В текстах Андреева его мечты об эпохе Розы Мира сопровождают любопытные мифологические идиомы и образы. Как и двоящаяся лексика, они могут позволить нам заглянуть в глубину некоторых образов будущего, приоткрывшихся Андрееву, но оставшихся, вероятно, за пределами его рефлексий.

Андреев, когда говорит об эпохе Розы Мира, использует мифологический образ из книг Ветхого Завета: «Подобно тому поколению израильтян, которое, выйдя с Моисеем из Египта, должно было уступить место другим поколениям прежде, чем племя войдет в страну обетованную, так и поколению середины ХХ столетия, отравленному воздухом эпохи мировых войн, суждено сойти с арены для того, чтобы воцарился долгожданный строй…» (РМ, 529) грядущей эпохи. Можно заметить, что Роза Мира здесь выступает в двух ипостасях – коллективного пророка, ведущего человечество к блаженному строю, и самого этого строя.

Сам Андреев, принадлежащий к поколению середины ХХ века, не может войти в «обетованную землю» Розы Мира. Как и Моисей, он может только указать на нее, используя язык, адекватный его времени. Это описание Розы Мира как тотальной организации относится к прошлой эпохе, которая должна быть оставлена человечеством. Но «обетованная земля» древних евреев была всего лишь землей. Истинной Обетованной Землей евреев является затомис Еврейской метакультуры (РМ, 129-130), в который после завершения своего жизненного пути вошел пророк Моисей. И Обетованной землей для Андреева стали не земные верграды Розы Мира, а те великие слои Света, Вестником которых он был на земле.

Сопоставление же эпохи Розы Мира с «обетованной землей» нашего временно-пространственного слоя может привести к любопытным наблюдениям. Так, путь в один из главных городов «обетованной земли» - Иерихон - был разведан еврейскими лазутчиками при помощи блудницы, которая помогла им укрыться, а затем и ускользнуть от жителей города (Ис Нав 2, 1-24). Образ великой блудницы возникает как в Апокалипсисе, так и в «Розе Мира», где она выступает как соблазняющая ипостась Планетарного демона, завлекающая человечество в духовную пропасть.

Как повел себя «богоизбранный» народ в «обетованной земле»? Эпопея завоевания Палестины евреями представлена в Книге Иисуса Навина и во Второзаконии. С энтузиазмом авторы (автор) этих текстов рассказывают о жестоком завоевании новых земель и не считают излишним подчеркивать всякий раз, что население каждого захваченного города подвергалось поголовному истреблению, уничтожался даже скот. Так, например, рассказывается о взятии Иерихона: «Они разрушили все и истребили все живое в городе. Они убили мужчин и женщин, молодых и старых. Они убили скот, овец и ослов» (Ис Нав 6,21). Почти то же самое повторяется после каждого нового завоевания. Здесь для нас важна не проблема соответствия повествования Книги Иисуса Навина историческим реалиям проникновения евреев в Ханаан. Главное значение имеет то, что внимание читателя «священного» текста акцентировалось именно на безжалостности евреев по отношению к коренному иноплеменному населению, которая якобы предписывалась им Богом.

Интересно, что в традиционном христианстве Иисус Навин осмысляется как прообраз Иисуса Христа, вводящего человечество в Божий покой (Евр. 2:10, 4:8-11). Вообще же чрезвычайно любопытно, что Планетарный Логос в Своем воплощении имел то же имя, что и один из самых жестоких персонажей ТаНаХа – из которых Иисус Навин, может быть, является по духу самым антагонистичным Иисусу Евангелий.

Культ Солнца Мира должен стать, согласно Андрееву, главным культом Розы Мира. Образ Солнца (как и образ Света) у Андреева неоднозначен. Он двоится. Андреев называет Солнце зримым образом и подобием Солнца Мира, живой иконой Единого (РМ, 207). В завершении «Розы Мира» мы встречаем такое описание личностного воссоединения Бога с созданными Им существами: все мы будем «… подниматься к неизреченному Солнцу Мира, чтоб рано или поздно слиться с Ним и погрузиться в Него для сорадования и для сотворчества Ему в созидании вселенных и вселенных» (РМ, 590).

