форум проекта выход
Особенно жаркую борьбу выдержал будущий Гаутама Будда. Это было среди негритянского племени в области озера Чад, когда Суданской культуры ещё не существовало, а уже тускнеющий огонь Атлантической мудрости и духовности теплился в душе этого единственного человека. Нить, переданная в Америку, оборвалась, и он оставался единственной свечой духа в Энрофе земного шара. С точки зрения позднейших мерил, прилагаемых к пророкам и вестникам, он был ещё не так ярок, но он был один, и этим всё сказано. Синклит Атлантиды был слишком географически далёк, чтобы оказывать ему действенную помощь; воспринять же помощь других сил Света своим бодрствующим дневным сознанием он ещё не умел, и ему казалось, что он выдерживает нескончаемую битву во мраке абсолютно один. К счастью, на исходе той его инкарнации у него появилось несколько достойных учеников, и дело было спасено. В этом-то и невероятность его подвига: без Синклита!
(РМ VI 2)
Прежде чем достичь вочеловечивания, которое бы вполне отразило Его сущность, Великий Дух исполнил подготовительный спуск, воплотившись около 7000 лет назад в Гондване. Там Он был великим учителем. Однако человечество ещё не было готово принять духовность, низливавшуюся через воплощённый Логос. Было основано лишь глубокое и чистейшее эзотерическое учение, брошены первые семена, перенесённые ветрами истории на почву других стран и культур: в Индию, Египет, Китай, Иран, Вавилонию. Воплощение Логоса в Гондване ещё не носило характера такой полноты, какая позднее проявилась в Иисусе Христе; оно было, в сущности, подготовкой.
(РМ VI 2)
Но два раза именно в Вавилонии, и второй раз именно в эпоху первого низлияния Женственности принимала воплощение в человеческом облике та светлейшая из богосотворённых монад, которой впоследствии предстояло стать Матерью Планетарного Логоса на земле. Её жизненный путь в тот раз не вывел Её из пределов небольшого города в Сеннааре; Она была там великой праведницей и претерпела казнь. В момент Её смерти Мировая Женственность просветлила всё Её существо, и это предопределило то, что Она впоследствии стала Богоматерью.
(РМ VI 2)
…Механическая сторона действия Закона Возмездия остаётся, конечно, неизменной, всегда и везде: она состоит в том, что нарушение нравственных законов влечёт за собой утяжеление эфирного тела совершившего. Пока он жив, утяжелённое эфирное тело остаётся как бы на поверхности трёхмерного мира: при этом тело физическое играет роль спасательного круга для утопающего. Но как только связь между ними разрывается смертью, эфирное тело начинает погружаться глубже и глубже, из слоя в слой, пока не достигнет равновесия с окружающей средою.
– вот бы и мне так, – сказал ноль, увидев единицу.
сам он выпрямиться не мог и все время замыкался сам на себе, не выходя из круга своих проблем.
поскольку на ноль разделить было нельзя, он всегда находился в состоянии неразделенной любви. если кому и удавалось поделить на ноль, то ему не доставалось ничего в ответ. любви в нуле не было.
– я тебя люблю, – сказала нулю единица. – ты удесятеряешь мои силы. и чем тебя больше, тем больше у меня любви.
– зачем тебе именно я? – отвечал ноль. – смотри, сколько за тобой выстроилось таких же как я. я затеряюсь в их ряду и ты уже не вспомнишь обо мне.
– что же я такое? – спрашивал себя ноль. – во мне нет ничего, что могло бы быть чем-то, однако я есть.
– но если я есть, – продолжал рассуждать ноль, – то что же я?
– ноль – это не пустота. это отсутствие действия. спроси об этом любой камень, – сказал камень. – сделай что-нибудь и перестанешь быть нулем.
– но я не хочу переставать быть. я хочу знать, что я есть.
– из всего можно извлечь пользу, – сказал здравый смысл.
– проблема в том, что у меня ничего нет. ноль всего. извлекать не из чего.
– ноль всего – это ноль проблем, – настаивал здравый смысл.
