мотивированное участие человека в той или иной ситуации подкрепляется эмоциональными реакциями (“маркерами”, свидетельствующими о соответствии действий человека его ценностям) и рассудочным анализом).

Ценностные мотивировки голосования за Обаму были в общем и целом совпадающими с теми, которые ныне определяют выбор тех, кто собирается голосовать за Берни Сандерса. Ирония - а если взглянуть под другим углом, то манипуляция со стороны команды Клинтон - заключается в том, что именно Клинтон пытается позиционировать себя в качестве продолжателя “дела Обамы”, в качестве его политического наследника. Реальность же совершенно иная - именно Сандерс пользуется поддержкой многих из тех, кто восемь лет назад голосовал за Обаму и не изменил с тех пор своих ценностных предпочтений. Однако за восемь лет реальность изменилась - и изменились ее вызовы. А потому неверно было бы рассматривать Сандерса как “Обаму сегодня”. Кандидатура Сандерса представляет собой более уточненный, интеллектуализированный, разработанный и продвинутый вариант, имеющий перспективное видение с одной стороны, более масштабное, развернутое, с более мощным “дальним светом”, а с другой - более точно указывающее на корни имеющихся в американском обществе проблем. В частности, это видение, учитывающее опыт, ошибки и неудачи Обамы и предлагающее новые решения тех проблем, которые Обаме решить не удалось.

Сила Берни Сандерса - именно в том, что он гораздо более четко, чем Обама, озвучивает эти ценностные мотивации. Если в случае Обамы мы скорее должны были догадываться об этих ценностях - то Сандерс говорит о ценностях практически прямым текстом, и показывает, как эти ценности выражаются в социально-политическом пространстве.

Общие для Обамы и Сандерса ценности таковы. 

На первом месте стоит ориентация общества в сторону гражданских свобод. При этом гражданские свободы понимаются в данном конкретном случае во многом именно как “res publica” - “общее дело” - а не как некая механическая совокупность индивидуальных эгоизмов, дающая в итоге иррациональным образом “умножение общего блага”. На место атомизированного общества, разделяемого и дезинтегрируемого экономическо-политическим истеблишментом, должно придти общество нового типа. Это новое общество видится сочетающим индивидуальные свободы - но при этом реализующее ценности сотрудничества и взаимопомощи на принципиально новом уровне. Задача - пройти между сциллой атомизированного эгоизма, управляемого эгоизмом элит, и харибдой диктатуры. в которой нет ни свободы, ни взаимопомощи, но только принудительное выполнение псевдоальтруистических действий во имя антигуманных целей системы (которые система выдает за “общее благо”). 

Более подробно о “новом обществе” я постараюсь поговорить в одной из следующих хроник. А пока отмечу, что в месседже Сандерса ценности “нового общества” проявляются и во многих частностях, по которым легко прочитать целое (если оно оказалось незамеченным среди вороха конкретики, в который приходится погружаться в предвыборном процессе даже четко и постоянно помнящему об основной цели кандидату).

Такие частности в месседже Сандерса проявляются как в его программе, так и в деталях его биографии. Здесь и участие в движении за гражданские права еще в начале 60-х годов, и поддержка легализации марихуаны, и резко отрицательное отношение к смертной казни, стремление решить проблему с чудовищным процентом количества заключенных в США. Об этом я тоже постараюсь поговорить в дальнейшем особо.

И только затем идет ценность второго порядка - которая, однако, будучи совершенно практической, становится центральной в кампании Сандерса. Однако это ценность такого рода, без которой невозможно ни решение перечисленных выше частных проблем, ни переход к “новому обществу” как таковому.

Я имею в виду проблему коррумпированности политико-экономической элиты (не только США, но и Запада в целом) - которая препятствует развитию западного и мирового в целом гражданского общества. Отсюда вытекают более конкретные месседжи Сандерса - например, борьба с коррумпированностью избирательной системы. Следует понимать, что только по мере решения этой проблемы развитие западного общества сможет выйти на новый уровень - иначе уже вполне реально существующие островки “нового общества” будут вынуждены выживать “внутри” коррумпированного общества прежнего типа, продолжая выполнять в основном просветительскую функцию и имея лишь незначительную возможность оказывать влияние на социальную реальность в целом - что не позволит интенсифицировать социально-политический и культурный процесс.

При этом замечу еще раз, что западное гражданское общество на данный момент исторического времени находится в наиболее развитом состоянии - и когда я говорю о коррумпированности западных политико-экономических систем, то читатель должен помнить, что аналогичные системы в других регионах мира находятся в куда более плачевном с гуманистической точки зрения состоянии.

