д.л. андреев ::: железная мистерия ::: поэма
Поэма «Железная мистерия» является частью триптиха, созданного Даниилом Андреевым в период 1949–1958. Первая часть триптиха – историософский трактат «Роза Мира» (см.), крупное философское произведение, представляющее разработанную Андреевым уникальную религиозно-философскую концепцию, посвященную метаистории человечества, а также устройству вселенной. Основой концепции послужили сведения, полученные автором методом метаисторического озарения, или, иначе говоря, благодаря открытым органам духовного восприятия. Другая часть триптиха – поэтический ансамбль «Русские боги», в поэтической форме отчасти повторяющий положения «Розы Мира» (далее РМ), отчасти развивающий отдельные ее фрагменты. Наконец, «Железная мистерия» (далее ЖМ) – завершающая часть триптиха, посвящена исключительно метаистории России, начиная с десятых годов ХХ века и до скончания времен.
Ни в русской поэзии, ни в русской драматургии ничего подобного создано не было. Среди мировой литературы относительным подобием ЖМ можно назвать эпические произведения Индии и Ближнего Востока, «Божественную комедию» Данте и в меньшей степени произведения Мильтона и Блейка. Однако ЖМ отличается от названных произведений, во-первых, приближенностью к нам во времени, во-вторых, предельной конкретностью исторических реалий, и в-третьих, логической выстроенностью сюжета и отсутствием иносказаний, затрудняющих понимание.
Смысл мистерий древности (Элевсинских, орфических и др.) заключался в том, чтобы раскрыть посвящаемому истинную картину мира, истинные причинно-следственные взаимосвязи, т.е. суть метаистории. Смысл мистерии новейшего времени, а именно «Железной мистерии», состоит в том же. Но если мистерии древности предназначались только посвященным, то ЖМ адресована всем, взявшим на себя труд познакомиться с ее содержанием. ЖМ – настоящее мистериальное действо, смысл которого – понимание исторической судьбы России.
ЖМ написана Андреевым в период 1950-1956 в камере Владимирского политизолятора, где автор отбывал 25-летний срок заключения по обвинению в подготовке убийства И. В. Сталина (обвинение было сфабриковано на основании изучения следствием романа «Странники ночи», написанного Андреевым. Роман был уничтожен органами следствия). В 1957 г. Андреев был освобожден по сокращению срока, в марте 1959 земная жизнь философа, поэта и визионера оборвалась.
Смысл данного текста в том. чтобы за счет максимального сокращения поэтического текста, который сам по себе является шедевром, более отчетливо проследить основные вехи истории России, раскрыть прототипы тех или иных персонажей и, в конечном счете, выделить роль «ЖМ» среди других драматических произведений русской литературы.
Андреев предпослал поэме короткое объяснение, которое необходимо привести здесь в полном объеме.
«ОТ АВТОРА. "Железная мистерия" предполагает читателя, уже знакомого с книгой "Русские боги". Мистерия связана с ней общностью темы, центральные образы первой книги – демиург Яросвет, Навна, демон великодержавной государственности уицраор Жругр – остаются главенствующими и во второй. Для читателя, незнакомого с первой книгой, некоторые подробности Мистерии могут показаться непонятными, особенно в начале чтения.
Действие «Железной мистерии» разворачивается в многослойном пространстве. Из этих слоев, расположенных горизонтально, особенное значение имеют три слоя.
СРЕДНИЙ СЛОЙ – арена событий условно-исторического плана. Это – картина большого города на морском берегу. Центром его служит Цитадель; справа от нее – пятиглавый собор, слева – дворец Августейшего. Вокруг этих архитектурных ансамблей размещаются кварталы богатых домов с колоннами, обширные районы многоэтажных громад и лачуг, фабричные предместья. В отдельных случаях становятся видны как бы крупным планом площади, гавани, монументы, залы общественных зданий, рынки, подземелья, заводские цеха. Открытый морю, город оцеплен со стороны материка полукружьем стен с несколькими воротами. Далее простирается равнина, в свою очередь, со всех сторон окаймленная скалистым хребтом. Один из концов этой горной дуги обрывается крутым мысом в море невдалеке от города. По мере хода действия пейзаж этот претерпевает значительные изменения.
Под этим слоем на больших глубинах расположен НИЖНИЙ СЛОЙ. Это – подобие некоторых миров инфрафизики, связанных со СРЕДНИМ историческим слоем общностью протекающих там процессов. НИЖНИЙ слой становится видимым лишь минутами, когда перебегающие световые вспышки пронизывают его насквозь, а Средний слой охватывается полутьмой. В остальное время оттуда доносятся только шумы и голоса. Человеческого обличья существа Нижнего слоя не имеют; однако у некоторых из них, мельчайших, можно заметить отдаленное сходство с человеческой формой.
Третий слой, вышний, остается невидимым, за исключением редких случаев. Но голоса оттуда доносятся также: вначале – очень редко, потом – чаще».
Отметим, что в предисловии Андреев ссылается на книгу стихов «Русские боги», но не упоминает главное свое произведение – «Розу Мира», идеи которого и составляют основу ЖМ. Это простая и естественная предосторожность, поскольку содержание «Розы Мира» во время ее создания означало новый (и немалый!) срок тюремного заключения.
Замысел поэмы в наглядном представлении метаистории – обусловленности исторических событий в России происходящим в иных слоях бытия российской метакультуры. Главные действующие фигуры – демиург и уицраор, а также проводники их воли в разных слоях инобытия и в нашем физическом трехмерном слое. Поэтический язык поэмы чрезвычайно разнообразен, он меняется в диапазоне от уличного раешника до высокой трагедии.
Поэма открывается «Вступлением», обращенным к демиургу Российской метакультуры Яросвету (см. также «Русские боги», далее РБ, гл. 3, стихотворение «Яросвету – демиургу России»). «Вступление» написано довольно редким в русской поэзии размером – гиперпеоном. Автор сомневается, удастся ли ему выразить в словах все то, что открылось его духовным слуху и зрению:
Первообразам, приоткрывшимся вдалеке –
В этих строфах на человеческом языке?
Заканчивается «Вступление» молитвенной просьбой:
… Не отринь же меня за бред и косноязычье,
Небывалое это Действо благослови,
начинается описанием событий, происходящих во дворце Августейшего. Место действия угадывается легко – это Средний слой, условный Санкт-Петербург (затем, в следующих актах – Москва) и одновременно – вся Россия, Августейший – Государь император Николай II.
Пьеса снабжена прекрасными ремарками автора, помогающими не только ориентироваться в происходящем, но и зримо представлять те или иные сцены поэмы. Такой детализацией отличаются хорошо проработанные сценарии.
Во дворце танцы. Одновременно за действием как бы со стороны наблюдает Прозревающий, важнейшая фигура на протяжении части повествования. За образом Прозревающего угадывается сам автор. Ему постоянно сопутствует невидимый даймон, объясняющий Прозревающему суть событий. Прозревающий наделен открытым духовным зрением, он способен видеть происходящее в разных слоях реальности. Дáймоны – высшее человечество земного планетарного космоса, обитатели группы миров с четырьмя пространственными координатами и различным числом временных координат. Даймоны проходят путь становления, схожий с нашим, но начали его раньше и совершают успешнее. С нашим человечеством они связаны разнообразными нитями, некоторые из коих уясняются в ходе общего изложения» (Краткий словарь имен и терминов РМ).
Во дворце появляется Августейший в сопровождении «хлыстовского Сафаофа». Это Григорий Распутин, имевший огромное влияние на царскую семью. Он служит проводником инвольтаций не вполне определенных демонических иерархий (вероятнее всего – Велги, воплощения хаоса и разрушения). Одновременно в другом слое бытия происходит важнейшее событие. Демон великодержавной государственности, Российский уицраор Жругр претерпевает муки размножения. Уицраоры размножаются простым делением. От их чудовищного туловища отпочковываются жругриты-детеныши. Их задача – как можно быстрее растерзать тело родителя, добраться до его сердца, пожрать его и самому занять трон уицраора. Появление на свет малых уицраоров, как правило, вызывает в нашем слое возникновение новых политических течений с разными программными устремлениями. Любым из жругритов движет прежде всего стремление к власти, а также забота об увеличении количества корма, поступающего «с поверхности». Пищей уицраорам служит гаввах, излучение страданий и боли народных множеств. Эти излучения просачиваются в нижние слои бытия и проступают в Друккарге, столице дьяволочеловечества российской метакультуры, в виде красноватой росы.
(Метакультура – совокупность внутренних сфер планетарного космоса, соответствующая определенному сверхнароду – группе наций или народностей, объединенных между собой общей, совместно создаваемой культурой. Метакультуры состоят из разного числа слоев, однако каждая из них обладает непременно тремя: физическим – местом обитания в Энрофе соответствующего сверхнарода, творящего свою культуру; затомисом – небесною страною просветленных душ этого народа; шрастром – демоническим исподним миром, противопоставляемым затомису. Кроме того, все метакультуры включают то или иное число слоев Просветления и слоев Возмездия. Характер этих миров в каждой из метакультур варьируется в зависимости от хода метаисторических процессов).
Прозревающий различает происходящее в Друккарге.
… Улавливаю, но размывчато... смутно...
Мнится – в геенне вручают кому-то
Битва за трон уицраора еще идет, но ее исход предрешен самим Гагтунгром, триипостасным князем тьмы, являющим собой один из полюсов всего планетарного космоса Земли. Другой полюс – Логос Земли, осуществляющий божественный план.
Августейший беседует с Сафаофом. Распутин уверяет царя, что пока он с ним, трону ничего не грозит.
Он намекает царю, что пора возродить на Руси обычай патриаршества, прерванный в 1700 г., и в качестве патриарха предлагает себя. Царь благосклонно внимает ему и высказывает разочарование своими подданными.
Однако хуже то, что сам царь утратил доверие народа, кстати, во многом благодаря тому, что приблизил к себе Распутина. А из инфернальных слоев, «снизу», слышится:
В коротких зарисовках автор показывает нарастающее недовольство в стране: в казармах, среди духовенства, в квартирах, на улицах. А тем временем в Нижнем слое от Жругра отпочковывается первый жругрит, Бледный, а вскоре в Среднем слое начинает действовать его человекоорудие. Раздается стук в ворота дворца:
… Довольно с нас лампадок и просфор.
А чтоб народ впотьмах не костенел –
Мы подновим облупленный фронтон, –
Я – доктор прав, на мне всегда сюртук.
Ход времени в поэме неравномерен. По времени Среднего слоя Бледный жругрит отпочковался в 1894 г. В Среднем слое его рождение инициировало возникновение партии кадетов.
Человекоорудие выражает давнюю мечту Жругра овладеть проливами. Однако кадеты не находят поддержки ни в народе, ни в высших эшелонах власти.
От Жругра отпочковывается очередное детище – Бурое. По рукописным заметкам автора, время его появления – 1860 г. Поначалу его представляют в Среднем слое народовольцы, позже – партия эсеров. Очередной стук в дворцовые ворота:
… Коль не откроешь мне, тиран, дверцы –
За мной – здоровье, дух и речь
За мною – толпы! Обеспечь впуск
Поначалу общество сочувственно относится и к народовольцам, и к эсерам. Пока полиция пытается бороться с ними, глубоко под Цитаделью Друккарга просыпается древнее чудовище – демоница Велга. Это разрушительница, олицетворение хаоса и анархии.