– не пытайся понять себя, – сказала рыба. – отдайся течению и плыви. тебе даже не нужно выбирать направление, ведь ты одинаковый со всех сторон.
– а можно я буду плыть за тобой? – спросил ноль.
– лучше, если бы ты сам нашел себя, – ответила рыба и уплыла.
вода обтекала ноль со всех сторон, создавая прохладу. она протекала и сквозь ноль, не видя препятствий, потому что считала, что на месте нуля ничего нет.
– видишь, тебе даже не нужен якорь, – сказал большой тяжелый пароход. – внутри меня так много груза, что я не в состоянии остановиться самостоятельно. да еще и матросы суетятся во мне, заставляя меня плыть куда им вздумается.
– значит ты тоже не знаешь правды, хоть и побывал везде и многое видел, – сказал ноль пароходу.
– тебе нужно придумать себе имя, – сказала лодка. – без имени никто не сможет позвать тебя. хоть пароход и тяжелый, но имя у него есть.
– я вижу, на тебе тоже нет имени.
– оно у меня было, но стерлось.
– значит мы оба не знаем как называемся.
– а давай меняться, – предложила лодка.
– ты будешь называться лодка, а я – ноль.
– хорошо, – сказал ноль. – тебя теперь можно будет позвать, а я буду знать, что являюсь именем лодки.
жила–была собственность.
ничья.
просто собственность.
и очень ей хотелось быть чьей-то.
– я – твоя собственность, – говорила она каждому встречному, и многие ей верили.
одни только солнце и воздух ее не слушали, а земля, наоборот, проявляла к собственности большой интерес.
с самого их рождения собственность приходила к детям и, взрослея, они уже не могли от нее отказаться.
– чья это рука? – спрашивали дети у взрослых.
– твоя, – отвечали им взрослые.
у самой собственности собственности не было. можно сказать, что она не владела собой и поэтому приставала к другим.
– посмотри на свою жизнь, – говорила собственность.
– у меня ничего нет, – отвечала жизнь. – я просто живу.
– мое каменное тело прочнее гранита, – отвечал камень.
– мое тело самое непостоянное, – отвечала вода.
– все твое – мое, – говорил воде лед.
– мое тело не принадлежит мне, – сказал огонь. – оно принадлежит исторической перспективе.
– история – собственность царей, – сказали цари.
– цари – собственность истории, – сказала история.
– цари, история, камни и вся собственность принадлежат мне, – сказало время.
– тот, кто владеет всем, не владеет ничем, и тот, кто не владеет ничем, тоже не владеет ничем, – сказало пустое место. – собственности не существует.
– да вот же я! – закричала собственность.
– ты такое же пустое место как и я, – сказало пустое место.
то ли она действительно не владела собой, то ли ее никто не замечал, собственность по-прежнему была свободна, никто не хотел ее.
– я свободна, – говорила собственность. – почему никто не хочет меня?
– хочешь быть моей? – спросило пустое место.
– хочу, – сказала собственность.
с тех пор собственность стало собственностью пустого места, а пустое место стало владельцем собственности.
журчала вода. в этот момент у нее было каменное русло, и у каменного русла была вода. они были собственностью друг друга, но не знали об этом.
и я не знаю.
знания ведь тоже никому не принадлежат.
однажды собрались слова в предложения.
слова были короткие и длинные, простые и сложные, главные и второстепенные.
расставились слова в предложениях и стали в них жить. так и жили, каждый в своем.
к словам, которые ходили поодиночке, они относились нельзя сказать, чтобы подозрительно, но все же с некоторым недоверием. одним словом, не понимали их. в двух словах еще понимали, а в одном – только за редкими исключениями.
– надо запретить одиночные слова, – говорили главные члены предложения. – они разрушают систему. они не передают всех оттенков. они пренебрегают главным и второстепенным. мы можем допустить их существование, но только в цепочке общей последовательности, когда они дополняют и поддерживают нас, носителей упорядоченного смысла.
– ерунда, – сказало одно из одиночных слов.
– пожалуй, – подтвердило другое.