Именно аромат ценностей “нового общества” привлек к Обаме значительную часть электората - и этот аромат ощущался не эмоциональными рецепторами, и не прагматико-логическим анализом “личных интересов”, но именно особым типом восприятия, этического восприятия, воприятия ценностного.

Именно такое восприятие - или сходного типа - приводило людей в августе 1991 года в центр Москвы для противостояния ГКЧП или на протестные митинги 2011-12 годов, а украинцев, полагаю, на оба Майдана. Это дух “бархатных революций”, революций не прагматических, но именно ценностных. Описанная мне атмосфера в Нью-Йорке, воцарившаяся на время после получения известия о победе Обамы на выборах президента, вполне соответствовала тому, что чувствовалось мной в московском воздухе девятосто первого года.

Особое внимание я обращаю в данном случае на то, что на улицы людей выводило не элементарное стадное чувство - хотя многие “прагматики”, как в современной России, так и в современной Америке, склонны рассматривать тех, кто “выходит на площадь” во времена “бархатных революций”, именно как манипулируемое стадо. Отмечаю, что такие ситуации и такие энергии - эманации ценностей “нового общества” - заставляют идти на выборы, на улицы или даже ложиться под танки во многом именно тех людей, которые весьма склонны к критическому мышлению. Напоминаю, что как в 2008 году Обаму, так и в 2016 году Сандерса подерживает значительная - если не значимо бОльшая - часть акадмического сообщества, причем я имею в виду не студентов, а то, что в России называется “профессорско-преподавательским составом”. Но эта социальная группа как раз и отличается высоким уровнем критико-логического мышления - при этом ее особенностью является мышление об общих проблемах (поскольку академическое сообщество является открытой познавательной структурой). “Прагматики” же из числа корпоративного обслуживающего персонала логикой владеют тоже, однгако используют ее в большей степени в корыстных интересах - своих собственных и своих работодателей. 

Таким образом, миф о “безмозглых берни-фанах” я считаю опровергнутым. Бескрылый прагматизм - удел людей, не способных видеть далекие перспективы. И это в том случае, если прагматизм искренен. Однако часто встречается иное - желание “подрезать крылья”, дабы оправдать свой цинизм, или использование своего “прагматизма” в качестве боевого оружия в деле утверждения своего собственного варианта будущего, о котором, однако, аналитик не хочет распространяться, поскольку знает, что слишком многим это будущее покажется неприглядным, и слишком уж высоким в этом неприглядном будущем будет положение самого "прагматика”.

Кстати, отличие американского “прагматика” описанного типа от его российского аналога - несмотря на типологическое сходство, подобное сходству многих лиц уоллстритских клерков с лицами, которые можно было увидеть в райкоме комсомола эпохи “застоя” - все же в пользу американского “прагматика” - хотя это и не его, американского “прагматика”, заслуга - просто последний находится в совсем другом социальном окружении, которое во многом ситуативно определяет конкретные выражения “прагматизма”. И отличие, о котором я веду речь, вот в чем. В аналогичной ситуации в России - публикации текстов в поддержку антиистеблишмент-кандидата - меня непременно уличили бы в том, что я ем “госдеповские печеньки”, что я “проплачен”.. В США меня же вряд ли заподозрят в том, что я получаю бочки варенья от Путина, от ИГИЛ, от Ирана или от Севернй Кореи. Скорее, просто сочтут честным восторженным придурком-интеллектуалом, который не понимает, что такое “настоящая жизнь” со всеми ее зубами и клубничками.

Однако прорыв “Hope & Change” - 2008 не состоялся. Вернее, может быть, что-то и состоялось - только состоявшееся трудно обозначить термином “прорыв”. 

Продолжение следует

Итак, уже вскоре после избрания президентом Барака Обамы стало ясно, что концептуальных решений, которые могут трансформировать политическую ситуацию, от него и от его команды ждать не приходится. Очень быстро последовал ряд знаков, которые дали понять, что надеющиеся должны питаться в основном надеждами. Бжезинский стал одним из консультантов Обамы во внешней политике. А главный оппонент - на тот момент совсем не “прогрессивная”, а “умеренная” Хиллари Клинтон - в итоге стала одним из первых лиц в президентской администрации - госсекретарем (постоянно буду повторять, что прогрессизм Клинтон симулятивен и испарится, если ее демократы номинируют в президенты, к следующему утру после номинации).

Накануне избрания Обамы произошел финансовый кризис 2008 года. Именно команде Обамы и пришлось иметь дело с его последствиями. Характер принятых решений снял вопросы о “прогрессивности” Обамы. 