Демонический проект имитирует божественный замысел: «Насколько Гагтунгр может вообразить космическое грядущее, он рисует себя как некое солнце, вокруг которого бесчисленные монады вращаются по концентрическим кругам, одна за другой падая в него и поглощаясь, – и постепенно вся Вселенная приходит в это состояние вращения вокруг него, погружаясь, мир за мирами, в чудовищно разбухшую гипермонаду. Вообразить дальнейшее демонический разум бессилен. Меньшие из этих монад не способны нарисовать даже и такого апофеоза» (РМ, 98). В «Железной Мистерии» Третий Жругр так возглашает о своем будущем:

                                                                                     Вижу солнцем себя ликующим,
                                                                                                                                  и монады
                                                                                     Что вращаются,
                                                                                                           торжествующе
                                                                                                                                и звеня –
                                                                                     Мне покорствующие
                                                                                                                   мириады
                                                                                                                                и мириады,
                                                                                     С гимном ангелов
                                                                                                               погружающиеся
                                                                                                                                       в меня (ЖМ, 184).

Образ Солнца может быть связан и с инфернальными силами. Так, например, в зените Дигма «…блещет светило непредставимого света, отдаленно напоминающий фиолетовый» (РМ, 159). А Суфэтх – кладбище Шаданакара – озаряется тускло-лиловым солнцем Гашшарвы – Антикосмоса Планетарного демона (РМ, 176, 588). Солнцем «…как окно,/ Светится…» главное человеко-орудие Третьего Жругра (ЖМ, 49).

Мы не будем здесь касаться связи утопий Нового времени с идеей солярного культа, хотя эта тема довольно любопытна. Обратим внимание на более ранний период европейской истории.

Андреев отмечает, что монада, используемая Планетарным демоном для исполнения темной миссии Сталина, который в следующем своем воплощении должен будет стать Антихристом, была похищена из Ирольна в IV в. н.э. Она проходила «…некогда через инкарнацию еще в человечестве титанов», а в IV в. была связана «…с шельтом, едва успевшим закончить путь по Энрофу в облике одного из императоров Рима» (РМ, 250). Согласно черновикам Андреева, хранящимся в Лидском архиве, это была монада гонителя христиан Диоклетиана (284-305).

Эпоха тотального закрепощения населения при императоре Диоклетиане сопровождалась установлением государственного культа Sol Invictus (Солнца Непобедимого), в котором совместились элементы традиционной эллинско-римской религии, митраизма и единственного общеобязательного для Рима государственного культа – гения императора (т.е., культа, питавшего уицраора Форсуфа, инспирировавшего Римскую державу). При «святом равноапостольном» императоре Константине, который, по логике текста Андреева, был, как и другие властители Рима, человеко-орудием давно утратившего демиургическую санкцию Форсуфа, место Непобедимого Солнца занял Христос, превратившийся в бога Победы этого императора. Новая государственная религия успешно восприняла некоторые элементы отвергнутого римского культа. Показательно, что рождество нового имперского бога стали отмечать 25 декабря – в день зимнего солнцеворота и празднования рождения имперского Непобедимого Солнца.

Христианство после Диоклетиана продолжало оставаться влиятельнейшей религией в империи. Кратковременные гонения вызвали шок у христиан, но они не могли уничтожить церковь. Переход к огосударствлению христианства начался задолго до Константина. Еще Аврелиан запрашивал мнение римского епископа о том, кому передавать епископскую кафедру в Антиохии. А гонения были прекращены еще Галерием, который до этого был одним из самых жестких притеснителей христиан.