Жругр изнывает в борьбе против двух своих порождений и одновременно пытается успокоить Велгу. Он напоминает, как запер ее в конце Смутного времени (см. РБ, гл. 13 «Рух»). Но поздно. В народе все сильнее протестные настроения.
Во Дворце полная растерянность. Там не готовы к выражениям народного недовольства. В это время от Жругра отпочковывается третье детище – Багровое.
Ход времени в разных слоях планетарного космоса неодинаков. В ЖМ время и вовсе спрессовано и многие события, разнесенные по времени в Среднем слое, в поэме происходят практически одновременно. Багровый жругрит отпочковался в 1880 году. Его инвольтации породили в Среднем слое социал-демократов и партию большевиков. Багровый быстро обзавелся главным человекоорудием. Им стал В. И. Ульянов (Ленин).
В Друккарге готовится смена власти. Игвы, дьяволочеловечество, населяющее Друккарг, отказывают старому Второму Жругру в корме. Теперь весь корм (гаввах) достается Багровому.
Второй Жругр обращается за помощью к титанам-рабам, государственным деятелям, полководцам, вождям, тем, кто в посмертии поддерживает и укрепляет государственные устои. Жругр предостерегает их:
… Титаны! Колоссы... Во имя долга!
Но и человекоузники не в силах помочь Жругру.
И тогда, в полном отчаянии Жругр взывает к своему антиподу, демиургу России Яросвету, напоминая о своих заслугах в деле строительства государства российского:
Демиург Яросвет и уицраор Жругр представляют собой два полюса российской метакультуры. В метаистории бывают периоды, когда демиург и уицраор действуют сообща (тогда действия уицраора имеют санкцию демиурга), например, при отражении захватчиков, но в конце XIX века санкция демиурга с уицраора была снята. Жругр не может рассчитывать на помощь Яросвета. (О причинах снятия санкции со Второго Жругра см. РМ, кн. IX, гл. 2.)
Великий Игва в Друккарге объявляет волю мирового деспота – Гагтунгра: впредь поддерживать Багрового. Для Второго российского уицраора это конец. Сила Багрового растет, что немедленно отзывается в Среднем слое. Лозунги человекоорудия Багрового попадают в цель:
Никакие призывы к объединению представителей других партий не помогут. Багровый это понимает:
А в подвалах Дворца продолжается радение. Там угадывается происходящее в Друккарге. И тогда в ближайшем к царской семье круге вызревает решение:
– Однако, не поздно ли будет лекарство?
Распутина убивают, но и эта мера запоздала. Народ уже подпал под воздействие Багрового. Это ускоряет приход Велги – Великой разрушительницы всего и вся. Начинается Первая мировая война. Армия не справляется. Ареопаг бросает в бой отборные части.
Но война – не главное, она лишь следствие того, что происходит в Нижнем слое. А там Жругр еще пытается сопротивляться, обещает исправить свои ошибки, но даже не понимает их.
Прозревающий с помощью даймона наблюдает агонию Жругра, терзаемого своими порождениями. К первым трем присоединяется еще одно – Черный. По времени Среднего слоя это происходит в 1917 году. По смыслу – это возникновение и становление анархистского движения. Велга вырывается на свободу. Смута приводит к февральской революции. Однако разнородные интересы партий не способны внести успокоение в общество. Политические дискуссии становятся все острее. Идет борьба за власть. Кадеты и эсеры предупреждают о намерениях Багрового:
Человекоорудие Багрового отвечает им:
Автор весьма образно и точно передает уровень политической полемики, которую вели в первые два десятилетия ХХ века вожди большевиков; тон при этом задавал В. И. Ульянов (Ленин).
Велга выбирает среди юных жругритов Черного. Теперь ее сила питает его. Призывы человекоорудия Черного:
находят живой отклик в народе:
– По бревнышку все растаскать бы!
–Дождалась, Рассеюшка, свадьбы.
Багровый становится все сильнее. Его человекоорудия призывают:
Багровый применяет грозное оружие:
В берлоги, где спутано зло и добро
Деятельность большевиков и работа агитаторов приводят страну на порог гражданской войны. Отряды Бурого и Бледного – с одной стороны, Багрового и Черного – с другой, вступают в бой за овладение Цитаделью, олицетворяющей власть в стране. Слова кадетов звучат пророчески:
Вступила Русь в кровавое ненастье.
Взлез проходимец. Что ему Босфор?
Совершается октябрьский переворот. В Друккарге ему предшествует гибель Второго Жругра. В Среднем слое сразу вслед за этим совершается расстрел царской семьи. Мистическая необходимость этого преступления заключалась в том, чтобы перерезать канал связи народа российского с Высшими мирами планетарного космоса. Таким каналом являлся помазанник Божий, Государь Император. Через него сила и качество высших энергий распределялись на весь народ России.
Великий Игва в главном капище возглашает:
Нам мудрость вòлит: принять ярем.
Рожденный в слое, нагом, как тундра,
Но он – предтеча! Владыку славы
Кто этот другой? Метаисторической задачей В. И. Ленина была подготовка сильной державы для И. В. Сталина, одного из «пробных» воплощений будущего антихриста.
Акт начинается с описания политической борьбы, в которой, не гнушаясь средствами, побеждают большевики. Отряды Бледного, Бурого и Черного под воздействием инвольтаций Друккарга утрачивают боевой пыл. Но еще продолжается Первая мировая война. Над всей страной простираются зловещие крылья Велги. Начинается война гражданская. Население России стремительно сокращается. Каросса Дингра, проекция Великой стихиали Афродиты Всенародной, отвечающая за укрепление плоти народа, в отчаянии обращается к Яросвету, прося помощи. Яросвет отказывает:
«Прозревающий напрягает все силы слуха. Ему кажется, что нечто в его существе приближенно и отрывочно переводит в слова то невыразимое, что едва улавливает духовный слух».
В гражданской войне намечается перелом; благодаря магическому воздействию на силы противника, большевики побеждают.
«Толпы разбитых армий докатываются до мыса, вдающегося в море, взмывают на мыс – дальше отступать некуда. Последние пароходы выходят в открытое море».
Отступающие части Белой армии:
– Стойте, куда мы... – Братья,
Но над страной давно уже не закат, а темная ночь. Во мраке можно разобрать только одно: лавина отступающихся обрушивается с крутизны в море.
Прозревающий видит конец этой драмы.
Поднимает взор на взметнувшуюся
Багровый с невероятными усилиями справляется с Велгой, снова замуровывая ее в инфрафизических пустотах под Цитаделью. Каросса Дингра приветствует Багрового как избавителя от разрушительницы Велги. Багровый, покончив с врагами-братьями, становится Третьим российским уицраором.
Великий Игва творит чары в капище Друккарга, наставляя молодого Жругра. Внешне выказывая почтение, он на самом деле направляет и определяет действия Жругра и его человекоорудий:
Пусть шевелит он раздор и войны
Его тайным орудием становится посвященный Жрец внутри Цитадели исторического слоя. Его резиденция – Черный Кристалл.
Тот, кто еще недавно был Вождем, становится Правителем. Народ приветствует его как избавителя от векового гнета, но он уже не человек. В результате напряженной работы Жругра и Великого Игвы Правитель утрачивает почти все человеческие свойства:
– Совесть – в железный саван...
Но Прозревающий видит, как по горизонту поднимаются величественные фигуры демиургов других сверхнародов, готовых к защите своих рубежей. Демиург Яросвет обращается к братьям-демиургам:
Известно, что Правитель требовал «бешеного ускорения наступления на Польшу». В историческом слое августовский рейд 1920 года М. Н. Тухачевского на Варшаву завершился неудачей. «На фронте замешательство».
Временами кажется, что сквозь события вековой давности проступают наши дни. Впрочем, иначе и быть не может, ибо сущность Жругра не изменилась и его устремления все те же.
«Огненные ракеты взлетают с сухим треском. Видно, как, описав высокую дугу, они достигают горных рубежей и, точно натолкнувшись на невидимую преграду, рассыпаются и гаснут над самым рубежом».
Акт заканчивается примерно временем 1922–23 годов исторического слоя. Неудачная попытка распространить пламя мировой революции (а на деле – просто захватить Европу) вынуждает Жругра и Правителя скорректировать планы. Страна вступает в стадию последовательной подготовки к захвату мира.
Акт начинается описанием церемонии бракосочетания Третьего Жругра и кароссы Дингры. Сей мистический акт, во-первых, означает фактическое воцарение Третьего Жругра, во-вторых, сопровождается мистической процедурой зарождения народа новой формации. В Нижнем слое это выглядит так: уицраор всасывает души погруженных в сон обитателей исторического слоя и ввергает их в лоно своей супруги. Каросса (сейчас это сама Афродита Всенародная):
Русь наверху – как черная скатерть...
Слава тебе, что творишь меня матерью
Новому царству потребны новые жители. Уицраор приказывает:
Новый ареопаг озабочен новыми задачами:
Но в планах Жругра происходит неожиданный сбой. В Среднем слое умирает Правитель – Ленин. В обоих слоях возникает суета. Уицраор вопрошает:
Где ж подготовленный в лоне Гагтунгра,
В магмах не гибнущий, как саламандра?
И тут, растолкав стоящих на пороге, в ареопаг вступает Похититель Монады.
Много столетий назад Гагтунгр похитил монаду (богорожденную или богосотворенную неуничтожимую сущность человека, постоянно пребывающую в одном из высоких миров Просветления) и со временем полностью демонизировал – заменил ее тонкоматериальное тело из сиайры – просветленной материи, на каррох – демонизированную материю. В будущем она предназначена антихристу, а пока проходит «пробные» воплощения в Среднем слое (см. также РМ, кн.XI, гл. 3). Тот, кому в очередной раз досталась в Среднем слое похищеная монада – И. В. Джугашвили (Сталин).
Мессия всех стран распростертых.
Жругр принимает претендента и готовит его к воцарению. В Черном Кристалле, тайной незримой полости в Цитадели, жрец Великого Игвы с удовлетворением отмечает:
В стайки стройные скапливаются.
Это продолжение мистериального акта бракосочетания Жругра и кароссы. Эманации Друккарга, псевдодуши, проникают в сознание живущих в историческом слое и сращиваются с ним, образуя новую человеческую формацию – российский народ, полностью подчиненный воле Правителя.
Тем временем Министр воспитания объявляет:
В народе слова Министра вызывают замешательство, однако быстро переходящее, под воздействием агитаторов, в энтузиазм. И тут на террасе Цитадели появляется Новый Правитель. теперь, после того как с ним поработал Жругр, это огромный, весь закованный в металл Автомат с человеческим лицом. Он провозглашает:
«Один том» – это Краткий курс истории ВКП(б), некогда печально знаменитый труд, созданный при непосредственном участии Сталина. В 30-е годы ХХ века этот труд был обязательным для изучения большинством населения.
Пока народ пытается понять, чем это грозит лично каждому, Автомат обращает взгляд на городской собор.
Это напряженный трагический момент в историческом слое, соответствующий 1927 году. Народ дружно ломает Храм. Слышны бесплотные шорохи в воздухе:
Не остается сомнений, почему и зачем был разрушен Храм.
Прозревающий с немногими священнослужителями уносит священные реликвии. Перед Русской Православной Церковью альтернатива: обречь себя на муки или искать консенсус с властью.