Теперь стало очевидным, что к 2008 году в американском обществе возникла ситуация, хорошо описываемая ленинской формулой “верхи не могут, низы не хотят”. Политико-экономический истеблишмент оказался в весьма интересном, хотя и отнюдь не невероятном положении. С одной стороны, истеблишмент по-прежнему сохранял единое ядро - хотя и в политических целях использовал двухпартийную систему. Система лоббирования и пожертвований позволяла крупным игрокам финансировать сразу обе политические силы, получая в итоге относительную гарантию лояльности обеих партий. Однако это внешне единое ядро внутри себя представляло конгломерат разнонаправленных интересов и целей. И в итоге внутренние разногласия поставили в тупик работу политического механизма, погрузив последний в состояние “гридлока” - “пробки” - при которой через парламент фактически невозможно провести ни один масштабный законопроект, не кастрировав его.

***

Таким образом, истеблишмент оказался перед угрозой потери самой фундаментальной легитимации своей власти - реформистской легитимации. 

***

Суть проблемы в том, что эпоха Модерна (или, как ее звали долгое время в России, “Новое время”) узнала новый тип легитимации власти - власть считается в модерн-социуме легитимной до тех пор, пока осуществляет реформу, а то и революцию. 

Прежние типы легитимации (не исчезнувшие и сегодня даже и в самых развитых странах) декларировали приоритет “стабильности”, сохранения существующего миропорядка - поскольку господствующий миф локализировал “золотой век” в области прошлого. Задачей власти в рамках этого социального мифо-консенсуса представляла собой попытку “удержания” реальности от сползания в хаос конца мира. 

Новая “реформистская” легитимация ориентировалась на новый темпоральный миф - который располагал “золотой век” в будущем. Обязанностью власти в рамках “общественного договора” стала не охранительная консервативная функция, но функция революционно-реформистская. 

Эта функция может властью симулироваться, но не может - пока социальный миф превозносит “богиню будущего” - быть открыто отвергнута. Власть должна поощрять социальный, технический и иные виды прогресса. Если человек модерна приходит к выводу, что власть начала препятствовать прогрессу - власть в его глазах делегитимизируется.

***

Техническая революция 90-х в области IT - и, в частности, распространение интернета (изобретения, которое, на мой взгляд, по своим социальным последствиям производит и произведет в дальнейшем куда более сильное воздействие на социальное пространство, чем распространение книгопечатания) - дала западному истеблишменту значительную передышку. Но передышку временную. Адепты модернистского мифа оказались захвачены открывшейся новой реальностью, экономический аспект этой новой IT-реальности обеспечил экономический бум - и, казалось, новая волна “революции второго осевого времени” (первая прошла в 60-е), была введена в безопасные для истеблишмента шлюзы. Вместо прогрессивных социальных реформ оказалось возможным даже продолжение неоконско-монетаристского курса 80-х.

Способствовала успокоению истеблишмента и относительно безопасная для него вторая волна психоделической революции - новый расцвет экспериментов в области сознания, новых видов микросоциального экспериментирования и т.д. 

2000-е, казалось, начались новой волной реакции, грозящей ликвидировать гражданское общество в мире как таковое. Символами этой волны стали приход к власти в США Буша-младшего, а в России - Путина. Фактом стало урезание и в США, и в России гражданских свобод - хотя уровень этих свобод, как и самого гражданского общества в этих двух странах был с трудом сопоставим. В частности, стало быстро расти имущественное неравенство и концентрация власти (ее финансово-экономических рычагов) в руках того самого “1%”.

Видимо, некоторым силам показалось, что население, заваленное “дивайсами” и “гаджетами”, не то что смирится, но просто не заметит реакционную тенденцию. 

С другой стороны, из мира исчезло “советское пугало”, во многом заставлявшее западный истеблишмент под угрозой социальной революции строить “государство всеобщего благосостояния”. Характерный момент - реакционное движение 80-х получило развитие именно в тот момент, когда СССР вторгся в Афганистан и потерял доверие у стран “третьего мира”. Затем упала цена на нефть - и социальные программы “государства всеобщего благосостояния” стали стремительно свертываться. И - что особенно важно в данном случае - стали свертываться и расходы на фундаментальную науку, поддержка которой была властям жизненно необходима в эпоху “гонки вооружений”. 

***

И в этом месте я должен сделать ремарку-отступление относительно того, что я в своих хрониках понимаю под словом “истеблишмент”.