– произвол! – констатировало третье.
– не надо спорить, – вмешался ум. – слова – это только посредники между мной и другим мной. главное и второстепенное определяется желанием расставить акценты.
– слова бывают пустые и полные, – сказало сердце. – пустые проходят мимо меня, полные – тоже проходят, но заставляют меня отозваться. количество же слов не имеет значения.
– я могу обходиться без слов, – сказало чувство.
– а я могу обходиться без чувств, – сказал ум.
– а мы можем обходиться без ума, – сказали слова. – наш порядок заменяет нам ум. порядок думает за нас и расставляет нас.
– мне вас жалко, – сказал поэтический дар. – но без вас я бы не смог стать тем, что я есть.
– и я! и я! – сказал попугай. – и я не смог бы!
– лучше подумайте, как вы появились на свет, – предложил словам вопросительный знак.– и откуда берутся новые слова.
– да, – посыпались слова. – нам не нравится, что слов стало слишком много. все труднее становится найти среди нас главное.
– вам всем нужен хозяин, – сказал хозяин своих слов.
– это все слова, – махнул рукой поступок. – главный тут я.
– это все игра слов, – сказала игра. - главная тут я.
чуть поодаль начало начал прислонилось к оси времени и не принимало участия в разговоре. в начале начал было слово и этого слова началу начал было достаточно, чтобы его не произносить. потому что это слово было всеми словами сразу. оно было главным, второстепенным и одиночным одновременно. оно было умом, чувством, сердцем, поэтическим даром и, даже попугаем, вопросительным знаком, игрой и хозяином самого себя. и поступком это слово тоже было.
одни приняли участие в игре слов, другие стоят чуть поодаль, прислонившись к оси времени. а я не знаю, как мне поступить. пойду прямо.
сидела как-то одна мысль и думала, как бы ей посвежеть.
мысль была неплоха, однако совсем новой назвать ее было трудно.
– надо сделать пластическую операцию, – решила мысль и пошла в этом направлении.
– добрый день, – сказали ей в мысленной поликлинике. – как вы хотите выглядеть? может вы хотите стать чисто мужской или чисто женской мыслью? также мы можем придать вам национальные черты. можете стать китайской мыслью, мексиканской, шведской или индийской. или, например, русской. русская мысль сейчас актуальна.
– далее, – продолжили мысленные хирурги, – мы можем предложить вам ряд профессиональных наборов. эксклюзивный пакет – научная мысль. две опции на выбор бесплатно.
– спасибо, но всем этим я уже была.
– как хотите. только будьте осторожны, если вам будут предлагать свои услуги свободные специалисты, – сказали ей вдогонку. – когда-то некоторые из них работали у нас, но предпочли неопределенное существование нашей стабильности. они предлагают иллюзорные варианты религиозной мысли.
– я подумаю, – сказала мысль и пошла дальше.
– хотите расширить себя? – попытался ухватить ее человек с мешком.
– полезай в мешок. там ты найдешь все, что нужно: грибы, ягоды, и прочие сухофрукты.
«как же расширяться в мешке?» – подумала мысль и пошла дальше.
шла-шла и увидела человека на вершине горы. сидит, молчит и глаза закрыл. присела мысль рядом, но, то ли от высоты, то ли еще от чего, воздуха им двоим стало не хватать, и она пошла дальше.
мимо нее проехал велосипедист. потом еще один. и еще.
остановилась мысль, смотрит, позади у нее мужчины, женщины, нации, науки с опциями и сухофруктами, сбоку от всех сидит человек на вершине, по пустыне едет велосипедист, а впереди неизвестно что.
– иди за мной, – сказал голос.
– я – чистая мысль. я не привязана ни к одному объекту.
– для меня ты – объект, – сказала мысль. – если я привяжусь к тебе, то не смогу быть столь чистой.
вначале была картинка.
вначале она была представлена. поскольку ничего не было, то она могла быть только представлена.
картинка была яркая. все краски на ней были яркие. они светились.
каждый, кто смотрел на картинку, смеялся или плакал, говорил или молчал, прятался или появлялся.