Храни нас Бог от предательствующего
Смысл эпизода в описании по сути церковного раскола, разделении церкви на обновленческую и катакомбную. Первая пошла по пути сотрудничества с властью, но утратила связь с Небесной Иерархией, вторая практически утратила влияние, но сохранила связь с русским Синклитом в Небесном Кремле. (О Синклите см. РБ, гл. 11 «Святорусские духи»).
Далее автор дает панораму преобразований 30-х годов. Среди гама и грохота строек едва слышен голос молодой матери, поющей колыбельную сыну:
Это в историческом слое родился тот, кто в дальнейшем будет зваться сначала Неизвестным, а потом Экклезиастом, и к которому перейдут некоторые черты автора.
Автомат, вторя Жругру в Друккарге, продолжает излагать свое кредо:
Мальчик, будущий Неизвестный, пытается понять свое предназначение. Он уже слышит неясно голоса Синклита России, но еще не готов принять миссию.
Беглый перебор «голосов из народа» дает представление о реальности:
Но тут же вступают борцы за новый быт:
Министр общественного воспитания формулирует новую мораль:
Воспитатели готовят новое поколение в школах, работая с детьми:
– Иголкой их ум прострачиваем.
– Идейкой насквозь просвечиваем.
– От гордости грудь выпячиваем.
«По улицам маршируют шеренги подростков. В левой руке – штандарт, правая бодро при каждом шаге взмахивает».
В бодрые возгласы вплетаются голоса из подземелья:
Начало 30-х годов сопровождается в историческом слое началом репрессий, пока еще вполне терпимых. Даниил Андреев испытал их на себе. Перед крупными государственными праздниками он не раз подвергался превентивным арестам всего лишь из-за «непролетарского происхождения».
Мальчик, будущий Неизвестный, беседует с Прозревающим, а потом однажды, на вершине холма над городом удостаивается метаисторического озарения, точно так же, как и автор поэмы в 15 лет. Перед ним открывается структура метакультуры с высями Небесного Кремля – обители Синклита России, и инфрафизическими безднами Друккарга. Он видит лазурное свечение плененной там Соборной Души народа и слышит напутствие Яросвета:
Космос России мгновенно объемль,
Толпы и толпы в заоблачный Кремль
В результате метаисторического озарения Мальчик обретает возможность четче видеть и слышать происходящее в мирах иноматериальности.
В масштабных замыслах Жругра и Правителя тонут едва слышные голоса народа. Власть обращается с ним все жестче, репрессии приобретают все более убийственный характер.
Мальчик недоумевает. Ему одному доступно общение со стихиалями – душами живой природы. Почему же больше никто их не видит и не слышит? Даймон-наставник объясняет:
О стихиалях Андреев много и подробно говорит в «Розе Мира» (кн. V, гл. 2). Мальчик слышит не только голоса стихиалей. ему внятен и голос Велги:
Это предвестие огромных потрясений, уготованных вскоре России.
Четвертый акт мистерии посвящен описанию тридцатых годов. Министр становится Наместником (прототип – С. М. Киров). Он пытается вдохновить народ на новые свершения и, прежде всего, на новые завоевания. Однако в ареопаге видят, что народ не готов:
Это естественно. Позади, совсем рядом по времени, продразверстка, коллективизация, голодомор, Все ресурсы брошены на развитие тяжелой промышленности. Наместник обещает подкормить население.
«Стена Цитадели с рокотом раздвигается и на террасу выезжает Автомат, ростом превышающий уже пятиэтажный дом». С помощью пропагандистских «всенародных» празднеств он пытается поднять дух нации. Ему как бы вторит мужской голос в толпе:
Мальчик, теперь уже Неизвестный юноша вслушивается в голоса, достигающие его слуха из глубин Друккарга, и не может распознать их. Это и вправду нелегко. Первый голос принадлежит Навне, плененной Соборной Душе российского сверхнарода (см. РБ, гл. 8), второй – локальному воплощению Фокермы, женственной ипостаси Гагтунгра.
В Цитадели между тем не стихает подковерная политическая борьба. Даймон обращает внимание юноши на новое порождение Жругра. Жругрит жаждет власти, но он слишком мал и слаб. Жругр легко справляется с ним. В результате в историческом слое убит С. М. Киров, в поэме – Наместник. Новый кандидат в Наместники (Г. М. Маленков, Председатель Совета Министров СССР) успокаивает население, а голоса в ареопаге комментируют:
Уицраор означает свои намерения:
Завтра будет мир – мой – дотла!
Это призыв к новым, куда более серьезным репрессиям. Его озвучивает Автомат:
и представляет Нового Наместника:
Наместник начинает отдавать приказы:
После всего этого – лишь глухое пение из катакомб:
В час свинцовый, в ночь суровую,
Убыль в народе в результате репрессий конца 30-х годов становится заметной. Афродита Всенародная взывает к Жругру:
Вместить не в силах я сквозь мороки дней чадных
Благого замысла, мой вседержитель, но зачем боль?
Зачем калеченье, зачем терзание детей бедных,
Затем, что голод грызет Гагтунгра:
Затем, что точен закон страданья,
Это ясный знак приближающейся войны. В стране все силы сосредоточиваются на подготовке к ней. И, конечно, все формы агитации указывают на внешнего врага, как на причину всех внутренних бед. Нагнетается предвоенная истерия.
Вторая мировая война занимает в поэме всего несколько строк. Кратко дан только ее метаисторический результат: «Уицраор Жругр вторгся в зону одного из соседей, умертвил его и, пожрав его сердце, отпочковал новое, как бы синтетическое детище. Обликом напоминающее дракона, но передвигающееся полувзлетами, полупрыжками, оно осталось крепнуть и царить в новой зоне, а Жругр вернулся в Друккарг, удостоясь от игв небывалого триумфа». «Синтетическое детище» – это уицраор того пространства, которое немного позже назовут странами Варшавского договора (договор 1955 года).
Кажется, Автомат достиг абсолютного могущества. «Теперь с холма видно загородное пространство, все перегороженное в шахматном порядке колючей проволокой. Местами проволока пересекает уже и городские улицы».
Неизвестный говорит Прозревающему:
Страшно ступать... стыдно ступать
Кажется – кровь, жидкая плоть,
Краткой панорамой автор показывает представителей новой человеческой формации: людей с циферблатами на месте голов (это новая каста ученых); людей-громкоговорителей; людей с авиабомбами на месте головы. Прозревающий с горечью говорит Неизвестному:
И вброшенные во чрево кароссы, –
Ростки, безвозвратно скошенные.
В Черном Кристалле, в той его части, которая совмещена с усыпальницей Первого Вождя, идет нескончаемый ритуал-бдение незримых слуг Великого Игвы. Они ворожат над телом мумии.
Пятый акт поэмы – самый страшный. На фоне всеобщего растления нации, как зримая кара тем, кто был покорен воле Правителей, появляется Черный Корабль (в книге РБ он уже появлялся в главе 15). Таким странным, вызывающим в памяти ладью Харона, способом в мирах возмездия доставляются грешные души из слоя Скривнус в более глубокий слой – Ладреф. В Скривнусе проходят искупительные страдания те, чье сознание в трехмерном слое озабочено только материальными интересами. Ладреф – следствие маловерия, не дававшего силам духовности проникать в естество человека и облегчать его эфирное тело. В поэме несколько смещена перспектива, и Черный Корабль забирает души прямо из Среднего слоя, как бы становящегося неотличимым от Скривнуса – первого из чистилищ.
Тем, кого забирает Черный Корабль, уготовано злое посмертие. В отчаянии они взывают к Цитадели:
Но Цитадель безмолвствует. «Отчаянным рывком преследуемые сдергивают с лиц циферблаты, но лиц под ними уже не оказывается: только кровавые блины. Другие срывают с плеч авиабомбы, просвечиватели, рупоры, но заменить их нечем. Безглавые существа натыкаются на цоколь Цитадели и друг на друга. За неимением ртов визги ярости вылетают прямо из сердца». Всё тщетно. Отобранных грузят на корабль.
В глубине катакомб верные молятся за них:
Малых сих, не снесших бремени,
Всех, растленных князем времени,
Неизвестный спрашивает, чем объединяются воли тех, кто ушел в катакомбы. Прозревающий отвечает:
Словом – Да – обращенным к правде,
Словом – Нет – к палачам страны.
Следует важный разговор Прозревающего с Неизвестным о будущих судьбах России, о тех, кто рождается сейчас и кому предназначено стать героями и будущими гениями. Неизвестный сомневается, не будут ли и они уничтожены Автоматом. Прозревающий отвечает:
Тьмы, объявшей весь мир, – лжет!
Автомат призывает к бдительности своих маршалов. Он готовит удар по мировым столицам.
«Плотно-черные горы туч внезапно распахиваются, на миг являя ярко-белый просвет. Нечто неуловимое, как нож гильотины, беззвучно обрушивается оттуда на высотную часть Цитадели. Ни грохота, ни взрыва... Только слабый вскрик, короткий звяк металла.
Секунда тишины, похожей на обморок». Удар, нанесенный демиургом, оборвал связь Сталина с его инфернальным вдохновителем. Сразу вслед за этим последовала физическая смерть (март 1953), так как жизнь в нем давно уже поддерживалась только силами ада (см. также РМ, кн. XI, гл. 3).
С этого места начинается описание долгой и страшной борьбы сброшенного с поверхности земли против действия Мирового Закона. Это страшно и в стихах и в прозе.
Блюстительницы Кармы пробуждают спящего в мавзолее. Пришло время освободить место для Второго Вождя и отправляться в строй тех, кто поддерживает инфрафизические устои державы. А для того, кто был Автоматом, уготована иная участь. Блюстительницы кармы говорят ему:
Твой храм опечатан. Все гимны –
Проклясть твою память готова страна...
В ареопаге слышат гневные вопли погружающегося во мрак:
– Однако упорство! Такого морозу
Нагнало: озноб – и в спине и в боку.
Тут же среди ареопага появляется претендент. Он, по его словам, «семь лет начеку». Это Л. Берия. Старший маг при ареопаге говорит в растерянности:
Но... ведь у вас даже судорога глаза
Не соответствует кнопкам Z – Q!
Этот вот штепсель останется втуне...
Этому щупальцу быть холостым...
Страшно! А что, если вдруг на трибуне
Завтра сорветесь на самом простом?
Однако претендент решителен. Проникнув в самое средоточие власти, он отдает распоряжения:
– А как же – глазами-вращалище?
– А как же... усом-шевелилище?
– А... а руку-за-борт-положилище?
– А... благостно-усмехалище?..
Наместник с балкона Цитадели сообщает народу весть о кончине Вождя-Автомата. Народ не сразу осознает произошедшее. В футляре Автомата грохот чьего-то падения. В историческом слое это соответствует аресту и расстрелу Л. Берии.
Новый претендент (Н. С. Хрущев) быстро ориентируется:
Конец прохвосту. Спокойней-ка:
Народ после короткого замешательства дружно начинает обличать бывшего Вождя. Подголоски тут же славословят претендента и упрашивают его занять место предводителя. Претендент важно соглашается:
«Претендент укрепляется за пультом».
Циферблаты, бомбы, громкоговорители:
Пока претендент – теперь уже Правитель, развивает свою «программу», в мирах возмездия продолжается драма. Тот, кто был Вторым Правителем, никак не желает смириться со своей участью. Он порывается сломить сопротивление Закона, вернуться хотя бы в Друккарг, где сможет рассчитывать на помощь игв и Жругра.