***

В концептуальных построениях моего текста слово “истеблишмент” не означает совокупность миллиардеров, высокопоставленных политиков и мейнстримных топ-журналистов. “Истеблишмент” здесь - это некое социальное поле, представители которого стремятся прежде всего к власти ради власти, и желают ее для себя и своего круга сохранить и приумножить. Остальные же цели являются либо вторичными, либо симулятивными (маскировочными). Этот круг не един - это не “мировой заговор”. Но в той степени. в которой человек является частью этого “истеблишмента” - он стремится к самоутверждению за счет других. Внутри этого социального поля постоянно идет игра в “царя горы” - но соединиться во временный союз для достижения определенной цели (дабы потом передраться за добычу) частицы, активизированные этим полем, вполне могут.

Естественно, реальность мировой политики не исчерпывается тем, что я здесь называю словом “истеблишмент”. Поясню этот момент.

В беспредельном океане разнонаправленных тенденций, локальных и глобальных, мы можем выделить три основных.

Первая - антиэнтропийная тенденция, творческая эволюция реальности и ее фрагментов. Этот путь в пределе ведет к объединению универсума на приципах свободы и дружбы. Этот путь можно назвать “путем творческой глобализации”.

Вторая - тенденция создания паразитической системы открытого типа, склонной к постоянному захвату новых областей, с разнообразными видами патологических иерархий, различными видами эксплуатации и подавления. В пределе этот путь ведет к планетарной диктатуре.

Третья - тенденция разрушения, примитивизации, распада, реанимации архаических форм господства и подчинения. Носители этой тенденции могут считать себя “патриотами”, “сторонниками традиционных ценностей” - однако ведет эта тенденция в итоге к сворачиванию проекта “человечество” и возвращение к обычному биосферному взаимопожиранию без изысков - не исключена и физическая инволюция (например, деградация коры больших полушарий головного мозга.

Либо человечество становится - в первом варианте - сверхчеловечеством, либо - в варианте втором - античеловечеством, либо - в случае третьем - видом homo без предиката sapiens.

Каждый конкретный человек может являться носителем в разной степени всех трех тенденций. Однако все три тенденции могут быть рассмотрены как социальные поля, выделенные по ценностному принципу.

Влиятельных носителей второй из вышеперечисленных тенденций я и называю словом “истеблишмент”. Этот круг - точнее, его будущее в случае успеха того или иного проекта в рамках тенденции второго типа - описывается в антиутопической литературе.

Цель “истеблишмента” - планетарное объединение и окончательный передел мира, формирование “последней иерархии”, мировой диктатуры. При этом каждый конкретный носитель сознания подобного типа может к личной власти и диктаторству и не стремиться - но в итоге целью его деятельности является формирование некоей “несокрушимой” системы. В такой системе вполне возможны социальные лифты (и даже весьма развитые), но сами правила игры находятся целиком в ведении “мастеров игры”, того самого истеблишмента. Демократия и гражданское общество в рамках подобной системы после мирового объединения будут упразднены либо путем открытого отказа от них, либо путем симуляции.

Естественно ожидать, что подобного рода планетарную диктатуру в итоге будет ждать раскол элиты, распад и уход в “третий путь” - путь деградации.

Адепты “третьего пути” - различных контрмодернистских движений - не склонны различать сторонников двух первых - глобалистических - тенденций. Действительно, у “творческих глобализаторов" (первая тенденция) и “механистических глобализаторов” (вторая тенденция) есть общая цель - объединение мира. Однако один вариант объединения - это антиэнтропийное творческое объединение, а второе - тупиковое и ригидное, хотя и способное к экспансии. Первое основано на принципах свободы и дружбы, второе - на господстве, подчинении и корысти.

Прошу прощения за то, что эту важнейшую тему мне пришлось изложить настолько грубо конспективно. Она заслуживает трактата - однако если бы я начал вдаваться в - важнейшие! - тонкости - то из финальной части подобного трактата я вынырнул бы в тот момент. когда выборы в США (философическую хронику которых я взялся вести) уже давно бы закончились. Но концептуальные рамки, пусть и в такой грубой форме, задать было все же совершенно необходимо.

***

В современном политикуме Соединенных Штатов наличествуют все три тенденции. И нынешние выборы - как мне представляется, уникально отчетливым образом, что делает эти выборы совершенно особенным феноменом в отличие от многих предшествующих кампаний - представляют и первую тенденцию, и вторую, и третью.

Выразителем первой - творческой - тенденции я считаю Берни Сандерса. Агентами второй - “механическо-глобализаторской” - Хиллари Клинтон и Майкла Блумберга. Дональд Трамп занимает промежуточное положение между второй и третьей (деградационной) - ближе к третьей, но, допускаю, что его “деградационая” риторика является в той или иной степени симуляцией “третьей тенденции”, дабы склонить к пути “механистической глобализации” тех, кто был бы иначе увлечен контрмодернистскими проектами. Тед Круз манифестирует собой тенденцию разворота человества “назад в джунгли”. В данный момент кампании - в конкуренции с Берни Сандерсом - Хиллари Клинтон пытается “украсть дискурс” и предстать сторонником “первого пути”, но симуляция в данном случае для меня очевидна.

