После августа 1991 г. два высших органа (и ветви) государственной власти в РСФСР-РФ – каждая по-своему – выражали волю Третьей державы и инициируемые ею авторитарные интенции. 

Первая интенция выражалась в стремлении Верховного Совета и особенно Съезда сохранить советскую систему Советов в РФ. Съезд, являвшийся верховным органом власти в РФ, отказывался ратифицировать Беловежские соглашения и исключать из конституции РФ упоминания о конституции и законах СССР. Это создавало ситуацию, при которой советская политическая нация и СССР де-юре продолжали существовать на территории РФ и после декабря 1991 г. (такое положение сохранялось до декабря 1993 г., т.е. до принятия новой российской конституции).

Другая интенция державы выражалась через усиление президентской власти. Президент с максимально широкими полномочиями – не как частная персона, а как институция –  обеспечивал государству наибольший моноцентризм, а именно он является оптимальным укладом для любой державы (именно такими полномочиями был наделен российский Президент конституцией декабря 1993 г.).

Третья держава была заинтересована в сохранении единства РСФСР-РФ. Поэтому она стремилась не допустить расширения сепаратизма в национальных республиках, входивших в ее состав. Средствами достижения этой цели было недопущение сложения в национальных республиках сильного среднего класса (о чем я уже писал). Поэтому Третья держава была заинтересована в реализации одного из двух вариантов развития событий. Либо в консервации системы, при которой либеральные экономические реформы будут всячески тормозиться – этот курс вольно или невольно пытался проводить Съезд. Либо в максимальном расслоении российского общества и сложении касты олигархов – именно к таким результатам привели реформы 1993-96 гг.

Реализовать и синтезировать две расходящиеся интенции – создать сильную президентскую власть, сотрудничающую с бизнес-олигархией, и поддерживать атавистическую идею СССР и власти Советов, неразрывно связанные с социалистическим социально-политическим укладом и соответствующей идеологией, Третья держава в условиях деградации не смогла. Было необходимо делать выбор в пользу какого-то одного направления дальнейшего развития государства. Так как противостояние двух ветвей власти, выражавших эти несводимые интенции, разрушало российскую государственность и создавало угрозу целостности РФ. При этом в любом случае Третья держава утрачивала нечто для себя безусловно ценное.

К весне 1993 г. кризис в РФ вышел на новый уровень. Стремление автономных республик к расширению своих прав подталкивало к аналогичным шагам и русскоязычные области. Возникла ситуация, при которой могла произойти регионализация РФ, а затем и ее распад. На референдуме 25 апреля 1993 г. большинство жителей Свердловской области высказались за расширение ее полномочий и придания ей статуса республики (она была провозглашена областным советом 1 июля). 14 сентября 1993 г. главы областей уральского региона подписали соглашение о создании т.н. «Большой Уральской республики». Эти области находились между Казахстаном и Башкирией. В случае отделения Уральской республики от РФ поволжско-уральские автономии уже не были бы со всех сторон окружены российской территорией. Кроме того, Уральская республика отсекала от РФ сибирские области. Для того, чтобы не допустить распада РФ Третья держава должна была срочно консолидировать федеральный центр. И 21 сентября 1993 г. появился указ Ельцина о роспуске ВС и Съезда НД.

Почему весной-осенью 1993 г. Третья держава предпочла «президентско-олигархический», а не «съездовский» путь развития? Почему не был осуществлен альтернативный проект? Например, центр тяжести можно было перенести в Верховный Совет и на Съезд народных депутатов. В этом случае Россия реализовала бы проект, который чуть позднее был воплощен в Белоруссии (А. Лукашенко был избран президентом летом 1994 г., через несколько месяцев после октября 1993 г.): авторитарный патерналистский режим без сменяемости президентской власти с прямым контролем над СМИ, жесткой системой государственного регулирования экономики и без бизнес-олигархии. Поскольку идея интеграции Белоруссии и России активно муссировалась во второй половине 90-х, легко представить себе объединение этих двух государств и того харизматичного лидера, который мог его возглавить. Союзное российско-белорусское государство, выступающее преемником СССР, стало бы естественным полюсом притяжения для русскоязычного населения других государств СНГ.

Как могли бы развиваться события, если бы Третья держава предпочла не «президентско-олигархический», а «съездовский» вариант преодоления двоевластия 1992-93 гг.?