Вот как эти события описаны в РМ: «Полгода боролись силы тьмы против действия кармического груза, увлекавшего жуткого покойника вниз и вниз. Они вливали в него такую мощь, что голос его гремел по всем чистилищам, достигал шрастров, докатывался до самого Энрофа и там повергал в содрогание и трепет тех, кто расслышал его. Самое опасное произошло в Шим-биге в октябре 1953 года. Падавший вырвался из рук блюстителей кармы. Он был уже почти не похож на свой человеческий облик, но невообразимо страшен и силен. Его тело состояло из бурых клубов, а огромные глазницы, казавшиеся слепыми, были почти всезрящими. Несомый на крыльях ангелов мрака, он взмыл к воротам Друккарга. Жругр спешил к нему на помощь, игвы и раругги ликовали в экстатическом восторге.
Там, у стен российского шрастра, разыгралась одна из величайших битв. Сил Синклита России и ее демиурга оказалось недостаточно. На помощь устремились ангелы, даймоны и многие просветленные из других метакультур. Некоторое время вырвавшегося удерживал у самого входа в Друккарг великий человекодух того, кто был на земле Авраамом Линкольном. Наконец, послышался топот Белого всадника, устремлявшегося с высот Синклита Мира сюда, в шрастр. Узурпатор был окутан волевым оружием Александра Благословенного и передан блюстителям кармы. Вопль, сотрясавший столько дней чуть не половину Шаданакара, стал глохнуть и глохнуть, пока не умолк совсем. Это спускаемый вниз внедрился в сверхтяжелые магмы и стал погружаться дальше и дальше, на одномерное Дно».
Действие переносится в одну из маленьких крипт (подземных церквей) в глубине катакомб. Здесь собрались те, кто сумел уберечь сознание от тлетворного воздействия государственной пропаганды. Их интересы разноречивы: священник, ректор университета, молодые люди, верующие и атеисты. Единит их только неприятие порядка, установившегося наверху. Идут годы, а становится только хуже и беспросветнее. Терпение людей на исходе.
Сюда приводит Прозревающий Неизвестного юношу и представляет его собравшимся, как носителя тройного дара. К Неизвестному относятся с недоверием. О том, что такое тройной дар, говорит юноше незримый даймон:
Ты должен, пройдя сквозь печальное
В судьбе совместить невмещаемое:
Неизвестный рад снова услышать своего духоводителя. Даймон продолжает:
До кладбищ духа на дне, в аду,
Тропой, колеблющейся, как шнур,
Взойдешь к вершинам метакультур;
Свет, неподвластный земным ночам;
Здесь становится особенно заметна связь образа Неизвестного с автором мистерии. Он, так же как и его герой, под водительством даймона проходил этими путями. О том, что видел и понял, Андреев поведал в РМ, РБ и ЖМ.
В поэме через посредство Неизвестного люди, находящиеся вокруг, получают возможность видеть и слышать то, что видит юноша. Автора в жизни окружали только тюремные стены. Он был один.
Начинается невероятное духовное путешествие Неизвестного.
Его слышат не только в этой крипте, но и в других, рассеянных на огромных пространствах страны. Слышится голос Навны, плененной Соборной Души сверхнарода:
В гибнущий город мой зов унесет.
Я лепестками к их душам прильну.
Весть распахну – о тебе... о тебе...
Путь умягчу им по камню пустынь...
День же спасенья так мглист...
Он недалек, но он хмур и кровав,
Он уничтожит твой плен, разбросав
Люди в крипте вопрошают, чей голос они слышат, и Навна рассказывает, как на долгом историческом пути она, отображаясь в лучших женских образах искусства, простирала над Россией весть о Мировой Женственности. Теперь ее слышат не только в крипте, но и наверху, в городах, селах, на заводах.
Путь Неизвестного ведет дальше, от мира к миру, от слоя к слою. Это подъем в миры восходящего ряда, в миры Просветления. Стих поэмы становится напевным, удивительно нежным и проникновенным. Неизвестный в мирах стихиалей. Их голоса вносят ясность в неотчетливые ощущения, знакомые Неизвестному по прежнему опыту.
Мы – души рек, что на вашей родине
Лесов, заливов, где над разводинами
«Сквозь поднимающиеся и спадающие воздыхания литургийных созвучий различается еле слышное пение огромного далекого хора.
Тихо-тихо вторят ему Молящиеся»:
Это Евангельская песнь Богородицы (Лк 1:46-47).
Неизвестный эфирным телом входит в слой Синклита России:
Боже... Не слухом, не зреньем –
Горы земные – ничто перед ним!..
Здесь имеется в виду понятие «ставшей души», т.е. души, которая в результате многих воплощений обрела четкие ориентиры в окружающем, определила приоритеты и значимости.
Неизвестный и те, кто слышат через него, принимают участие в невероятном, величественном богослужении, идущем в Синклите России. Старейший из святителей обращается к молящимся в крипте:
В богослужении участвуют сонмы святителей и праведников прошлого, родомыслы, герои, гении российского сверхнарода. В их голосах проходит вся история России. «Гул голосов стихает, как бы расступаясь перед кем-то более могущественным, приближающимся издалека». Это из Синклита Мира спускается Император-искупитель, тот, кто в историческом слое сначала носил имя императора Александра, а потом, после мнимой смерти в Таганроге, старца Федора Кузьмича (см. РМ, кн. IX, гл. 4).
Император-искупитель предупреждает Яросвета:
Чужеземные уицраоры разъярены;
Устрашая из непонятной им глубины.
В историческом слое назревает новая война. Поскольку противостояние осложняется наличием ядерного оружия с обеих сторон, Гагтунгр сдерживает уицраоров. Ему не нужно царство, выжженное атомными взрывами.
Яросвет призывает гениев русской земли. Первым является «Рыцарь-монах», в историческом слое носивший имя Владимира Соловьева, философа и поэта. «Рыцарь-монах» – название статьи А. Блока, посвященной памяти Соловьева. Следом появляется тот, кто в Среднем слое был известен как Николай Гоголь. За ним прибывают Михаил Лермонтов и Александр Блок. Они пришли, чтобы напутствовать Неизвестного.
Неизвестный спрашивает даймона, почему он видит именно этих гениев. Даймон отвечает пророчеством:
Ты различил только тех, чей прям
Слушай же таинство: Белый Храм
Демиург Яросвет обращается к братьям-демиургам других сверхнародов с вопросом, может ли он ждать от них помощи в будущей войне? Большинство обещает только духовную помощь, и лишь новогерманский уицраор Укурмия говорит о прямой поддержке. Рожденный после крушения Третьего Рейха, Укурмия объединил силы с демиургом Северо-запада. Он больше не слуга Гагтунгра. Даже собственным существованием он готов пожертвовать ради наступления нового эона.
Яросвет призывает всех, кому внятен его голос, молиться о том, чтобы найти выход из отчаянного положения, в котором оказался весь мир по вине Жругра. Поддержать Жругра – значит, торить дорогу Гагтунгру, стремящемуся к мировому господству. Снятие же санкции демиурга с уицраора означает угрозу самому существованию не только российского сверхнарода, но и всему миропорядку. Следует найти третий путь…
Найдем дорогу – непредрешенную нами,
Молитесь, гении, что были вестниками внизу!
Молитесь, слышащие мой голос по подземельям,
И родомыслы, когда-то правившие в грозу!
В наступившей тишине слышится как бы шорох коленопреклонения великих множеств и затепливания друг от друга тысяч, может быть, миллионов огней. В крипте все, кроме Неизвестного, закрывают лица руками. Тогда становится видимым белый многобашенный собор, как бы воздвигнутый из живого света и окруженный гигантскими музыкальными инструментами, похожими на золотые лиры. А вокруг – необозримое море огней в руках Синклита.
«Гефсимания» – это выбор. Слово отсылает читателя к евангельским текстам. В Гефсиманском саду, неподалеку от Иерусалима, Иисус Христос молился о ниспослании сил для принятия верного решения. «Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет». (Лк. 22: 39.)
В Небесной России демиург Яросвет начинает литургию. Но прежде в молитве он обращается за помощью к Иисусу Христу. Это самый напряженный момент в поэме, ибо решается будущее не только России, но и всего мира.
Император-искупитель задает вопросы:
Святители и клир просят у Бога помощи в решении и снисхождения к бедам земли русской. Из высочайшего слоя Мировой Сальватэрры доносится голос сочувствия:
(Мировая Сальватэрра – группа наивысших слоев в планетарном космосе Земли, состоящая из Сферы Планетарного Логоса, Сферы Приснодевы-Марии и Сферы Великой Женственной Монады. Она есть сердце планеты и ее внутреннее Солнце. Сквозь нее и только сквозь нее раскрываются выси, шири и глуби Духовной Вселенной, объемлющей и звездные архипелаги, и океаны метагалактики, кажущиеся нам столь пустынными. Голос, скорее всего, относится к последней Сфере Великой Женственной Монады.)
В ответ на это Яросвет просит дать ему знак,
И тогда голос уже из другой сферы Мировой Сальватэрры (Сферы Планетарного Логоса) отвечает:
Братья-демиурги ободряют Яросвета, призывая видеть за грозящими бедами будущее торжество. Клир молится «о сокращении жертв и сроков, снегов и пламени» и прочих бед, которые неизбежно принесет будущая война. Первый святитель предсказывает наступление Розы Мира – будущего гармоничного мироустройства.
Яросвет принял решение и теперь обращается к Приснодеве-Матери, прося одобрения.
«Ответ из запредельных сфер, не вместимый ни светом, ни звуком, прикасается к Мировой Сальватэрре, преломляется – низливается к куполам храма в Небесном Кремле и дробится на множество блистающих радуг».
Яросвет просит Рыцаря-монаха истолковать этот знак, поскольку тот при жизни был избран именно Приснодевой. Вл. Соловьев известен тремя встречами с Ней при жизни (см. напр., его поэму «Три свидания»). Рыцарь-монах раскрывает Яросвету только часть высшей вести:
Далее по ходу поэмы станет ясно, что имелось в виду.
«Тихо и медленно начинают гудеть все колокола Собора». В Небесном Кремле начинается богослужение.
«Третий удар великого колокола.
Слышно, как распахиваются двери, и внутреннее пространство храма Солнца Мира на миг приоткрывает свою звуковую жизнь. Поднимающаяся волна невыразимого напева ангельских клиров начинает медленно удаляться, как бы заслоняясь новыми и новыми средостениями, словно горная вершина, все ледники и фирны которой зазвучали в едином сверхчеловеческом гимне, удаляется, уплывает, возносится ввысь.
Даймон в крипте прерывает видение.
Люди словно пробуждаются после глубокого сна. Но услышанное ими внятно отображено в их памяти. Многие говорят, что теперь им ясен их долг. Неизвестный недоумевает, чем он заслужил то, что видел и слышал. В ответ даймон говорит, что Яросвет еще с младенчества поручил ему судьбу юноши, и он сделает всё, чтобы Неизвестный в полной мере исполнил свой долг и осуществил свою великую миссию. Их разговор прерывает возглас Ректора. Оказывается, во время приобщения к происходящему в высших сферах, скончался старенький священник крипты.
Друзья! Наш старый священнослужитель
Он скончался, преклонив колена,
«Одна за другой тают звуковые преграды, защищавшие катакомбы со всех сторон. Гул машин с поверхности города передается по вздрагивающим земным пластам. Сквозь него прорываются отдельные выкрики: там, волею Автомата, подготавливается новое потрясение умов».