Можно предложить такой вариант: Диоклетиан и Константин - это два «следователя» от находившегося в состоянии упадка римского великодержавия (за которым стояла еще более мрачная иерархия, очень заинтересованная в искажении христианства) - «добрый» и «злой», которые «раскололи» христиан, согласившихся работать на систему. Результат - огосударствление христианства, т.е. фундаментальная деформация, системная ошибка для всего его дальнейшего развития.

Заметим, что Сталин в частности и большевики в целом были неравнодушны к солярной символике. Образ солнца присутствовал на гербах советских республик и в отредактированном Сталиным советском гимне. Еще задолго до прихода к власти Сталин изменил дату своего рождения, перенеся ее на день зимнего солнцеворота – 21 декабря (якобы, по совету Г. Гурджиева, считавшего, что эта дата более подходит для того, кто намерен стать правителем России). Любопытно отметить такую реакцию Сталина на высказывание Анатоля Франса о Наполеоне: «Если бы ему нужно было выбирать для себя религию, Наполеон избрал бы обожание солнца, которое все оплодотворяет и является настоящим богом земли». Советский диктатор подчеркивает эти строки синим карандашом, красным обводит слово «солнце». Красным же пишет на полях: «Хорошо!». Это свидетельство получит еще один смысловой оттенок, если мы вспомним, что, согласно Андрееву, Наполеон в своем следующем воплощении должен был стать основателем новой религии «левой руки», которая облегчила бы задачи Гитлера (РМ, 378).

Некоторые мифологические параллели уже настолько отдалены от текстов Даниила Андреева, что обращение к ним с нашей стороны в связи с проблемой власти и насилия становится уже не более, чем культурологической игрой. Но все же мы предлагаем читателю следующее весьма занятное наблюдение.
Андреев относил себя к числу тех, «…кто смертельно ранен двумя великими бедствиями: мировыми войнами и единоличной тиранией» (РМ, 7). И далее он говорит о своем понимании главных угроз человечеству: «…ничто не поколеблет меня в убеждении, что самые устрашающие опасности, которые грозят человечеству и сейчас и будут грозить еще не одно столетие, – это великая самоубийственная война и абсолютная всемирная тирания» (РМ, 7). Размышляя над необходимостью учреждения «этической инстанции», Андреев пишет: «На горьком опыте человечество убеждается уже и теперь, что ни те социально-экономические движения, шефство над которым берет голый рассудок, ни достижения науки сами по себе не в состоянии провести человечество между Харибдой и Сциллой – тираниями и мировыми войнами» (РМ, 11). В стихотворении Андреева «Александрийский век» встречаются те же образы и идеи:

 

Меж грузной Харибдой – тиранствованием –
И Сциллой – последней войной –
Прошло человечество, странствованием
Излучистым к вере иной…

Скилла (Сцилла) и Харибда – это два чудовища в гомеровской «Одиссее», подстерегающие мореплавателей. Скиллу можно было бы соотнести, скорее не с войной, а с тиранией. Скилла – дочь Кратэйи, имя которой переводится как «Сила», «Власть». Прохождение любого корабля рядом со Скиллой делает неизбежной гибель как минимум шести мореходов. Собачий лай Скиллы мог бы быть эксплицирован как атрибут блюстителей кармы – Андреев отмечал, что в их мордах есть нечто от морд сторожевых собак (РМ, 167). И действительно, во многих мифологиях именно собака (или другой представитель псовых) предстает как страж подземного мира (ближайшие примеры – это египетский Анубис или эллинский Кербер). В греческом языке имя Скиллы созвучно (менее вероятна этимологическая связь) со словом, которое обозначает нечто, способное обезоружить. Тирания – это как раз то, что делает человека беззащитным, беспомощным, безоружным перед властью и насилием. Особенно интересно то, что у Гомера «…не смертное зло, а бессмертное Скилла».

Если Скиллу мы связываем с образом тирании, то Харибду («пропасть») можно соотнести с образом мировой войны, способной уничтожить человечество физически.