Естественно, выражение той или иной социальной теденции - тем более частичное - не исчерпывает всего содержания личности того или иного человека, включая всех вышеперечисленных. Выражаясь языком буддистов, я верю в то, что каждый из них - будущий будда. Оценки же мои, естественно, сугубо гипотетичны и субъективны.

***

Развить эти и другие темы я постараюсь в следующих выпусках хроники.

***

Продолжение следует.

“Будьте реалистами - требуйте невозможного” - это не просто слоган французских ситуационистов (пожалуй, самого творческого и неагрессивного революционного движения последнего столетия). Это своего рода максима предельно эффективного варианта практической этики. 

Сам человек, его культура, его цивилизация, его восхождение есть нечто невозможное, небывалое, нереалистичное - и все же все эти вещи пришли в существование. Невозможна сама Вселенная - идущая по лезвию бритвы совокупности факторов, минимальное изменение каждого из которых может привести к ее исчезновению, а отсутствие хотя бы одного из этих факторов не дало бы Вселенной развиться. 

Да, предельное утверждение именно таково - реальность невозможна. Невозможна - но в пределах допустимой погрешности. И вот эту близкую к нулю вероятность - но все же не абсолютно нулевую - реальность реализовывала, реализует сейчас, и, видимо, будет реализовывать - и всегда практически чудом.

Любое позитивное изменение в мире энтропии и в склонной к эгоистическому взаимопожиранию биосфере действительно выглядит ни чем иным, как чудом. А если это не чудо - то что тогда мы вообще можем назвать чудом? 

Наш опыт заставляет нас предположить, что существуют некие более значимые факторы, чем энтропия и взаимопожирание (вопреки которым движется развитие Вселенной и человека как ее элемента). И эти принципы - свобода, творчество и дружба. Невероятные - но привлекательные настолько, что влечение к этим принципам преодолевает тенденции распада и диктата. Невозможные - но стремление к ним и есть настоящий реализм. 

Отвержение же этих принципов как невозможных и нереалистичных не есть ни прагматизм, ни реализм. Это плохо продуманная или же почти неприкрыто реакционная попытка компромисса с тем, с чем компромисс невозможен. 

Политика вечного “реалистичного компромисса” - к чему она ведет? К отказу от модернистского проекта, от проекта Просвещения - к возврату к так называемому “традиционному обществу”, которое как раз и представляло собой гораздо более устойчивое к импульсам развития социальное образование, чем гражданское общество современного Запада. Традиционное общество премодерна как раз и было реальностью стабильного - вплоть до неподвижности - социального компромисса.

Эпохи временных компромиссов, разумеется, чередуются с временами прорывов. Иногда же мы имеем реакционные откаты. Но движение вперед невозможно, если в качества метода продвижения нам предлагают только компромисс, а любая прорывная идея или движение подвергаются диффамации как “утопические” или “нереалистические”.

С точки зрения “реалистов” и “прагматиков” утопистом и фантазером был тот, кто изобрел колесо и тот, кто приручил огонь. Утопистами и фантазерами “реалисты” считали Иисуса и Будду, Сократа и Джордано Бруно, Коперника и Эйнштейна, Мохандаса Ганди и Мартина Лютера Кинга. Но именно благодаря этим людям мы - человечество - движемся вперед.

Последним идеалистическим, не склонным к бесплодным компромиссам, президентом США был совсем не демократ, а республиканец Рональд Рейган. И его бескомпромиссность оказалась вполне прагматичной - ему удалось на десятилетия обеспечить движение политического истеблишмента США вправо по ключевым вопросам политико-экономической жизни. Не удалось заморозить лишь развитие культуры и гражданского общества - благодаря чему мы сейчас живем не в рейгановском корпоративном “утре Америки”, а в реальности, которая включает в себя существенные элементы казавшейся в 80-е годы провалившейся революции, начавшейся в 60-е. При всех своих боевых достоинствах Рейган не мог своим контрмодернистским прорывом остановить эволюционный антиэнтропийный процесс в США и человечестве в целом.