«Звуки, достигающие до катакомб, расслаиваются. Монотонно гудят под городскими кварталами установки засекреченных заводов». Впрочем, война начнется еще не завтра. Но подготовка к ней не замирает ни на минуту.
«Собравшиеся в крипте сосредоточены и молчаливы. Недавно пережитое заметно сплотило участников, сгустило серьезность их настроения». Ректор, политик по призванию, озадачен вопросом, кто возглавит сопротивление. Для остальных это очевидно: конечно, Неизвестный. Даймон категоричен: только Неизвестный и никто другой. Но подготовка Неизвестного еще не завершена. По словам даймона, опыт подъема в высшие сферы был необходим, но не менее необходим опыт спуска. Собравшиеся, как и прежде, будут соучастниками этого нового странствия. Ректор порывается заменить Неизвестного, но даймон решительно прерывает его:
… Что ты можешь знать об ученье,
Восьмой акт поэмы в некотором роде повторяет главу пятнадцатую «У демонов возмездья» из книги РБ и книгу IV РМ.
Начинается спуск. С этого момента описание в принципе ничем не отличается от странствия, совершенного семь веков назад Данте и знакомого нам по «Божественной комедии». Только Неизвестный проходит кругами мучилищ российской, а не северо-западной метакультуры.
Неизвестный рассказывает о своих ощущениях. Даймон незримо сопровождает его.
Впереди река. Это Ахерон. Другого пути в страны мертвых нет. «Теперь крипта представляется высоко вверху, превратившись в неясно светящееся пятнышко. Посвистывает ветер».
Слышен хриплый напев старческого голоса. Это старик-перевозчик:
Узкий причал мой блюдут издалека
Злые молчальники, стражи потока,
Путник в Друккарге. Он видит гигантов-рабов, и среди них того, кто недавно встал из саркофага в мавзолее (В. И. Ленин). Даймон объясняет:
Старых триумфов былая скрижаль.
«Три светила тусклого цвета, похожего на темно-лиловый, проступают в рыжем пространстве среди несущихся паров. Одно из них кажется почти черным. Представление верха и низа сдвигается: область лун кажется то небом, то глубиной пропасти».
Даймон поясняет, что Неизвестный видит небо Антикосмоса, как его воспринимают обитающие здесь. Неизвестный слышит и видит игв и раруггов, основное население Друккарга. Их лихорадочная деятельность подчинена подготовке к войне. Неизвестный слышит голос Навны, заточенной под глыбами Цитадели. На смену ее голосу приходит другой – голос Афродиты Всенародной. Она тоже страдает:
Ей отвечает уицраор, и в этом ответе ярче всего выражены его стремления:
Лишь – до времени, перед огненным
В главе 3 книги VII РМ Андреев объясняет: дьявольское семя, заключенное в уицраорах, наполняет их непреодолимым мучительным стремлением – все поглотить в своем самостном Я. В конечном счете любой уицраор «хочет быть во вселенной один, всю ее поглотив в себе. Это стремление к идеальной тирании присуще любой демонической монаде, но уицраорам присуще не только это стремление, но и ясное его осознание. Уицраор – внеэтичен. Это не значит, что он обладает иными, нечеловеческими этическими представлениями; это значит, что он вообще лишен возможности созерцать мир под этическим углом». …
Великий Игва, который на самом деле служит только Гагтунгру, попустительствует уицраору, имея в виду свои планы:
Полезна власть его над толпою,
Чтоб мир, бушующий вне Друккарга,
(Уппум – один из слоев Возмездия, «Дождь Вечной Тоски», ад уицраоров (словарь терминов РМ)).
Неизвестный ужасается планам преисподней, он понимает, за какую идею в историческом слое заплачено плотью народа. Даймон грозно поправляет его – не столько плотью, сколько духом народа!
Спуск продолжается. Теперь перед нами слой, где длят посмертие
Неизвестный пытается вступиться за тех, кто позволил правителям искорежить свое сознание. Он спрашивает у даймона, чего хочет Бог, наказывая этих несчастных? Ответ даймона предельно важен:
Не знает взысканий, струит благодать
Творя, как Отец, и тоскуя, как Мать,
В боренье с богоотступными «я»
Они не всеобщи для форм бытия,
Но царственны в нынешнем цикле.
Мы волим их снять, уничтожить;
Страданье впивающий Противобог
Их грузность стремится умножить.
О том, что мировые законы с течением времени подвержены изменениям, не говорил до Андреева никто и никогда.
Странники вступают на берега огненного океана магм Укарвайра, одного из глубочайших слоев страдалищ, место посмертного искупления тех, кто повинен а растлении сознаний народных множеств. (Об этом см. гл. 15 РБ, стих. «Укарвайр», а также РМ, книга IV, гл. 2.) Именно отсюда отправляется за душами Черный Корабль, ненадолго появившийся в пятом акте поэмы.
Неизвестный в недоумении, он не видит здесь никого подобного человеческим существам, как это было в Друккарге. Даймон объясняет:
То были гиганты. Пигмеи – вот тут.
Ты видел когда-то пышный парад
Не там, но здесь – решающий плод
Есть ярусы глубже: тираны, цари,
А впереди путников ждет Суфэтх, один из последних слоев страдалищ, кладбище планетарного космоса.
«Выше и выше удаляются, замирая, звуки огненного океана; снова минуются за слоями слои; и молчание пустот, отделенных от человечества невообразимыми толщами, поглощает все. Чуть слышное шуршание, похожее на пересыпание песчаных массивов, одно говорит о жизни, еще шевелящейся там». Шуршат скорлупы душ тех, кто упорствовал во зле. То, что видит открытым духовным зрением Неизвестный, не видел до него никто. Даймон говорит:
Душу утратив, отсюда в космический
Значит, и глубже, глубже вот этого
Здесь Неизвестный слышит голос Фокермы, Великой Блудницы, женственной ипостаси сатаны, который он когда-то принимал за голос кароссы Дингры.
Мой неумолчно звучащий покров:
Космос угаснет вдали, позади –
С вольными криками птиц и зверей.
Миру на смену встает Нергал...
Вне вашей утлой вселенной – как я!
На этом спуск закончен. Неизвестный оказывается там, откуда начал свой скорбный путь – в крипте, среди тех, кто через него приобщился к великому горькому знанию. Наступает момент, ради которого был совершен путь по мирам возмездья – великое посвящение. Волей вышних миров в сознании Неизвестного открывается и упорядочивается все, чему он был свидетелем. Отныне имя ему Экклезиаст (от греческого Ἑκκλησιαστής – Проповедник. Здесь, по словам Андреева, это человек, удостоенный дара вестничества, т.е. провозглашения или утверждения эпохальных или сверхэпохальных духовных истин). Великий дух, проводящий посвящение, предупреждает:
Но знай: радушьем этот век
Нас не встречает у порога:
К кострам сирот, бродяг, калек
Сперва скользнет твоя дорога.
Казнен изгнаньем, как Адам,
Клеймен судом, как лютый Каин,
Пойдешь по мертвым городам
Скорбеть у выжженных окраин.
Сольются искры душ кругом
В безбрежном зареве страданий;
Им будет чужд и дик псалом
Твоих безумных упований.
Ты, как юродивый, молясь
Бросаться станешь в пыль дороги,
Чтоб хоть земля отозвалась
На миф о демонах и Боге!
Это первое посвящение. Впереди Экклезиаста ожидают еще два.
Во всякий час: среди ли темных вьюг,
В разгаре ль битв, на царственном закате ль
Всегда с тобой мы, наш любимый друг,
Вершин и бездн России созерцатель.
Начиная с девятого акта, содержанием мистерии автор делает события, вероятность которых в конце 50-х – начале 60-х и даже еще в 70-х годах ХХ века была очень велика. Холодная война, гонка вооружений и дальнейшая внутренняя и внешняя политика советской империи неминуемо должны были привести к началу третьей мировой войны. См. также «РМ», кн. XII, гл. 1:
«… Ближайшей к нам во времени великой дилеммой, нависшей над нами как дамоклов меч, является выбор между третьей мировой войной и всеобщим мирным сосуществованием. Если война будет развязана, человечество будет отброшено так далеко вспять, а демонические полчища так усилятся вследствие обилия гавваха, что со временем станет возможной даже четвертая мировая война и физическое самоубийство человечества либо нескончаемая цепь более локальных войн и переворотов, либо, наконец, объединение мира под эгидой американского или еще какого-нибудь из уицраоров. В промежутке же, хотя Роза Мира и возникнет в человечестве, но, вероятно, лишь как подспудное течение, как едва терпимая (а позднее и вовсе нетерпимая) организация, как слабый светоч в крипте катакомб. О ее приходе через всемирный референдум к этическому контролю над универсальным государством думать, вероятно, уже не придется. Универсальное государство вступит на путь к универсальной тирании. Промежуток между нашими днями и приходом антихриста сократится во много раз и во столько же раз возрастут его физические и, главное, духовные жертвы.
Если же теперь будет сделан выбор в сторону мира – шансов на это, к сожалению, немного, – Роза Мира получит возможность проявиться во всей полноте, но – еще только возможность. Само ее возникновение окружится совершенно иною атмосферой: она появится в условиях демократического уклада многих стран, постепенно распространяясь везде и вовлекая в свои ряды лучших представителей человечества. Тогда предстанет следующая дилемма: это будет возникшая перед людьми необходимость выбора между объединением земли под этическим руководством Розы Мира либо объединение на какой-то иной основе, может быть, на основе космополитической концепции Америки, во всяком случае, на основе менее духовной, безрелигиозной, морально ущербной. Если будет выбрано первое, Роза Мира придет к власти и перед ней откроется дорога к осуществлению всех ее задач. В противном случае, она сойдет на такое же положение едва терпимой, почти никакого влияния не имеющей организации, на каком оказалась бы она после третьей мировой войны, с тою, однако, разницей, что за период от первой до второй дилеммы она успеет достигнуть широкого разветвления, создаст многочисленные кадры, выдвинет немало выдающихся деятелей, окажет свое влияние на ход общего культурного развития и разбросает семена по всему лицу земли».
Итак, в историческом слое заканчиваются пятидесятые годы. «За истекшее время панорама Среднего слоя значительно изменилась. Применением атомной энергии в мирных целях пограничная горная цепь уничтожена на значительном протяжении. Лежавшие за ней территории присоединены, граница отодвинута до следующей горной цепи. Вновь приобретенные территории распланированы по закону: в центре каждой – город с цитаделью (разумеется, все в уменьшенных размерах), а вокруг – разграфленная на шахматные клетки колючей проволокой равнина».
Те, кто помнит это время, легко узнают его в девятом акте поэмы. Доктрина государства претерпела некоторые изменения. Голос Автомата бубнит в Цитадели:
Вскачь по кочкам нестись бурно.
Строится социалистический лагерь (даже в самом этом названии не удалось избавиться от терминологии ГУЛАГа). Депутаты, вернувшиеся из зарубежного турне, отчитываются перед ареопагом:
Но... враг ярится. Я не солгу,
Признав, что изредка наш комфорт
Хлестала с бешенством наш престиж.
Ну как тут выдержишь? как простишь?
Возводит нагло в квадрат и куб,
Чтоб верил всякий, кто прост и глуп.
Председатель предлагает оградить рубежи гигантскими картинами, сюжеты которых будут воспевать счастливую жизнь строителей коммунизма. Члены ареопага предлагают сюжеты:
Я предлагаю: на снежном пике –
Картина: в центре – все наши лики,
А вкруг – строители гидростанций,
Закончив труд свой, несутся в танце.