Благодаря решительности и мудрости Одиссея, его корабль сумел миновать Скиллу и Харибду и избежать гибели, потеряв только шесть человек. По Андрееву, именно Роза Мира сможет стать гарантом недопущения мировых войн и тираний. Одиссей исполняет по отношению к своим спутникам те же охранительные и направляющие функции, что и Роза Мира для всего человечества, проводящая его мимо войн и тираний к «вере иной».

Затем Одиссей и его спутники попадают на прекрасный остров Тринакию, принадлежащий богу Солнца Гелиосу. Напомню также, что в религиозной системе Розы Мира центральное место занимает культ Солнца Мира. На Тринакии дочери Гелиоса – нимфы Фаэтуса и Лампэтиэ («Сияющая» и «Лучезарная») пасут его стада. Вспомним, что Андреев называет затомис грядущей Планетарной метакультуры Аримойю «блистающей» (РМ, 588), а приблизительный смысл Звенты-Свентаны – «Светлейшая из светлых и Святейшая из святых» (РМ, 264).

В свое время Одиссею было предсказано волшебницей Киркой и слепым прорицателем Тиресием (тень которого была вызвана из Аида), что на острове Гелиоса ни в коем случае ни он, ни его спутники не должны поднимать руки на стада этого бога. И Одиссей хотел даже миновать этот остров, чтобы исключить саму возможность непростительного кощунства со стороны своих товарищей. Но голодные и утомленные спутники Одиссея, «рупором» которых стал Эврилох, уговорили его сойти на берег. Однако Одиссей взял с них клятву, что они не причинят стадам Гелиоса вреда. Одиссей выступает в данном случае как персонификация коллективной совести своей экспедиции, «носителем совестного акта» , ее «этической инстанцией». Когда же в один из дней он уснул, они – подстрекаемые тем же Эврилохом – все же убили священных животных и насытились их мясом. Тем самым, они одновременно совершили кощунство и клятвопреступление.

Само пребывание в сакральной среде тех, кто к этому внутренне не готов, провоцирует кощунство. Следствием становится гибель совершивших его. У Андреева человечество, несущее в себе эйцехоре, обречено на духовный срыв даже в эпоху Розы Мира. Но и Роза Мира (как и Одиссей) обречена на духовный сон – она оказывается неспособной ни различить в своей среде Антихриста, ни предотвратить его приход ко всемирной тотальной власти из ее собственной среды.

Имя «Эврилох» состоит из двух частей – «широкий» и «отряд» (или «засада»). Андреев вслед за Вл. Соловьевым, считал, что книга, в которой будет изложена «программа» Антихриста, будет называться «Открытый путь» (РМ, 570). Этот «открытый», широкий путь и приводит человечество в тотальную, всеохватную западню, устроенную Планетарным демоном.

Убийство быков Гелиоса можно интерпретировать не только как предпочтение человечеством низких благ соблюдению порядка, установленного богами, но и как попытку профанов изменить ход времени (или получить власть над ним) – ведь «стада Гелиоса» имеют явную темпоральную символику. Всего на острове по семь стад быков и баранов, в каждом из которых по 50 животных – это пятьдесят семидневных недель, составляющих эллинский лунный год; быки – это дни, бараны – ночи.

Кощунство, клятвопреступление и попытка насилия над временем нарушают космический порядок, что влечет за собой соответствующие последствия. Зевс по требованию возмущенного Гелиоса насылает на корабль Одиссея бурю. Все его спутники гибнут. Сам же Одиссей был отнесен обратно к Харибде и Скилле, но все же спасся. После этого Одиссей попадает на остров богини Каллипсо («Скрывающей»). В «Розе Мира» после прихода к власти Антихриста, «единая всечеловеческая Церковь уйдет в катакомбы» (РМ, 573). Антихрист установит режим чудовищной тирании, а после его гибели Энроф будет ареной последней мировой войны (РМ, 584-585).