 Однако рейгановской энергии хватило на то, чтобы застопорить развитие на годы вперед - что, может быть, парадоксальным образом, было и не худшим вариантом для ростков социальности нового типа, которая в состоянии относительной замкнутости и эзотеричности выработала и отточила новые культурные коды, новые смыслы и практики, с которыми теперь новое общество открыто выходит на публичную арену социально-политической жизни. Заодно Рейган приложил существенные усилия к тому, чтобы уничтожить один ихз самых злостных симулякров “нового общества” - так называемый “Советский Союз”, который, впрочем, до сих пор еще закрывает видение будущего как его ностальгическим сторонникам, так и его большевисткими печатями же проштампованными противниками (видевшими “руку Москвы” и в хиппи 60-х, и в Occupy Wall Street 2010-х).

Со времени фатальной неудачи Джимми Картера на его перевыборах (которого я бы тоже не назвал “прорывным” президентом) истеблишмент Демократической партии пошел по пути отказа от партийных идеалов и принципов. Билл Клинтон, став в 1992 году президентом, оказался в “подвешенном” состоянии. Известно, что победу ему фактически принес независимый кандидат Росс Перо, отнявший в финале голоса у республиканского соперника Клинтона - Буша-старшего. 

С самого начала своего правления Клинтон начал политику компромисса с республиканцами. Результатом этой политики была сдача одной позиции за другой. Демократы действовали так, что ситуация в американском политикуме оказалась похожа на положение дел в Европе времен Мюхенского соглашения 1938 года. Его президентство оказалось не путем преодоления негативных последствий рейгановской “консервативной революции”, но просто попыткой удержать республиканцев от дальнейшего победного марша - хотя восемь лет президентства Клинтона явили собой продолжение отказа от ряда социальных программ и усиление полицейского начала в государстве.

Президентство Буша дискредитировало имидж США в глобальном масштабе - а во внутренней политике принятием PATRIOT ACT были существенно урезаны гражданские права и свободы. 

Казалось бы, избрание президентом “демократа-прогрессиста” Обамы - как и в предшествующем случае с Клинтоном - должно было развернуть политическую жизнь США в направлении, способствующем развитию гражданского общества. Однако Обама тоже пошел по пути так называемого “компромисса” - в итоге гражданское общество потерпело ряд существенных поражений (в особенности в плане ослабления влияния на политическую жизнь в результате наделения полной легитимностью едва ли не тотальный контроль крупного бизнеса в области государственной политики и торжества так называемого “крони-капитализма” - крупный бизнес и высшее чиновничество продолжили свое слияние в монолит).

Таким образом, последние 35 лет мы наблюдаем взаимодействие между соглашательно-компромиссной позицией демократов, чей истеблишмент сдвигался вправо - и наступательной. агрессивной позицией республиканцев, сдвигающихся тоже вправо. В результате такого поединка республиканцы побеждали почти в каждом раунде противоборства, поскольку получали уступки от оппонентов, но сами на уступки практически не шли.

Те прогрессивные изменения, которые мы видим в американском обществе сегодня, никак нельзя поставить в заслугу Демократической партии, ее руководству и основным ее лоббистам. Эти изменения происходят в самом гражданском обществе США, постепенно выводящим из скрытого, латентного состояния импульс революции 60-х. Этим изменениям способствует технический прогресс - по историческим меркам практически только что взорвалась сетевая бомба - имею в виду массовое распространение интернета, принципиально нового способа распространения информации, радикальным образом трансформирующего социум сразу по множеству параметров.

Именно эти изменения в гражданском обществе и в самой социальной ткани и оказывают давление на истеблишмент Демократической партии, который вынужден частично принимать предлагаемую агентами “нового общества” повестку - никогда ее не инициируя, но следуя в хвосте движения, дабы не потерять избирателей фатальным образом. Иначе бы возникла ситуация исхода настоящих “прогрессистов” из Демократической партии и формирование новых политических объединений, что могло бы привести Демократическую партию и ее элиту к коллапсу. 

То, что мы имеем в результате - это попытка, оставшись в хвосте состава, максимально затормозить его движение, представить вместо прогрессивной альтернативы ее симуляцию. Игнорировать основной месседж прогрессивного движения, выступающего за перемены во властных диспозициях, результатом которых было бы усиление влияния гражданского общества и расширение творческих социальных пространств - и компенсировать фрустрацию, раздав всем этим новым трайбам красивые стеклянные бусы. Именно так я воспринимаю обещания Клинтон “защищать права женщин, черных, латиносов и ЛГБТ” - которая имеет при этом смелость заявлять, что ее программа многогранна, а программа Сандерса - это программа “одной темы”. 