Еще: вернулся к родной бригаде
Тот, кто безвинно страдал при гаде:
В тюрьме он гладок стал, сыт, ядрен,
Гигантский колокол древних лет;
Вкруг – жизнерадостный вальс республик,
Причем у каждой – цветок и бублик.
– А в заключенье – пейзажик рая,
Ученики в школах скандируют: «Да здравствует мирное завывание...». Педагог терпеливо поправляет: «За-во-е-вание». Панорама недоразвитого социализма дана во всем своем абсурде. Голоса школьников сменяют голоса атомных батарей, голоса летательных машин и прочих металлических существ. Пехота мерно шагает под гимн:
Прочь руки, враг! Мы – буря, мы – потоп.
«Световой зигзаг прожектора выхватывает из огнистого марева на горизонте шпили высотных зданий в городах присоединенных стран, глыбы крепости на отдаленном Востоке и, метнувшись вдаль, уже не прожектор, но луч других миров – ширяет в нижние слои мистерии. Там – не в Друккарге, но в иных шрастрах античеловечества, на миг озаряются друг за другом разъяренные морды чужеземных уицраоров».
Уицраоры других сверхнародов в негодовании обвиняют Жругра в милитаристских замыслах. Разъярен даже отпавший от тьмы новогерманский уицраор Укурмия:
Он, колпаком своим перекрывающий
Ты груб и тверд со мной, Гагтунгр,
В черном кристалле Цитадели испуганы таким демаршем других уицраоров. Там принимают меры.
«Низкие басовые гудки заводов. Кажется, будто органист пытается изобразить мелодию вальса на самой низкой из октав. Высотная часть Цитадели раздвигается, опять являя Автомат. Лицо его укрыто маской цвета беж. Рот растянут в неподвижной улыбке. На голове – венок из красных цветов чудовищной величины, похожих на пятиконечные звезды. На площадях – возгласы удивления и даже некоторой тревоги».
Автомат пытается смягчить напряжение:
Здесь ход мистерии покидает историческое время. До сих пор все исторические события находили отображение в тексте ЖМ, исторические персонажи были вполне узнаваемы. Изложение достигло времени, современного написанию поэмы. Но как прежде Андреев описывал прошлое, так и теперь, начиная с девятого акта, описывает будущее. Легко предположить, что в историческом слое события соответствуют так называемому Карибскому кризису. Мы знаем (а автор не знал, поскольку в 1959 году жизнь его в Среднем слое подошла к концу), что в этот момент мир стоял на грани третьей мировой войны. Тогда войны не случилось. Но события, описанные в поэме, от этого не потеряли своей актуальности. Они уже существуют в определенных потоках времени, и только в Среднем слое пока не осуществились. Сегодняшний день говорит о том, что они еще вполне могут произойти.
Действие поэмы перемещается в Нижний слой. Там начинается битва уицраоров. «Срок великого сражения настал. В слой Друккарга врываются войска игв из других шрастров. Они рвутся к кольцевой крепости, окружающей столицу. Навстречу устремляются существа, схожие с кентаврами, но крылатые, буро-черные. Это – раругги, разумная конница Друккарга. Следом, на механизмах, напоминающих вертолеты, несутся мышино-серые игвы. Мелькают измышления техники, развивавшейся в других условиях, чем наши, но по схожим путям. Начинается световая какофония. Огнеметы скрещиваются с огнеметами. То вертясь друг вокруг друга, то переплетаясь в борьбе, раругги и летательные машины превращают пространство в арену неистовствующих множеств, как бы взметенных усилиями двух бурь. На улицах среднего слоя – замешательство».
Наместник (видимо, следовало бы сказать «Очередной наместник») обращается к народу, обвиняя во всем «внешних врагов». Но в народе на этот счет существуют разные мнения:
Все ждут выступления Автомата. «На этот раз Автомат показывается в остроконечном шлеме, с мечом в одной руке, с автоматической винтовкой – в другой».
Стать столбом; ни на метр вспять;
Третий пункт: нагнетать прыть.
Шваркнуть тушу врага – в пыль.
Эта не совсем внятная программа отражает неуверенность Автомата и ареопага в исходе войны. Сражение в шрастрах достигает наивысшего напряжения. Самоубийственные попытки Жругра пустить в ход всё имеющееся оружие массового поражения сдерживаются парализующим волевым полем Гагтунгра.
«На помощь Друккаргу взмывают Ангелы мрака с рубиновыми крыльями и темно-серыми ликами. Им преграждают путь Даймоны и Серафимы». Яросвет и Синклит выступают против Жругра. Это перелом в ходе сражения. Император-искупитель взламывает стену Цитадели. Тотчас же становится более зримым голубоватое сияние над местом заточения Навны. Император освобождает гигантов-рабов. Яросвет разбивает темницу Навны. «Большая часть крепости распадается, ликующее, голубое, звучащее сияние взмывает и разливается над Друккаргом».
Даймон покидает Экклезиста, присоединяясь к армии света.
Действие переносится в Средний слой. Курьер на перекрестке:
Но – не беда: до последнего звука
Трусов – казним! Уж изъяты для мести
Государственный одописец, не унывая:
Великий гнев растет в груди народа.
Мы знаем твердо, что взойдет свобода
Над миром всем, – великий плод войны!
Те, кто был в катакомбах, порываются наверх, стремясь принять участие в происходящем. Их останавливает Экклезиаст. Он говорит о том, что видит в Друккарге. Там уицраоры запада терзают Жругра. Неожиданно из чрева Третьего уицраора почти высыпаются мелкие жругриты, каждый величиной с бронтозавра. Они расползаются по всему Друккаргу. Это Жругр готовил своих наместников для стран, намеченных к завоеванию.
«Сражение охватывает все пространство Друккарга от рухнувшей крепости почти до великого капища. Пятна подземных лун закрываются бешено проносящимися клочьями. Среди воинства Синклита сражаются: тот, кто был Прозревающим, Император-искупитель, Родомыслы прошлого, Рыцарь-монах».
В Среднем слое «северный фронт прорван. Обороняющиеся под командованием Маршала скапливаются в Речном форту». В Городе начинается паника. Главнокомандующий призывает:
Его никто не слушает, как и членов ареопага, призывающих к наступлению. В Город входит многонациональная армия наступающих. Среди них отряды изгнанников отечества.
Кто волею бросил себя в водоверть –
И жизнь, и любовь, все малость!
«Цитадель безмолвствует. Толпа у ее стен приходит в ярость. Летят камни. Пулеметные очереди отбивают от ее цоколя мраморные осколки… Но именно в эту минуту, неизвестно каким образом и откуда, здание на глазах у всех облекается в броню. Ни щелки, ни скважины. Вместо стен со множеством уступов, окон, террас, перед народом оказывается глухой трехсотметровый конус с закругленной крышей. Камни, пули, даже снаряды задевают его лишь по касательной и уносятся в пространство». Речной форт дает залп по толпе. Сотни убитых.
В заваленной крипте становится трудно дышать. Люди готовятся к смерти. Командир одного из подразделений наступающих отыскивает вход в катакомбы и освобождает тех, кто там находится. Их дороги расходятся.
В Нижнем слое уицраоры сообща одолевают Жругра и сбрасывают его тушу вниз. Вопль уицраора переходит в вой нечеловеческой тоски, ярости, в вопль сознания, внезапно постигшего нечто, более пугающее, чем любая смерть. Укурмия иссекает сердце Жругра. На мгновение вопль заглушает все, потом начинает стремительно гаснуть, судорожно вскидываясь на секунду: ааа! а! – и гаснет окончательно».
В жерла, откуда ни крика, ни знака
Не долетит до скончанья времен.
Мертвое море миров непробудных
Милость и жалость богов добросудных
Снидить не властна за эту черту...
Попытки истолковать последствия гибели Третьего российского уицраора применительно к событиям в реальном историческом слое открывают широкое поле для спекуляций. Андреев дальнейшим сюжетом поэмы выбирает такое направление развития событий, которое необходимо ему для демонстрации идей РМ. Любые другие направления, лишенные в качестве основы метаисторического взгляда человека, обладающего открытым духовным зрением, лежат для нас за пределами горизонта событий. Это не означает, что такой человек не может появиться или уже существовать, но вот будет ли он соединять в себе, как автор поэмы, хотя бы двойственный дар: дар вести и дар подвижничества, – это решается не здесь.
Между тем, в поэме уицраоры оспаривают друг у друга сердце Жругра. Но Укурмия рассекает сердце на мелкие куски. Струи крови прожигают пласты насквозь. Вверху, в наземном городе, кажется, будто в почве образуется внезапно множество дыр, похожих на воронки от бомб, но лишенных дна. В то же мгновение тысячи человеческих и человекоподобных существ выволакиваются невидимою силой из подвалов и убежищ, выхватываются из уличной толпы; точно прикрепленные нитями к исчезнувшему гиганту, они против воли волокутся к воронкам».
«Один из окружающих город холмов внезапно раскрывается и из него, сам собою, выезжает Автомат. Очевидно, он был переведен тайно из Цитадели в загородное убежище по засекреченным туннелям под землей». Его тоже влечет незримая сила. Толпа набрасывается на Автомат. Но он разваливается сам и из него «выюркивают несколько дымных образований, похожих на огромных насекомых. Ухватив подобиями рук тусклые, слабо светящиеся комки, схожие с пульсирующими сердцами, они пытаются забиться в щели руин». Люди только теперь понимают, кто все эти годы правил ими. Они сбрасывают в дыры обломки футляра вслед светящимся комкам, втянутым туда же.
Маршал призывает к сопротивлению. Его лозунги находят отклик в части населения. Многие стремятся к Речному форту.
Экклезиаст объясняет возникающее сопротивление тем, что в Друккарге, в своем капище, еще держится Великий Игва. Он выплескивает содержимое магического сосуда в пространство. В Среднем слое на вершине Цитадели появляется Жрец черного кристалла с факелом. Он подает сигнал Речному форту.
«С форта раздается рокочущий гул орудий – жерлами на все четыре стороны горизонта. Становится светло, как днем: по ту сторону разбитых гор со всех сторон встают фантастические зарева. Великие города чужеземных стран дематериализуются».
В ответ на это «Устр распарывает свое туловище, вырывает сердце и, залив его кровью капище, поникает без жизни, подобно опустошенной оболочке воздушного шара». Осуществилось предсказание Приснодевы-Матери, данное в седьмом акте поэмы через Рыцаря-монаха. «Инфрабазальт капища вспыхивает как солома. Огонь во мгновение ока охватывает Друккарг со всем его населением. Вой игв заглушается гудением огня и гулом разрушения.
В ту же секунду в городе на поверхности земли удар термоядерного оружия обрушивается на Речной форт. Форт и вся сосредоточенная там армия превращаются в зарево – иссиня-белое, малиновое и, наконец, фиолетовое. Земля расседается. Цитадель пошатывается, но удерживается, как монолит. Город прорезается из конца в конец трещиной. Из трещины поднимается нечто, отдаленно напоминающее исполинский туманный гриб; оно как бы раскачивается на своем стебле. С каждой секундой становится отчетливее подобие головы, увитой лилово-черным развевающимся покрывалом. Голова делает мотающиеся, маятникообразные движения, амплитуда их возрастает. Голова ширяет то в один, то в другой квартал, то припадая к земле, то взмывая выше небоскребов». Это Велга.