Поскольку Съезд являлся органом, обеспечивавшим поддержание существования советской политической нации в РФ, естественно предположить, что РФ (или уже Союзное государство в составе РФ и Белоруссии) стала бы поддерживать сепаратизм русскоязычных территорий в ряде государств СНГ. Именно русскоязычное население в новых государствах, подвергавшееся дискриминации самого разного рода, было основной средой, в которой поддерживалась ностальгия по СССР. Кандидатами на признание могли стать Приднестровье и Крым. Вспомним, что в январе 1994 г. президентом республики Крым был избран сепаратистски настроенный Ю. Мешков, и его отделение от Украины - при условии российской военно-политической поддержки - было вполне реально.

Фактически курс на консервацию институции Советов и победа Съезда над Президентом означала бы частичную реализацию на территории бывшего СССР югославского сценария. Но масштабы России несопоставимы с сербскими, к тому же РФ являлась постоянным членом ООН и обладала ядерным оружием. Поэтому Запад не решился бы предпринимать какие-либо силовые акции против сепаратистов, а тем более самой РФ в случае эскалации конфликтов – как это произошло на Балканах.

Внутреннее развитие РФ в сфере национальной политики в случае реализации «съездовского» сценария, по-видимому, было бы тождественно тому, который был осуществлен Ельциным после декабря 1993 г. Третья держава нуждалась в консолидации государства, поэтому сепаратизм в автономных республиках был бы нейтрализован тем или иным способом.

Казалось бы, «съездовский» проект был весьма выгоден Третьей державе. Но у него был ряд фундаментальных недостатков.

Откровенное стремление РФ к реставрации аналога СССР и поддержка сепаратизма в государствах СНГ неизбежно должны были повлечь за собой их максимальное дистанцирование от РФ, а значит и ослабление влияния на них Третьей державы. Иллюстрацией подобного развития событий может служить российско-грузинский конфликт 2008 г.: признание РФ независимости Абхазии и Южной Осетии привело к выходу Грузии из СНГ. Точно так же, например, содействие независимости Крыма неизбежно влекло за собой усиление антироссийских настроений на Украине. Таким образом, Россия, получая в полной мере Крым, теряла возможность оказывать влияние на всю Украину.

Третья держава была естественным образом заинтересована в удержании в своей орбите максимально большего числа республик бывшего СССР. А для этого была нужна другая, более гибкая интеграционная модель. Именно таковой и служило СНГ и возникшие на его основе структуры. Признавая границы новых государств, руководство России жертвовало проживавшим в них русскоязычным населением, но вовлекало в зону своего влияния эти государства в целом.

Благодаря тому, что после октября 1993 г. претензии части российской элиты на восстановление СССР не получили развития, усиления центробежных тенденций в государствах СНГ не произошло. И Третья держава смогла удержать их в сфере своего влияния. Так, РФ официально отказывалась от территориальных претензий к Украине, и воздержалась от прямой поддержки сепаратизма в Крыму и других восточных и южных регионах Украины. Благодаря этому антироссийские настроения на Украине не получили стимула, а стремление к интеграции с РФ среди большей части русскоязычного населения этой страны было четко выраженным. Все это позволило кандидату в президенты Л. Кучме летом 1994 г. выступить с программой углубления интеграции с РФ и придания русскому языку статуса государственного и победить на выборах. Победа Кучмы была безусловно выгодна Третьей державе, так как позволяла ей без вооруженной конфронтации удержать в сфере своего влияния всю Украину.

Претензии на реставрацию СССР и поддержка советско-русского сепаратизма создала бы массу иных осложнений для Третьей державы. Во-первых, в случае конфликта с Украиной оказывались под угрозой поставки через ее территорию в Европу углеводородов – основного источника твердой валюты для бюджета РФ. Во-вторых, резко ухудшались бы отношения РФ с Западом. В-третьих, к весне-осени 1993 г. на территории Украины, Белоруссии и Казахстана оставалось ядерное оружие (Казахстан передал его России в 1994 г., Украина и Белоруссия – в 1996 г.). Все это неизбежно вело к международной изоляции РФ и ослаблении ее военно-политических позиций.

И все же отказ от «съездовского» пути был вынужденным и крайне болезненным для Третьей державы. Поэтому впоследствии многие советские элементы не только не были упразднены в РФ, но, напротив, восстановлены (как, например, советский гимн), а распад СССР был официально охарактеризован как величайшая геополитическая катастрофа XX века.

Первоначально текст был опубликован в ЖЖ Фёдора Синельникова 17 октября 2011 года.