Бусы - это весьма мило. Но они совершенно по-разному смотрятся на рабе и на свободном человеке. Защита прав меньшинств (тематика, в которой Сандерс имеет значительно более впечатляющий послужной список, начиная с участия в марше за гражданские права вместе с Мартином Лютером Кингом) - дело, хотя и важное, но атрибутивное, вторичное в смысле ценностной значимости. Толерантная к различным верованиям римская империя оставалась империей - со всей ее социальной иерархией. 

Вопрос не в том, чтобы дать представителям ЛГБТ общественное признание и социальные лифты. Вопрос в самой трансформации социальной ткани и трансформации самой системы социальных лифтов. В ослаблении и итоговом исчезновении самих патологических социальных иерархий, основанных на принуждении того или иного рода.         

“Новое общество” - можно назвать его “обществом трансмодерна” (поскольку “постмодерн” являет собой лишь переходную социальную форму) - родилось как значимое явление в социокультурном пространстве в 60-е. Последние двадцать пять лет дали этому обществу новый соответствующий его запросам и задачам способ коммуникации - интернет. Следующим этапом должно стать утверждение “нового общества” в качестве мейнстрима - хотя бы его прогрессивной части. “Новое общество” должно начать решать задачи дальнейшего развития человечества уже не в качестве маргинальных субкультурных групп, но в качестве силы, активно трансформирующей само государство, экономическую систему и другие социальные институты - в том числе и официальные.

Коррупционный симбиоз крупного бизнеса и чиновничества (государственного и партийного) и имеющая следствием этого симбиоза профанация демократического процесса, стремительно растушая разница в доходах между сверхбогатыми и остальным населением, становящееся иллюзорным влияние “среднего класса” на принятие решений на высшем уровне, профанация демократического процесса - вот комплекс проблем, в максимальной степени затрудняющих дальнейший социальный, культурный, научный, технический и - главное - этический прогресс.

А потому либо нелепостью, либо грубой манипуляцией оказываются обвинения в адрес Берни Сандерса в том, что он является “кандидатом одной темы”, игнорирующим другие важные проблемы общественной жизни.

Хиллари Клинтон, пытающаяся представить “прогрессистскую” программу, будучи кандидатом истеблишмента, фактически выдвигает лозунг “пчелы против меда”. Насколько прагматичными являются ожидания, что истеблишмент сам подвинет себя и освободит пространство для развития новых движущих социальных сил? Мне лично такой “прагматизм” представляется верхом наивности и иррационализма - или скрытым желанием остановить прогресс.

Перед обществом стоит ряд задач, требующих масштабных перемен в законодательстве и практике судебной и исполнительной власти. Новый шаг по пути прогресса требует трасформации семейных структур, нового отношения к проблеме идентичности, снижения влияния архаических социальных норм, коренящихся в до-человеческой патологической иерархичности. Необходимы перемены в области информационной политики - а перемены эти тормозятся как государством с его стремлением к собственной закрытости и контролю над социумом, так и корпорациями, стремящимися контролировать информацию (считающими ее своей собственностью). Свобода распространения информации - научной, художественной и иной - беспрепятственный и бесплатный доступ к ней - одно из основных требований наступающей новой эпохи. Развитие новых видов экономики, основанных на сотрудничестве - еще одно из таких требований. Решение глобальных экологических проблем, утверждение новой неоппрессивной этики - должны стать делом ближайшего будущего. Наконец, на повестке дня стоит выход человечества на новый уровень познания - что требует интенсификации экспериментов в областях, которые имеют отношение прежде всего не к “внешней” реальности, но к реальности самого сознания. Исследование различных состояний сознания требует на данном этапе легализации марихуаны в том числе и для “рекреационного” использования, затем легализации для независимых иследователей возможности экспериментировать с такими веществами, как ЛСД, псилоцибин и им подобными.

Не все эти вызовы до сих пор осознаны большой частью американских граждан. Однако, как это всегда бывает на входе в экзистенциальный кризис, в зону бифуркационной неопределенности, необходимость перемен чувствует большинство - и настроения этого большинства и определили кризис поддержки истеблишмента. Часть населения отшатнулась назад, “в пещеру”, желая “развидеть это” и погрузиться в пучину тех или иных “старых добрых времен”. Другая же часть понимает, что необходим решительный шаг вперед - хотя и далеко не все понимают, как именно будет выглядеть это “прогрессивное будущее”. А потому весьма прагматичным выглядит построение программы Сандерса вокруг основных тем, относительно которых наблюдается более широкий сознательный консенсус. Желающие ознакомиться с позициями Сандерса в отношении перспектив развития социума легко могут обнаружить и нформацию о позиции Сандерса в отношении познания, новой этики, “науки” и “религии”, свободы распространения информации и т.д. 