Войска международной армии звереют. Голос Укурмии сдерживает их гнев.
Рабам развенчанного безумия не отомстим:
Тот, кто мечтал об ослепительнейшей короне,
В Среднем слое царит хаос разрушения. Голос Карны:
Больно, владыки судилища! больно!
Уж ни палат, ни садов, ни жилья...
Русь моя! край мой многострадальный!
Я ль не пророчила, не предвещала
Друккарг горит. Но Цитадель остается невредимой. Уицраор Укурмия предлагает оставить ее на волю времени, но уицраор США Стэбинг, один из уицраоров династии Ваггаг, принадлежащей к Северо-Западной метакультуре, восклицает:
Но жить с врагом в одной вселенной?
«Подобно Устру, Стэбинг вырывает свое сердце, бросая его в пылающий Друккарг. Пламя усиливается во много раз. Материальный четырехмерный слой, в котором пребывало античеловечество России, перестает быть. Кажется, точно диски подземных лун, сорванные с орбит, закатываются за горизонт.
В то же время молния сверхъестественной силы поражает Цитадель наземного Города. Бронированный конус разламывается пополам, как ореховая скорлупа. На малую долю секунды внутри мелькает контур чудовищного червя, с подобием черт лица, вздыбившегося винтом. Кажется, что он готов, ища спасения, ринуться прямо на разоблачителей. Но воспламеняется все – его тело, земля, сам воздух.
Нестерпимую для глаз вспышку сменяет тьма, затапливающая весь Средний слой мистерии. Но в Нижнем – в том пустынном мире, где совершались битвы уицраоров, предстает демиург Яросвет. <…>
То, что говорит Яросвет, выразимо лишь средствами музыки. Это – невмещаемая в словах мука сознания своей вины: вины того, кому был вверен сверхнарод российский и кто, создав некогда род уицраоров как щит от внешнего врага, этим завязал узел великой исторической трагедии. Музыкальное звучание, которым отвечает Навна, говорит об идее искупления. Тогда демиург направляет световое оружие на самого себя. Совершается нечто, схожее с рассечением груди. Видится так, как если бы освобожденные светящиеся волны ринулись из медленно поникающего, погасающего их вместилища вниз и вверх, по всем измерениям пространства.
Космос метакультуры вздрагивает весь, сверху донизу, Навна склоняется, собирая часть этих кровавых струй в нечто, подобное эфирной чаше.
Видение обрывается. Во мраке слышны новые и новые судороги пластов, подобные землетрясению. Слабее и слабее, глуше и глуше.
На фоне мрака возникают несколько слабых красноватых точек огня. Становятся различимы маячащие возле них человеческие тени и завихрения снега, опускающегося вокруг. Уясняется, наконец, что это – пепелище на месте великого города, и уцелевшие его обитатели у бездомных костров. Мрак становится менее густым: это отсвечивает снежный покров, укутывающий пепелище. Посвистывает ветер. Где-то поодаль, то приближаясь, то удаляясь, пиликает гармоника».
На пепелище со дна некогда великого города поднялся всяческий сор, что обычно сопровождает явление Велги в мир. Голод, холод, банды, шпана, мародеры, проститутки…
Женщина визгливым голосом поет частушку:
Женщина над погибшим ребенком:
Все по частям собрала, стерегу,
Лишь беснуются черти вскачь...
Голод вынуждает одних людей охотиться на других. В обществе полный разброд. Собственно, и общества больше нет. Взвизги, истошный вой. Поножовщина. Девушка и Молодой интеллигент из крипты – теперь Сотрудник Экклезиаста – пробираются между бараками. Сострадание требует от девушки идти в самое средоточие неблагополучия. Ее спутник боится за нее. И не напрасно. Девушку убивают, когда она пыталась пробудить в людях духовную жажду.
Экклезиаст советует своим немногочисленным сотрудникам сосредоточиться на детях. Только так можно спасти нацию. Ректор в ранге Главного Судьи выносит приговоры и призывает к милосердию. Его не понимают. Сам Экклезиаст говорит с людьми у костров, на заметенных снегом площадях, под радиоактивным ветром. К его словам прислушиваются немногие.
В Нижнем слое уицраор Укурмия призывает других уицраоров обуздать Велгу. Они ворчат, но повинуются. Велгу удается снова запереть в глубинах. Это немедленно отзывается в Среднем слое. Постепенно начинает создаваться заново государственная структура.
В маленьких импровизированных школах ребят, которых удалось собрать, учат совершенно новому взгляду на мир, включающему прежде всего навыки общения со стихиалями, навыки духовного видения. Среди детей появляются такие, кто понимает, о чем говорят воспитатели, сотрудники Экклезиаста, и даже такие, кто слышит временами голос Навны. Вот один из них видит, как Навна, держа в руках кроваво-рдеющую чашу, сходит вниз по мирам возмездья.
«Соборная Душа Народа вступает на поверхность бушующих магм. Очевидно, хозяева этого страдалища пытаются преградить Ей путь с упорством отчаяния. Но рдеющая в Ее руках чаша создает непереступаемое для них кольцо сил вокруг источника голубого сияния. Средний слой Мистерии отступает далеко вверх. Чувствуется, как Навна проходит один за другим пояса раскаленных сред – все глубже. Наконец, вокруг оплотневает Пропулк – магма сверхтяжелая, страдалище тех, кто был мучителем народных множеств, а еще глубже багровеют инфракрасные пещеры – посмертные обиталища растлителей духа. Навна высоко поднимает чашу и выливает ее всю. Но то, что было в ней заключено, распространяется вширь и вверх, превращаясь в светящийся туман – сперва розовый, потом золотой. Он заполняет все нижние слои метакультуры российской, от инфракрасных пещер до серых туннелей Шим-бига. Не слышится ничего, только чувствуется громовой хор Синклита, Ангелов, всех иерархий Света.
Становится ясно, что золотой туман – это мириады живых искр, отделившихся от материальности страдалищ и начинающих медленный подъем вверх».
Жертвенным актом Яросвета искуплены те, кто пребывал в самых глубоких мучилищах.
Подъем душ-искр достигает слоя, «где длились битвы уицраоров. Яросвет простерт у его порога. Некто, о Ком нельзя сказать ничего, кроме того, что ОН – один из великих Владык Света, влагает в грудь демиурга пылающую звезду. Яросвет и Навна восходят из глубины. Золотые туманы плывут следом, растекаясь и скрывая окрестность».
Это чувствуют в недалеких нижних слоях недавно погибшие, это видят прозревающие на Земле.
В Среднем слое ситуация постепенно меняется. Былого одичания уже нет. Работа Экклезиаста и его сотрудников начинает приносить плоды. Люди прислушиваются, обсуждают услышанное, задумываются. У Экклезиаста уже сотни последователей. Один из них, Воспитатель, говорит на площади:
Никем и ничем не порадованных...
Его слушают скептически. В толпе переговариваются:
– Вот куда гнет он... Глянь-ка:
– Мордашки у всех, как дыньки...
Ректор, потом Главный Судья, теперь – Министр юстиции, разрабатывает новый процессуальный кодекс. Его статьи несравнимо милосерднее прежних.
Это удивительная черта, характеризующая автора. Казалось бы, заключенный Владимирской тюрьмы с 25-летним сроком должен взывать к мести тем, кто лишил его свободы. Но во всем творчестве Андреева нет ни одной строки, окрашенной этим чувством.
Прошло всего несколько лет после катастрофы, но земля оживает.
– По ночам барабанят капели...
«Но не трели птиц, а мощный гул самолетов возникает внезапно над головой. По-видимому, они надвигаются в ковровом порядке. Кажется так, будто плотный покров туч начинает сдвигаться на восток, уступая место тысячам звезд, движущихся с запада. Возгласы изумления и тревоги тонут в рокоте, таком могучем, что в течение нескольких минут он не дал бы различить даже пушечного выстрела. Черные тени, похожие на зонты, являются в вышине, медленно планируя. Один за другим о землю ударяются огромные ящики. Народ кидается вскрывать их. Небо все еще гудит; новые и новые сюрпризы падают на мостовую; очевидно, сбрасываются десятками тысяч. Люди сбегаются опрометью. Восторженная, почти ликующая толпа плотнеет вокруг каждого ящика. Среди общего шума можно только разобрать»:
– Шоколад! сыр! – креп-де-шин!
– Пылесосы... – Ящик кальсон!!
– Братцы, это же сказка... сон...
– Книги детям: «Король Артур»...
– Быть не может: разборный дом!!
– Да, да, да, верится с трудом!
– Боже, как я был раньше глуп!
– Что за шерсть? – Какой шевиот?
В порту пришвартовались пароходы из Европы. Идет выгрузка необходимого для жизни. В толпе появляются люди в нездешних костюмах, на улицах возникают неоновые вывески на иностранных языках. Обывателям есть чем заняться. Сотрудники Экклезиаста, встречаясь на улицах, с радостным недоумением говорят друг другу о другом:
Экклезиаст выступает в большой аудитории, намечая программу преобразований. Он говорит о необходимости этического контроля за деятельностью государств. Создается Лига Преобразования Сущности Государства.
«Преобразование сущности государства – ведь что это такое? Разоружение всех, подлинная демократия, смягчение законов, облегчение наказаний? Разумеется; но всего этого мало. Сущность государства есть бездушный автоматизм. Оно руководствуется материальными интересами больших или меньших человеческих массивов, понимаемых как целое. К интересам личности как таковой оно безучастно. Духовность же ему неизвестна совсем, как неизвестна она уицраорам <…>, и о духовном благе – как личности, так и народа – оно не может иметь ни малейшего понятия» (РМ, кн. XII, гл. 1).
Ректор, теперь глава нового ареопага, «выходит на балкон в сопровождении своих коллег». Он сообщает о подписании хартии Объединенной Европы.
Контуром тройственного христианства
Грозной ответственностью пред миром
Над шпилем недавно отстроенного дворца взвивается необыкновенный флаг – эмблема Соединенных Государств Европы. Крики покрываются громом оркестров, исполняющих новый государственный гимн.
Отметим, что Европейский союз 28 государств был создан в 1992 году (Маастрихтский договор), но Россия в него не вошла. Вместо этого в 1991 году огромное государство СССР распалось на множество частей, практически никак не связанных друг с другом. В настоящее время процесс дезинтеграции продолжается.
Десятый акт мистерии воспринимается как инструкция по выходу из тяжелейшего кризиса (а возможно, и задуман так). Идея об этическом контроле за деятельностью государства – центральная идея РМ, краеугольный камень нового мироустройства. Какой бы наивной она не казалась, но эта идея еще никогда не применялась на практике в отличие от множества других, вовсе не наивных, но так и не давших положительных результатов.
Акт одиннадцатый. Возможности.
Название и содержание одиннадцатого акта поэмы соотносится с названием и содержанием книги XII «Розы Мира».
Город строится заново. Жизнь налаживается. Голоса в домах:
– Давайте в Лондон к завтраку?
Тогда – семь двадцать в Африку,
Частушечник с балалайкой на площади:
Автора не стало в 1959 году. Как же он мог знать о том, что произойдет тридцать лет спустя? Одним единственным образом: его метаисторические озарения содержали и эти события. Не стоит забывать, что автор был визионером.
В поэме жизнь заметно меняется. Люди уже не хотят жестокости, все больше становится вегетарианцев. А между тем в толпе появляются ораторы.