однажды одна галерея захотела выставить картинку на аукционе для продажи.. а перед аукционом все картинки проверяют на подлинность. берут кусочки краски на спектральный анализ, исследуют подпись, просвечивают лучами, нет ли под картинкой какой-нибудь еще.
одни говорили, что картинке пять тысяч лет, другие, что ей миллиард. и по поводу автора мнения расходились. назывались разные имена и разные причины, а некоторые утверждали, что картинка нарисовала себя сама, а потом разрисуется обратно. и так без конца.
– никто и никогда не видел художника, – говорили они, хотя надо признаться, сами они были далеко не вечны и не вездесущи, а пересказывали мнение таких же как они, не вечных и не вездесущих.
– пока не установлена подлинность картинки, – сказал один коллекционер. – я не буду ее покупать. а вдруг она ненастоящая?
краски на картинке умели говорить. в отличие от холста, которого под красками не было видно.
«если бы я мог говорить», – думал холст, – «я бы сказал им всем, что и аукцион, и ученые эксперты, и лучи, и покупатели сами нарисованы на мне, только почему-то этого не замечают.»
вокруг картинки всегда было много народа и все всегда на нее смотрели. хотя некоторые и отворачивались. а одна девочка и не смотрела, и не отворачивалась. она рисовала свою.
– красивая у тебя картинка, – сказал ей человек, который стоял поблизости и наблюдал за ней.
– я хочу нарисовать на ней все, все, все, – сказала девочка, – но все не помещается.
– хочешь, я тебе помогу? – сказал человек. – ведь картинку, на которую все смотрят, нарисовал я, и на ней нарисовано все. даже мы с тобой.
человек взял у девочки ее листок бумаги и нарисовал картинку. которая ничем не отличалась от большой.
– держи, – сказал он. – теперь это твоя личная картинка.
– красиво, – сказала девочка. – ты хорошо рисуешь. можно я ее кому-нибудь подарю?
– конечно, можно, – сказал человек. – думаю, кто-нибудь будет рад.
девочка поблагодарила художника и отправилась дарить свою картинку.
«разве холст может сравниться с бумагой?» – подумал ей вслед холст, но вслух этого не сказал, потому что его голос не был бы слышен из-под красок,
одно масло масляное любило повторять, что кашу маслом не испортишь.
– излишнее лакомство, – сказала логика, – так никогда не доберешься до истины.
– истина никогда не повторяется, – учила истина.
– я ваша мать, – говорило повторение.
– смысл – это бессмысленность, а бессмысленность – смысл, – сказала софистика.
– вы все как море, которое пытается разлить себя по стаканам, – сказала аналогия.
– я волнуюсь, – сказало море. – эти стаканы такие узкие.
– правильно, – сказал постулат. – в стакане ты успокоишься.
– во мне море, – сказал стакан. – я могу напоить им каждого.
– я не пью, – сказал каждый. – хочу быть трезвым с ясной головой.
– масло масляное, – сказала трезвость.
в этом месте масло масляное прислушалось.
- в тебе море, а во мне соль, - сказало море.
– я и так соленая, – сказала соль. – неучтиво напоминать мне об этом.
– я и так каждый, – сказал каждый. – не напоминайте мне каждый раз.
– я помню все по одному разу, – сказала память. – и всегда повторяю одно и то же.
– я – единственный, – сказал один раз. – я поливаю грядку своего одиночества.
– одиночества не растут на грядках, – сказало одиночество.
– если полить меня из моря, – сказала грядка, – огурцы на мне вырастут солеными.
– мы впитаем эту соль, – сказали огурцы.
– все время в чем-то растворяюсь, – сказала соль.
– мир – сплошная каша, – сказала каша. – без масла не переварить.
многие еще хотели высказаться. были там и камень преткновения, и святая простота, и бутерброды. а про масло масляное все забыли.
– наверное, они обо мне забыли, – подумало масло масляное и отвернулось от них.
оно смотрело в бесконечную бесконечность, и где-то в ней был ее домашний дом.