И тем более не составит труда найти информацию о позициях Сандерса в отношении “ключевых” для Клинтон тем - гендерной проблематике, ЛГБТ-проблематике и проблематике расовой дискриминации. Легко понять, что взгляды Сандерса по всем этим вопросам отличаются последовательностью, глуюиной и широтой охвата (чего никак нельзя сказать о Клинтон). Сандерс - единственный кандидат в президенты США, чья позиция в области прав человека соответствует вызовам эпохи.

Описанные выше и иные задачи, стоящие перед гражданским обществом, могут быть решены только при условии ослабления позиций нынешнего истеблишмента, блокирующего дальнейшее социальное развитие в указанном направлении.

По указанной в предыдущем абзаце причине именно программа Сандерса является в высшей степени прагматичной и реалистичной. И если она некоторым таковой не кажется - то только потому, что они еще не осознали того факта, что американское (и шире - западное) общество вошло в фазу неопределенности. И из этой неопределенности есть три выхода, описанные мною в одной из предыдущих хроник. Либо откат назад (вплоть до закрытия проекта “человечество”), либо движение к мировой диктатуре, либо стремительный прорыв на новый этико-культурный уровень, на новый кровень сознания, как коллективного, так и индивидуального.

Даже во сне трудно будет себе представить, что Хиллари Клинтон будет способствовать такому решению возникающих проблем, которое может вывести общество на третий из указанных путей. А потому ее псевдопрогрессистская позиция не является прагматичной.

Часто задается вопрос - каким образом Сандерс, в том случае, если он будет избран президентом, сможет провести через конгресс и сенат поддержанные им законопроекты.

Это важный вопрос. Но вначале следует задать вопрос встречный - каким образом сама Клинтон собирается проводить через парламент прогрессивные законопроекты? Метод компромисса, как показала практика Билла Клинтона и Барака Обамы, если и работает, то крайне медленно (что в нынешней ситуации неприемлемо) - и дает массу побочных эффектов в виде уступок консерваторам по ключевым вопросам политики и экономики.

Очевидно из предшествующего опыта, что предлагаемый Клинтон метод продвижения необходимых законопроектов нереалистичен. Лично же я считаю вероятным, что основной целью Клинтон является скорее усиление социальной роли истеблишмента путем имитации прогрессизма. 

Для полноты картины добавлю, что, согласно опросам, вопреки расхожему мнению, Сандерс является более перспективным кандидатом от демократов, чем Клинтон. Клинтон по опросам в финале проигрывает всем республиканцам, кроме Трампа - Сандерс выигрывает у всех. Любителям “прагматизма” все же стоит поразмышлять над этими данными - и постараться понять, почему они именно таковы.

Да, конгресс и сенат контролируемы республиканским большинством. Да, парламентскую пробку никакому масштабному проекту преодолеть не удастся - а крошечные успехи деталей выхолощенных проектов, купленные ценой уступок, чреваты только нарастанием напряженности, социальным взрывом и откатом назад. Поэтому наиболее предпочтительным и прагматичным видится именно тот путь, который аналитики крупных масс-медиа оценивают как “утопичный” и “нереалистичный”.

Необходимо формирование широкой гражданской сети, способной оказывать серьезное влияние на ход выборов к конгресс и сенат. Необходимо изменение состава конгресса и сената - проблема гридлока (“парламентской пробки”) должна быть решена не путем бесплодных переговоров с республиканским большинством, а путем выталкивания этой пробки прогрессистским низовым движением. Я полагаю, что этот путь, который Сандерс называет “политической революцией”, является единственно реальным и прагматичным в свете стоящих перед прогрессивной частью гражданского общества задач. Появление такого низового движения, добавлю, необходимо и в том случае, если Сандерсу не удастся стать номинантом от демократической партии - и в этом случае важно, чтобы его сторонники не впали в состояние уныния и разочарования. “Воин не должен думать о победе и поражении” - “делай что должно, и будь что будет”.

И еще раз - “будьте реалистами - требуйте невозможного” - поскольку реальность устроена невозможным образом. Выход на новый уровень агенту уровня предыдущего кажется невероятным - но такие выходы все равно рано или поздно происходят. Вопрос только в силе побочных эффектов - которые минимальны, если выход происходит вовремя, и которые усиливаются, если давление пара в котле становится слишком сильным. Истеблишмент может на этот раз устоять, сохранить свои позиции и продолжить играть все в те же игры - но более чем вероятно, что в следующий раз он столкнется с куда более опасными для него вызовами. Более опасны они в этом случае будут и для общества - всем известно, что болезнь лучше лечить на ранних стадиях, и что кардинальная перестройка дома менее болезненна, чем его внезапное обрушение.