Ошибки рухнувшего мировластителя
Вполне простительны. Мы беспристрастны.
Стоит заглянуть в первый акт поэмы, чтобы узнать их. Это человекороорудия разбежавшихся последних жругритов. Однако их, одного за другим, отлавливает Укурмия. Выкормыши исчезают.
Доктор социальных наук, теперь – Председатель Всемирной Лиги преобразования сущности государства выступает в одном из лекториев Лиги на окраине города:
Наш первый пункт – (он жизнью дан
Не только чувству, но и ratio):
Тиранством горшим: слив отечества,
В судьбине стран минуту хмурую,
Как ей придать духовность, правильность?
Способны те, чья сила – праведность.
Так закладываются основы Розы Мира. Ее основной задачей, как внеполической, внеконфессиональной организации, является установление этического контроля сначала над деятельностью государства, а затем и над деятельностью конфедерации государств.
Авторитет Экклезиаста растет. Он обладает удивительной работоспособностью, он не имеет собственности, он появляется в разных странах, к нему прислушиваются государственные деятели. Мир быстро приходит к идее всеобщего разоружения. Устанавливается приемлемый материальный минимум для всех, для тех, кто действительно нуждается, строится социальное жилье, мир быстро идет к социальной гармонии. Общество берется за решение задачи перевоспитания преступников. Это Среднего слоя достигают инвольтации Сферы Мировой Женственности. Наконец, высказывается идея воспитания человека облагороженного образа.
«Действительным пафосом тех эпох будут возрастание духа любви – во-первых; творчество, точнее богосотворчество во множестве видов и форм – во-вторых; просветление природы – в-третьих; разрушение преград между физическим миром и другими мирами – в-четвертых; радость жизни, кипящей и в Энрофе, и во многих других мирах, – в-пятых; и высшие формы богопознания – в-шестых. Устремление к такому будущему – вот что отличит человека облагороженного образа от человека всех предыдущих культурных ступеней» (РМ, кн. XII, гл. 1).
Провозвестниками новой человеческой формации выступают молодые люди, отказавшиеся от обуви ради постоянного восприятия излучений земли – Международный Союз Босоножек.
Для Даниила Андреева хождение босым имело особый смысл. Во-первых, сам он ходил босиком всегда, когда к этому представлялась хотя бы малейшая возможность (даже в тюрьме на прогулках); во-вторых, обосновывал это тем, что излучения земли, даже сквозь асфальт, благотворно влияют на весь человеческий организм и способствуют развитию, как сказали бы сегодня, экстрасенсорного восприятия.
Однако былые идеи мирового господства умерли еще не полностью. То здесь, то там возникают рецидивы имперского мышления. На улицах иногда появляются отряды марширующих националистов, призывающих к реваншу. Но им отвечает большинство:
– Долой... – Не хотим крови!..
– Но самый глубокий ужас в том,
Что зверство зовется мужеством.
Множится количество проповедников нарождающейся новой мировой религии – Розы Мира. Они учат, что «Все веры – только лепестки // Единого цветка духовности».
Уже возникают общества совершенствования животных. Люди повсеместно отказываются от употребления мяса. Только Юго-Восток продолжает прежний курс милитаризации. Это создает угрозу уже для большинства населения Земли. Да и в бывшей России еще немало сторонников вооруженной борьбы.
А это значит, что в Среднем слое начинается «новый день». Назначается дата всемирного плебисцита. Вопрос один: создание всемирной конфедерации государств под контролем Лиги Преобразования Сущности государства. По сути это уже рождение Розы Мира, как всемирной организации.
Перед началом плебисцита Экклезиаст, которого многие теперь именуют Учителем, удаляется на побережье. Глава ареопага нервничает. Исход плебисцита неочевиден. Председатель, глава ареопага и министр культуры отправляются на встречу с Экклезиастом.
В маленьком домике на берегу моря «несколько человек, в том числе – Архитектор, – теперь – представитель Комитета по восстановлению разрушенных памятников; Индус – религиозный деятель из Бенареса; Женщина – Основательница женских обществ нового типа; а также», а также мальчик, который совсем недвано в училище сумел прозреть нисходящую в миры мучилищ Навну. «Экклезиаст пребывает совершенно молча в темной глубине веранды».
Индус в состоянии транса видит трех невидимых гостей. Это Император-искупитель, Рыцарь-монах и тот, кто вначале был Прозревающим. Они пришли, чтобы сопроводить Экклезиаста в Небесный Град. Экклезиасту предстоит последнее посвящение.
– С нами – выше! Мирами безвестными
– Небывалому знанью причастным
Телесный облик Экклезиаста делается невидимым. В темной глубине веранды никого нет.
Теперь о происходящем можно узнать только со слов пребывающего в глубоком трансе Индуса. В Небесном Граде совершается мистический брак Яросвета и Навны – событие, которое подготавливалось тысячелетиями и которому надлежит изменить весь строй земной жизни.
Там будет то, что схоже с венчаньем:
Приподнят, чтоб видеть таинство сам
Отблеска – ни на одном человеке...
Понял. И радость и тяжесть. – Приму...
Следует описание невероятно величественной церемонии в горних сферах. К Индусу присоединяются и другие присутствующие. Они теперь тоже сопричастны великому действу.
Панорамой проходят демиурги и соборные души других сверхнародов. Все они обращаются к Навне и Яросвету с напутствиями.
«ЗВУК, никогда раньше не слышанный, похожий на то, как если бы звучала одна из струн, натянутых между звездами Ориона, оглашает» планетарный космос. «За первой струной запевает вторая, еще и еще, слагая симфонию, слышимую в других брамфатурах, как бы космическую. Это зазвучали золотые лиры вокруг храма в Небесном Кремле».
Едва доносящийся голос Экклезиаста:
С благовестом в Небесной России сливается благовест в небесных обителях всех метакультур.
Благовест в храмах метакультур продолжает звучать в своих отражениях – в колокольном звоне всех церквей земли. Плебисцит только что завершен. Площади и улицы залиты народом. Все расступаются перед процессией, направляющейся к Дворцу. Окруженный руководителями Лиги, Экклезиаст двигается медленно, твердо и прямо. Его голова – в сиянии, но он слеп. В руках его – Голубая Роза. По сторонам пути народ склоняется в приветствии».
«Экклезиаст обращает слепое лицо к народу и поднимает Голубую Розу высоко вверх. Волны невыразимого Света начинают распространяться вокруг, объединяя все большие и большие круги народа».
Экклезия – народное собрание, высший орган государства. Именно собрание народов приняло решение объединить государства в конфедерацию. Это прямой путь к всемирной тирании, если нет надзорного контролирующего этического органа. Эту функцию берет на себя Роза Мира, возглавляемая Экклезиастом. Говоря об экклезии, Андреев имеет в виду истинное всечеловечество, Вселенскую Церковь.
Есть в Розе Мира круг внутри –
Лишь праведник, наставник, гений.
Таким – бразды верховных прав!
Люди спрашивают, чем будет отличаться это новое от прежнего. Экклезиаст отвечает:
Становятся зримыми трансмифы метакультур. На месте Дворца вырастает ослепительный великий Белый Конус – трансмиф российской метакультуры. Экклезиаст говорит о его смысловом наполнении:
Мы, как причастники этой зари,
Но да не будут они нашей целью:
Это – колосс и в добре и во зле;
Его слова слышит умирающий Укурмия. Теперь он знает, что не напрасно пожертвовал всем.
«Видно, как, маршируя по всем городам, военные отряды вступают внутрь зданий, проходят насквозь и, появившись с другой стороны, уже в гражданском платье, расходятся веером, поодиночке и группами. Поддерживаемый Председателем Лиги и тем, кто был Главою ареопага, Экклезиаст вносит Голубую Розу внутрь великого конуса. Конус заливается сиянием весь; искрясь, он не дает различить – внутренний ли свет пронизывает его насквозь, озаряет ли его солнце, или оба света, внешний и внутренний, слились в нераздельное целое.
Экклезиаст удостаивается третьего и последнего посвящения. «На того, кто был когда-то Неизвестным Юношей, возлагается триединый венец Верховного Наставника.
По всей Земле закладываются основания Верградов – огромных религиозно-культурных ансамблей. Верграды призваны выполнять особую роль. Это места, где люди смогут общаться не только со стихиалями, но и с синклитами своих метакультур, закладывая основы всеобщего Храма Солнца Мира. Широкой панорамой автор дает новое мироустройство, средоточием которого становится со-творчество с народоводительствующими иерархиями.
Наступает миг, когда тот, кто был Экклезиастом, а теперь – Верховный Наставник, совершает трансформу – покидает сферу видимой телесности навсегда. Его приветствуют клиры синклита.
Венец Верховного Наставника возлагается на Индуса – главу золотой иерархии. Почти неуловимо для глаз совершается долгожданная перемена: подножья Великого Конуса становятся подобиями лестниц, крылья – широких колоннад. В глыбах утесов проступают очертания уступообразных золотых крыш. Горные пики вытягиваются белыми, сужающимися кверху башнями, башни увенчиваются куполами.
Громады города меняют свой облик: теперь их трудно отличить от парков и огромных куп. Иногда кажется, что город пересекается широкой рекой, сверкающей на солнце. Вдали представляются зеркальные озера, и в них – отражения еще других городов, белых и розовых, и горных отрогов, покрытых цветущими лесами. Объемы становятся туманно-сквозящими, как если бы за одно мгновение проносились многие года.
Демиурги сверхнародов, прошлых и настоящих, подводят итоги своей тысячелетней деятельности.
Кто из нас – работник? Кто– поэт?
Над центральною башней всплывает Солнце Зенита. Три незнакомых светила окружают его.
Земля входит в новый эон. Привычность форм и очертаний ослабевает.
Теперь уже все голоса сливаются в единый хор:
Горные пики гремят, как сполох:
Волны морей поднимают, как вздох:
Вторят из лона блаженных эпох:
Сквозь ткани планетарного космоса становится различима Мировая Сальватэрра. Это – светящаяся Голубая Роза. Ее лепестки обнимают все сущее в планетной сфере.
В этом, по Андрееву, и заключается замысел Бога о человеке: в просветлении всей плотной материи в дух, в просветлении самых демонизированных слоев планетарного космоса, в преобразовании всего и вся в абсолютную духовность.
Голоса транскосмических сфер зовут земной планетарный космос приобщиться к галактическому сообществу просветленных миров.
Роза начинает раскрываться в простор духовной вселенной. Ее дыхание поднимается к Солнцу Мира.
Железная Мистерия завершена. Двенадцать актов поэмы вместили в себя прошлое, настоящее и будущее. В Послесловии автор стремится передать читателю свою убежденность в благодатном завершении земной истории вопреки зловещим символам настоящего.
Только сердцем благоговеющим Ты угадан,
Только встреча с Твоим сиянием предрешена.
Дал коснуться перводыхания Парабрамы
От знамений, уж озаряющих небосклон,
Но все сумрачней, все отчетливей и другая, –
И предчувствую я, в тревоге изнемогая,
Ибо явно уже распахнут Противобогом
Человеческая обездушенная скорлупа:
Чтобы дьяволо-человечество заменило
Нас, колеблющихся и мечущихся во мгле.
Грянут молнии в купол капища и хором,
Да исполнятся предреченные духовидцем
За огнем его различаем мы Сальватэрру
Новый космос, уже сияющий вдалеке,
Ты нас примешь, как сопричастников вдохновенья,